скачать книгу бесплатно
Как же было хорошо снова оказаться на свежем воздухе. И дело я сделала.
«Не буду-ка я пока выпрашивать себе задания», – думала я на пути в кинотеатр.
Взглянув на часы, я поняла, что на смену приду рано. То-то босс обрадуется.
Все, чего я хотела, – это без приключений добраться до места, а там, если понадобится, Петрик всегда поможет.
Я прошла большую часть пути, но еще в Старом городе у меня возникло такое чувство, будто меня кто-то преследует. Я наклонилась, чтобы затянуть шнурок на ботинке Ханны. В рюкзаке зашуршал секретный пакет. Я мельком глянула назад. Тот самый штурмовик, которого я заметила у аптеки, разгонял группу подростков.
Видел он, как я спускалась в полуподвал или не видел?
Я отогнала прочь дурные мысли и быстро пошла дальше.
К кинотеатру я подошла за пять минут до начала моей смены.
Над входом была вывешена афиша: «Вечный жид»[20 - Пропагандистский антисемитский фильм Третьего рейха, снятый в 1940 г.]. С того дня, как нацисты заняли кинотеатр, все фильмы присылались из их штаба «Под часами». Поляков в кинотеатр не пускали, но мы по названию понимали, что этот фильм – нацистская пропаганда.
Возле кассы уже образовалась очередь. Немцы стояли с этим особенным выражением ожидания начала сеанса на лице. Одной из новинок, которые внедрили у нас нацисты, была патриотическая музыка. Ее без конца передавали через динамики на фасаде кинотеатра. «Хорст Вессель», гимн НСДАП, погребальный марш с духовыми гремел над площадью весь вечер и даже во время сеанса. «Знамена ввысь! В шеренгах, плотно слитых, СА идут, спокойны и тверды», – пел хор немцев.
Я прошмыгнула в дверь кассы и перевела дыхание. Помещение было маленьким, размером где-то с ванную комнату. Высокий табурет и завешенное бумагой окно – вот и все.
Следили за мной?
Я включила свет и дотронулась до кассы. Прохладная и гладкая поверхность успокаивала. Надо взять себя в руки и заняться делом – рассортировать деньги, но шторы пока не поднимать.
Где мама? Пора бы ей уже принести мне еду.
У мамы был опыт работы медсестрой, и немцы заставили ее помогать в больнице Старого города.
Почему она опаздывает именно тогда, когда я умираю от голода?
Запах немецких конфет сводил с ума.
Я чуть-чуть отодвинула шторы и выглянула из будки. Меня словно током ударило. Этого просто не может быть! Штурмовик, которого я видела у аптеки мистера Зета, стоял в очереди и беседовал с двумя домохозяйками.
Как же я обрадовалась, когда Петрик ворвался в будку и сел на свое привычное место на полу под окном. Щеки у него раскраснелись, и голубые глаза из-за этого казались особенно яркими. Сразу за Петриком в будку проскочила его младшая сестра Луиза. Она соскользнула по стене и устроилась рядом с братом. Они были совсем разные. У Петрика светлые глаза, у Луизы – темные. Он – серьезный, она – хохотушка. В свои пятнадцать Луиза была в два раза меньше брата.
– Как прогулялась? – спросил Петрик.
Я поправила юбку, чтобы ноги при взгляде с пола на высокий табурет смотрелись максимально выгодно.
– Очень даже хорошо, только вышла одна заминка…
Петрик дал мне понять, что при Луизе распространяться об этом не следует.
– А я вот хочу разобраться, в чем мой самый главный талант, – сообщила Луиза. – Кася, как ты думаешь?
И почему она в такой момент пристает с дурацкими вопросами?
Я снова отодвинула шторку и посмотрела на очередь – штурмовик в коричневой рубашке никуда не делся. Теперь он оживленно разговаривал с двумя мужчинами в очереди.
Обо мне?
– Луиза, не знаю, – ответила я. – Ты хорошо печешь…
– Ну это любой умеет. Вот бы узнать про какие-то свои особенности.
Я снова выглянула в окно. Что-то там было не так.
Только не паникуй!
Я отсортировала купюры и мысленно пробежалась по списку.
Ценники на конфеты поставила? Поставила. Купюры разложила по номиналу? Разложила.
Теперь, когда публика в кинотеатре в большинстве своем состояла из немцев, надо было работать очень четко. Мой начальник от страха бы уделался, если бы на меня поступила хоть одна самая мелкая жалоба.
В будку вошла Зузанна и закрыла за собой дверь.
– Кася, ты почему такая бледная? – спросила она.
– Видела в очереди штурмовика?
Зузанна забросила свою сумку в угол будки.
– Замечательно поздоровалась. Я, сестричка, на окраине обходила больных, чтобы у тебя на завтрак была парочка яиц.
Я снова отодвинула шторку. Он был там. Теперь разговаривал с молодой женщиной в очереди.
– Подозреваю, он с самого начала шел за мной. От аптеки мистера Зета. Уходите. Все. Сейчас. – Я повернулась к Петрику. – И ты с Луизой тоже. Если они застукают вас здесь со мной, нас всех заберут.
Зузанна рассмеялась:
– Насколько мне известно, мистер Зет всегда был неприкасаемым. Хотя теперь новые порядки…
Я опять выглянула в окно. Женщина, с которой разговаривал тот коричневорубашечник, закивала и показала пальцем в сторону кассы.
Я похолодела от макушки до пяток. Огромная воронка начала засасывать меня на дно.
– Он там обо мне выспрашивает. Ему рассказали, что я здесь.
Мое сердце забухало от того, что я увидела.
Мама в конце очереди. Пробирается вперед с корзинкой в руке.
Зузанна отдернула мою руку от шторки.
– С таким виноватым лицом всегда будешь виноватой.
Мне показалось, что я тону.
Мама, не надо. Прошу тебя, пока не поздно, уходи отсюда.
Глава 9
Герта
1940 год
Я вышла на станции Фюрстенберг, а Фриц опаздывал – прекрасное начало для моего первого дня в качестве медика в лагере Равенсбрюк.
Узнает ли он меня? Сомнительно. В университете вокруг него всегда вились студентки-красотки.
Пять минут в одиночестве на платформе я с удовольствием любовалась небольшим вокзалом в баварском стиле.
Смогу ли я получить ответственную должность? Появятся ли у меня друзья среди коллег?
Погода для осени была теплой, и шерстяное платье неприятно кололо тело. Мне не терпелось переодеться в легкое платье и накинуть прохладный и гладкий лабораторный халат.
Наконец появился Фриц. Он приехал на зеленом четырехместном «Кюбельвагене-82» с открытым верхом. Служебный автомобиль лагеря Равенсбрюк остановился, и Фриц положил руку на спинку пассажирского сиденья.
– Вы опоздали, – попеняла я. – У меня встреча с комендантом в пятнадцать минут одиннадцатого.
Фриц поднялся на платформу и взял мой багаж.
– Герта, даже не поздороваешься? Целый год тебя не видел.
Все-таки он меня запомнил.
Фриц вел машину, а я украдкой поглядывала на него. Он по-прежнему был привлекательным, что отмечали все представительницы женского пола в университете. Высокий голубоглазый пруссак с ухоженными черными волосами. Тонкие черты лица говорили о его аристократическом происхождении. Впрочем, выглядел он усталым. Я обратила внимание на темные круги под глазами и подумала о том, насколько изматывающей может быть работа в женском исправительном лагере.
Мы съехали на Фриц-Ройтер-штрассе и поехали через небольшой городок Фюрстенберг. Ветер шевелил мои короткие волосы, и это было приятно. Вдоль улиц стояли коттеджи с крышами из дерна. Типичная старая Германия. Как сценки на шварцвальдских часах с кукушкой.
– Гиммлер, когда приезжает, а он приезжает часто, останавливается в Фюрстенберге. Знаешь, он ведь продал рейху землю под Равенсбрюк. Озолотился на этой сделке. Видишь лагерь, вон там за озером Шведтзее? Его совсем недавно построили… Герта, ты что, плачешь?
– Нет, это от ветра.
Фриц оказался наблюдательным. Трудно было сдержать эмоции, проезжая по Фюрстенбергу, – когда я была ребенком, родители возили меня точно в такой же городок на рыбалку. Он был таким красивым и неиспорченным. Квинтэссенция Германии, то, за что мы сражались.
Я вытерла глаза – не хватало еще, чтобы комендант счел меня размазней.
– Фриц, который час? Я не могу опоздать.
Фриц выжал газ и повысил из-за рева двигателя голос:
– Кёгель, в общем-то, неплохой человек. До войны держал в Мюнхене ювелирный магазин.
Мы поехали вдоль озера, и вслед за нами неслось облако пыли. Когда Фриц свернул, я оглянулась на озеро и еще раз восхитилась красотой оставшегося позади Фюрстенберга и силуэтом церкви с высоким шпилем.
– Ты будешь пользоваться успехом у врачей, – заметил Фриц. – Доктор Розенталь любит блондинок.
– Я не блондинка, – возразила я, хотя мне было приятно, что он так считает.
У меня поднялось настроение: я ехала вместе с Фрицем и у меня вот-вот должна была начаться новая полоса в жизни.
– Скоро прибудем. Чистокровная немецкая девушка здесь редкость. Славянками уже все пресытились.
– Обожаю своих сифилитиков.
Фриц улыбнулся:
– Я всего лишь вношу свой вклад в репопуляцию Германии.
– И так ты кадришь девиц?
Фриц на секунду дольше, чем требовалось, задержал на мне взгляд и этим выдал свой фривольный настрой. Я подумала о том, как мне повезло, что я одна из очень немногих женщин-докторов рейха. Это давало мне особый статус. Фрицу Фишеру не пришло бы в голову подобным образом флиртовать с какой-нибудь домохозяйкой из Дюссельдорфа.
Пожалуй, стоит отрастить волосы. Он точно будет сражен, если я стану самым квалифицированным врачом в лагере.
Мы проехали мимо группы исхудалых женщин в полосатых платьях. У всех наблюдалась прогрессирующая стадия мышечной атрофии. Женщины всем своим жалким весом наваливались на металлические тросы и, словно больные волы, тащили за собой массивный бетонный каток. Надсмотрщица в серой форме удерживала на поводке кидающуюся на женщин овчарку.
Фриц на ходу помахал надсмотрщице, та набычилась в ответ.
– Меня здесь любят, – похвастался Фриц.
– Это заметно.
Машина затормозила в облаке пыли напротив кирпичного здания администрации, у которого закончился мой путь в лагерь. Я вышла из «вагена» и огляделась. Первое, что произвело на меня впечатление, – это качество. Газон с густой зеленой травой, вдоль фундамента здания – красные цветы. Слева на холме с видом на лагерь – четыре дома руководства, построенные в стиле «Heimatschutzstil»[21 - Архитектурный стиль «Heimatschutzarchitektur» или «Heimatschutzstil» впервые появился в 1904 г. Дома строились в соответствии с местными традициями, но в их современной интерпретации. Обязательным являлось использование местных натуральных строительных материалов.], в наибольшей степени отвечающем отечественным традициям, с колоннами из натурального камня и фахверковыми балконами. Смешение нордического и германского начал всегда радует глаз. Это место было просто великолепным, кто-то мог бы назвать его даже престижным.
– На холме, с видом на лагерь – дом коменданта, – прокомментировал Фриц.
Если бы не высокий каменный забор с колючей проволокой поверху за зданием администрации, лагерь можно было бы принять за санаторий.
Я отчаянно хотела, чтобы мне понравился комендант Кёгель. Начальство чувствует, когда подчиненные от него не в восторге, а это, соответственно, может оказаться фатальным для карьеры самого работника.
Сразу за воротами вдоль дороги стояли вольеры с обезьянами, попугаями и разными экзотическими птицами. Они были единственным элементом, который не вписывался в окружающую обстановку. Животные снижают стресс, но какой смысл содержать такую коллекцию?
– Герта, ты ждешь дворецкого? – окликнул меня с порога Фриц.
Секретарь проводила меня по паркетным полам к лестнице и дальше наверх – в кабинет коменданта. Кёгель сидел за своим столом под прямоугольным зеркалом, в котором отражалось горшечное растение высотой с человека, стоявшее в углу кабинета. Трудно было сохранить уверенность в себе, попав в такую роскошную обстановку: ковры от стены до стены, канделябры и шторы из дорогих тканей. У коменданта была даже собственная фарфоровая раковина.
Я вдруг пожалела, что не начистила туфли.
Кёгель встал, и мы обменялись нацистским приветствием.
– Доктор Оберхойзер, вы опоздали, – отчитал меня Кёгель.
Шварцвальдские часы на стене пробили половину двенадцатого. Танцующие девушки в национальных баварских костюмах под мелодию «Счастливый путник»[22 - «Der fr?hliche Wanderer» – немецкая песня, популярная в 1960-х годах и ошибочно считающаяся народной. Первоначальный текст был написан Флоренцем Фридрихом Сигизмундом (1788–1857).] выплыли из арки, чем торжественно отметили мое появление в кабинете Кёгеля.
