скачать книгу бесплатно
Покорять Лос-Анджелес я начала с открытых площадок, сцен фестивалей и тематических вечеров, где мог выступить любой желающий. Я только регистрировалась – заполняла формы участия, а Илан возил меня на другой конец города и стоял в пробках, пока я подолгу ждала за кулисами, чтобы потом выступить пять минут там, где не всегда набиралось даже пять зрителей.
Это было не очень веселое зрелище: отчаявшиеся в своем успехе танцовщицы выступали за негромкие аплодисменты. Помост или сцена были не всегда – мы часто танцевали просто между столами в ресторанах на грязном и липком полу.
Я танцевала для людей, которые быстро доедали свой ужин и отводили от меня взгляд, ведь посмотреть на танцовщицу – значит пообещать ей чаевые, поэтому лучше смотреть в свою тарелку. Но я продолжала свой танец потому, что хотела выступать в Лос-Анджелесе. Как и тысячи таких же, как я.
В одной такой кальянной, где от дыма выедало глаза, я наконец получила свои первые чаевые. девять долларов однодолларовыми купюрами! Мои первые деньги, заработанные в США. Ура! Это же почти целая десятка!
Илан тогда учился и ничего не зарабатывал, мы жили в Лос-Анджелесе уже четыре месяца, и это был наш первый общий самостоятельный заработок. Но главное, я заработала свои первые деньги танцем! Я очень радовалась за себя. Даже больше – я гордилась собой! Теперь я точно могу покорить Америку – я буду выступать в Лос-Анджелесе! $9…
6 июня 2010
За четыре года до рождения Элль
Лос-Анджелес. Акт первый. Начало
Мы с Иланом живем в Лос-Анджелесе уже полгода. Он учится в Школе Кино (Los Angeles Film School), а я ищу любые возможности влиться в танцевальную тусовку LA. Вот и сегодня мы возвращаемся из ресторана Byblos в Санта-Монике – там каждые выходные проходит восточное шоу. Для меня такие рестораны – это разведка, учеба, такая библиотека, куда я прихожу изучать все вокруг: саму танцовщицу, ее технику и стиль общения со зрителем, моду на костюмы. Я изучаю зрителя, его поведение в целом и реакцию на танцовщиц живота в частности. Я внимательно рассматриваю работников ресторана – от официантов до диджея и менеджера. Я представляю себя частью этого мира.
Дорогой домой Илан произносит:
– Пора задуматься о финальном проекте – нужно сдать его в декабре.
– Но на дворе июнь, – парирую я.
– Так работают в кино, – улыбается Илан в ответ, – подготовка к фильму начинается заранее. Я хочу, чтобы это была уникальная работа, которая поможет мне распахнуть дверь в этот бизнес. Это должна быть моя визитная карточка!
– О чем ты хочешь снимать? – спрашиваю я.
– Я еще не уверен, но хотел бы снять что-то на тему арабо-израильского конфликта.
Я сразу загораюсь этой идей. Тема конфликта волнует каждого израильтянина, особенно пока он молод, наивен и готов изменить мир – я не была исключением, ведь с пятнадцати лет я сама занималась этим: представляла молодежь Израиля в Бостоне (США) и Русте (Германия), одно время даже хотела быть политиком и послом Израиля… Но танец взял верх!
Мы начали писать сценарий: придумали непростые образы наших героев, разработали замысловатую сюжетную линию. Я писала диалоги, и даже шутила, что скоро к нам в квартиру постучат из ФБР, ведь такое количество запросов в гугле слов «джихад», «террорист» и «конфликт», может напугать «старшего брата».
Закончив сценарий, мы стали вместе искать финансирование для съемок: целыми днями вдвоем обивали пороги студий и кабинетов продюсеров, вдвоем проводили кастинг актеров, вдоль и поперек исколесили окрестности Лос-Анджелеса в поисках подходящих локаций, вместе репетировали и утверждали весь проект.
Сценарий настолько хорош, что компания Fujifilm соглашается нам помочь – подарить пленку. Снимать на настоящую пленку было задумкой Илана: он не хочет снимать на цифру, хоть пленка 36 мм гораздо более дорогостоящая затея.
Денег на проект у нас ничтожно мало, поэтому мы на всем экономим и максимально делаем сами. Мои танцы уходят на второй план, я с головой окунаюсь в фильм. Наш фильм!
Во время съемочных дней, которых всего четыре, мы работаем по шестнадцать часов в сутки. На съемочной площадке я исполняю роль сразу нескольких киношных департаментов.
– Алиса, мой production designer бросил меня, ушел в середине дня! Ты должна срочно придумать, где мне взять скатерть для следующего кадра, – психует Илан.
И я, как волшебница, нахожу скатерть.
– Алиса, мне нужно, чтобы у актеров был пот на лбу! Как сделать им этот чертов пот?!
– Давай побрызжем на их лоб детское масло? – выкручиваюсь я.
Идея с детским маслом, кстати, была не самая удачная: масло попало в глаза, и мы потеряли много времени, возвращая актеров в строй.
Снимать фильм сложно, но увлекательно. Это настоящее чудо, когда из ничего (идея пришла к нам в голову, когда мы ехали по бульвару Санта-Моники) рождается история героев – сначала на бумаге, а потом на экранах, и вдруг появляется короткометражное кино! Настоящее кино! Кино, к которому я имею самое прямое отношение – я его создала! Я что-то создала! Теперь это кино увидят все!
5 октября 2011
За три года до рождения Элль
И вот настал тот день, когда наш фильм выходит к зрителям – премьера! И это не просто зрители: мы стали отправлять наш проект на различные кинофестивали, одиннадцать (!) кинофестивалей в мире (включая Австралию) отобрали наш фильм для показа. Каждое письмо из такой кинокомиссии радовало нас больше предыдущего.
Сейчас мы с Иланом в Израиле. Наш фильм будут показывать на фестивале в нашем родном городе. Так волнительно!
На днях Илан дал интервью двум ведущим телеканалам. Конечно, мне очень хотелось, чтобы во время интервью я была рядом с ним, но это его работа… Да и какая на самом деле разница, кто дает интервью на телевидении, ведь главное, что наш фильм заметили!
И вот мы стоим у кинозала возле огромной красочной афиши. На мне платье длиной чуть выше колена с тюлевым подъюбником, наподобие балетной пачки, в стиле пин-ап, белое в черную крапинку. Я нашла это платье на распродаже в Лос-Анджелесе и влюбилась в него сразу.
Я с распущенными волосами, которые сама уложила утром утюжком. На улице жарко – было бы логичнее собрать волосы в хвост, но красота требует жертв (или пота?). На мне золотые сережки в форме спирали с маленькими камушками, слишком нарядные на каждый день, но на сегодня – в самый раз!
Илан сегодня беспримерно хорош, у меня замирает сердце, когда я смотрю на него: такого элегантного, сияющего, даже капельку неприступного, как сейчас, ведь обычно он носит шорты и футболки, а сегодня – на нем белая рубашка. И не просто рубашка, а с запонками!
На прошлый день рождения Илана я отыскала в недрах Ebay эти винтажные застежки в форме кинокамер. Илану подарок понравился, хоть выгулять эти запонки ему было негде. Теперь момент настал: кинокамеры идеально смотрятся на белых манжетах!
Застегивая эти чертовы запонки, я немного испортила маникюр: откуда мне было знать, как правильно их использовать?! Но мои жертвы были не напрасны – эта маленькая деталь, аксессуар, была как бы символом воплощения нашей принадлежности к киномиру.
Два года назад мы уезжали из Израиля в город ангелов на берегу Тихого океана, где никого и ничего не знали… А сегодня мы стоим возле афиши нашего фильма, который сняли в самом настоящем Голливуде, на пленку 36 мм, и этот фильм показывают в разных странах на кинофестивалях!
Илан улыбается, и в этот миг кажется мне таким родным, несмотря на свою неприступную красоту. Я искренне восхищаюсь им. И нами!
Мы просто мини-американская мечта – голливудская пара. Нас фотографируют наши родственники и друзья. Ощущение, словно вокруг нас столпились папарацци, а мы – настоящие звезды.
Это первый фестиваль, где мы будем сами представлять наш фильм.
С нами много родственников, все нас поздравляют. Ну, то есть, поздравляют в основном Илана, я больше просто рядом стою… Иногда мне хочется закричать им всем:
– Эй, это и мой фильм тоже! Вы титры-то читали?!
Но очень не хочется портить Илану настроение в этот миг его славы. Все-таки кино – это не мое, мое же – танец. Я здесь для того, чтобы поддержать любимого, не за похвалой…
Мы заходим в кинозал – там, в основном, наши друзья с семьями, но есть гости, которые пришли посмотреть именно наш фильм.
Хорошо, что кино длится всего одиннадцать минут, потому что сидеть в жестком тюлевом подъюбнике ужасно. К тому же боковая молния платья больно врезается в подмышку: сегодня с утра я как-то неудачно застегнула ее. Черные лаковые туфли с открытым носком немного натирают. Сейчас я хотя бы могу незаметно разуться, чтобы мои ступни расслабились в темноте кинозала.
Я смотрю наш фильм на огромном экране и испытываю безмерное чувство гордости. Вот здесь – мой диалог, моя идея показать героя именно так, это мой пот на лбах актеров! Тот самый несчастный пот. В прямом и переносном смысле.
Фильм длится одиннадцать минут. Всего одиннадцать. Но сколько времени и сил вложено в эти минуты!
Титры.
Вспыхивает свет, мы слышим аплодисменты. Люди встают, аплодируют, улыбаются.
Ведущий выходит на сцену, зовет Илана присоединиться. От волнения у меня вспотели ладошки, я постоянно вытираю их о голые коленки. Какой он красивый, мой Илан!.. Я поворачиваю голову и вижу его отца, который вот-вот заплачет от гордости. Вижу свою маму. Все взгляды устремлены на Илана, когда он встает со своего места и двигается на сцену.
Илан выходит и начинает рассказывать про наш фильм. Я сижу, изо всех сил стараясь держать спину ровно, «сохранять спокойствие», разглаживаю складки на платье, поправляю бретельки, облизываю зубы, чтобы не дай бог там не оказалось помады: ведь сейчас и меня позовут. Жду момента, когда Илан начнет говорить про меня. Он рассказывает смешные истории со съемок, зал реагирует улыбками.
Я жду.
Напряжение достигает предела. Я продумываю слова, повторяю, чтобы ничего не забыть.
Начинаются благодарности.
– Я хочу сказать спасибо моему отцу, – говорит Илан. Я отряхиваю подол платья в нетерпении, еще шире расправляю плечи. Капелька пота стекает у меня между лопаток. Очень медленно.
– Благодаря моему папе мы смогли снять этот фильм! – вдохновенно несется со сцены. – Если бы не ты, папа, ничего бы этого не было. Спасибо тебе, – Илан выдерживает актерскую паузу. Зрители хлопают. – И спасибо всем вам, – обращается он к публике, – что пришли сегодня поддержать меня!
Снова аплодисменты. Зрители встают и идут к сцене поздравлять Илана.
Это все? Как все? Да, больше он ничего не говорит. Илан пожимает руки поздравляющим, кого-то даже обнимает и похлопывает его по спине. Все закончилось? Не может быть, а я?..
Я сижу в своем кресле как приклеенная. Все с такой же ровной спиной. Не могу расслабить плечи. В горле будто ком застрял. Чувство несправедливости накрывает меня с головой.
Это нечестно!!!
Хочется кричать, но я молчу и не могу пошевелиться. Хочется плакать. От обиды. Натыкаюсь взглядом на разочарованное лицо моей мамы. Она-то знает, сколько дней и сил я отдала этому проекту. Мама ведь тоже ожидала увидеть меня на сцене. Чтобы не расстраивать ее еще больше, я всеми силами пытаюсь скрыть разочарование и выжимаю из себя улыбку.
– Здорово, мам, да? – спрашиваю я. – У Илана большое будущее! Вот когда он будет получать Оскара, я уж точно буду стоять рядом с ним!
6 июня 2009
За пять лет до рождения Элль
Калифорния. Фестиваль Восточных Танцев в Лонг-Бич. Сотни танцовщиц вместе – это три этажа банкетного зала. Мастер-классы с утра и до вечера, три открытые сцены, базар костюмов и танцевальных аксессуаров. Тематические шатры – рисунки хной на теле, гадания на картах, в воздухе летает блеск, которым танцовщицы покрывают все свое тело. Отовсюду звучит восточная музыка – не только из динамиков, здесь есть и живые инструменты – барабаны отбивают ритм постоянно. Даже если не умеешь, все равно захочется подхватить мелодию.
Я танцую в шатре с живой музыкой. Это у меня получается особенно хорошо – я люблю импровизировать под барабаны, мне это удается легче, чем выдумывать хореографию под CD. Я танцую длого, минута за минутой, почти вхожу в транс и уже не замечаю ничего вокруг. Все, что волнует меня в эту минуту – мое тело. Земля под босыми ногами, ветер с океана и звук барабана. Дум-тек-тек-дум-тек… Дум-тек-тек-дум-тек…
Ведь настоящий танец для меня – это такая вот импровизация, в шатре с живой музыкой, не заготовленный заранее, не отрепетированный зов души. Куда нога ступает, туда за ней и пойду. Куда бедро уводит движение, за ним и поплыву…
– Ты очень здорово танцуешь! Откуда ты? Почему я тебя раньше не видела? Ты давно в Лос-Анджелесе? – все эти вопросы мне задает блондинка невысокого роста, лет тридцати пяти. В коляске перед ней ребенок полутора лет. У блондинки идеально белые зубы, она хочет узнать обо мне все и сразу.
Я отвечаю:
– Меня зовут Алиса. Я здесь недавно и приехала из Израиля, – рассказываю я.
– Из Израиля? – восхищается собеседница. – Вот здорово! Обожаю Израиль! Мои родители тоже из Израиля, но я родилась и выросла в Лос-Анджелесе! Меня зовут Линда. У меня есть свой ансамбль. Мы выступаем каждый день. Хочешь танцевать со мной? У меня много работы! И я всегда ищу новых талантливых танцовщиц! – тараторила девушка с белыми волосами.
Вот это да! Меня только что пригласили на работу! Рано радоваться, конечно, но вдруг? А вдруг из этого что-то получится?
– Приходи в понедельник на репетицию. Я дам тебе адрес. Посмотришь, познакомишься с девочками, – продолжает между тем Линда.
– Хорошо, я обязательно приду! – обещаю я.
9 июня 2009
За пять лет до рождения Элль
Я не просто пришла – Илан согласился отвезти меня на эту репетицию. В понедельник в девять вечера. Студия, где снимает зал Линда – довольно тусовочное в мире танцев Лос-Анджелеса место. Здесь проводят крутые уроки и репетируют танцоры и ансамбли, которые могут себе позволить высокую арендную плату. В студии пахнет по?том и усердной работой. Из каждой комнаты слышна музыка, приглушенная, словно через подушку. Хореографы считают ритм. В коридорах красивые люди – загорелые стройные тела, убранные волосы, растянутая одежда. Все вокруг выглядит фрагментом голливудского фильма. Мне кажется, что я совсем сюда не вписываюсь.
Линда выходит к нам навстречу. Сияет своей белоснежной улыбкой.
– Привет! Как здорово, что вы пришли! Пойдем, я познакомлю тебя с девочками! – обращается она ко мне и открывает дверь в зал.
На репетиции двенадцать танцовщиц, все они хорошо знакомы и станцованы между собой. Они танцуют на каблуках отточенный до мелочей рисунок, который пугает меня своей резкостью и отсутствием души. Это совсем не похоже на мои танцы босиком в шатре с барабаном.
Линда останавливает музыку и громко обращается ко всем:
– Эй, внимание сюда! Это Алиса, и она, в отличие от вас, умеет танцевать и понимает, что такое настоящий танец!
Тут я готова провалиться сквозь землю. Зачем она так сказала?! Зачем она сразу поставила такой барьер между мной и этими танцовщицами? (В будущем я узнаю, что Линда делает так всегда со всеми новенькими. Это был способ сразу возвести барьер между новичком и ансамблем, сразу не дать ему влиться…)
– Станцуешь нам – какую музыку тебе включить? – спокойно спрашивает одна из танцовщиц.
– Любую, – робко отвечаю я, стараясь всем своим видом показать, что не создам никаких проблем коллективу, но вышло так, словно я зазнайка и умею танцевать все подряд.
Танцовщица удивленно приподняла бровь, так как другие обычно приходят в класс с готовой постановкой, а я решила импровизировать. Тем не менее, она поставила мне известный популярный трек.
Я танцевала. А танцуя – переживала, следила за их реакцией и все искала в их взглядах, мимике хоть какие-то намеки на то, что я им нравлюсь. На мое счастье, девочки оказались приятными, уже во время танца они заулыбались и стали хлопать. Отлегло.
– Выйдем поговорить? – предложила Линда, когда я закончила.
Мы вышли в коридор. Линда стала рассказывать, что у нее самая лучшая танцевальная компания в Лос-Анджелесе (тогда я не знала, что так про свои ансамбли говорят в LA все); что ансамбль выступает каждый день, даже в будние дни, а в выходные у них по пять-семь шоу за ночь. Она сразу отметила, что платит мало. И добавила, что ей нужны красивые, сильные танцовщицы, которые водят свою машину.
– У меня нет водительских прав, – грустно сказала я.
– У меня есть, я буду ее возить, – вдруг сказал Илан. Он стоял рядом. Все это время он ждал меня у дверей студии.
Мы с Линдой удивленно посмотрели на него.
– Возить придется много. Ты уверен? – настойчиво уточнила Линда.
– Да, конечно! – ответил Илан.
Я посмотрела на Илана и на его готовность возить меня везде ради моего успеха, и стала любить его чуточку больше.
…Вот так я стала танцовщицей в ансамбле у Линды. Уже со следующей репетиции я начала усердно учить репертуар ансамбля. В первую же репетицию мне пришлось разучивать сразу три танца! А в целом я освоила порядка двадцати пяти танцев и постановок за тот год, что работала у Линды.
Хочу отметить, что репетиции танцовщицам никто не оплачивает. А у нас их было две в неделю, по три часа каждая.
Да и за сами выступления Линда действительно платила мало, ничтожно мало! Раз в пять меньше, чем я потом зарабатывала, танцуя соло. Заработать не получалось: все уходило на бензин и занимало много времени и сил.
Но Антуанетта счастлива и горда собой: она работает, она танцует.
