Девушка за границей

– Чувствую, дело приобрело скверный оборот, – говорю я Ли, и, судя по его выражению лица, это прямо-таки серьезное преуменьшение.

– Все стало очень токсично, – заявляет он. – А вот этот вел себя как говнюк. Даже не извинился, чтобы сохранить мир в доме. Так что, когда они перестали разговаривать, она начала кидать вещи. И мы не знали, как бы поскорее ее выселить.

– Для ясности уточню, – вклинивается Джек. – Я бы предпочел, чтобы осталась Фиона.

Джейми показывает ему средний палец.

– Вот спасибо, приятель.

– Она не была неприятной, – вступается за девушку Ли. – Просто Джейми так влияет на людей.

– Точно. – Джейми встает, явно пресытившись критикой. – Раз мое присутствие больше не требуется, я пойду.

– Милый, не сердись на нас! – кричит Ли ему вслед.

На диване остаемся только мы с Джеком. Мы все еще сидим вплотную друг к другу, и теперь, когда после ухода Джейми освободилось столько места, это кажется подозрительным. Все внимание Ли сосредоточено на мне, как будто он слышит, как заполошно бьется мое сердце.

А может, все это – лишь игра моего воображения, плод чувства вины и похоти. И это, кстати, настоящее безумие, ведь я даже ничего не сделала. На самом деле, с моей стороны совершенно преждевременно предполагать, будто Джек заинтересуется неловкой девицей вроде меня.

– Вот и хорошо, – объявляет Ли. Я к этому моменту настолько погрязла в своих лихорадочных мыслях, что даже не знаю, заметил ли это кто-нибудь из них. – Рад, что мы все прояснили.

Джек при этом ерошит мне волосы, как будто я какой-то лабрадор.

– Опасность миновала, да?

Я глупо улыбаюсь и киваю. Вот только что он имеет в виду?

Кто здесь опасность? Джейми? Или я?

Или Джек говорит о себе?

Мне стало еще беспокойнее, чем в начале разговора. Однако Ли прав. Тайна, которой окутано все мое проживание здесь, и без того серьезное бремя, так что не стоит усугублять ситуацию чувствами. От них вечно неразбериха. Уж лучше выкинуть мысль о них из головы. Запереть подальше, отправить на чердак подсознания – туда, где хранятся все мои детские влюбленности.

А ведь будь Джек девушкой, как предполагалось, и проблемы бы никакой не возникло.

4

В борьбе смены часового пояса с моим биоритмом пока побеждает первая. Добавьте беспокойство насчет того, как пройдет первый день в Пембридже, и получите то же, что и я: остальные обитатели дома еще будильник не отключили, а я уже собралась и оделась. Собравшись заранее, я решаю воспользоваться представившимся шансом прогуляться по району – вниз по улице, до ближайшего кафе, за маффином и кофе. Там я спохватываюсь, что до сих пор не до конца разбираюсь, в чем разница между пенсами и фунтами, но, к счастью, здесь повсюду принимают мобильные платежи.

Завтрак я беру с собой. Кампус расположен в Паддингтоне, идти туда две мили. Добраться можно и на метро, благо станций рядом много, но мне хотелось бы сориентироваться на местности. Да и с мыслями собраться. Я вливаюсь в поток пешеходов, шагающих по обрамленным деревьями тротуарам мимо выстроившихся вдоль дороги домов и отелей, квартир с вековой историей и современных стеклянных зданий. Медленно обхожу с севера обнесенные железной оградой Кенсингтонские сады, лавируя между туристами, бегунами и мамашами с колясками.

Небо ясное, на улице довольно тепло. Добравшись до кампуса, я понимаю, что передо мной не традиционный автономный комплекс, как в типичных американских колледжах, а скорее несколько зданий, интегрированных в городскую среду, мешанина барочной архитектуры и сверкающей стали. Большинство занятий у меня будет проходить в новом корпусе колледжа Колберн, где преподают основные и обязательные дисциплины. Что до работы по программе, первое занятие у меня состоится как раз сегодня утром в Альберт-холле, старом четырехэтажном здании, построенном на французский манер – с причудливым орнаментом на тяжелой бронзовой двери. Когда ныряешь под козырек, от открывающегося зрелища захватывает дух. В Нэшвилле такого не увидишь.

На литературно-исследовательское занятие я прихожу заранее. В сущности, это по-настоящему необходимая дисциплина, в рамках которой учишься правильно писать научные тексты. Для всех, кто изучает историю, предмет обязателен. Я отправляюсь в конец четвертого ряда и пытаюсь усмирить нетерпение. Сажусь достаточно близко, чтобы участвовать в обсуждениях, но не слишком, чтобы не показаться в первый же день выскочкой. Аудитория постепенно наполняется, и в конечном счете одна из девушек, обводя взглядом помещение, встречается со мной взглядом и направляется к соседнему месту.

– Можно присесть? – спрашивает она. У нее четкий британский акцент.

Я убираю в сторону ноги и придвигаю ближе сумку, чтобы она могла устроиться поудобнее.

– Конечно.

– Думала не успею, – сообщает она, плюхнувшись на скамью. – Не соображала, куда шла, завернула в магазин, а потом не могла понять, где это я.

Знакомое ощущение.

– Я сначала решила, что это здание – гостиница.

Мою новую знакомую зовут Амелия. Она изучала русскую литературу, а теперь переключилась на Францию времен революции. Как она сама признается, не стоит выбирать специальность, руководствуясь одержимостью давно почившего писателя, фото которого случайно увидела в «Инстаграме». Я не совсем с этим согласна, о чем ей и сообщаю.[10]

Вскоре занятие начинается. Преподавательница – средних лет женщина, очень эффектная. На ней шарф, который обычно надевают на балет, чтобы блеснуть в антракте, прогуливаясь по фойе. Наверное, какая-нибудь прима на пенсии, в прошлом разбивавшая сердца королям и магнатам.

Женщина объясняет, что в рамках обучения каждому придется предложить тему для исследования, а потом мы почти весь семестр будем писать по ней работу. Выбрать тему и представить стратегию ее исследования надо до конца сентября. Все довольно просто, но меня заранее парализует изобилие возможных вариантов. Как тут принять решение?

– Ты уже была в Библиотеке Тэлбота? – спрашивает Амелия, когда помощник преподавателя начинает раздавать по рядам программу курса.

– Нет, еще нет. Слышала, ей нет равных.

Библиотека Тэлбота остается одной из главных причин, побудивших меня отправиться в Пембридж. Я обожаю библиотеки с детства. Когда я была маленькая, папа колесил по гастролям, а няни, которые со мной сидели, пока он был в отъезде, водили меня в местную библиотеку – там был лагерь для любителей чтения и проводились книжные ярмарки. Потом я даже в поездках специально выискивала среди достопримечательностей особенно необычную или историческую библиотеку, читала о ней все, что можно, в сети и умоляла папу изменить маршрут, лишь бы хорошенько там осмотреться. Библиотека Пембриджа примечательна не только архитектурой и типичной для своей эпохи эстетикой, но и внушительной коллекцией работ по искусству и истории. А еще здесь масса ценных источников.

– На третьем этаже рядом со входом в крыло со специальными собраниями есть укромный уголок. Там отличное освещение, – рассказывает Амелия, и я мысленно делаю заметку на будущее – непременно туда заглянуть.

В конце занятия мы обмениваемся номерами телефонов, а потом я отправляюсь искать в залитом бетоном внутреннем дворике скамейку, чтобы сесть и позвонить папе. Я знаю, что, не получая от меня регулярных оповещений обо всем, что творится вокруг, он вполне может сесть на самолет и заявиться ко мне на порог.

– Привет, доченька.

– Привет, пап.

– Как проходит первый день?

– Хорошо. Как раз отправила тебе фотографию здания. Вблизи смотрится просто невероятно. Построено в 1854 году в честь принца Альберта.

– Я никогда не рассказывал, как выступал в королевском «Альберт-холле»? Наши ребята явились заносить оборудование в тот же день, когда другая группа выносила свое, и на пути к погрузочной платформе образовалась огромная пробка. Я еще в автобусе, потому что поездка очень короткая, и надо успеть проверить звук до обеда, и вдруг вижу на улице своего дорожного менеджера, Расти. И вид у него такой, будто он вот-вот выбьет дух из какого-то водителя.

Моя жизнь измеряется не годами, а папиными байками. У него на любой случай найдется анекдот. А как начнет предаваться воспоминаниям, его уже не остановить.

– В общем, захожу я внутрь, чтобы осмотреться, а они мне говорят, что на сцену нельзя, потому что там Джон Мейер. Он, значит, с гитарой, что-то там играет, его то ли снимают, то ли еще что. А потом Расти поднимается на сцену – собирается выхватить у Мейера гитару и сказать, чтобы подвинулся, но тут выясняется, что это не он! Просто какой-то парень с улицы с тонкой клочковатой бородкой умудрился пробраться на площадку, – со смешком заканчивает папа.

– Буду знать, что тут всегда можно встретить того, кто выдает себя за Джона Мейера, – откликаюсь я.

Телефон пищит прямо в ухо – пришло сообщение от Ли. Он в кампусе и хочет встретиться в обед у здания рядом с кадками для цветов. Секунду спустя он сбрасывает мне отметку на карте. Я изучаю изображение в телефоне и понимаю, что сосед в паре кварталов от меня.

Вскочив со скамейки, я направляюсь к нему и попутно разговариваю с папой. Наконец я вижу Ли. На нем очередной комплект – жилет и галстук-бабочка, поперек туловища висит коричневая кожаная сумка для документов, и выглядит он как настоящий франт.

– Ты там хорошо ориентируешься? – спрашивает папа.

– Ага, – откликаюсь я, а сама пытаюсь беззвучно дать понять Ли, что на проводе мой отец.

Ли ухмыляется и машет в сторону телефона рукой в знак приветствия.

– Кстати, Ли передает привет. Мы собираемся перекусить перед следующим уроком.

– У вас будут совместные занятия?

– Вряд ли. Она на последнем курсе и изучает биохимию.

Ли проводит рукой над головой, притворяясь, будто откидывает назад волосы.

– Я шикарно смотрюсь в лабораторном халате.

Я цыкаю на него, опасаясь, как бы отец не услышал его голос. Парень, закатив глаза, изображает, будто застегивает рот на молнию.

– Мне пора бежать, папа. Позвоню завтра.

– Будь осторожна, – как всегда, просит он. – Люблю тебя, малышка.

Ли берет меня под руку и ведет в египетское кафе в нескольких шагах от нас. Владельцы, молодая женатая пара, машут ему из кухни за прилавком в знак приветствия. Все трое общаются на арабском, и мне удается уловить слово «американка», когда Ли кивает в мою сторону. Не успеваю я взять меню из стопки, как он отмахивается и делает заказ за меня.

– Поверь мне, тебе понравится, – говорит Ли, когда мы усаживаемся за столик на улице.

– Я попробую все. – И к слову, я голодна как зверь. Стаканчика кофе и выпечки, съеденной утром по дороге в кампус, явно недостаточно, чтобы продержаться целый день.

Стоявшая на кассе девушка выходит на улицу с двумя стаканами воды и приборами. Еще она ставит между нами тарелку с лепешкой и формочки с соусами, чтобы макать выпечку.

– Ты дружишь с владельцами? – спрашиваю я, как только она уходит.

– Они друзья семьи, еще с тех пор, когда мы жили в старом районе. Благодаря этому местечку я продержался первый год в университете, – рассказывает Ли. – Мне дали работу. Сначала я мыл посуду и убирал со столов, потом стал линейным поваром. Хагер работает допоздна, жарит ягненка на следующий день. Я заскакивал к ней по вечерам, после закрытия библиотеки, и у нее всегда была наготове тарелка для меня, чтобы мне было что поесть дома. Они заботились обо мне, ведь я впервые оказался далеко от дома.

– Твоя семья родом из Египта?

– Только мама. Папа из Манчестера. Мама научила нас с сестрой разговаривать на родном языке, потому что хотела, чтобы мы чувствовали связь с ее родной культурой. Хотя мне кажется, на самом деле, она просто не хотела оказаться в одиночестве. Папа никогда даже не пытался выучить язык, ему терпения не хватает.

– Вы с родителями близки?

– У нас тесные отношения, да. Родители грозились переехать в Лондон, когда мы подали заявления в университет, но нам с сестрой удалось их отговорить. Пришлось пообещать, что будем ездить домой по выходным. Ну или, по крайней мере, через выходные, – Ли подталкивает ко мне мисочку с зеленой массой. По текстуре и по внешнему виду напоминает чимичурри, но вкус совершенно другой. – А ты? Оба родителя американцы?[11]

– Папа родился в Лос-Анджелесе. А моя мама… – помедлив, я отщипываю кусочек лепешки. – Если подумать, даже не знаю, откуда моя мама.

– Вы не очень близки? – он сочувственно цокает языком.

– Вроде того. Она присылает мне открытки на день рождения, но без обратного адреса. Это, конечно, когда вообще присылает. Обычно опаздывает на пару недель. Я ее уже и не помню толком.

– А твой папа?

– Ему непросто было отпустить меня. Сначала он вообще не представлял себя родителем – остался со мной на руках, когда мне было два. И только через несколько лет свыкся с мыслью, что он теперь отец. С тех пор он будто пытается наверстать упущенное. Я люблю его, но давление просто колоссальное, понимаешь?

Ли кивает.

– Могу представить.

Когда нам приносят еду, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не разинуть рот. Никогда не видела такого гигантского обеда. Нам как в тетрисе выставляют на стол тарелку за тарелкой.

– Они всегда так делают, – вздыхает Ли. Он с улыбкой качает головой. – Так Хагер дает понять, что считает меня слишком худым.

Я ухмыляюсь.

– Мне всегда хотелось заказать всего по чуть-чуть из меню.

За едой я узнаю, что Ли – настоящий диктатор. Он настаивает, чтобы сначала я попробовало одно, потом другое. Вот это ела с этим. А это намазывала соусом. Я ценю его стремление направить меня в этом кулинарном приключении, но ощущение такое, будто я прохожу испытание на время. Вскоре я чувствую, что живот набит и, когда он спрашивает, готова ли я к десерту, у меня вырывается стон. У Ли, по-моему, вместо желудка мусоросжигательная печь.

– Прости, что упустил тебя утром, – говорит он, когда с едой покончено. – Я собирался поехать вместе с тобой. Убедиться, что ты не окажешься на полпути к Лестеру.[12]

– Ничего страшного. Зато мне удалось немного изучить местность.

– Все путем?

– Пока да. Занятие прошло хорошо, и я, кажется, завела подругу. Она не сбежала, услышав мой акцент, а это уже кое-что.

– Отлично. – Нам приносят счет, но я даже моргнуть не успеваю, как Ли его хватает. – Я угощаю, душечка. Считай это подарком в честь приезда.

– Ой, ладно. Э-э-э… спасибо.

Ненавижу, когда друзья за меня платят. Такой вот у меня бзик. Некоторым становится неловко от комплиментов, так вот здесь та же история. Не знаю, как реагировать.

– Ну-ну, не напрягайся, – смеется он, заметив, что мне неуютно. – В следующий раз можешь отвести меня в какое-нибудь дорогое заведение. – Он эффектно подписывает чек и подмигивает мне. – К слову о подарках в честь приезда. Завтра вечером в одном пабе выступает группа моего друга. И ты идешь со мной.

– Хорошо играют?

Спросила я в шутку, но Ли всерьез задумывается, а потом печально пожимает плечами.

– Нет, не особо. Но там будет моя сестра. – Он моментально светлеет лицом. – Ты просто обязана с ней познакомиться. Я уверен, что вы будете в восторге друг от друга.

5

На следующий вечер наша некогда многообещающая дружба чуть не разлетается вдребезги. Изучая мой гардероб, Ли то в отвращении вздыхает, то нетерпеливо стонет. К слову, половина одежды у меня все еще в скомканном виде распихана по чемоданам. Вся комната забита коробками, присланными сегодня днем из Нэшвилла. Я едва начала их открывать, а уже пришло время отправляться на выступление друга Ли.

– Милая, ты знаешь, что это шелк? – Он извлекает из помятого несессера голубой топ в крестьянском стиле. – Нельзя так обращаться с хорошей тканью, – тут он натыкается на одну из моих любимых курток из искусственной кожи, как раз на ту, которую я собиралась надеть сегодня вечером. – Зато вот с этой…

Он двумя пальцами держит куртку за лацкан, слегка на расстоянии, да еще и морщится так, будто нашел ее застрявшей в сточной канаве после грозы.

– А эти заплатки для иронии добавлены?

– Я люблю эту куртку, – протестую я. Да, может, она неоригинальная и из моды вышла, но мне она все равно нравится.

Ли плавным движением пересекает комнату и бросает куртку в пустую коробку на полу.

– Сюда будем складывать все, что подпадает под категорию «Может быть».

У меня есть подозрение, что завтра эта коробка отправится на обочину.

Я примеряю несколько тщательно отобранных им нарядов, но пассивно-агрессивные комментарии так и не заканчиваются. С каждым новым выходом он выдает очередную разочарованную гримасу, и так продолжается до тех пор, пока я не оказываюсь в одном лифчике и трусиках посреди кучи одежды. Мой гардероб для Ли – все равно что место военного преступления, все равно что личное оскорбление для его художественного вкуса.

Одна сумка у меня до сих пор не распакована, так что он, разочарованно фыркая, практически вгрызается в нее. Я меж тем в очередной раз обозреваю одежду, висящую у меня в шкафу, и тут у меня за спиной раздается восторженный вздох.

– А это что? – В обеих руках он сжимает какие-то комки ткани.

– Одежда? – настороженно откликаюсь я.

Он ослепительно улыбается.

– Наконец-то!

Он извлекает из сумки черную футболку с каким-то рисунком, длинный кардиган и пару темно-серых обрезанных шортов. В сущности, наряд, который дома я бы надела покататься верхом или прибраться дома. Потом он хватает с комода пригоршню разных украшений на шею и швыряет мне на кровать. Туда же отправляется пара сапожек. На лице его – чистой воды облегчение.

– Одежда! – радостно объявляет он.

У меня на тумбочке гудит его телефон.

– Кто это? – спрашиваю я. В конце концов, я люблю совать нос не в свое дело.

– Джордж. Новый друг.

– Особый друг?

Он улыбается шире.

– Может им стать.

– Он придет сегодня на выступление?

Ли, смеясь, качает головой.

– Это не такой друг.

– Ах вот оно что. Ясно.

– Зато мы увидимся после выступления.

– Фотка есть?

Ли подзывает меня подойти ближе и открывает профиль своего нового знакомого в «Гриндр». Я склоняюсь, чтобы разглядеть его получше. Джордж привлекателен, если не считать одно явное уродство.

– А почему усы как у копа? – возмущенно восклицаю я.

– Ох, милая, знаю, – бурчит Ли, а потом закрывает пальцем нижнюю часть лица Джорджа. – Но вот так просто идеально, видишь?

– Может, ты сумеешь уговорить его избавиться от них.

– Если все пройдет по-настоящему удачно, я их сбрею сам, как только он отвлечется.

– Ли, дружище!

Внезапно ко мне в комнату врывается Джек, а я стою в лифчике и в трусах. Я моментально пытаюсь прикрыться, не соображая, что именно стоит прикрыть в первую очередь.

– У тебя есть ибупрофен? У меня так голова болит, что аж где-то за левым глазом пульсирует. Не знаешь, что это такое? С ума сводит.

Я отворачиваюсь, надеясь в мгновение ока стать невидимкой. Как травоядное животное, которое пытается скрыться в лесу от хищника, слившись с окружающей средой. Вот только прямо сейчас я напоминаю скорее бледного веснушчатого оленя в свете фар. Наши взгляды встречаются в зеркале, висящем над комодом. Сообразив, что я одета не самым подходящим образом для компании, он быстро отводит взгляд, но уже в следующую секунду снова скользит по мне взглядом. Всего на мгновение. Его лицо принимает какое-то странное, незнакомое мне выражение, которое мигом исчезает.

– Оденься, ладно? – просит Джек, безмятежно улыбаясь. – У нас тут семейное заведение.

Ли, не замечая моего унижения, отвечает:

– В верхнем ящике моего туалетного столика.

– Ли, ты там? – В дверях появляется Джейми, абсолютно голый. Через плечо перекинуто полотенце. – Это ты взял мои ножницы? Я стал их искать, но в шкафчике их нет.

Я поспешно закрываю глаза рукой, но уже поздно. Вид Джейми-младшего навеки выжжен у меня на сетчатке.

Еще неделя не прошла, а худшие папины кошмары уже становятся реальностью.

– Да ладно, милая. Глянь хоть одним глазком, – с иронией уговаривает Джейми. – Ты явно не в первый раз видишь болт.

Я пытаюсь замаскировать смех кашлем.

– Надо же, какой старомодный.

Джек сгибается пополам от хохота.

– О нет, приятель. Она назвала его старомодным.

– Думаю, она говорила про эвфемизм.

– Нет, она сказала, что твой причиндал такой же миленький и изящный, как бабушкино вязание.

Честно говоря, весь мой опыт с пенисами, как их ни назови, ограничивается единичным перепихом в старшей школе и с парнем на первом курсе, которого с натяжкой можно было бы назвать моим молодым человеком. Секс был неплох, но потом мы разошлись, и никто из нас не горевал по этому поводу.

– Ну так что, может, теперь освободите мою комнату? – спрашиваю я, стратегически обхватив себя руками и обращаясь к полу.

– Точно, давайте, кыш отсюда. – Ли выпроваживает парней за дверь, широко распахнув руки. – Пора организовать общий сбор, посвященный тому, что в комнату надо стучать.

С их уходом меня окатывает волна облегчения, и я наконец опускаю руки. К совместному проживанию придется привыкнуть.

И еще мне понадобится замок.

—–

До паба мы добираемся на попутке, что само по себе напряженно. Ли усаживается впереди, рядом с водителем, а мне приходится втиснуться на заднее сиденье между Джеком, Джейми и пенисом Джейми. Тем не менее щеки у меня горят вовсе не из-за последнего, а из-за Джека, его рук, будто вылепленных скульптором, и мускулистых ног, прижатых к моим. Мне неловко, я нервничаю, и все это одновременно.

В горле точит как при подступающей простуде – я прямо чувствую, как внутри закипает новое чувство, как бурлит влюбленность. На Джеке выцветшие джинсы, футболка с логотипом серфинг-клуба облегает широкую грудь. Так бы его и съела. И пахнет от него просто чудесно. Так вкусно, что я усилием воли заставляю себя не дышать – боюсь, что с каждым вздохом буду мечтательно вздыхать.

Вот жить, не дыша, не очень получается, и вскоре я начинаю лихорадочно глотать воздух. Разумеется, в процессе я умудряюсь закашлять и заработать от Джека веселый взгляд.

Все, ребята, списывайте чудачку-американку со счетов. Она до сих пор не разобралась, как надо вдыхать кислород.

К тому моменту, когда водитель останавливается, я готова из кожи выпрыгнуть. Едва оказавшись на улице, я глубоко вдыхаю свежий вечерний воздух и делаю вид, что меня совершенно не волнует сексуальный австралиец, стоящий рядом со мной.

В пабе уже собралась толпа, но назвать его набитым нельзя. Больше всего движухи у барной стойки и рядом с мишенями для дартса в передней части помещения. Мы проходим мимо столиков, расставленных перед крошечной и пока пустой сценой, куда кроме барабанной установки, микрофонов, усилителей и парочки мониторов ничего и не поместится.

Ли ведет нас к столику, где уже сидит пара девушек. Бледная изящная блондинка с резко очерченной стрижкой-пикси, завидев его, отставляет бокал мартини. На ней шелковистое платье с глубоким декольте и целая куча броских серебряных украшений. Она поднимает на меня огромные глаза цвета морской пены, и я в мгновение ока чувствую себя маленькой и плохо одетой.

Девушка рядом с ней выше, и она, привстав, целует Ли в обе щеки. На ней обтягивающая футболка в рубчик и кожаные брюки, облегающие бесконечные ноги. Она просто шикарна. Наверное, таких красивых людей, как она, я никогда в жизни не встречала.

Их с Ли сходство прямо-таки бросается в глаза. У них одинаковые губы, одинаковые темные глаза и высокие скулы. Нельзя сказать, что они копия друг друга, но даже издалека заметно, что они родственники.

– Моя близняшка Селеста, – объявляет Ли вместо приветствия. – Сестренка, это Эбби.

– А, та самая американка.

В последнее время в это часто слышу.

– Та самая, – застенчиво откликаюсь я. – Приятно наконец познакомиться.

– Взаимно. Это Ивонн, – Селеста кивает в сторону элегантной блондинки, а потом окидывает меня долгим взглядом сверху вниз.

Она изучает мой внешний вид, а я гадаю, помогла помощь Ли или навредила. И Ивонн, и Селеста одеты куда шикарнее и сексуальнее, чем я, – мне такие наряды и в голову бы не пришли. На их фоне я чувствую себя ребенком.

Джек и Джейми сбегают к бару, а Ивонн встает, чтобы поприветствовать меня поцелуем в обе щеки. На самом деле, как выясняется, целовать тут никого не принято – надо лишь чмокнуть воздух. Я постоянно поворачиваюсь не в ту сторону, так что в итоге мы самым ужасным образом пытаемся не столкнуться. Она целует меня в ухо, потом в нос, и в процессе мы обе смотримся со стороны просто кошмарно. К этому моменту я уже готова сбежать из этой страны и никогда не возвращаться.

Глаза у нее смеются.

– Что ж, вышло определенно неловко.