скачать книгу бесплатно
***
Князь в это утро сидел за столом в обеденном зале, листая газету. У него было отвратное настроение, и его нетронутый завтрак лучше всего свидетельствовал об этом.
Князь пребывал в полнейшем одиночестве, не считая двух лакеев, что сливались со стеной. Но его уединение было нарушено.
Сначала появился резкий запах лимона, а после перед глазами князя возникло «недоразумение, выдающее себя за женщину» – так князь мысленно окрестил графиню Валевскую.
Влад на самый краткий миг поднял на графиню взгляд и, уткнувшись обратно в газету, пробубнил что-то вроде приветствия.
– Доброе утро, графиня. Аромат лимонов предупреждает ваше появление.
Мари, полностью игнорируя отвратное поведение князя, расплылась в дружеской улыбке.
– И вам, ваша светлость, доброго утра. Благодарю вас, я спала хорошо и вчерашний день ничуть не утомил меня.
– Ну что вы, не вставайте, не утруждайте себя, – продолжала графиня. – Как молодой девице на выданье усвоить элементарные правила этикета, если их ни во что не ставит её же отец?! Прекрасный пример вы подаёте…
– Кити здесь нет, – проворчал князь
– Я здесь, отец, – послышался звенящий голосок Кити.
Появление Кити в обеденном зале осталось незамеченным и князем, и графиней. Один был увлечён чтением газеты, а другая стояла к Кити спиной. И теперь, всплеснув руками в радостном приветствии, Мари обняла и поцеловала свою подопечную.
Князь отложил наконец свою газету и поднялся с места.
– Доброе утро, mon cherry, как твой сон?
Кити подошла к отцу, и он запечатлел на её щеке легкий поцелуй.
– Спасибо, отец, честно признаться: я спала плохо.
Князь помог дочери присесть за стол, а за графиней поухаживал лакей. Мари, поблагодарив его надменным кивком, обратилась к Кити:
– А что тревожило тебя, дорогая?
– Я всю ночь думала об одной вещи.
Кити опустила глаза и, сделав глоток воды, продолжила:
– Какими же мы – дети – можем быть неблагодарными существами. Мы можем не видеть и не замечать всех усилий, которые наши родители прилагают. Мы с лёгкостью принимаем все блага от наших родителей как данность. Но случись что-то не по-нашему, мы тут же это замечаем и выказываем своё недовольство. Посему я сделала для себя неутешительный вывод… – Кити подняла полные слез глаза на своего отца. – …Все дети – эгоисты. Вonjour, papa.
– Bonjour, mon coeur, – с нежной улыбкой произнёс князь.
В этот момент Мари, сама не ожидая того, залюбовалась князем. Она впервые отметила для себя его черты как весьма впечатляющие. Такая улыбка преобразила лицо князя. От глаз разбегались лучики морщинок, и взгляд из сурового превратился в мальчишеский. Всегда плотно сжатые губы теперь стали живыми и…
Мари поверить не могла в свои мысли. Она сейчас размышляла о губах князя. Точнее, о нижней губе, она была пухлее и больше.
Мари усердно моргнула пару раз, чтобы прогнать ненужные мысли. Хуже всего было то, что она потеряла суть разговора и не понимала, о чём сейчас речь.
– …столько знакомств. И я так давно не видела Анну Лихонину, я была рада её повидать, – долетели до Мари слова Кити. – А как вам, графиня?
Мари долго смотрела на Кити, пытаясь по её выражению угадать, о чём же идёт речь, но, так ничего и не поняв, кивнула головой.
– Весьма впечатляюще…
– Что же вас «весьма впечатлило», графиня? – впервые обратился к графине князь.
Мари сделала глубокий вдох, так как симпатия к этому человеку вновь уступала место раздражению.
– Меня впечатлили вокальные данные и их подача артиста, что вчера выступал в Имперском театре.
– На мой взгляд, ничего особенного в этом Соловье нет, – как бы с безразличием заметила Кити.
– Я ему передам твоё разочарование, – вновь улыбнувшись, заговорщически сказал князь.
– Уж будьте любезны, papa.
Кити также ехидно улыбнулась отцу в ответ.
***
В кухне Ольденбургского поместья стояла духота. Жар от печи дополняло весенние солнце, и духота была почти невыносимой.
Кухарка Неёла Ануфриевна открыла настежь двери во двор и, прислонившись к косяку, стала обмахивать себя передником.
– Ты сейчас тесто поставь, а я рыбой займусь. Подготовим к обеду все, и поди отдохни, погуляй… погода сегодня хорошущая…
Служанка Настасья послушно кивнула и тяжело поднялась со скамьи. Держась одной рукой за поясницу, а другой опираясь о стол, Настасья тяжело, как большой корабль, подалась вперёд. Увидев стоящего в дверях Гордея, Настасья замерла и попыталась руками прикрыть свой живот, что было уже невозможно. Восьмой месяц беременности выдавал её с головой.
Настасья кивнула управляющему Гордею и поплыла к разделочному столу.
Гордей, оценив её надменным взглядом, перевёл своё внимание на кухарку, которая уже вовсю разделывала рыбу.
– Неёла Ануфриевна, до какой поры это будет продолжаться?
– До известной поры, Гордеюшка. Или тебе невдомек? – улыбнулась кухарка
– Обременённость мешает ей работать.
Кухарка одним махом отсекла рыбью голову и воткнула нож в деревянный стол, затем медленно и спокойно с улыбкой посмотрела на управляющего.
– Ну, господа покуда всем довольны, не жалуются. А значит, справляемся как-то. Ты не ворчи, что там почтовый привёз? Есть что для меня? – переменила тему Ануфриевна.
– Есть, – благодетельно произнёс Гордей и протянул маленький клочок бумаги, сложенный пополам.
– Ах, голубчик мой, – отирая руки о передник, выхватила письмо Неёла. – Не забывает мать, мой золотой! Благодарю, Гордей, так ждала письмеца.
Развернув письмо, кухарка ласковым взглядом пробежала по строкам и, налюбовавшись, обратилась с той же лаской к Гордею:
– Гордеюшка, прочти письмецо… сделай милость.
Улыбнувшись ей с деловитой важностью, Гордей взял письмо и, прочистив горло, не произнёс ни звука, только было видно, как зрачки его цепляются за строки, а улыбка меркнет.
Неёла Ануфриевна, замерев в ожидании на скамье, всматривалась в лицо управляющего, чтобы уловить хоть что-то из письма сына. Неуверенно улыбнувшись, она аккуратно поинтересовалась:
– Вести-то хоть добрые?
Наконец, не выдержав, она подскочила с места.
– Да вымолви хоть слово, что? Что там?
Гордей с полным отчаянием посмотрел на Неёлу и медленно стал двигаться в её сторону.
– Неёла… Неёлушка…
– Что? Что ты говоришь мне?
Слёзы безудержно катились по щекам старой женщины.
– Живой? Что, живой?! – всхлипнула она.
***
Самое дорогое, что было в существовании князя, это была его дочь. Он смотрел, как Кити, щурясь на солнце, собирала первые одуванчики. И эти первые цветы приносили ей счастье. Князь всегда смотрел на дочь и удивлялся, как этот человек может радоваться простым вещам. Только через свою Кити он мог принимать этот мир, и даже эти первые весенние цветы могли его радовать.
Кити подошла к отцу и взяла его под руку. Она запрокинула голову, подставляя лицо солнечному свету.
Князь вновь залюбовался ей.
– Прости меня. Я должен был тебя предупредить, но это была не моя тайна.
Кити наигранно вздрогнула от неприятной мысли.
– Щербатский – Соловей. Уму непостижимо.
– Помнишь, мою… приятельницу Лили Керн?
Кити взглянула прямо в глаза отца и многозначительно приподняла бровь.
– Я её помню.
– Она потеряла голос перед выходом. И чтобы поддержать её и засвидетельствовать своё почтение, мы с Щербатским пришли к ней в артистическую уборную.
Кити приподняла и вторую бровь, чуть охнув.
– Не нужно на меня так смотреть, Кити. Именно поэтому я довольно долго скрывал от тебя.. и раз уж мы наконец дошли и до этой темы, то позволь мне быть с тобой откровенным.
– Конечно, отец, – ободряюще кивнула она.
– Естественно, как ты понимаешь, трезвы мы не были. Лили и я уговорили Щербатского в качестве забавы-эксперимента выйти вместо Лили. Это был просто порыв веселья, дурацкая забава. Я долго размышлял, и вот что я понял… Никакие материальные блага не заменят тебе момента удовольствия жизни.
Князь, как и Кити, поднял лицо к солнцу.
– Человек уходит из этого мира и ничего не берет с собой! Вообще «момент» – это и место, и время, и в этом вся суть жизни. Момент в поцелуе, момент рождения, момент принятия решения… из моментов складывается судьба, и нужно уметь ловить приятные моменты жизни.
Князь посмотрел на дочь и широко улыбнулся.
– Наш знакомый это умеет… – подмигнув ей, произнёс князь.
– Я понимаю, о чем ты… – задумчиво произнесла Кити. – И с тех пор Соловей иногда появляется перед выступлениями Лили. Я прежде не обращала на этот факт внимания. Ну надо же… как интересно.
Князь, остановившись, бережно за плечи развернул Кити к себе лицом и, заглянув ей в глаза, произнёс почти шёпотом:
– Я для тебя сделаю невозможное, mon petit. Я буду стараться…
Кити раскрыла руки и заключила отца в крепкие объятия.
– Я знаю.
Кити в своей жизни любила только двух человек и искренне была к ним привязана. Конечно же, отца и свою няньку – Неёлу Ануфриевну. Нынешняя кухарка вырастила Кити, заменив ей мать.
Если бы Кити сейчас видела свою дорогую няню, её сердце разорвалось бы от горя.
Неёла Ануфриевна, сидя на скамье, раскачивалась из стороны в сторону, зажав рот обеими руками. Сквозь них прорывались рыдания и всхлипы.
Управляющий Гордей, не смея присесть рядом, так и застыл в нерешительной позе.
– Матушка… Бог мой, Неёла Ануфриевна…
– Мой бедный сын, мой Клим, мальчик мой. Откуда же такое горе на мою жизнь?!
В кухню неспешно вошёл старший конюх и замер в дверном проёме. Он вопросительно посмотрел на Гордея. Тот, наконец решившись, присел рядом с Неёлой и, утешая её, похлопал по плечу.
– Неёла Ануфриевна, ну успокойся, ну горе. Ничего, ничего… Вот что, пошли-ка скорее мы с тобой напишем ответ сыну твоему, – неожиданно для себя нашёл верное средство Гордей. – Ты, Настасья, почтового чаем угости, я его сейчас пришлю. Он откушает. А мы, Неёла, сыну твоему отпишем, чтобы к тебе ехал, сюда. Чего ему теперь там, в одиночку с горем бороться?
Глаза кухарки засияли надеждой, она схватилась за это предложение, как утопающий за спасательный круг.
– Ой, дай бог тебе здоровья!
Неёла тяжело поднялась, не без помощи Гордея.
– Мой мальчик… – уже решительно продолжила она. – Действительно, не дай бог чего свершит ещё в припадочном состоянии. Моя голубушка, не родила, моя Марьюшка. Не смогла, царство ей небесное. Да пребудут с нею ангелы…
Неёла Ануфриевна и все присутствующие осенили себя крестом. Только старший конюх не вскинул руки. Он в задумчивости смотрел на управляющего.
Конюх вообще не особо любил людей, но были также особо нелюбимые. К таким и относился управляющий Гордей. Более всего конюха настораживало то, что Гордей его побаивался. Конюх чуял его страх за версту, но не понимал природу этой боязни. Вот и теперь от пристального взгляда конюха Гордей засуетился и покраснел.
***
