Крамблроу

Течение моих мыслей прервало еле уловимое движение, за ним последовал шорох осыпающихся мелких камней. Возможно, козероги – бесстрашные обитатели здешних мест – выбрались на ночную прогулку. Способно ли любопытство привести их ко мне? Я напряг слух, но ни блеянья, ни цоканья копыт рядом не услышал. Но то, что предстало перед моими глазами, чуть не заставило разжать пальцы и сорваться в бездну. Прямо перед моим лицом кто-то протягивал мне широкую ладонь в черной перчатке. Сердце забилось так, словно хотело выпрыгнуть из груди, а от переизбытка адреналина стало трудно дышать.

– Спасен… – обессиленно, но радостно выдохнул я. – Когрович, слава богу, вы здесь!

Без сомнений, мое отсутствие в лагере не осталось незамеченным, и он пришел спасти меня…

Я уверенно ухватился за протянутую руку. После чего последовал невероятной силы рывок, перенесший меня на десяток метров вверх, по крайней мере, мне так показалось. Оказавшись на широкой ровной площадке, я упал на колени и долго не мог отдышаться – уж очень быстрым было это перемещение. Но осознание того, что обычному человеку невозможно такое осуществить, заставило меня немедленно вскочить на ноги.

Каменная площадка пустовала – ни Когровича, ни моего неизвестного спасителя. Но так казалось только на первый взгляд. У подножия скалы, прямо в воздухе, висела та самая перчатка. Я прищурился, но так и не смог разглядеть ее хозяина. «Быть такого не может! Обман зрения, не иначе! Что только ни привидится после такого падения!» – Глаза отказывались верить. Перчатка висела бездвижно, словно не хотела меня напугать, но потом очень осторожно сделала подзывающее движение. От неожиданности все тело окаменело, ни с чем подобным мне раньше не приходилось сталкиваться. Но другого выхода не было, за спиной все тот же роковой обрыв, а боль и усталость во всем теле только усиливались. Пришлось рискнуть и подойти ближе. Перчатка сделала что-то наподобие реверанса и указала прямо в скалу. Сначала, кроме каменной стены, ничего разглядеть не удалось, но затем, подойдя почти вплотную, я увидел еле заметное голубоватое сияние. Оно исходило из глубины узкой зигзагообразной расщелины, на которую и указывала моя спасительница. «Неужели она предлагает мне туда войти?» Меня переполняли сомнения и страх.

Больше всего на свете в этот момент мне хотелось проснуться в своем спальнике в холодном поту и осознать, что все события этой ночи всего лишь дурной сон. Вспомнить, как я вернулся с котелками воды, как пошутил с Адамом, как поймал улыбку Мэри. Но, к сожалению, реальность была там, где я находился, с неизвестно откуда взявшейся живой перчаткой и загадочным проходом в скале, уж точно ничего хорошего мне не предвещающим. Он оказался шире, чем выглядел на первый взгляд. Его края обрамлял искусно выкованный узор, напоминающий ползучий плющ, настолько правдоподобно выполненный, что если не трогать его и не чувствовать холод металла, то легко перепутать с живым растением.

– Возможно ли, что кто-то бывал здесь до меня? – Собственный голос показался чужим, осипшим и глухим.

Я оглянулся в сторону обрыва и понял, что другого пути все равно нет. Стоило мне шагнуть внутрь, как плющ пришел в движение, его цепкие стебли кружевным узором полностью закрыли проем за спиной. Разве что-то должно меня удивлять после всего произошедшего? Видимо, нет. Что же, посмотрим, куда приведет меня эта дорога.

Глава 6

Некоторое время мы двигались по скалистому туннелю. Перчатка летела впереди меня, то и дело останавливаясь, словно желая убедиться, что я все еще следую за ней. На мгновение мне показалось, что я потерял ее из виду. Но она метнулась в сторону, только чтобы снять со стены старый масляный фонарь. В нем тут же вспыхнул тусклый огонек, но и его было достаточно, чтобы осветить предстоящий путь. Перчатка подняла его высоко над головой, как будто для нее он ничего не весил, и уверенно полетела вперед. Казалось, этому пути через скалы не будет конца. Время потеряло свою значимость. Меня окружали только влажные каменные стены, поднимающиеся высоко вверх, куда-то в непроглядную даль. Сил двигаться дальше не оставалось, а спросить, когда же

мы из него выйдем, я не решался и вообще… как-то странно разговаривать с перчаткой. Но она как будто поняла мой молчаливый вопрос и в знак одобрения подняла вверх большой палец. И действительно, не прошло и десяти минут, как показался долгожданный просвет.

Меня окутал свежий ночной воздух, наполненный пьянящим ароматом трав. Сердце забилось в нетерпении – хотелось как можно скорее завершить это ночное приключение. Но выйдя из расщелины, я не увидел ни долины, где мы остановились на ночлег, ни огней нашего лагеря, ни ищущих меня людей…

Перчатка привела меня в совершенно другое и особенное место. Стояла все та же безоблачная и звездная ночь, на небосклоне взошла полная луна, осветившая невероятно одинокий пейзаж, – прекрасную уединенную долину, со всех сторон окруженную грядой неприступных Альп. Слева ютилась старинная деревушка, множество каменных домиков, стоявших так тесно друг к другу, что они образовывали узкие извилистые улочки. Некоторые из них превратились в развалины, но большую часть время не тронуло. Из крыш, покрытых темно-серой черепицей, торчали длинные печные трубы, а за невысокими изгородями дремали заросли садовых растений. Ближайший ко мне дом находился где-то в ста метрах; одинокий, с заколоченными окнами, не оставляющий надежды на то, что здесь остались местные жители. Передо мной стоял высокий прямоугольный камень, когда-то надежно укрепленный на теперь почти рассыпавшемся постаменте. Я не сразу обратил на него внимание, но заметив, отпрянул назад, сперва приняв его за надгробие, но это оказалась своего рода приветственная табличка. По кромке каменной плиты скользили вензеля, похожие на плющ, скрывавший проход в скалу, и всего несколько сохранившихся фраз. Мне удалось разобрать немногие из них – большинство выгравированных слов стерлось. Они предназначались для пришедших в деревню – что-то о правилах поведения, и сверху, вероятно, ее название, но по оставшимся буквам прочесть его было невозможно.

Я огляделся в поисках перчатки. «Может, хоть она объяснит, зачем привела меня в это место, где нет ни одной живой души на километры. Кто должен мне помочь вернуться?» Пока мои мысленные вопросы оставались без ответа. Перчатка терпеливо дожидалась, пока я осмотрюсь. Неподвижно висела в воздухе, как дорожный знак, указывая направо вверх по холму. И то, что предстало перед моими глазами, заставило напрочь обо всем забыть.

Величественный средневековый замок возвышался над поселением. Он стоял на скалистом холме, одинокий и прекрасный. Суровая громада из темного камня, скованного цепкими ветвями многолетнего плюща, с высокими башнями и угловыми эркерами, множеством узких стрельчатых окон и глухих ставень. Острые крыши со шпилями, покрытые темно-зеленым сланцем, устремлялись далеко ввысь, бесстрашно пронзая ночное небо. Одной стороной замок вплотную примыкал к скале, что делало его еще более внушительным и неприступным. Я мог разглядеть впереди тяжелые ворота и стеклянный купол огромной оранжереи, от которой исходило еле уловимое изумрудное сияние и то, что заставило сорваться с места и поспешить за ожидающей перчаткой, – свет в одном из окон самой высокой башни.

Пройдя прямиком через поляну, я ступил на каменную дорогу. Большие плоские булыжники, из которых она была выложена, выглядели отполированными. Вероятно, этой дорогой раньше пользовались постоянно. На редких столбах покачивались масляные фонари, каждый из которых с треском вспыхивал, стоило мне пройти мимо.

Путь до замка занял около получаса. Дорога петляла, заходила в редкий сосновый лес, отчего становилась зловещей и туманной. Но перчатка уверенно летела вперед, не оставляя мне времени на сомнения.

Когда я увидел свет в высоком окне башни, в моей голове пронеслось множество вариантов исхода этого путешествия: воссоединение с группой, разоблачение Тима и звонок Мэтту, чтобы он отправил поисковый вертолет. В моем воображении меня искали не один час, но, вероятнее всего, команда пока не заметила моего исчезновения и спокойно спала в теплых спальниках. Не удивлюсь, если Тим навел порядок у родника, устроив все так, чтобы падение со скалы выглядело как несчастный случай, и затем, стараясь остаться незамеченным, по-тихому вернулся в свою палатку. Буду надеяться на острый глаз Когровича, от которого ничто не скроется, особенно свидетельства недавней драки. Но когда я подошел к замку, все мои мысли занимали только мечты о сухой и теплой одежде. Тело болело и продрогло, казалось, этому ночному приключению не будет конца. Я окинул взглядом величественные стены. Меня переполняло нетерпение, хотелось как можно скорее получить ответы на массу возникших вопросов, главным из которых был: «Что это за загадочное место?».

Высокие кованые ворота были приоткрыты. За ними скрывался сквозной коридор, который проходил через Восточную башню и заканчивался выходом во внутренний двор замка. Здесь было все так же тихо и пусто. Двор имел овальную форму и напоминал небольшую площадь, по ее краям шла крытая колоннада, где стояли лавочки и мерцали неярким светом настенные фонари. В центре площади находился старинный колодец с острой высокой крышей, как и у всех башен в этом замке. Из него доносились шорохи и плеск воды. На всякий случай пришлось обойти его стороной – ведь сегодня вечером мне как-то не очень везло возле источников…

Перчатка продолжала вести меня дальше через площадь к башне, в которой ранее я видел свет. Перед ее входом рос громадный тис с высокой, плотной кроной и широким стволом. Он прилегал так плотно к башне, что стал с ней единым целым, и определить, что из них появилось здесь раньше – это дерево или каменное сооружение, было невозможно. Подтверждением их дружеского соседства являлась резная дверь, проходившая сквозь ствол дерева. Сразу за ней находился красивый парадный зал, его можно было назвать читальным. По периметру располагались массивные деревянные диваны с мягкими темно-зелеными подушками, несколько журнальных столиков, напольные лампы с абажурами и множество книжных стеллажей, практически полностью скрывавших за собой матерчатую обивку стен с неповторимыми рисунками. Полки провисали под тяжестью старинных книг, толстых альманахов, свитков и древних артефактов.

С интересом рассматривая комнату, я обратил внимание на большую распахнутую книгу с золотым оттиском, лежащую на одном из столиков. На открытой странице красовалась броская иллюстрация. Невероятно четкое изображение замка, в котором я сейчас находился, и герба с орлом, несущим в своих цепких лапах ветку плюща. Очень хотелось задержаться и перелистать страницы, но перчатка щелкнула пальцами, предлагая двигаться дальше. Я отложил книгу в сторону, пообещав себе вернуться к ней позже, если представится такая возможность.

Из читального зала наверх вела широкая каменная лестница с множеством пролетов, каждый из которых служил выходом на следующий этаж башни. Я поднимался все выше, не переставая удивляться средневековому убранству замка, вдоль стен лестницы висели рога животных, картины, ковры, деревянные панели с искусной резьбой, множество шпалер с загадочными орнаментами.

Следуя за перчаткой, я оказался на нужной площадке и, пройдя небольшой коридор, попал в длинный каменный зал с невероятно высоким сводчатым потолком, как в католическом храме. Между узких окон-витражей висели старинные гобелены с разнообразными вытканными сюжетами, на которых угадывались образы деревни, заснеженных Альп, неизвестных людей и мифических животных. Чтобы рассмотреть их все, потребовались бы часы, но моим вниманием полностью завладел самый величественный из них с изображением огромного дерева. И что-то подсказывало мне, что это тот самый тис, растущий у входа в башню. Он занимал почти всю площадь полотна, а на его игольчатых раскидистых ветках красовались десять щитов с гербами. Каждый из них был особенным, отличался по цвету и геральдическому рисунку. В центре зала стоял длинный обеденный стол из темного дерева с расставленными возле него стульями. На его гладкой поверхности возвышался одинокий канделябр с тремя трескучими и сильно оплавленными свечами.

На меня нахлынула невероятная усталость, захотелось присесть и хоть немного перевести дух. Но перчатка быстро подлетела ко мне и вручила старинный железный ключ. Хотелось узнать, к чему такая спешка, ведь мы и так пробежали насквозь ползамка. Но моя проводница упорно продолжала звать меня дальше. Вдоль правой стены поднималась небольшая открытая лестница, ведущая к коридору с несколькими дверьми. Перчатка зависла у одной из них, нетерпеливо подергивая за ручку. Вероятно, ее миссия подходила к концу. Долго возиться не пришлось, ключ легко провернулся в замочной скважине, дверь отворилась, и я зашел в уютную спальню. В комнате было тепло, в небольшом камине потрескивали поленья. Противоположную от входа стену почти всю занимало высокое окно, десяток маленьких стекол, соединенных в единое целое изящным, словно кружево, каменным переплетом. Я подошел ближе и отдернул в сторону тяжелую ткань старинных гардин. На улице начался дождь. Погода резко поменялась. Холодные струи с силой хлестали по стеклу, превращая пейзаж за окном в сплошное мутное пятно. Я отошел в центр комнаты и осмотрелся. В углу стояла кровать из черного дерева, заботливо застеленная к моему приходу, с массивным балдахином, бархатным покрывалом и множеством подушек разного размера.

Разве я мог рассчитывать этой ночью на что-то большее? Но то обстоятельство, что я совершенно не знал, где нахожусь, и то, что до сих пор не встретил здесь ни единой живой души, не давало мне в полной мере порадоваться своему спасению и насладиться согревающим теплом, исходящим от разожженного камина. Справа от него находилась маленькая дверь, которая вела в ванную комнату.

Стоило мне зайти внутрь, как масляный фонарь вспыхнул и осветил богатую обстановку: темно-синяя с орнаментом плитка, душ с позолоченным краном в виде павлина, раскинувшего свой царский хвост, небольшой комод из черного дерева, схожий по стилю с кроватью в спальне, и, наконец, большое старинное зеркало. Оно было точной копией того, которое висело в моей спальне. Но не этот факт заставил меня отшатнуться и обессиленно прислониться к холодной стене. До этого момента, казалось, оставшихся сил хватит, чтобы продолжить это ночное путешествие, но мое отражение говорило об обратном. Уставшее лицо имело болезненный вид, на щеке красовались несколько ссадин, под глазами пролегли глубокие фиолетовые тени, а разбитая губа до сих пор кровоточила. Все тело содрогнулось – не то от увиденного, не то от мокрой и грязной одежды, которая превратилась в бесформенные лохмотья. Что-то в этом отражении показалось мне знакомым, ощущение дежавю не покидало, хотя, возможно, эта картинка привиделась мне однажды в одном страшном сне, и ничего больше. Пришлось сделать над собой колоссальное усилие, чтобы стянуть промокшие насквозь вещи.

Я стоял обнаженный, босыми ногами на холодной плитке, и рассматривал огромную гематому на правом боку. Странно, что я только сейчас обнаружил столь серьезную травму. Каждое прикосновение вызывало жгучую боль. Вероятно, не обошлось без перелома ребер, но в целом могло быть и хуже. Расцарапанные руки и колени сильно саднило, под кожу забились грязь и мелкие камушки.

Я осмотрелся в надежде найти хоть что-то похожее на антисептик. Сейчас бы мне пригодилась старая добрая йодная сеточка – любимый метод моей матери на все случаи жизни. Но на полках в ванной, к сожалению, ничего, кроме большого куска мыла и чистых полотенец, не нашлось. На маленьком табурете, стоящем в самом углу, меня ожидал приятный сюрприз. Стопка сухой одежды – темно-серый костюм из тонкой шерсти, штаны на резинке и широкий свитер. «И на этом спасибо, вполне неплохо», – подумал я, вставая под струи горячего душа. Я бы предпочел джинсы и рубашку, но, похоже, находился сейчас не в той ситуации, чтобы выбирать, и даже не представлял, кого мне стоит благодарить за столь гостеприимный прием. И от этой мучительной неизвестности по телу пробежала волна дрожи, не имеющая ничего общего с температурой воды, падающей на мое измученное тело.

* * *

Прикрыв глаза, я долго стоял под душем, наслаждаясь согревающими потоками воды. И только когда почувствовал, что они унесли вместе с собой не только грязь, но и последние остатки холода, перекрыл старый медный кран. Комната наполнилась тяжелым туманом пара, отчего по плитке стекали большие капли, а высокое зеркало полностью запотело. Выходить пришлось очень осторожно, держась за стену, – было бы обидно разбить голову в ванной, пережив падение со скалы. Взяв ровную стопку одежды, я с трудом натянул колючий серый костюм на влажное тело. Потом присел на корточки, чтобы рассмотреть свои грязные вещи, вывернул карманы и выложил все на пол. Среди ненужных вещиц (использованных проездных билетов, чека с ночной заправки, горстки монет) я нашел брелок с маячком, на который возлагал свои последние надежды. К моему разочарованию, он разбился при падении. Я выпрямился, сдвинул ногой вещи в сторону и хотел уже было идти, но вспомнил про игральную карту, лежащую во внутреннем кармане куртки. Ту самую, из турецкого магазинчика, так загадочно попавшую мне в руки и с тех пор сопровождающую меня во всех поездках и даже ставшую своего рода талисманом. Мне хотелось иметь при себе что-то свое в этом богом забытом месте, поэтому карта отправилась под резинку брюк, а я решил для себя, что спать в незнакомом месте, пока не разберусь со всем происходящим, не буду.

В этот самый момент раздался настойчивый стук. Я быстро вышел из ванны, пересек комнату и резко распахнул входную дверь. В коридоре никого – пусто и тихо. Только одинокая перчатка беспомощно висела на дверной ручке; похоже, совершенно не ожидала от меня такой прыти и не успела отлететь в сторону. Меня начали переполнять злость и нетерпение – совершенно редкие для меня чувства.

– Здесь есть кто-нибудь? Покажись! – не выдержав, закричал я во весь голос. Вопрос разлетелся долгим эхом, отражаясь от высоких каменных стен.

Я пошел по коридору в сторону лестницы, ведущей в зал с гобеленом, но остановился на половине пути. Поскольку новую обувь мне никто не предоставил, пришлось вернуться в ванную комнату и забрать свои многострадальные ботинки. Как же не хотелось опять их надевать, но других вариантов у меня просто не было. Как и предполагал, они оказались отвратительно холодными и мокрыми. «Осталось потерпеть совсем чуть-чуть! – подбадривал я себя. – Найду живущих здесь людей, воспользуюсь их средствами связи с внешним миром и получу ответы на вопросы, которых немало накопилось за этот "чудесный" вечер».

Зал с гобеленом преобразился, в большом камине ярко горели и потрескивали поленья. За столом по-прежнему никого не было, но теперь над ним летали перчатки невидимых лакеев. Глаза отказывались верить – неужели это и вправду со мной происходит?! Облокотившись на перила каменной лестницы, я не решался спуститься и помешать им. Словно белые голуби, они порхали по комнате, поправляли тарелки, приборы, разливали красное вино в кубки, накрывали ужин на двоих. Это обстоятельство не могло укрыться от моих глаз. И означало лишь одно – вот-вот наступит момент нашего знакомства с хозяином замка. По телу пробежала нервная дрожь предвкушения чего-то мистического. Боялся ли я? Думаю, да, мне было страшно. Но после непростой ночи хотелось с этим всем поскорее покончить. Зачем, в конце концов, оттягивать неизбежное?

К этому залу подходил еще один коридор, заканчивавшийся красивой аркой с великолепной резьбой на каменном портале. Как раз из него и послышались приближающиеся шаги… Я ждал страшного горбуна или монстра, заманившего меня сюда, но в комнату вошел высокий джентльмен. Вначале он не заметил меня (или только сделал вид, что не заметил), задумчиво обвел взглядом комнату и накрытый стол, не спеша подошел к камину и по-хозяйски поправил дрова длинной кочергой. Затем обернулся и, подняв голову, встретился глазами со мной.

Несколько долгих мгновений мы внимательно рассматривали друг друга, изучая каждую деталь. Этот моложавый мужчина, лет на пятнадцать-двадцать старше меня имел вытянутое лицо с волевым подбородком и правильными чертами, которые, казалось, были высечены из мрамора, пока он стоял вот так бездвижно. Прямой нос, густые брови, глубокие морщины над переносицей, зачесанные темные волосы с почти незаметной сединой доставали до самых плеч… Поверх старомодного черного сюртука, плотно облегавшего его подтянутую фигуру, был накинут темно-зеленый плащ в пол, покрытый каплями дождя. Я, наверное, смог бы оценить его внешность как приятную, насколько может оценить один мужчина другого, если бы не бросающаяся в глаза особенность: радужки его проницательных глаз имели неестественный белый цвет. Мы молчали. Хозяин замка сдержанно кивнул.

– Вероятно, мне следует начать наш разговор, – обходя стол, заговорил незнакомец.

Его голос звучал твердо, хотя и с хрипотцой, как после долгой простуды. «Вот они, минусы проживания в замке», – подумал я. Мне стало намного легче оттого, что рядом со мной оказался обычный человек.

– Я понимаю вашу растерянность, мистер Дэниел Гилберт. Слишком много событий для одной ночи… Но ведь она могла закончиться хуже, чем ужин в замке при свечах, не правда ли? – сказал он, при этом гостеприимно разведя руками.

– Занятно, что вы знаете мое имя. Ведь ваше мне неизвестно, как и название места, в котором я сейчас нахожусь. – Мой голос прозвучал не так уверенно, как мне бы хотелось.

– Нетерпеливость свойственна вашему возрасту. Я и сам грешил тем же. Только теперь оглядываюсь и понимаю, что многое упустил, – заложив руки за спину, продолжал хозяин жилища. – Неужели вам так часто выдается возможность оказаться в средневековом замке не на короткой экскурсии, а на неограниченное время и почувствовать себя как дома? – Он с нескрываемой гордостью окинул взглядом зал с гобеленом, затем подошел и сел во главу стола, кинув плащ на стоящий рядом стул.

– Действительно, такой случай выпадает раз в жизни… Но поймите правильно мою растерянность, не каждый день меня пытаются убить, сбросив со скалы. – Только сейчас, произнеся это вслух, я начал осознавать, что действительно со мной произошло.

Он пристально посмотрел на меня и молча кивнул. Потом, о чем-то задумавшись, поправил столовые приборы, развернул салфетку и постелил на колени. В этот момент мое внимание привлекла его левая рука с надетой черной перчаткой – точной копией моей спасительницы. Словно слыша мои мысли, он стянул ее и бросил на стол. Она лежала неподвижно, в отличие от ее вездесущей напарницы.

– Так это вас я должен благодарить за свое спасение? – удивленно глядя на перчатку, воскликнул я.

– Отрадно слышать, что все еще могу быть кому-то полезным… – Он поднял бокал: – Флориан Фар, к вашим услугам.

Я спустился с лестницы и подошел к столу.

– Садитесь… Даю слово, что никто вас не тронет… Хотел бы, еще на том обрыве дал бы вам хорошего пинка… – неожиданно с раздражением в голосе сказал он и сделал большой глоток из кубка. – В знак благодарности за спасение поужинайте со мной. Уже и не помню, когда ел не в одиночестве… Черт тебя дери! Да сядь же ты!

Я молча сел за стол, уставившись перед собой. Эта сцена напомнила мне наши с отцом перепалки в те темные времена моей юности, когда я выступал против всего, что он мне предлагал. В особенности это касалось планов на будущее. Отец упорно настаивал на продолжении рода архитекторов, я же грезил открытым морем. Много времени проводя на маяке и наблюдая, как в марину заплывают судна на ночевку, я мечтал также ходить под парусом и освоить все премудрости яхтенного дела. В выходные дни клеил модели кораблей, читал статьи разных путешественников, их отчеты о пройденных регатах и намеревался пойти в школу яхтинга. Но раз в неделю – обычно по воскресеньям, в единственный выходной день, когда отца можно было застать дома, а не в его архитектурном бюро, – он вызывал меня в свой кабинет, усаживал за стол и начинал свою длинную многочасовую лекцию о достойной профессии архитектора, о ее возможностях и перспективах. Первое время удавалось выслушивать его молча, уважительно кивая после каждого аргумента, затем, не выдержав, я пытался приводить доводы в пользу профессии моряка, но отец оставался непреклонен, впрочем, как и я. Наши перепалки продолжались несколько лет, отношения с отцом и с матерью, которая металась между двух огней, ухудшались.

Окончательную точку в наших спорах поставил мой дед. В мою последнюю поездку на маяк он совершенно неожиданно принялся настаивать на архитектуре, что поначалу расценивалось мной как предательство. Но предложенная альтернатива смягчила мое негодование. Один из его друзей-моряков согласился научить меня всем азам морского дела, в обмен на это я должен был принять позицию отца и поступить в выбранное им учебное заведение, прекратив тем самым никому не нужные споры…