Тайна девочки из Вудхаус-Гроув

Из потока мыслей Фрэнки вывело усиливающееся электрическое жужжание. Она открыла один глаз. Вот ещё проблема школы. Огляделась. Отчего-то было некомфортно в этом месте. Такое случалось с ней только в гостях у деда. Когда приходилось бежать до выключателя, потому что в старом доме, где скрипела каждая половица, темнота пугала. Будто чьи-то невидимые глаза пристально следили, а во мраке углов кто-то выжидал часа. Потому засыпала она, глядя на дверь, и всё мерещилось, что та медленно открывается.

Лампы на потолке мигнули. Затем ещё раз, и вмиг погасли.

– Вот дерьмо! – Фрэнки резко села, разбрызгивая воду на пол. – Этого не хватало!

Комната погрузилась во тьму. Тишину нарушало только её дыхание и падающие из крана капли, которые как будто побежали быстрее. Рука сама рванулась к телефону Рут; она успела нажать на кнопку, но мокрые пальцы не смогли удержать его. Сердце рвано трепыхнулось.

– Чёрт. Если это очередной дурацкий розыгрыш…

Фрэнки схватилась за бортики. Когда поставила ноги на пол, окно с грохотом открылось. Она испуганно вскрикнула. Тюль взвился, точно парус. Пришли в движение занавески в душевых, а свет загорался и потухал, как стробоскоп. В новой короткой вспышке Фрэнки показалось, что в одной из кабин стоит силуэт.

Тело парализовало от ужаса, который холодной иглой проткнул живот. В ушах зашумела кровь, грудь сдавило. Такого животного страха она никогда не испытывала.

Точно под гипнозом смотрела, как в проблесках света фигура, сотканная из тьмы, становилась ближе и ближе.

– Помоги мне…

Фрэнки хотела зажмуриться, но не могла. Лишь вжалась в кафель, распластав по стене руки, как бабочка, пришпиленная на булавку.

В дверь постучали, и из горла вырвался писк.

– Фрэнки! – Это была Рут. – Всё в порядке? Я, кажется, слышала крик. Гейт?

Свет мигнул ещё раз, и в ванной снова стало светло. Фрэнки громко втянула воздух через рот, будто до этого и вовсе не дышала. Ветер по-прежнему трепал тюль, но силуэт исчез. Она бросилась к двери так стремительно, насколько позволяли ставшими деревянными ноги. Даже не накинула халат. Но кое-что заставило её остановиться. На запотевшем зеркале капельками стекал отпечаток ладони.

– Фрэнсис? Ты слышишь?

Щёлкнул замок, и Фрэнки рухнула прямо на руки перепуганной Рут, чувствуя, как по щекам заструились слёзы.

– О, боже! Что случилось? Да ты ледяная!

Рыдание вырвалось из горла, когда Фрэнки посмотрела на девушку.

– Там кто-то был! Кто-то был в ванной! – Она дёрнула Рут к зеркалу. – Посмотри!

Но ветер успел высушить конденсат, и вместо отпечатка ладони Фрэнки смотрела на своё бледное отражение.

– Так, – сказала Рут, подбегая к окну, чтобы закрыть. – Давай тебя согреем, а то воспаление лёгких – не шутки.

Она завернула Фрэнки в халат, собрала вещи и вывела из ванной. Зубы не попадали друг на друга, а стекавшая с волос вода ледяными каплями бежала по шее. Рут мягко обняла её за плечи, направляя по коридору к нужной двери. Из комнат повысовывались любопытные лица девочек.

– Свет п-погас, а потом открылось окно, – принялась рассказывать Фрэнки. – Мне п-показалось, что кто-то с-стоит в кабинке. И этот след… Это ненормально!

Рут осмотрелась, развернула её к себе.

– Послушай, со светом и правда проблемы, – мягко сказала она. – А окно, скорее всего, не закрыли девчонки. Иногда ночью они ходят туда покурить. Только никому не рассказывай. А твоё воображение просто сыграло злую шутку. Многие же боятся темноты, правда? Ты просто не ожидала и испугалась. Да и денёк выдался тяжёлым. Постарайся успокоиться.

– Ты не веришь мне. Но я же видела…

– Что ты видела?

Фрэнки замерла и покачала головой.

– Не знаю, – дрогнувшим голосом ответила она.

Рут замерла, обдумывая услышанное, но уже через секунду встрепенулась:

– Пошли. Нужно высушить волосы и отогреть тебя. У меня есть запасные грелки.

Они вошли в комнату. На одной из кроватей, закинув ноги на стену и листая журнал, лежала их соседка. Камилле оставался год до выпуска, но она уже знала, что после собеседования в декабре Бристольский университет обязательно откроет для неё двери.

При взгляде на девушек её глаза расширились.

– Матерь божья! Что это с ней?

– Отстань, – отмахнулась Рут. – Она просто испугалась.

– Набрала пару лишних фунтов?

– Слушай, я не шучу. Видишь, ей и без тебя паршиво.

Рут порхала вокруг Фрэнки, отвлекая пустой болтовнёй. Высушила ей волосы, помогла переодеться в сухую одежду, пока постель грели сразу две грелки. В конце Сибли удалось упросить воспитателя – строгую мисс Торнтон – принести кружку горячего чая.

– Ну вот, румянец вернулся, – констатировала довольная собой Рут. – Залезай в постель. Если тебе страшно, то я могу сдвинуть кровати.

– Спасибо. Я бы не отказалась, – вяло улыбнулась Фрэнки.

С апатией она следила за тем, как Камилла, расчесав волосы, улеглась в кровать и достала телефон. Взгляд сам по себе метнулся к двери.

Могло ли ей всё привидеться? Вдруг стресс вкупе с рассказом Рут и Брайса так повлияли? Мозг ведь вполне мог сыграть злую шутку. Нет, решила она. Она не знала, что видела, но это определённо что-то странное, не вписывающееся в рамки повседневности. Да и тёмный силуэт в душевой не давал покоя.

Помоги?

Когда Рут закончила с приготовлениями, погасила в комнате свет и забралась в постель, Фрэнки шёпотом спросила:

– Что, если это и был тот самый призрак девочки?

Рут вздрогнула.

– Ты говорила, что веришь в призраков, Рут. Здесь творится какая-то чертовщина. И я не сошла с ума.

– Но я ни разу не видела их. – Она повернулась к Фрэнки лицом, тоже чуть ли не с головой укрывшись одеялом. – Может, это и хорошо.

Собравшись с духом, Фрэнки рассказала про случай в лесу, который произошёл на уроке верховой езды, и про странную просьбу о помощи, что до сих пор пульсировала в голове. Рут придвинулась ближе, явно начиная нервничать.

– Что ещё ты знаешь об убийстве этих ребят? – спросила Фрэнки.

Глаза Сибли блеснули в лунном свете, что лился из окна.

– Пожалуйста, не говори, что хочешь разобраться в этом деле!

– Всё это неспроста, – серьёзно сказала Фрэнки. – Я жила всю неделю спокойно, другие жили спокойно весь период обучения. Кто знает, может, она решила, что я способна помочь. Мало ли?

– Мне страшно до чёртиков, если это правда. – Рут устало потёрла глаза. – Всё, что я знаю, так это то, что долгое время подозреваемым в убийстве считали мистера Патерсона.

Фрэнки нахмурилась.

– Кто это?

– Нынешний директор Баксвуда.

Фрэнки сама не понимала, зачем ввязывается куда не следует. Но чем больше она думала о той старой истории, узнавала больше подробностей, тем картинка в голове становилась объёмнее. Ведь Эмили тоже когда-то жила здесь. Ходила по тем же коридорам. Была влюблена. А потом кто-то отобрал у неё всё. Но не просьба о помощи заставила Фрэнки задуматься. Отпечаток руки – как напоминание о том, что прошлое не всегда остаётся там, где ему место. Отец говорил, что память продолжает жить. Подоткнув одеяло со всех сторон, Фрэнки сама не заметила, как уснула.

Глава 5

Сентябрь 1991 года

Снаружи на паутинке заблестели капли росы, а туман отступил в рощу. Бывало, что и вся школа, стоящая в низине, погружалась в белёсую пелену, но, к счастью, субботнее утро выдалось ясным. В такие дни в столовой творился настоящий переполох: воспитанницы ждали похода в Байбери, учителя же пытались сдержать бьющее через край всеобщее возбуждение.

Если младшие гуляли под присмотром учителей, то, начиная с четырнадцати лет, девочки могли планировать поход в деревню самостоятельно. Однако перед этим следовали разговоры. Разговоры о благоразумии, достойном поведении и том, что волновало всех, кроме самих девочек – угрозах ранней половой жизни. Тревогой служила школа для мальчиков, что располагалась неподалёку, груз ответственности перед родителями и возможные скандалы.

Но в это солнечное утро причин для тревог у Эмили Уоллис не было. Она находилась в радостном предвкушении скорой встречи с друзьями, с которыми не виделась всё лето.

Эмили оторвалась от брошюр с колледжами и со вздохом посмотрела на Шарлотту. Та застыла у раскрытой дверцы шкафа. Она рассматривала себя в зеркале, собрав в кулак то, что осталось от некогда длинных волос. Они дружили с одиннадцати лет, и не было секретом, что Лотти мечтала о роскошной шевелюре. Но под конец прошлого учебного года жвачке Кэтрин Бремнер было суждено запутаться в прядях подруги, а миссис Честертон – повести дочь к парикмахеру.

– Ты видела новые снимки Синди Кроуфорд? – спросила Лотти.  – Как после этого можно нравиться себе, не говоря уже о мальчиках? Особенно с причёской Эдварда Руки-ножницы.

– Вот опять ты за своё! – Эмили встала из-за стола и подошла к Лотти. – Помнишь тот постер к фильму с Вайноной Райдер?

Лотти нахмурилась.

– Где её волосы молили о расчёске?

– Нет, это «Добро пожаловать домой, Рокси Кармайкл», а я про «Ночь на Земле».

– А-а, там, где её волосы молили о мытье.

– Пожалуйста, перестань. У тебя отличная причёска, просто ты ещё не привыкла.

– Может, мне рисовать родинку, как у Синди Кроуфорд? – рассуждала та. – Это выглядит чувственно.

– Это выглядит пошло. Ты станешь похожа на французскую проститутку.

Шарлотта что-то проворчала, взялась за расчёску, и спустя несколько минут они наконец покинули комнату. В школе стояла тишина – бо́льшая часть учениц уже отправилась в деревню. Выйдя на улицу, Эмили натянула болоньевую ветровку, рукава которой стали коротки ещё весной, и, пока подруга поправляла шерстяной жакет, закатала рукава. Возле Вудхауса всегда было прохладно, но стоило пройти через поле и подняться на холм, как температура поднималась на пару градусов. К обеду, как всегда, разогреет, и до ужина можно будет гулять, наслаждаясь сентябрьским теплом.

Они прошли мимо аккуратно подстриженной живой изгороди и выскользнули через ворота.

– Не могу поверить, что согласилась слушать трёп Тёрнера, – вздохнула Лотти. – Готовь уши, Эм. Держу пари, Ричард не забудет упомянуть, как папочка свозил его на «Славный Гудвуд».

– Что плохого в том, что Ричард любит лошадей? Или ты завидуешь?

– Чему завидовать?

– К примеру, тому, что он нашёл занятие по душе. Мы обе знаем, что ты до сих пор не определилась, куда пойти учиться дальше.

Лотти отмахнулась.

– Будто ты определилась. Это не такое простое дельце, скажу тебе. Родители этим летом конкретно пытались свести меня с ума. Отец хочет, чтобы я связала жизнь с банковским делом, но лучше… Не знаю, пойти работать в библиотеку! Как мисс Бозуорт. А Тёрнер… Едва ли ему позволят всерьёз заняться лошадьми. Он зря рассчитывает на это.

Когда Эмили попала в Вудхаус, ей исполнилось одиннадцать. В том районе, где они жили, детей не отдавали в частные пансионы. Район был промышленным, оклада хватало на самое необходимое, так что речи про частные школы не шло. Маме удавалось не влезать в долги, и этого хватало. Они выживали вдвоём, стояли друг за друга и не ждали от судьбы подарков, хотя и не отказывались от помощи. Поэтому когда после смерти папы во время забастовок шахтёров написала его мать – женщина, что в своё время успела попить маминой крови, – Эмили не стала фыркать или рвать письмо. Пускай старая грымза ненавидела невестку, но её внучкой всё-таки признала.

Сначала их отношения ограничивались обменом открытками на праздники, но чем больше бабушка старела, тем чаще с открытками приходили короткие записки с небольшими суммами денег. В тот день, когда Эмили получила письмо на своё имя, пришёл билет в лучшую жизнь. Бабушка собиралась оплатить ей учёбу в пансионе для девочек. И если в сериалах для подростков те почему-то ныли, учась в престижных школах, не думая, где взять деньги на учебники, форму и питание, то Эмили благодарила судьбу. Как говорила мама, бедным не приходится выбирать. Даже если она и не успела определиться с профессией, то с документами из Вудхауса шансы хорошо устроиться в будущем возрастали.

Они перешли ручей, что тонкой лентой стекал с холмов, поднялись к первым домам. Солнце приятно согревало спину. Поистине, с учёбой в Вудхаус-Гроув Эмили получала не только качественное образование, но и возможность наслаждаться видами Байбери, от которых захватывало дух. Ветви дубов неторопливо раскачивались, сбрасывая редкие жёлтые листья, а белоснежные облака неслись за горизонт. Где-то лаяли собаки, стучали садовые инструменты, вился дымок осенних костров – текла размеренная деревенская жизнь.

Эмили взяла подругу под руку.

– Кстати, что с Патерсоном? – спросила Лотти. – Он писал летом?

– Несколько раз переписывались.

Та помолчала, а потом, как бы между прочим, поинтересовалась:

– Говорили о чём-то интересном? Ты же понимаешь о чём я, да?

Эмили нахмурилась и сосредоточила внимание на малиновке, которая прыгала по изгороди.

– Ни о чём таком мы не говорили. Он рассказывал, как гостит у тётки, я написала про своё лето. На этом всё.

– Но ведь…

– Мы друзья, Лотти, – с нажимом сказала Эмили. – К тому же, я не спрашиваю, с кем переписывалась ты.

– А ты спроси, – усмехнулась она, – и я скажу, что не интересуюсь ровесниками. Но загвоздка в том, что мальчикам постарше неинтересна я. Папа сказал, что это временно.

Миновав маленькую площадь, где по субботам работал блошиный рынок, девочки свернули в переулок. С друзьями они обычно встречались у телефонной будки, вдали от шума. Но, видимо, первые выходные учащиеся решили провести вне школьных стен, на радость местным торговцам по улицам текли людские реки. Неожиданно Шарлотта вцепилась в рукав и зашипела:

– Обалдеть! Посмотри-ка! Кажется, лето пошло им пользу.

Когда Эмили подняла глаза, мысленно сразу же согласилась с подругой. Обычно после летних каникул мальчики только вытягивались и, казалось, становились тоньше. В этот же раз создалось впечатление, что с ростом всё уладилось; ребята больше не выглядели щуплыми жердями. Их плечи стали шире, а мягкие подростковые черты лиц заострились. Они повзрослели. А быть может, девочки просто давно не видели их.

Рич помахал, пока Робби неотрывно смотрел на Эмили. Она в смущении отвернулась. Откуда между ними взялась неловкость? В роще они сотни раз играли в салки, забрасывали друг друга снежками, лазали по деревьям, просто болтали о всякой ерунде, лёжа в траве. Теперь отчего-то думалось, что любой взгляд может содержать подтекст.

– Привет, девчонки! А мы уже думали, вы не придёте. Кстати, моя кузина этим летом прочитала в «Севентин», что девочки выбирают парней постарше, и закатывала глаза на все мои реплики, будто я резко стал идиотом. Представляете?

– Держу пари, ей надоело слушать про лошадей, – хихикнула Лотти. – А что это вы там прячете?

Роберт хмыкнул и показал корзину, поверх которой лежал плед. Должно быть, с кровати одного из них.

– Миссис Харкнетт сделала сэндвичи. Можно пойти на наше место и устроить пикник. Что думаете? Эмили?

– Лучше и не придумаешь. А Рич расскажет нам про «Славный Гудвин», – лукаво предложила Эмили под громкий вздох Лотти.

– Да? Всерьёз будете слушать? Это было просто потрясающе! Сейчас всё расскажу. А для Шарлотты – в подробностях.

Пока они лавировали мимо людей на рынке, обходили цепочки первогодок с открытыми ртами, беседа крутилась вокруг каникул. Ричард рассказал про скачки и отдых с родителями на Кипре, где отец даже разрешил заказать алкогольный коктейль. Робби с дядей успели покорить уэльскую вершину Сноудон и пару раз сходить в поход. Лотти – грелась на пляжах Испании, а Эмили вырвалась на музыкальный фестиваль в Гластонбери, хотя остальную часть лета провела за домашними делами. Она никогда не врала о финансовом состоянии семьи, поэтому никого из друзей не удивляло, что вместо поездки на море Эмили могла провести каникулы вот так, ковыряясь на грядках. Матери выделили участок в садоводческом кооперативе. Там они подглядели, что растёт у соседей, и первым делом посадили салат, лук с чесноком и пряные травы. Всё то, за чем несложно ухаживать, но без чего нельзя обойтись на кухне. Эмили любила маленький огород, гордилась им. Во-первых, кусок земли было тяжело получить. Во-вторых, ей нравилось самостоятельно выращивать овощи. В-третьих, оказалось приятно сидеть в небольшом сарае и наслаждаться цветами на огородах, запахом земли и зелени, жужжанием пчёл. В конце концов, у каждого свои богатства.

У книжного магазина они встретили старого знакомого, мистера Тэтчера. Пожилой мужчина смазывал дверные петли, пока миссис Тэтчер то и дело мелькала в витрине. Пожалуй, именно в этом месте зародилась дружба с мальчиками из Баксвуда. Бывало, Эмили не один час проводила среди стеллажей, читая или просматривая как новые, пахнущие типографской краской издания, так и книги, которые приносили на обмен. С Ричардом они познакомились, когда им было по тринадцать и тот решил расстаться с коллекцией страшных рассказов Роберта Стайна. Эмили тогда рассматривала потрепанную книгу про приключения комиссара Мегрэ, где – уму непостижимо – отсутствовали последние страницы.

– А-а, молодежь, – усмехнулся мистер Тэтчер. – Гляди, как вымахали. Безделье закончилось, да?

– И не говорите, – вздохнула Шарлотта. – Как ваши дела? Как миссис Тэтчер?

Мужчина хитро улыбнулся и облокотился о дверной косяк. Его трость стояла рядом.

– Джулия вся в заботах. Вы же ещё, конечно, не слышали, что мы открыли в Уилпшире магазин?

– Серьёзно? – удивился Рич. – Вы уедете? Где тогда я буду брать комиксы?

– Успокойся. Мы не собираемся здесь закрываться.

– Особенно когда тут целых две школы, – добавил Робби.

– Вот именно. Но помотаться придётся. Благо, езды на полчаса, да и мы успели нанять человека сюда. Посмотрим, как пойдёт дело.

– Поздравляем, мистер Тэтчер, – сказала Эмили. – Мы рады за вас. Скоро зайдём. Ждите!

– Гуляйте, бездельники. Со следующей недели уже обещают дожди.

Они стали не единственными, кто решил провести время в роще. Многие школьники тоже предпочли пикник на свежем воздухе шумному кафе – оно ещё успеет надоесть, когда сырость и холод возьмут своё. В Байбери было мало мест для развлечений, и «Домашняя кухня миссис Хиггинз» в непогоду набивалась под завязку. И хотя цены не кусались, Эмили всегда плотно завтракала перед встречей с мальчиками. В отличие от миссис Харкнетт, их школьная кухарка не столь щедра.

Роберт постелил плед на солнечном пятачке, откуда просматривался вид на низину и поле. Никто не захотел сидеть в тени, её и без этого хватало в школьных классах. Когда Рич открыл корзину, ветерок подхватил запахи хлеба, ветчины и яиц. Плед оказался мягким, солнечные лучи – тёплыми, а сэндвичи, приправленные воздухом, невероятно вкусными. Окружённые пением птиц, мальчики растянулись на земле, а Эмили села по-турецки. Лотти же встала, осмотрелась и, сев под дубом, вытащила сигарету из мятой пачки.

– Через два года нас уже тут не будет. – Рич протянул руку к небу, где бежали белые облака. – Останется университет, а затем наступит совсем уж взрослая жизнь.

– Разве сейчас она не взрослая? – резко спросила Лотти. – Шутки кончились. Родители сказали, что я уже не ребёнок и пора думать о будущем. Пора думать о деньгах.

Робби приподнялся, подпёр голову рукой. По его лицу скакали тени от ветвей.

– Что с того? Все через это проходят. К тому же они вложили слишком много нервов и сил в свои деньги. Дядя сказал, глупо терять то, что можно приумножить. А ты как считаешь, Эмили?

– Про экономию знаю не понаслышке, – рассмеялась она. – А вот вопросы богатства мне неведомы.

Шарлотта снова села на своего излюбленного «конька»:

– Богатые тоже плачут.

– Скорее, ноют.

– Тебе легко говорить, Эм. После школы ты сможешь заняться чем хочешь. А за моими плечами родительский бизнес. Взять хотя бы Рича. Он мечтает заниматься лошадьми, но разве его отец позволит?

– В чём проблема совмещать? – Эмили уставилась на друга, который вздохнул и запустил руку в рыжие волосы. – В твоих журналах, Рич, пишут, что многие жокеи ходят на обычную работу.

– Я так не смогу!

– Не попробуешь – не узнаешь.

– Выгребать дерьмо из конюшен ты всегда успеешь, – сказал Робби и подмигнул другу.

Ричард отмахнулся и упал на плед, расставив руки. В создавшемся молчании было слышно, как выдыхала дым Лотти, шелестела листва в пышных дубовых кронах. Может, детство не кончилось, но точно отдалялось. В шестнадцать лет от подростков хотели слышать хоть какие-то мысли, пусть это всего лишь название профессии или университета. Взрослые требовали конкретики, теперь одних надежд на будущее ребёнка недостаточно.

– Роберт у нас хороший и послушный мальчик. – Ричард встал. – Пойдём, Лотти, прогуляемся за напитками, а то я спёкся здесь лежать. Пусть эти умники пока обсудят индекс Доу-Джонса и прочую фигню.

Поднимаясь, подруга подмигнула Эмили и быстро отправилась вслед за Ричардом. Они с Робби остались наедине. Вот опять это странное стеснение. Прежде такого не было. Неужели всё дело в письмах? Но они писали друг другу и раньше, Эмили даже спрашивала совета у мамы, когда не знала, как ответить. Обычно она рассказывала о книгах, фильмах, редких поездках и коллекциях наклеек. Благодаря маме письма получались вежливыми и добрыми, самую малость официальными. Этим же летом что-то изменилось. Над ответом порой приходилось посидеть не один день. Эмили пялилась на ровный почерк Роберта, сидя в сарае после прополки, за просмотром телевизора или приготовлением ужина. А когда мама возвращалась с работы, заставая её за кухонным столом, то быстро прятала письмо в карман фартука.

– О чём думаешь? – нарушил тишину Робби.

Эмили пожала плечами.

– Думаю, как здорово снова вернуться в Байбери. Иногда кажется, что я могла бы остаться здесь навсегда.

– Почему? Разве ты не хочешь перебраться, скажем, в Лондон?

– Нет. А тебе не нравится здесь?

Робби пристально поглядел на неё, и у Эмили неожиданно спёрло дыхание. Солнечные лучи, которые падали сквозь ветви на его лицо, делали голубые глаза ярче. Несмотря на его нахмуренные брови и строгий вид, сердце её забилось чаще.

– Нравится, – ответил он. – Эмили, если серьёзно: что ты планируешь делать после выпуска? Куда пойдёшь учиться дальше?

– Ещё не думала. Только вот знаю, что приложу все усилия, куда бы ни пришлось пойти.

– Твоя мама, – тихо добавил он.

– Да. Мне бы хотелось, чтобы она работала меньше. Я должна ей помогать или хотя бы облегчить жизнь.

Парень подобрал с земли сухой листочек, стал разглядывать узоры.

– Наверное, наши проблемы тебе кажутся надуманными. Рич как-то сказал, что ты рассуждаешь как взрослая, я с ним согласен.

– Ну, детские иллюзии тают гораздо быстрее, когда выбор стоит между новой куклой и курткой на зиму. А что насчёт тебя?

Руки Робби замерли.

– Честно говоря, я думал, что было бы неплохо учиться где-то всем вместе.

– Мне не светит Оксфорд, Робби, – с грустью ответила Эмили. – А родители Лотти и Рича на меньшее не согласятся.

– В таком случае мы могли бы учиться с тобой… Вместе.

У Эмили создалось впечатление, что сердце ухнуло вниз, как вагончик на американских горках – стремительно и без возможности сделать вдох. Несмотря на порозовевшие щёки, Роберт не уводил взгляда, как человек, который решил идти до конца. Эмили смутилась и поэтому, когда на её расставленную ладонь легли тёплые, немного шершавые пальцы, вздрогнула. Может быть, разум и напугался в тот момент, ведь мальчики никогда ещё не брали её за руку наедине, но по телу разлилась вязкая, как мёд, истома.

– Эй, посмотрите, кого мы нашли по дороге, – прокричал Рич, и Эмили, выдернув руку, обернулась.

Друзья вернулись не одни. Рядом шёл парень, которого Эмили до этого не видела. Темноволосый, смуглый и высокий. На плечо он закинул кожаную куртку. Плакатами с такими парнями девочки обычно обклеивали не одну стену в комнате. Когда он улыбнулся, Эмили подумала, что фото с ним можно было бы повесить между Мортеном Харкетом из «A-ha» и Джейсоном Пристли из «Беверли-Хиллз, 90210».

Ребята вышли из тени. Эмили поднялась, озадаченно посмотрела на Лотти, которая шла позади. Та, лукаво закусив губу, пару раз обмахнула лицо. Роберт с незнакомцем кивнули друг другу.

– Привет, я – Питер Флойд. – Он повернулся к Эмили и протянул руку. В свете солнца в его ухе блеснула серьга. – Учусь теперь в Баксвуде.

В речи парня послышался характерный для американцев акцент. Она вежливо пожала руку:

– Эмили Уоллис.

Глава 6

Сентябрь 2017 года

Ветра не было. Застыли тучи в сером небе и туман, что неизменно прятался в дубовой роще. На школу опустилась тишина, будто накрыло стеклянным колпаком. Казалось, время здесь остановилось.