Симбиоз

– Люблю тебя, вернись мой мальчик, вернись в мою жизнь. Ты так нужен мне. Всё это время я думал о тебе, я помнил о тебе всегда. Каждый день ты в моей голове, каждый день, – Юра стоял передо мной такой растерянный, взъерошенный как встрепенувшийся воробей и, буквально заглядывал в глаза. Но только что он пытался рассмотреть в них и чего добиться своими чувственными признаниями, – говорят, что время лечит, а вот ни хрена оно не лечит, оно замораживает, зацикливает, оттягивает моменты. Время издевается над нами, сука паршивая. Но всё живо, память всё помнит, – Юра посмотрел в сторону от меня и прикрыл глаза. Напряжение статично зависло, будто кадр остановили, нажав на паузу и потом я снова услышал голос Юры, он шёл на меня и хрипел, – скажешь, что я не старался стереть, избавиться от тебя в себе? Господи, да что я только не пробовал, тогда я наверно был бы рад вырвать из себя и своей жизни всё то, что могло напоминать о тебе, о нас с тобой, – Юра начинал захлёбываться эмоциями, речь его становилась быстрой и он начинал хватать воздух ртом, переводя дыхание и выдыхая шумно в нос. Я смотрел на него, пристально, спокойно, понимал, что бесполезно сейчас останавливать, обрывать весь этот разговор, ему это нужно, ему нужно выпустить из себя все эти нерастраченные чувства, формы которых приняли для него болезненные ощущения.

В такие моменты, я обращаюсь к той самой внутренней силе, которая всегда живёт во мне, к тому самому единственному маячку, который я с особой бережностью сохраняю в себе. Только любовь к моей маленькой женщине, к моей нежной слабости, только она спасает меня и зовёт из мрака на свет. Когда открывается ящик Пандоры и наружу выползают болезненные монстры очередного обиженного и униженного психопата, эта сила во мне срабатывает щелчком и включается в защитном режиме сопротивления. Любовь к женщине это словно антидот от любого смертоносного яда для сущности и роли мужчины. Любовь, она обволакивает собой меня изнутри, заботливо согревает и исцеляет, она защищает от всех этих ублюдков, которые грезят только единственной целью и маниакальным желанием, напитать свою болезнь, вскармливая порочность и обиды. А меня тошнит от них от всех, выкручивает и выворачивает наизнанку, вытесняя любую попытку искушения властью тёмной триады и фантазиями их больной покореженной психики. Юра робко взял меня за запястья, я не сопротивлялся. Он притянул меня к себе и резко прижал к стене, выпуская своего проснувшегося демона, оголодавшего от всего лишнего и ненужного в своей жизни, потому что встречались не те и растрачивал себя не с теми. Демон, который только и ждал, чтобы вырваться на свободу, а сейчас пришло его время. Буквально припечатал меня к стене, Юрий крепко смял меня в охапку, покрывая лицо и шею обжигающими быстрыми поцелуями, резкими, острыми, вырывающими всякую силу и возможность сопротивляться. Становилось трудно дышать, а Юра всё сильнее прижимался ко мне своим жилистым крепким телом. Было такое ощущение, что он ловит ключевой момент, который был для него открыт, тот самый момент, который он ждал годами и теперь, пытался успеть получить всё желанное сполна. Запускал длинные пальцы мне в волосы, облизывал пересохшие губы и кусал их до крови, проглатывая вздох с солоноватым привкусом. Проводил языком по коже – и вдыхал, вдыхал мой запах, наполняя свои лёгкие до предела. Дыхание горячее, прерывистое и хрипящее, рычал по звериному, прожигая меня взглядом исподлобья и заключая в объятьях сильных рук, лишал шанса на бегство. Я не узнавал его, этого мужчину, который с яростью распахивал мне пальто и задирал свитер, обнажая грудь. Он кусал откликнувшиеся на прикосновения соски и ликовал, когда мой стон удовольствия оглушил его. А мне хотелось, чтобы он не останавливался, мать его, чтобы он продолжал, продолжал. Опустив ладони на мои бедра и сжимая округлые ягодицы, Юра жадно набросился на мой рот. Тело предательски обмякло, а его наглый язык, я уже ощущал в своей глотке. Мне всё это снится или жизнь решила устроить для меня квест с самыми волнительными открытиями? Все переживания и ощущения блокируются, словно уже и нет меня здесь вовсе. Это безумство происходит не со мной, а я очень далеко отсюда. Там, где хочется быть всегда. Там, куда в момент, меня подхватывает и уносит память. Активация на антидот и сейчас вся эта боль перестаёт для меня существовать, она теряется в сегодня и может вернуться только завтра. Но это будет потом, до нашей встречи у меня есть время.

Смотрю на Воробушка и становится горько, обидно, стыдно что ли от всех этих воспоминаний, от всех этих мыслей, от всех образов и персонажей, которые заполняли и заполняют мою жизнь, ту самую жизнь, от которой я берегу её. Это было первое "нет", которое я сказал Кате так жёстко и резко, эта маленькая женщина меня вывернула наизнанку своим предложением, она будто вытряхивала из меня всё то барахло и мусор, которым я считал себя наполненным. А самое гадкое, она так легко предлагала мне то, чего я желал больше всего в своей жизни, говорила так, словно это безделушка какая-то, брелок на ключи или магнитик на холодильник.

– Ты меня динамишь? Со шлюхами своими кувыркаешься, а мной брезгуешь или что? – у меня от слов Кати ладони сжались в кулаки до онемения, смотрю на неё, а у самого скулы сводит, чувствую как злость поднимается.

– Сказал нет, разговор окончен, – развернулся и в Бобрятник к работе, от греха подальше.

Да, обижаю мою девочку, говорю глупости, пытаюсь оттолкнуть Катю от себя, потому что плохой, потому что грязный и противный. А она, чёрт побери, упёртая такая, так и нарывается, прощает всех моих шипящих тараканов, забавляется со скелетами в шкафу, снова и снова своим добром, нежностью, она убивает меня каждый день. Моя маленькая женщина хочет знать обо мне больше, а меня злит и бесит это её желание. Катюша, что ты там можешь увидеть? Там темнота внутри, если бы это были скелеты в шкафу, детка, там целое захоронение, там столько разочарований, боли и всякой лишней дряни. Это моя жизнь – и такой она была до Кати, она тянется давно и от неё вряд ли я смогу избавиться, даже ради моего Воробушка.

В жизни много всего и её масштабы, её содержание, её возможности, всё это я пытался познать и испытать на себе, таком свободном от всяких предрассудков, зависимостей, морали и нравственности. А, что может сдерживать человека, для которого жизнь стала кочевым ресурсом.

В жизни всё продаётся, только у каждого своя цена – и у меня была своя, причём пользовалась хорошим спросом. Только я нашёл себе оптимальное оправдание в стремлении самопознания, это было для меня вкусом жизни, узнаванием себя, своих желаний, возможностей и траблов. Я отровенно занимался самовнушением, самообманом – и меня это устраивало. А вот с появлением Воробушка, всё полетело в пропасть и главным для меня стало, остаться в живых. И я выжил.

Юра был одним из тех, кто захотел меня купить в качестве игрушки для своих удовольствий, разрывающих стереотипы гендерных представлений. Он хорошо платил, дарил подарки, можно сказать посадил меня на своё полное содержание. И ему всегда было мало, чем дороже Юра делал и платил, тем большего ему хотелось от меня. А для меня оставалось всегда важным сохранение своей свободы, любые попытки доминировать сигналили о завершении сессии отношений. В общем, история с Юрой закончилась плачевно, толи от болезни в его голове, толи от сердечных страданий, любовник повесился в своём особняке, оставив письмо с душещипательным прощанием. Пару раз вызывали на допросы, но дело замялось и внутри мне даже как-то легко стало, на одного ублюдка в мире меньше.

Были и другие, мужчины, женщины, разного возраста и самых оригинальных предпочтений. Все они хорошо платили за то, что получали от меня, убогие с кучей комплексов, обиженные и униженные жизнью, а я получал от них деньги, комфортные условия и усталость. Только мог ли я говорить об этом с Катей, когда эта маленькая женщина спрашивала меня с интересом о том, как я проводил выходные, чем занимался, с кем общаюсь вне работы, где бываю, о моей семье и обо мне. Всегда отвечал ей с юмором, отшучивался, слетал с темы и злился, злился на самого себя. А, что я мог ей ответить, оприходовал вчера одну бабищу в фартуке школьницы и бантиках, или в пару часов отымел по телефону гомика, так это же всё ради денег, я не такой, у меня просто судьба говно, я жертва и меня нужно пожалеть?! Лучше пусть обижается на меня, пусть я буду для неё последней сволочью, но это всё лучше, чище, человечнее, чем то, что Воробушку открылась бы хоть капля всей этой мерзости, в которой я живу.

Когда Катюша попыталась узнавать обо мне через напарников, я был в бешенстве, крушил стеллажи с дисками и разбил костяшки в кровь. А она потом, мне раны обрабатывала – и уже без всяких вопросов, только слёзы по щекам блестели, а у меня сердце сжимается, да на губах солёный привкус. Мужикам устроил разговор с пристрастием, запугал их, шантаж и провокация, чтобы язык за зубами держали. Парни без особого интереса относились к моим увлечениям, поверхностно соприкоснулись и им это мало понравилось, старались избегать лишних вопросов. Мы разделяли наше общение с ними и то, что происходило за ширмой в мою персональную жизнь. Заметив ту симпатию, которая появилась у меня к Воробушку, парни сразу сказали о своём отношении ко всему происходящему, да и знал я всё это, поэтому и берёг Катюшу как мог. Поссорились с мужиками на почве всего происходящего, психанул я тогда, нервы как провода оголённые, наговорил лишнего и несправедливо. Кинул их в бизнесе, на работу в "Бобрятник" больше не вышел. Мужики через пару дней стали звонить мне, долго и много звонили, сообщения писали. И Катя звонила.

А я просто замолчал, замолчал – и исчез.

Глава 3. Игорь

А потом она начала курить. И как же красиво, моя маленькая женщина, делала это. Она сводила с ума в одну затяжку, а когда выпускала дым, мне хотелось оказаться там, рядом с ней и пустить его, этот дым в себя, с жадностью вдохнуть, проглатывать, смаковать на вкус и наполниться им, таким смешанным с её дыханием. Сначала у меня потемнело в глазах, когда я первый раз увидел в её руках сигарету. Мне хотелось нарушить к чёртовой матери все свои запреты и рвануть к ней, заорать, выбить из её рук эту дрянь, схватить за плечи и вытряхнуть из неё всю дурь, которой она набралась за эти годы, пролегающие между нами. А потом обнять, прижать к себе, близко, вкусно. Обалдел от самого себя, когда почувствовал, что мне нравится смотреть на неё в такие моменты, я любовался как она курит.

Катя мало изменилась за эти годы, такая же маленькая, худощавая, с острыми плечами и растрёпанными светлыми волосами каре, её детское лицо с выразительными тёмными глазами, которые с годами стали ещё больше, тонкие пальчики, маленькая грудь, каждый жест и движение плавные, тягучие и спокойные. Одевается просто и со вкусом, без всякого эпатажа, ходит без нижнего белья и ловит кайф от всего происходящего. Вся такая постоянная и уверенная в своём выборе, меня радовало то, что я наблюдал в ней. Определенно, она повзрослела, вокруг неё всегда было много людей, друзей, приятелей, редко можно было увидеть её в одиночестве, только всегда это была Воробушек, моя Воробушек.

Своим исчезновением я только создал ту иллюзию, которая была мне нужна, а сам постоянно присутствовал в жизни Кати. Делал это так, чтобы она думала обратное, чтобы она считала меня предателем и обманщиком, а сам просто наблюдал за ней и её взрослением. Я просто испытывал страх ко всем тем чувствам, которые эта маленькая женщина запускала во мне механизмом слабости и уязвимости. С ней я всегда был обнажённым, голым, беззащитным. И поэтому для себя я определил ту дистанцию, которая удерживала меня от совершения глупостей, за которые мне будет в последствии стыдно, обидно и больно. Эта дистанция сдерживала меня от саморазрушения. И как же я тогда просчитался, как долго я путался во всей этой фантазии, которой сама Воробушек так умело вела меня по нужному ей направлению.

– Она должна знать, что ты здесь. Тебе самому это нужно, – мужики каждый раз напоминали мне о Кате, напоминали мне о том нашем с ней времени, которое уже становилось прошлым. Им я объявился по старой дружбе, слишком многое нас связывало.

– Спрашивала обо мне? – парни качали отрицательно головой и пожимали плечами. А я ощущал пробегающее под кожей щемящее раздражение, наверно, я всё-таки хотел, чтобы Воробушек волновалась обо мне, искала меня, скучала и даже злилась. Только ничего этого не было, ничего из того, на что я так надеялся и сам же отрицал, отказывался от своих желаний, мыслей.

Воробушек просто приняла происходящее, она приняла мой выбор как самое лучшее, что для меня могло бы быть. И это меня бесило.

Дальше больше, попал в больничку от всей этой нервотрёпки, которая творилась в моей жизни. С какого хрена в вегетарианство повело, любителя баранины и риса с пряностями? Забавлялся как мог, а подкосило так, что до помутнения – и словно бабка отшептала, потянуло жёстко на мясо с кровушкой. Да всё это херня, самым страшным открытием было то, что женщина способна погрузить мужчину в ту иллюзию, в ту атмосферу действия, которым обманываться он будет даже рад – и я оказался тем мужчиной. Ничего не знал я о своём Воробушке, от слова "совсем", жил и мечтал с каким-то странным образом у себя в голове, который был представлен и нарисован – или я сам себе его создал, потому что хотел видеть её именно такой.

Она бросила институт. Думал, что играет на фортепиано, а она рубила на гитаре. Катя никогда не занималась танцами и не имеет никакого отношения к спорту. Катя рисует портреты и поёт под гитару на площади, а все собранные деньги отдаёт в храм. Воробушек живёт в однушке с предками и у неё слепая мать, а я дурак голову ломал, где она всё время своё проводит, вся такая занятая и на звонки по телефону не всегда отвечает. Катя из простой семьи, мягко говоря среднего достатка, с кучей долгов и трудностей. Поднялось воспоминание из прошлого, когда на одной прогулке нашей по осени, я хотел купить ей торт, а она поморщилась и попросила зубную пасту с щёткой. Тогда я не придал этому значения, а стоило бы.

Катюша даже обрадовалась и вздохнула с облегчением, когда я исчез из её жизни. Вряд ли Воробушек считала меня тем человеком, который смог бы помочь ей выживать – а были у неё вообще такие люди? Как оказалось, она осталась один на один со своей болью и своими мыслями. А я ведь мог хотя бы попытаться помочь ей, хотя бы попытаться. Вместо этого у меня появилась Лариса, крашеная блондинка, пышнотелая и круглосуточно безотказная, обожающая каждый мой сантиметр. Лара повторяла это миллионы раз за день, думая, что меня заводит эта блажь, только меня это сначала подбешивало, потом присытилось и стало вообще фиолетово. Парни прифигели, когда увидели мою пассию, я ржал до слёз смотря на их физиономии, разглядывающие тучное тело Лариски. Она воспринимала это как восторг и восхищение, а мне было это удобно, без лишних объяснений.

Лариса быстро поселилась у меня в квартире, я это ей сам позволил. Носила мне обеды в "Бобрятник", стирала рубашки, трусы и носки, млела от самого примитивного ласкового слова в свой адрес, а я захлёбывался от её милостей – как же меня всё это злило. И однажды, я назвал её именем другой женщины. Знал, что это произойдет, потому что Лариса жила со мной, а я жил с двумя женщинами, с ней и с той, которая жила у меня внутри, жила всегда.

Я не смог избавиться от Воробушка в себе, даже после всей этой правды, которая открылась спустя годы, всего этого нового о ней. Возможно, следовало бы её возненавидеть, ухватиться за этот шанс исключить корень зла из своей памяти. А я оставил, а я простил, спрятал её в себя ещё глубже и крепче, чтобы она вросла и слилась с моим нутром навсегда.

Лариса знала о Кате. Я же знал, что Лариса ходит на гитарные стримы Воробушка. А, когда Лара притащила свой портрет, нарисованный уличным художником, мне совсем крышу снесло, Катя этот её портрет рисовала – крушил всё вокруг, думал задушу саму Лариску. Давно со мной такого не было, а тут прорвало. Из дома ушёл, по городу бродил, а потом к мужикам завалился, бухал безбожно. Пару недель не просыхал, из реальности выпал, но парни меня вытянули, сгинул бы, удавился. Плохо мне было, очень плохо, про дом забыл, о Ларисе ни слова. А потом мне позвонили, позвонили из морга. Она покончила с собой, порезала вены и наглаталась таблеток.

– Суицидников не отпевают, нужно решить вопрос с телом, как хоронить будете, – облакотившись о стену, я закрыл глаза и телефон выпал у меня из рук.

Человек ушёл из жизни, а мне стало от этого легко, словно отпустило и груз тяжёлый с плеч рассыпался камнями, который к земле придавливал. О Ларисе я больше не вспоминал с того самого момента, когда её тело из морга передали родственникам, а я вычеркнул её из своей жизни и поставил напротив имени крестик. Я исключил любое упоминание о ней, игнорировал, закрыл дверь в тот период своей жизни с ней. Похороны, поминки, присматривать за могилой и ставить свежие цветы, заплатил всем кому нужно, чтобы меня оставили в покое и вроде как в благодарность Ларе, пусть хотя бы там на небе, ей будет хорошо и слава Богу, без меня. Для себя отчётливо понимал, была ли в этой женщине вообще нужность, когда откровенно используешь её как плацебо, в надежде избавиться от зависимости в чувствах и в мыслях о другой. Только случился обратный эффект, та самая побочка, которая годами разламывала жизнь мою и медленно уничтожала саму Ларису. Она всегда знала, что наши с ней отношения это иллюзия, она знала, что в нашей совместной жизни всегда присутствует невидимый третий – Лара сама согласилась на это, для чего-то ей было нужно терпеть и испытывать на себе моё пренебрежение, спонтанность и жалость. Латентная садистка или надеялась, что всё изменится и я воспылаю к ней всепоглощающей любовью? Лариса забрала ответы на мои вопросы с собой в могилу. Пытаюсь ли я оправдать себя и чувствую ли свою вину в её смерти? Чувствую, что напрасно позволил весь этот бардак, который априори был запуском на трагические последствия, но чтобы такого масштаба. А было только плохо, всегда плохо и в конец стало ещё хуже.

Узнал потом много интересного и абсурдного, узнал, что Лариса нашла Катю, сама познакомилась с ней, общалась и даже иногда, встречалась с ней, скрывая эти встречи от меня. А от Кати скрывала свою жизнь со мной, но так думала сама Лара. Ходила на её уличные выступления, которые снимала на видео, слушала песни и собрала целый архив её творчества, у меня в голове зашумело, когда я нашёл все эти записи в вещах Ларисы. Теперь же на меня смотрел портрет этой смертницы, которая убивала себя этими встречами с Катей, на нём Лара улыбалась, она была очень красивая, при жизни это оставалось для меня скрыто и мало досягаемо. Красота её, сейчас она меня пугала. Я порвал портрет этой женщины – у Кати и правда талант, видит красоту человека, которая прячется от внешнего мира и остаётся порой, без внимания и без признания. Мне даже стало любопытно, каким получился бы мой портрет, если бы его рисовала Катя.

Воробушек обо всём знала, она знала кто эта женщина, она сразу поняла кто такая Лариса, я в этом уверен. Моя девочка, такая добрая и она всё замечает, всегда и всем помогает, с годами в ней это только окрепло. Наверно, если бы я позвонил ей среди ночи и сказал как она мне нужна, как мне плохо, даже после того, как я поступил с ней, Катя обязательно ответила бы мне, она поговорила бы со мной и предложила бы свою помощь. Да, моя маленькая птичка, обидел я тебя, такую живую и весёлую. А ты, ты простила, ты приняла и простила, я пытался сомневаться в этом твоём даре всех прощать и слышать, меня это раздражало и злило, но только раньше. Сейчас осталась нежность и ноющая боль.

Мужики приняли меня обратно как родного, без всяких выяснений, без вопросов и, когда эта порядковая смерть появилась в моей жизни, они были всегда рядом. Я буквально поселился в "Бобрятнике", домой приходил только переночевать, переодеться, подумывал квартиру сменить, чтобы подчистить память и избавиться от всего лишнего. И тут напарник оглушил меня новостью.

– Дружище, будешь работать в паре. К тебе сегодня придёт человечек, будете вместе трудиться, как в былые времена, помнишь? – Руслан с таким задором говорил мне это в динамик телефона, что первое время даже трудно было возразить ему, – так что прими с почестями и обучи, ты у нас матёрый брат. Надеюсь на тебя и держу кулачки, – Рус заржал прямо мне в ухо, а я смотрел перед собой, разглядывая кроссовки с развязавшимися шнурками, которые внезапно появились и принадлежали явно не мне. Я отключил звонок.

Она стояла прямо передо мной, такая маленькая и хрупкая, словно пряталась в этих широких штанах и объёмной худи морковного цвета, рюкзак свисающий на её плече был тоже большой, светлые торчащие в разные стороны волосы она заправила за уши, которые были усыпаны бесчисленными серёжками. Рукав на одной руке был подтянут до локтя и я смотрел на полотно татуировки, покрывающей её кожу, на запястье часы и браслеты с замысловатыми фигурками. Смотрел на неё и слышал только своё сердце, которое грузно и громко выбивало внутри меня биты, бум-бум-бум.

– Здравствуй, напарник, – слышу её голос или мне всё это только кажется, – алеу, вернись, кажется мы его теряем, – водит у меня пальцами перед лицом, а я смотрю на её ямочки от улыбки. Да, это была моя Воробушек, она стояла передо мной, она была здесь и сейчас, – будем теперь работать вместе, ты ведь рад? – и у меня полный швах.

– Привет, привет, – а сам взгляд от неё отвести не могу, залип на этой картинке. Изменилась моя маленькая женщина, смотрит на меня прямо, открыто, пристально, молчит и слушает, меня слушает, а во рту пересохло от всей этой внезапно появившейся Кати. Вот так сюрприз мне Русланчик удружил, подстава за все прошлые грешки.

– Пустишь меня к себе? – открываю ей дверь за стойку, проходит, скидывает рюкзак на один стул и присаживается на другой рядом с компьютером и со мной, закидывает шутливо ноги на стол и откидывается на спинку с руками за голову, – расслабься, мне нужна эта работа, слышишь? Оставь мне хотя бы это, – смотрел на неё, какой там, я разглядывал её, она так близко, здесь, снова. На протяжении этих лет, я наблюдал за ней, видел в живую, пусть издалека, но только сейчас смотрю на неё, слышу её голос и понимаю, что всё как-то иначе, всё происходит совсем по-другому, что я упускаю момент, когда могу контролировать ситуацию, могу контролировать свои эмоции и, что ещё труднее, предугадывать реакции Кати, её мысли и желания. Она та самая, моя девочка, смотрит на меня своими большими тёмными глазами и я чувствую, что погружаюсь в неё, погружаюсь и тону.

– Я знаю про Лару, мне сказали, – убрала ноги со стола, выпрямилась и сказала так спокойно, что я стал прислушиваться к её голосу, – она писала у меня свой портрет, красивая женщина, – мне хотелось сейчас только обнять её, прижать к себе и молчать, забыть обо всех, хотелось её тепло. Только вместо этого я поднялся, отошёл и спиной прислонился к стене, поодаль от своей напарницы, смотрел на неё и молчал, – мы ведь сработаемся, правда? – Воробушек взъерошила волосы и наклонила голову набок, обнажая шею и блеск серёжек в ухе.

– Только после ЗАГСа, – Господи, что я несу, сказал и напряжение корябает глотку, нервы натянулись и колотят в виски. Смотрю на Воробушка, а по спине чувствую холодный пот.

Телефон на столе завибрировал и на дисплее высветился входящий звонок.

Глава 4. Катя

В какой момент он остался в моей голове, когда я почувствовала его в себе и так быстро пришла к пониманию, что наше слияние было на самом глубоком и плотном уровне. Он буквально поселился у меня под кожей, растворился в желёзах и соках моего организма, блестел слезами на глазах, покалывал в каждом глотке кислорода, наполняя и опустошая мои лёгкие, вибрировал в прикосновениях, заполнял пространство моих мыслей, отделяя и нарезая их тонкими пластами, примеряя на себя и сравнивая. Я стала называть его "Мужчина из моей головы", с его появлением во мне словно сработал механизм ожидания, ожидания материализации мысли на предметную плоскость. Этот человек, этот мужчина, он обязательно есть для меня в этом мире, потому что в этом мире есть я, его женщина. И говорил сам Зигмунд Фрейд, сначала мысленно мы должны познакомиться со своими избранниками, чтобы потом встретиться с ними в действительности. Можно бы было назвать это явление закономерностью в работе механизма воображения каждой женщины, да и мужчины тоже, когда формируются стереотипы, идеалы и предпочтения. Только мой "Мужчина из моей головы" это другое, это вне всех категорий и конфессий, чувств и эмоций, состояний – это моя персональная вера, это моя личная религия, это только моё, доступное и позже ставшее запретным.

Жизнь, она на ладони, она обнаженная, честная и до абсурда простая, а людям всегда нравится усложнять, кутать её, словно нищенку в тряпьё, беспорядочное, безвкусное, застиранное, пропахшее ароматами времени. Люди раздражают друг друга и особенно, их раздражают то самое спокойствие, стабильность, размеренность, которые представляют собой перспективу устойчивого будущего. Драйв, хайп, адреналин это и есть тот желанный наркотик, за который готовы продать и душу, и тело – а эмоции, им в дань приносят целые города, да какой там, разменивают с лихвой свою жизнь, разрушают судьбы других людей. А можно просто быть откровенным в своих чувствах и желаниях, в которых есть только любовь и благо, без всего того, за что после придётся испытывать стыд и огорчение. Если в тебе появилась любовь, такая лёгкая, без принуждения и обязательств, то просто скажи о ней, подари ей жизнь, выпусти наружу и она обязательно ответит тебе взаимностью. Во мне тоже есть такая любовь – и она очень хочет жить, только у неё истёк срок давности, актуальность, она перестала быть модной и новой современной, эта любовь из другого измерения, она застряла во времени между форсирующими образами, мелькающими событиями и лавирующими предметами, она осталась где-то там далеко и столкнувшись с настоящим, может просто исчезнуть, рассеяться и опустошить моё нутро. С ней, внутри меня, бывает по-разному, но она всегда остаётся нужной мне.