Пригород

– Теперь на свободе, – повторил он сам будто в трансе.

– Да, я так и знал, что он выйдет, – сказал металлический голос. Льюис боялся его.

– Вечером я заеду. Поговорим.

– Не надо, – очнулся Льюис, но сигнал уже оборвался.

В трубке одни гудки, а он так и стоял с телефоном, будто что-то недосказал.

– Когда этот псих выходит? – взглянул он на газету. – Сегодня.

Взяв ключи от машины, Льюис вышел с газетой из дома. Ему не нужны указания, он сам разберётся во всём.

Этот псих выходил на свободу. Чтобы жить, как живут все нормальные люди. Он будет дышать этим воздухом, ходить по той же земле, как когда-то ходили те, кого он убил.

Льюис пытался сделать хоть что-то, хотел дозвониться до адвоката, но номер его не нашёл. Столько лет прошло. Что пишут в газете? Он опять её развернул. Сколько бы раз ни проходился по тексту, постоянно терял детали, забывал числа и даты, будто мозг его не хотел вновь возвращаться туда.

Пробегая в сотый раз по абзацам, Льюис видел, как строчки сползали одна на другую, как буквы менялись местами, в глазах всё плыло…

Преступник провёл в больнице без малого восемь лет.

«По заключению медицинской комиссии Доусон не представляет больше опасности для окружающих», – прочитал Льюис.

– Не представляет опасности… – Он не верил своим глазам.

Он ненавидел этого человека, он отнял у него всё, всю его жизнь, прервав её на середине.

Хоть раньше он никогда и не думал о том, что будет, когда этот Доусон выйдет, теперь же он и не знал, о чём думать.

Льюис положил горячую голову на холодный руль автомобиля. Он не хотел следить за этим мерзавцем, не хотел видеть его опять. Может, они и правда его излечили…

Перед глазами тот самый гроб и её мёртвое лицо, но уже не безмолвно-немое, а искривлённое болезненной гримасой. Льюис видит это лицо, всматривается в него – из-под её волос на виске проступает багровая кровь, она стекает по шее, окрашивает кружевной ворот похоронного платья, наполняет весь гроб.

Льюис вздрагивает и открывает глаза.

Он всё в той же машине, на коленях всё та же газета с кричащей статьёй.

Бросив её на пассажирское кресло, он заводит мотор.

Около часа прошло, как Льюис стоял у психиатрической больницы, высматривая его. Он так долго не мог забыть это лицо – из десятков лиц, которые он ещё смутно помнил, – полоумное и больное, оно так и стояло у него перед глазами. Чёртов Доусон. Чёртов псих!

«Показал себя только с хорошей стороны» – издевательским эхом всплывали строки из вчерашней статьи.

Его руки сжимали руль, по вискам стекали солёные капли пота.

– Почему же так жарко…

Льюис открыл окно, в него тут же протиснулась рожа. Большая, лоснящаяся, хорошо сбрызнутая вонючим одеколоном.

– Ждёте кого-то? – наклонился охранник лечебницы.

– Нет, я…

– Какие-то проблемы?

– Никаких. – Льюис помялся немного и решил скосить под придурка – куда лучше, чем показаться подозрительным типом. – Это Западная, 9/3? – спросил он.

– Нет, сэр, это Западная, 93.

– А, вон оно что, а я думаю, почему дом не похож на жилой…

Голова охранника кивала.

– Это психиатрическая больница, сэр.

– Тогда извините, – нажал он на газ и тоже кивнул.

Охранник ещё долго смотрел ему вслед, пока не вернулся к своей основной задаче – расхаживанию взад-вперёд вдоль забора.

Напротив лечебницы – небольшой лесопарк, оставшийся от когда-то большого леса. Сделав круг по кварталу, чтобы вновь не попасться охраннику на глаза, обогнув лесопарк с другой стороны, Льюис трясся в машине в поисках укромного места меж этих высоких деревьев и почти полысевших кустов.

Оставив машину посреди парка перед старым поваленным деревом, перекрывшим проезд, он пошёл ближе к деревьям у самой проезжей части.

Через дорогу – то самое здание, тёмное, серо-кирпичное, огороженное высоким забором со всех сторон.

Сколько он здесь катался, пока искал это укрытие? Минут десять, не меньше. За это время Доусон мог и ускользнуть от него. Льюис пробирался через колючие ветки репейника. От прежнего вида костюма уже ничего не осталось. Здание психиатрической лечебницы виднелось из-за ветвей. Он видел всё: и окна, и двери центра, и все его входы-выходы. Даже тот самый охранник, что просунул свою сальную рожу в его окно, тоже был как на ладони. Вот только лица уже не разглядеть. Слишком далеко. Да и что ему от лица этого психа, что он хочет увидеть в нём? Помешательство, болезнь, раскаяние, исцеление, здравый смысл? Ему вдруг подумалось, что если сейчас этот урод здоров, то он непременно должен сесть снова.

«Психов ведь не сажают в тюрьму, – рассуждал Льюис, – потому что они там не смогут, их жалеют, психов-убийц, их надо непременно жалеть, а потом отпускать на свободу, чтобы жалеть их по новой, после того как они опять…»

Дверь лечебницы вдруг отворилась.

«…после того как они опять кого-то убьют», – закончил он свою мысль.

Из здания вышел Доусон. Его лица не было видно, да и это было не нужно, на нём была всё та же одежда, как и тогда, восемь лет назад, – его спортивная кофта и старые джинсы. Ничего не изменилось с тех пор. У Льюиса свело всё внутри.

Он жаждал справедливости, мести. Вот только какой будет эта месть?

Припав горячим виском к коре старого дерева, Льюис всматривался в этого психа.

Доусон стоял у лечебницы и будто чего-то ждал – прошло пять минут, десять, никто так и не приехал, никто его не встречал. Ещё через пять минут к нему подошёл охранник и стал ждать вместе с ним, после указал на автобусную остановку, протянул смятую купюру и похлопал того по плечу. Вскоре приехал автобус и увез его.

Льюис смотрел, как уезжает убийца, и не понимал, почему так легко ему даровали свободу. Перед глазами всё поплыло – и автобус, и остановка, и здание тёмно-серое, набитое такими же психами, которым прощают всё.

Он дошёл до своей машины. Поискал по карманам ключи, понял, что не закрывал, сел, опустил ручник, нашёл ключи в замке зажигания, поправил зеркало, посмотрел в него…

Из зеркала на него глядело давно забытое лицо.

Он снова его нашёл.

– Ну что? Убедился? – спросили глаза.

– Я ничего не хочу.

Льюис завёл машину.

– Правда? – усмехнулся человек на заднем сиденье. – Значит, ты думаешь, они правы, что отпустили его?

– Нет, – процедил Льюис сквозь зубы. – Нет! Они не правы, и он такой же ублюдок…

– Он вроде как сумасшедший, – съязвил металлический голос.

– Он должен ответить за всё…

– Я только за.

– Пусть отвечает перед Господом Богом.

– Не-ет, – протянул человек, – там очередь, не доберёшься. Ты же знаешь, что некоторые так и не попадают в ад.

– Почему? – не понял Льюис.

– Не могут найти, кто последний, – засмеялось лицо. – Поэтому суд на земле – это услуга Богу. А мы лишь поможем ему.

– Доусону?

– Господу Богу, дурила.

– Вот только я не убийца.

– А вот здесь ты не прав, – откашлялся тот, – каждая его новая жертва будет смотреть на тебя.

Льюис обернулся и посмотрел на незваного пассажира.

– Ты же не хочешь, чтобы пострадал кто-то ещё?

– Кто-то ещё? – повторил тихо Льюис.

– А как ты хотел! Он же помешанный, псих. Убивший однажды убьёт снова.

– Убивший однажды убьёт снова, – повторил он за ним.

Всё опять плыло перед глазами.

– Итак, мы находимся у здания суда. – Льюис вспомнил весь тот день, будто он был вчера. – Сегодня состоится суд над Рони Доусоном, подозреваемым в двойном убийстве. Следствие просит высшей меры, но защита настаивает на психиатрической экспертизе.

Дверь машины захлопнулась, видение исчезло. На сиденье – смятый обрывок листа с номером телефона. Фигура направилась по тропе, растворяясь в деревьях.

Глава 10

Элиот Ноэль

Элиот стоял у окна, то закрывая, то открывая шторы. Нет ничего подозрительного в открытых окнах, но зашторенные посреди дня могут вызвать немало вопросов. Он смотрел на дом Хансонов – да, это были они. Он не мог ошибиться. Достал из кармана промокшее фото. Все цвета расплылись, заходили один на другой, сливаясь в одно большое пятно. У Элиота зарябило в глазах. На него смотрело всё то же мальчишеское лицо, только здесь он был чуть младше. Именно его он видел сейчас, именно его он видел тогда. Всякий раз, когда был так близко, всякий раз, когда они срывались с крючка. Уезжали, меняли города, будто чувствовали, что он рядом, это мальчишка им помогал. Фотография дрожала в руках, не давая сфокусировать взгляд. Фото семьи, родители и мальчик, взрослых почти размыло, только лицо ребёнка не тронула вода.

– Теперь ты от меня не уйдёшь. – Он провёл ладонью по фото. По щекам и волосам ребёнка. – Джиджи, – повторил он имя. – Какой ты хороший, Джиджи. Ты ведь кое-что знаешь, так ведь?

Телефон зазвонил в комнате, Элиот вздрогнул и посмотрел на дребезжащую трубку. Сколько должно пройти времени, чтобы она наконец заткнулась? Звон не прекращался, он подошёл.

– Алло, – сказал Элиот.

– Полицию вызывали? – спросил твёрдый диспетчерский голос.

– Кого? – вздрогнул он.

– Вы сообщали об убийстве?

– Я? – удивился Элиот. – Я не сообщал…

На том конце замолчали.

– Алло! – крикнул он, но услышал только гудки.

Связь оборвалась.

С улицы рёв мотоцикла, Элиот повесил трубку, хлопки выхлопной трубы гремели на всю округу. Он подошёл к окну.

Алисия в обнимку с тем самым парнем промчались мимо домов, чуть не врезавшись в почтовый фургон.

Мистер Финчер только и успел, что выбежать на порог и погрозить им пальцем. Так он простоял полминуты, заметил Элиота в окне и только развёл руками.

Элиот опять посмотрел на фото, прислушиваясь к звуку мотоциклетной трубы, поднял глаза, взглянул на соседний дом. Там в окне стоял мальчишка и тоже смотрел на него. Элиот хотел отойти и задёрнуть шторы, но не мог. Джиджи будто сверлил его взглядом, а потом поднял руку и помахал. И Элиот помахал тоже.

«Что ты делаешь, идиот, – шептал ему внутренний голос, – опусти руку, не выдавай себя».

К мальчику подошёл кто-то. Элиот пригляделся и перестал махать. В окне показался мистер Хансон, заметил его и кивнул. Элиот кивнул тоже. Больше в окне мальчика он не видел. На улицу тот тоже не выходил.

В руках дрожало потёкшее фото. На лбу выступил пот.

В углу опять затрещал телефон. Это, должно быть, опять полиция или же Хансон – сейчас спросит, что ему нужно от его сына. Элиот забыл, как дышать. Телефон продолжал голосить.

Он снял трубку.

– Включите телевизор, – раздался знакомый голос.

Элиот попытался прийти в себя.

– Включите телевизор, – повторили снова.

Это был Финчер.

– Что такое?

– Пятый канал. Вы были правы. Это какой-то идиотизм!

Элиот нашёл пульт и нажал на красную кнопку.

Темнота экрана исчезла, явив ему картинку.

– Нам стало известно, что не так давно осуждённый за двойное убийство преступник вышел на свободу после восьми лет заключения, – говорил ведущий. – Убийца прошёл лечение и теперь среди нас. Во время рекламы нам поступило немало вопросов от телезрителей. Напомню, с нами в студии два гостя: адвокат и эксперт в сфере защиты прав жертв насилия, а также дипломированный психиатр. Ещё раз приветствую вас. Так как вы считаете, нужно ли что-то менять в законе?

Психиатр поправил очки.

– Эти дискуссии ведутся, сколько я себя помню.

– Это всё же безопасность людей, наша с вами безопасность, – перебил его ведущий.

Элиот посмотрел на свои руки – они опять налились кровью, кровь капала с пальцев, очертила запястье, дошла до рукавов.

– Я всё-таки полагаю, что таких людей нельзя отпускать. Мы знаем, как работает наша медицина, – перебил их правозащитник.

– А как, прошу прощения, она работает? – возмутился психиатр.

– Плохо.

– Плохо?

– А как же ещё? Вы же знаете про известный эксперимент Розенхана, когда абсолютно здоровым людям предложили притвориться нездоровыми и никто ничего не заметил!

– Я вас умоляю, это сплошной пиар, человек сделал шоу!

– Может, этот тип тоже притворялся, может, он вполне здоров и убивал намеренно?

– Вы перечитали псевдонаучных статей.

– Извините, но я, как и наши зрители, всё же против того, чтобы такие люди выходили на свободу. Неизвестно, кого ещё он убьёт. И о том, что он уже вышел, почему-то стало известно только сейчас.

– Любой может кого-то убить, даже тот, кто никогда не убивал. Незачем вешать ярлыки.

– Но у него диагноз!

– Я соглашусь, – встрял ведущий.

– Ну знаете ли, он прошёл курс лечения, – настаивал психиатр. – Что мы ещё можем сделать?

Элиот посмотрел на свои руки – кровь с них уже сошла. Не было её и на полу.

– Что сделать? Не отпускать!

– Он больной человек.

– Это как-то не утешает.

Элиот выключил телевизор…

– И это, по-вашему, нормально?!

…и вздрогнул.

За его спиной стоял Финчер.

– Как вы вошли? – Он чуть не выронил пульт.

– У вас было открыто. Вы слышали, что они говорят? Я предлагаю дежурить.

– Что?

– Я предлагаю дежурить по ночам. У каждого будет своя ночь.

– Вы знаете, с кем сегодня была ваша дочь? Они уехали на мотоцикле.

– А, это Колин, – отмахнулся он.

– Кто?

– Парень из соседнего района. Сейчас он не так уж страшен, а? – кивнул мистер Финчер на выключенный телевизор. – У меня вот мысли только об этом психе.

– Не факт, что он приедет сюда.

– Вы же сами сказали, что всё возможно.

– Я только предположил. А этот Колин, я бы на вашем месте не отпускал с ним дочь.

– Мне нужно было бежать за мотоциклом? О, это ваша кухня. – Финчер провёл ладонью по старой столешнице. – Да, ремонт бы не помешал.

Элиот надел пиджак, тот уже почти высох.

– Где, вы говорите, собирается молодёжь?

– У клуба на том конце города, – ответил Финчер. – Я вас уверяю, от этого парня не будет никаких проблем.

– Вы слишком беспечный папаша.

– Я знаю парнишку с детства.

Все маньяки когда-то были детьми, подумал Элиот.

– И к тому же у нас здесь полицейский под боком, – сказал мистер Финчер, заглядывая под стол. – Стол, я смотрю, не массив?

– Кто? – передёрнуло Элиота.

– Мистер Рейли, живёт через два дома. Вы не знали?

– Не знал.

Через два дома и правда стоял полицейский «Форд».

Как он раньше его не заметил? Как бы это не усложнило всё дело. Но пока ему было не до того, ему надо было найти Алисию. Её беспечный папаша, можно сказать, дал ему карт-бланш.

Элиот вышел из дома, оставив там Финчера осматривать кухню, сел в машину и завёл её.

«Я знаю парнишку с детства» – звучал в голове голос Финчера.

Автомобиль тронулся с места.

Самое зудящее, что он тоже его будто знал. Он будто где-то его уже видел. И когда он об этом думал, когда он пытался припомнить лицо, какой-то навязчивый страх проходил по всему его телу. Элиот потёр глаза, мимо проплывали улицы и машины, а в голове всё та же картинка: лес, заросли, её вздохи… Перед глазами опять Алисия и этот парень на ней. Он уже представлял их вдвоём.

– Глупая девчонка, – шептал себе Элиот, сильней и сильней давя на педаль, – ты выбрала не того.

Он выскочил на перекрёсток, обгоняя машины, ловя на ходу сигналы клаксонов и свист тормозов, он мчал и мчал, несясь к этому клубу, надеясь увидеть её, за ним остался красный седан, перед ним – большой трейлер. Заметив его в последний момент, он выкрутил руль и со всей дури влетел в пожарный гидрант.

Как же болела голова. Всё темнело перед глазами: и панель приборов, и руль, и бьющий из-под земли фонтан. Радио, кричащее на всю, стало почти неслышным, все звуки заглушали брызги, бьющие по стеклу. Элиот почти ничего не видел, он падал в кромешную пустоту, летя по непроглядной темени, его забирал всё тот же сон. Где-то вдали – звуки радио, в стекло кто-то стучал.