скачать книгу бесплатно
Но после прихода немцев любому, кто входил в гетто, становилось грустно и страшно. Люблинский замок, который немцы превратили в тюрьму, взирал со своей высоты на петляющие мощеные улочки, но толпы покупателей и стайки играющих детей исчезли. Большинство молодых людей немцы угнали на свои строительные работы. К югу от Люблина они расчищали землю и строили новый трудовой лагерь, который назвали Майданек.
Многие магазины закрывались, а в тех, что остались, товар оскудел. По улицам расхаживали патрули эсэсовцев, а подростки, которых по возрасту не угнали на работы, сбивались в группки, и в них чувствовалась тревога. Я видела женщин – они столпились вокруг поставленного на землю подноса с мясными отходами. Какой-то мальчишка торговал белыми повязками со звездой Давида, и такая же была у него на рукаве. Синагогу заколотили, а на двери прибили таблички с немецкими надписями. Баня погрузилась в тишину и больше не выпускала пар на улицу.
Подойдя к аптеке, я почувствовала некоторое облегчение. Это одно из немногих мест в гетто, которое еще не закрылось, и днем здесь было довольно людно. Мистер Зет оказался единственным в гетто владельцем магазина не евреем. Говорили, что он подкупил всех нацистов, от которых зависел его бизнес.
Через фасадную витрину я разглядела мужчин в черных шляпах, которые играли в шахматы за столиками в аптеке. Мистер Зет стоял возле деревянной стойки и помогал паре покупателей выбрать нужное лекарство.
Я повернула круглую стеклянную ручку. Дверь со скрипом открылась. Несколько мужчин оторвались от своей игры и не без любопытства посмотрели на меня. Я немного знала мистера Зауфаныма, мы ведь ходили в одну церковь, но он не подал виду, что узнал меня. Проходя между столиками, я уловила обрывки разговоров. Говорили в основном на идише, и лишь немногие – на польском. У задней двери я взялась за ручку и повернула, но она не поддалась.
Заперта?
Я попробовала снова. Опять без толку.
Что теперь делать? Уходить?
Я обернулась и посмотрела на мистера Зета. Он извинился перед покупателями и пошел в мою сторону.
И как раз в этот момент нацистский коричневорубашечник, обычный гитлеровский штурмовик с портупеей, приложил для удобства ладони к витрине и смотрел внутрь аптеки.
Меня высматривает!
Даже игроки в шахматы заметили штурмовика и сели прямее.
Я мысленно повторила клятву «Серых шеренг»: «Клянусь хранить тайны организации, подчиняться приказам и без колебаний пожертвую своей жизнью».
Последняя часть в этот момент оказалась близка к реальности.
Мистер Зет подошел ко мне и провел обратно к прилавку. Я едва дошла – ноги стали как тряпочные.
– Желаете купить аспирин? – предложил мистер Зет.
– Да. Очень болит голова.
Как только коричневорубашечник отлип от витрины и пошел дальше, мистер Зет провел меня к двери, качнул ручку и совершенно спокойно позволил мне пройти внутрь.
Я спустилась. Над деревянной дверью горела голая лампочка. Я постучала костяшками пальцев. Внутри все похолодело.
Наверное, скажу Петрику, что это мое последнее задание.
– Кто там? – спросил женский голос.
– Это Ивона.
Дверь открылась.
– Они прислали ребенка? – удивилась женщина, но в полумраке я ее не разглядела.
Я вошла, а она закрыла за мной дверь.
Ребенка? Да мне уже восемнадцать. И вообще, мне часто говорят, что я выгляжу старше своих лет.
– Я пришла за аспирином, и у меня только пять минут.
Женщина смерила меня долгим взглядом, так смотрят на последнюю рыбу на рынке, и направилась в смежную комнату. Я прошла чуть дальше от двери. Помещение по площади было раза в два больше нашей квартиры. Окна заклеены черной бумагой, отсюда и темнота. Сильно пахло плесенью и грязными носками, но обстановка вполне приличная: длинный диван, кухонный стол со стульями, над столом лампа с красно-синим абажуром, а у дальней стены – раковина. Из крана капала вода, сверху доносился звук тяжелых шагов и скрежет ножек стульев по полу.
Куда подевалась эта женщина?
Она вернулась с толстым пакетом в руках. Я затолкала пакет в свой рюкзак и посмотрела на наручные часы. Уложилась меньше чем за минуту, даже несмотря на миссис Копушу. И только тогда я заметила на диване девушку. Она, склонив голову, сидела в тени.
– Кто это? – спросила я.
– Не твое дело. Тебе пора уходить.
Я подошла ближе.
– Вы ее побили?
– Естественно – нет. Анна будет жить в семье католиков. Ее родители считают, что так для нее будет безопаснее.
– Безопаснее в таком виде?
На девушке было черное пальто поверх вязаного свитера, черные ботинки и чулки, да еще волосы подоткнуты под тюрбан из красно-черного шарфа. Естественно, я знала, как одеваются девочки-католички, ведь сама была такой и благодаря маме каждое воскресенье первой приходила на мессу.
У этой девушки в такой одежде не было шансов сойти за католичку.
– Девочки-католички так не одеваются, – заметила я и повернулась, чтобы уходить.
– Ты не могла бы задержаться на минутку и рассказать ей, как надо одеваться? – попросила женщина.
– Ну, не знаю…
Теперь, когда ей что-то надо, она вдруг стала такой вежливой. А у меня своих проблем хватает: нужно пронести через город секретный пакет.
– Для нее это очень важно, – сказала женщина. – Она совсем одна.
– Это заметно.
Я села на диван рядом с девушкой.
– Меня зовут Кася. – Я накрыла ладонью ее руки. Руки у нее были еще холоднее моих. – Анна, такое красивое имя. Ты знаешь, что оно означает? «Избранная Богом».
– На самом деле меня зовут Ханна, – буркнула девушка, даже не взглянув на меня.
– Если ты собираешься жить в семье католиков, первым делом тебе надо избавиться от этого шарфа.
Она посмотрела на меня, но снять шарф не спешила. Я не могла просто уйти и оставить ее одну.
Ханна медленно стянула с головы шарф, и темные волосы упали ей на плечи.
– Вот и хорошо, – похвалила я. – А еще тебе лучше не ходить в черных чулках и ботинках. Давай поменяемся.
Девочка даже не пошевелилась.
– Я не могу, – сказала она.
– Ханна…
– Осталось три минуты, – напомнила женщина от двери.
– Тебе лучше поторопиться, – настаивала я.
– Я передумала, – ответила девочка.
Я встала и поправила юбку.
– Хорошо. Тогда я ухожу.
– Мой парень сказал, что если я это сделаю, то перестану для него существовать.
Я снова села на диван.
С парнями вечно столько проблем!
– Не сваливай все на него. Ты сама должна принять решение.
– Он все равно теперь меня ненавидит. Говорит, что я бросила родителей.
– Твои родители хотят этого. А твой парень потом поймет, что так для тебя лучше.
Женщина шагнула от двери в нашу сторону.
– Давайте уже заканчивайте.
– Они же только мужчин забирают, – упрямилась Ханна. – Может, мне дома остаться…
– Тебя могут угнать, так что лучше жить в новой семье. Если все получится, ты сможешь передавать родным продукты…
– Ничего не получится.
– Многие так делают, и все нормально. А сейчас – выше нос. Эсэсовцы сразу замечают тех, кто сник.
Ханна провела рукой по лицу и расправила плечи. Хорошее начало! Она была симпатичной девушкой с веснушчатым носом.
– Возьми мои туфли. Шевелись.
– Две минуты, – считала женщина.
– О нет, я не могу.
– Ты должна. Эти ботинки тебя сразу выдадут. Давай поменяемся.
А вдруг меня остановят? У меня настоящие документы, и папа, если что, выручит.
Ханна стянула черные чулки и поменяла на мои белые гольфы. Я надела ее ботинки, размером чуть меньше моих.
– А теперь повернись. – Я быстро-быстро заплела ее темные волосы в толстую косу. – Незамужние девушки-католички заплетают только одну косу. Знаешь «Отче наш»?
Ханна кивнула.
– Хорошо. И выучи польский национальный гимн. Они теперь часто спрашивают. Если кто предложит водку, не цеди, пей одним глотком или отказывайся.
– Пора, – вмешалась женщина.
Я оценила свою работу и осталась довольна.
На столе лежала Библия в белом переплете.
Я протянула ее Ханне:
– Красивая Библия. Только поразгибай переплет туда-сюда, как будто ты часто ее читала. А в церкви опускайся на правое колено. Вот так. И крестись… – я показала, – вот так. Нет, правой рукой. Правильно. Просто повторяй все за другими. И не жуй облатку. Она должна растаять во рту.
Ханна схватила меня за руку:
– А мне обязательно есть свинину?
– Ты скажи, что как-то сильно отравилась и теперь даже смотреть на нее не можешь…
– Спасибо, – сказала Ханна. – Жаль, мне нечего тебе дать.
– Ивона, пожалуйста, – взмолилась женщина.
– Это не важно. Главное – ничего не бойся. Твой польский не хуже, чем у поляков. И вот еще – последний штрих. – Я сняла цепочку с серебряным крестиком и надела ее Ханне на шею.
Она посмотрела вниз на крестик.
– Понимаю, тебе трудно с ним ходить, но все католички носят крестики.
Петрик бы понял.
Я подошла к двери и оглянулась на прощание. Ханна стояла с Библией в руке – типичная девушка-католичка собралась пойти на воскресную мессу.
– Пять минут прошло, – заметила женщина и предложила: – Может, тебе лучше остаться до темноты?
– Со мной все будет в порядке.
Меня ждал Петрик.
Я поднялась по лестнице, прошла через аптеку и оказалась на улице.
