Тайна девочки из Вудхаус-Гроув

– Я больше так не могу, Мартин, – произнесла она, обнимая себя. – И не знаю, как быть.

Глава 3

Сентябрь 2017 года

Когда из-за ветвей дубов выглянул Вудхаус-Гроув – пансион, куда её сослали с лёгкой подачи отчима, – Фрэнки вздохнула и надвинула капюшон толстовки на голову. Шины мягко шуршали по гравию, пока машина не остановилась у кованых ворот, увитых плющом. На мать смотреть не хотелось, поэтому Фрэнки предпочла вид тумана, что обволакивал заднюю часть школы.

Приезд мамы не задался. Они не вытерпели общества друг друга и двадцати минут. Хотя чего она ожидала, оставив её в этой дыре и умчавшись в Лондон? Прошла неделя, как её бросили здесь одну.

– Так и будешь молчать? – заглушив мотор, спросила Стейси.

– А чего ты хочешь? – огрызнулась Фрэнки.

– Поговорить.

– Ну, если бы тебе хотелось говорить, ты не засунула бы меня в это дерьмовое место, лишь бы избавиться.

Женщина потёрла переносицу. Фрэнки уставилась на пальцы матери, которые принялись барабанить по рулю. Даже в сером дневном свете обручальное кольцо сверкало яркими огнями.

– Ты же знаешь, это не так. Я пытаюсь…

Фрэнки резко повернулась к ней.

– Ты вычеркнула меня из своей жизни, мам! Не говори, что всё это ради меня! Единственное, что ты попыталась – так это найти мужа побогаче.

– Мы же уже обсуждали, – с усталостью сказала мама. – Я пытаюсь дать тебе лучшее будущее, Фрэнсис. Хорошее будущее, которое сможет открыть такая школа, как Вудхаус. Ты знаешь, после смерти папы я больше не могла оплачивать твою учёбу в одиночку. К тому же, если ты не забыла, то тебе хотелось пожить без нас.

Фрэнки облизнула пересохшие губы.

– Всё это отмазки! Важно лишь твоё предательство. Потому что именно ты предала и отца, и меня.

– Помолчи! Ты не знаешь, каких усилий мне стоило, чтобы у тебя появился шанс устроиться на достойную работу, когда вырастешь. Ты не знаешь, Фрэнсис!

– Да пошла ты! – Фрэнки выскочила из машины и прокричала: – Я просто хотела быть с тобой! Вот и всё! Ненавижу тебя и твоего Мартина!

– Я приеду через неделю.

– Можешь не приезжать. – Она хлопнула дверью, склонилась к стеклу, до боли в пальцах сжимая лямку рюкзака: – Бросила и забыла, разве не так?

Когда Фрэнки отошла от машины, сердце болезненно сжалось от вида слёз в глазах матери. Но это она приняла решение сослать дочь в Ланкашир, поэтому Фрэнки не верила им. Мама задумчиво упёрла руки в руль, посмотрела на школу, явно колеблясь, но всё-таки завела мотор. Приняла решение оставить её здесь. Ну и пусть!

Фрэнки угрюмо наблюдала, как машина сдала назад и, развернувшись на узкой дороге, начала отдаляться, пока не скрылась за низкими ветвями. От мамы остался едва уловимый запах туалетной воды на одежде. Для папы она редко красилась, не то чтобы пользоваться парфюмом. Но жизнь и правда сменила курс после его смерти. Фрэнки скучала по временам, когда они были втроём, а болезнь не нависла над их семьёй. Она ходила в приличную школу – идея отца о лучшем образовании, – не подозревая, что идиллия не продлится долго.

Под одежду пробрался холод, и Фрэнки поёжилась. Возвращаться во мрак школы не хотелось. Погода была скверной, а в стенах Вудхауса в пору повеситься. Он с первого взгляда не понравился ей. Стоило перешагнуть порог, как по телу бежали мурашки. Может, место считалось престижным, но за ту неделю, что Фрэнки провела здесь, ничего, кроме плесени на стенах, сквозняков, проблем с электричеством и плохой еды, она не видела. Само двухэтажное каменное здание за годы успело потерять цвет краски, издалека были видны потёки от дождей, рассохшиеся ставни приобрели сероватый оттенок. На двухсторонней лестнице, ведущей на террасу перед главным входом, разрослось тёмное пятно лишайника. Если Вудхаус-Гроув видал лучшие деньки, то они давно прошли.

Фрэнки закинула рюкзак на плечо и, засунув руки в карманы куртки, пошла по протоптанной дорожке вдоль ограждения. Из рассказов соседок по комнате получалось, что та вела в Байбери – деревню, куда на выходных отправлялись побродить воспитанницы Вудхауса и мальчики из школы Баксвуд. Уму непостижимо, скольких детей оторвали от дома.

В этом году лето выдалось особенно дождливым, земля раскисла и чавкала под подошвами. Тропинка стелилась среди поля с пожухлой травой, редкими кустами вереска, и брала подъём на холм, где разрасталась в дорогу, мощёную булыжником. Там, наверху, по обе стороны тянулись коттеджи с потемневшими соломенными кровлями или черепицей, покрытой лишайником. Независимо от возраста домов, под окнами каждого были разбиты палисадники с кустарниками. Неподалёку блеяли овцы. Несмотря на типичный деревенский колорит, место всё равно выглядело тусклым, за исключением, пожалуй, красных почтовых ящиков и цветов.

Дорога вывела на площадь, где находились несколько лавок, кафе, отделение почты и аптека. На информационном стенде висели объявления о пропаже домашних животных и свежие афиши, приглашающие посетить церковную службу по случаю скорого праздника урожая с последующей ярмаркой. К стенду подошла пожилая женщина, чтобы прикрепить листовку о потере чёрной кошечки Дейзи. Лицо старушки показалось Фрэнки знакомым, но припомнить, кто это, она не смогла.

Вместо этого она отошла, и носа коснулись аппетитные запахи свежей выпечки из кафе «Домашней кухни миссис Хиггинз», от которых тут же заурчало в животе. Если мама и планировала её накормить, то ссора, что разгорелась практически сразу, обрубила всё на корню. Фрэнки вытащила из кармана несколько мятых банкнот вместе с мелочью – должно хватить на сэндвич с кофе. Брать деньги у мамы она наотрез отказалась, полагая, что их дал Мартин, а он из кожи вон лез, пытаясь понравиться.

В кафе было шумно, но по-деревенски уютно. Бордово-белые обои в полоску, занавески в цветочек и фотографии в зелёных рамочках. Но самой интересной частью стала старинная кухонная плита из чугуна, встроенная в одну из стен, ближе к витринам. По огню, который мерцал за пузатой решёткой, Фрэнки поняла, что вещь – не декорация, да и вряд ли тогда из носика медного чайника вился бы пар.

Большую часть столов занимали студенты, явно получавшие удовольствие от общения друг с другом. В двадцать первом веке идея разделения казалась Фрэнки бредом. Даже учёные сходились во мнении, что совместное обучение полезнее и результативнее как в академическом, так и в социальном плане. Наверняка выпускники потом тратили кругленькие суммы у психологов, пытаясь разобраться с проблемами, мешающими адаптироваться после строгой указки элитных британских школ.

Когда она стояла у витрины с сэндвичами, то чувствовала, как спину прожигали десятки пар глаз. Оставалось только молиться, чтобы нашлось место хотя бы у туалета. Оливия с Майрой убили бы её за такие рассуждения. Однако это не они сейчас учились с девочками, которые читали «Тин Татлер», а во внеучебное время одевались в твидовые костюмы и шерстяные свитера с рубашками, будто в любую минуту их могли пригласить на охоту. Там, они стояли бы на лужайке поместья какого-нибудь лорда с двойной фамилией и обсуждали прошедшие каникулы на Корфу или яхтинг в Хорватии.

– Эй, Фрэнсис! Сюда!

Фрэнки обернулась и увидела соседку по комнате, которая махала ей. Звали её Рут. В голове тут же возникли плакаты с киношными маньяками, что висели над её кроватью. Странная девчонка, по вечерам ходившая в свитере, как у Фредди Крюгера, сегодня демонстрировала фигуру в шерстяном платье, а волосы цвета спелой пшеницы волнами струились по плечам. За столом вместе с ней сидел раскрасневшийся светловолосый парень в клетчатой рубашке и брюках для верховой езды. Фрэнки не хотелось становиться третьей лишней, потому что парень явно спешил на эту встречу, если не успел переодеться.

– Всё в порядке, спасибо. Думаю, что найду местечко, – настороженно ответила Фрэнки.

– Наша компания не внушает ей доверия, – хмыкнул парень.

– Нет, я… Ладно.

Чем ближе Фрэнки подходила, тем больше переживала. Сблизиться с девочками из Вудхауса она не старалась: теплилась надежда, что мама всё-таки заберёт её. К тому же после случая на неделе желание подружиться поубавилось. Её заперли в раздевалке после физкультуры, выключили свет и караулили снаружи. Она слышала из-за двери дыхание и шёпот, но не могла понять, почему никто не смеялся. Может, надеялись, что она начнёт звать на помощь или плакать? Тогда они прогадали. Это уже не первая школа, которую ей пришлось сменить за свою жизнь. Поэтому Фрэнки на ощупь оделась и принялась ждать, когда кто-нибудь придёт. Дурацкая детская шутка, однако что-то внутри дрогнуло от осознания, что её не принимают сверстники. Раньше оставались хотя бы друзья, а теперь она, как отколовшаяся льдинка, в одиночестве барахталась среди волн.

Она поставила поднос на столик и сразу же наткнулась на протянутую ладонь парня.

– Брайс Милтон, – представился он, шутливо склонив голову.

Фрэнки пожала руку, смахнула капюшон и поправила рыжие волосы.

– Фрэнсис Гейт. Можно просто Фрэнки.

Соседка неловко хихикнула.

– Во избежание неловкостей, я – Рут Сибли.

– Да, я помню, – ответила Фрэнки, опускаясь на стул. – Привет.

Брайс сделал глоток чая с молоком, вытянул ноги под столом.

– Итак, просто Фрэнки, рассказывай. Каким ветром тебя занесло в наши края? У нас здесь редко можно увидеть новые лица. Где до этого училась?

Фрэнки потянулась к сахарнице, раздумывая над ответом. Впрочем, делать секрет не из чего.

– В Лондоне, – ответила она. – Мама снова вышла замуж и запихнула меня в Вудхаус.

– О, прости, пожалуйста, – с осторожностью проговорила Рут. – Новый муж матери не нравится тебе?

Вообще-то, ничего плохого про Мартина Фрэнки сказать не могла, хоть и желала. Мужчина по-своему проявлял заботу и внимание, пытался наладить контакт. Теперь вот оплачивал обучение. Возможно, именно это раздражало. А быть может, она не верила в его искренность.

– А разве должен? Он – не отец. Видно, я им здорово мешаю, поэтому… Тут.

– О, знаю кучу случаев под названием «хреновые родители», – хмыкнул Брайс. – Поверь, у нас случалось, что парней не забирали даже на Рождество, не говоря уже о том, чтобы хоть иногда навестить на выходных. Представь?

Рут недоумевающе подняла брови, затем подалась вперёд.

– Прекрати, Брайс. – Она повернулась к Фрэнки: – Это явно не твой случай, не переживай. Обычно у новеньких отбирают телефоны, а с родителями не позволяют видеться первые три недели. Не выпускают из школы. Считают, что так адаптация к пансиону происходит быстрее. Но пусть телефон у тебя и забрали, но, насколько я поняла, к тебе приезжала мама. А прошла только неделя, понимаешь? О тебе явно замолвили словечко родители.

Кофе во рту тут же показался горьким. Как бы ни хотелось признавать, но если Рут говорила правду, то Фрэнки явно погорячилась. Значит, маме удалось договориться с директором школы, пусть и с помощью связей Мартина. Если бы она решила остаться дома в этот уик-энд, то Фрэнки могла ещё сильнее уйти в себя, взращивая вдвойне больше ненависти.

– Окей, – улыбнулась она ребятам, желая сменить тему. – Что насчёт вас? Расскажите мне об этом богом забытом месте, раз уж пришлось тут застрять.

Брайс закинул в рот орешек и кивнул.

– У меня ничего особенного. Родители военные, часто в разъездах, а таскаться с ними мне самому не захотелось. Я как-то промотался так два года, больше не хочу. Согласился на магниты по почте. Но на праздники меня всегда забирают. Да и школа оказалась неплохая, будем честными. – Парень мотнул головой в сторону Рут. – Но её история – просто жесть!

В Брайса полетел орешек, и тот рассмеялся. Рут громко цокнула.

– Я сама упросила родителей отдать меня сюда. В тринадцать увидела фотки Вудхауса в школьной брошюре. Он же чертовски напоминает какой-нибудь особняк из фильмов ужасов, правда? К тому же, здесь есть своя местная трагедия, а я жуть, как люблю места с историей. Сразу возникает ощущение, что ты причастен. Ну и будет о чём рассказать потом.

– И с этим человеком тебе делить комнату, – прошептал Брайс.

– А что за трагедия?

Рут таинственно улыбнулась, словно хранила важный секрет. Любопытная от природы Фрэнки уставилась на неё. Долго ждать не пришлось.

– Ладно, слушай. В девяносто втором в Байбери убили двух учеников, – понизив голос, сообщила Рут. – Эмили Уоллис училась в Вудхаусе, а Питер Флойд в Баксвуде. Говорят, они были чертовски влюблены друг в друга, но…

– Но любовь их не спасла, – встрял Брайс. – Тела нашли в дубовой роще недалеко от Байбери. Такая вот «Ромео и Джульетта» или приключения «Зодиака» на новый лад. Выбирай, что нравится. Короче, зарезали, как свиней.

Фрэнки вздрогнула, а Рут поморщилась, но оспаривать не стала.

– Убийцу нашли?

Брайс поманил пальцем, Фрэнки склонилась над столом. Он заговорщически посмотрел в глаза и зашептал:

– Не нашли. Так что, просто Фрэнки, смотри в оба. Он, может быть, всё ещё среди нас. Может быть, в этом кафе. Может быть…

– Заткнись, Милтон! – Рут треснула парня по руке, тот ухмыльнулся. – Не вижу ничего смешного! Между прочим, Мелани Грин рассказывала, что кто-то из прошлых выпусков на самом деле видел призрак Эмили, а это значит, что её душа не успокоилась.

– Бред. Никаких призраков не существует.

– Существует!

– Ребята, успокойтесь! – встряла Фрэнки.

Брайс густо покраснел от негодования.

– Если бы они существовали, то ты бы их видела, Ру, – проговорил он. – Был бы тут сейчас Марк, то согласился бы со мной.

– Конечно, вереницей заходили бы ко мне на чашечку чая! Не все могут видеть призраков, идиот, но это не означает, что их не существует.

Фрэнки тем временем посмотрела в окно, надеясь, что хоть что-нибудь разрушит этот неловкий момент.

– Задумайся, – обратился к ней Брайс. – И она учится в школе для леди. Ты где-то урвала разрешение, позволяющее меня оскорблять, Сибли?

Рука Рут опустилась в карман. В следующее мгновение она появилась снова, демонстрируя средний палец.

– Вот моё разрешение, Милтон! Я ухожу. Этот мужлан ничего не понимает.

– Мужлан, – фыркнул Брайс.

Несмотря на недовольную мину, парень поднялся вслед за рассерженной Рут, накинул стёганую куртку. Фрэнки удивилась, когда девичья рука ухватила её за запястье, будто втянув в водоворот. Либо Рут Сибли слишком мнила о себе, либо искренне считала, что беседы достаточно, чтобы человек пошёл за тобой. В обычной ситуации Фрэнки осталась бы допивать кофе и пялиться в окно, но ей представился шанс. Шанс не быть изгоем, и упускать его она не собиралась.

Рут взяла её под руку и поспешила в сторону школы. Брайс почему-то плёлся за ними до самой тропинки. Начинало темнеть.

– Спасибо, – улыбнулась парню Фрэнки, пока Рут стояла со скрещёнными на груди руками. – Была рада познакомиться.

– Я тоже. – Он повернулся к Рут и неуверенно пробормотал: – До следующих выходных?

– Угу.

– Будешь всю неделю придумывать оскорбления?

– Ой, иди уже, Милтон. Я знаю их с лихвой.

– Тогда я спокоен.

Очевидно, ссора подошла к концу, когда их губы растянулись в неловких улыбках.

Во время спуска Фрэнки бросила взгляд на мрачное строение Вудхаус-Гроув. В некоторых окнах уже горел свет, который должен был добавить теплоты облику школы, но почему-то эффект вышел противоположным. Каркнула ворона над головой, и Фрэнки вздрогнула. Она не бралась утверждать или оспаривать существование призраков, но вид здания вкупе с историей ребят поселили в душе смутную тревогу.

Глава 4

Фрэнки старательно держала повод двумя руками. Несколькими минутами ранее мисс Коутон уже успела отчитать Аманду Лоски за езду с одной рукой, пренебрежительно сравнивая её с американской. Сегодняшнее занятие проходило на открытой местности, что радовало; в манеже с препятствиями, которые так любила мисс Коутон, Фрэнки чувствовала себя неуверенно. Выездка, осторожная и распланированная, ещё в прошлой школе была ей ближе, чем конкур с преодолением преград. Хотя последний выглядел эффектней.

День выдался холодным, и уши ныли от сильного ветра, в то время как спина под курткой обливалась потом. Благо учебный день подходил к концу.

– Мисс Гейт! – крикнула мисс Коутон. – Расслабьте повод, не мучайте Харти. Контакт со ртом лошади должен быть настолько лёгким, чтобы казалось, будто лошадь работает без повода. Но у вас всё равно не пассаж, а пиаффе с продвижением. Ладно, девушки, свободное время!

Гнедая лошадка Фрэнки навострила уши и перешла на спокойный шаг. Через трещины на сером небе безрезультатно пыталось пробиться солнце. Складывалось ощущение, что в этом месте его бывало очень мало. И только туман у кромки дубовой рощи не исчезал ни днём, ни ночью.

Фрэнки направила Харти к ближайшему дереву в надежде спрятаться от пронизывающего ветра. В Вудхаусе нужно было умудриться не заболеть: комнаты пока ещё не отапливались, а единственными местами отогреться оставались кровать или ванная комната.

Когда они остались с мамой вдвоём, но жили в Кроуч-Энде, то здорово экономили на электроэнергии. В самый первый год без отца они включили отопление в самом конце октября: от частых дождей в доме стало совсем уж сыро, и Фрэнки свалилась с простудой. Мама постоянно смотрела на счётчики, а их сосед и вовсе установил дровяную печь. Двухсот фунтов хватило, чтобы закупить дров, и он определённо был довольнее всех, хотя ради приличия говорил, что очень переживает из-за выброса накопленного углерода в атмосферу. Конечно же, никто ему не верил.

Вздрогнув, Фрэнки опять поймала на себе взгляды девочек. Они шептались, изучали её. Лив бы им сказала пару ласковых. Таких, что уши свернулись бы в трубочку. Фрэнсис не считала себя рохлей, но подруга, казалось, вообще ничего не боялась. Фрэнки очень скучала, пусть они и дали обещание держать связь.

Развернув Харти в сторону рощи, она осторожно въехала в молочную пелену. Туман цеплялся за деревья призрачными паутинками, пока они обходили зелёные валуны, обросшие мхом. В воздухе витал запах гниющей листвы, казавшийся Фрэнки приятным. Раньше они с отцом каждую осень выбирались либо в парк, либо в лес. Мама выдавала ей старую куртку, шапку и резиновые сапоги, помня, какой чумазой возвращалась дочь. Папа ставил корзину с едой в багажник – иначе Фрэнк запускала в неё руку раньше времени, – садился за руль, и они мчали по узким просёлочным дорогам. В последний раз, когда все уже знали о болезни, они гуляли в Шервудском лесу. Немного походив по тропинкам, посмотрев на статую Робина и Маленького Джона, они нашли камень среди сушняка и смотрели на лес. Выглядел тот мрачно. Теперь Фрэнки сказала бы, что тот давным-давно умер: старые деревья, причудливо изогнутые ветви, дупла в стволах и легендарный дуб, чей возраст оценивали в тысячу лет. Тогда за сэндвичем и стаканом крепко заваренного чая, вдыхая ароматы почвы и мокрых листьев, отец сказал, что память живёт долго. Что в смерти нет ничего ужасного и плакать не стоит. Главное, что Фрэнки есть о чём вспомнить, и это хорошо, потому что воспоминания продолжат жить. А она ела, плакала и старалась спокойно дышать. Фрэнки думала, что от её слёз ему больнее, чем ей.

Из воспоминаний её вырвал треск впереди, будто ломались сухие ветви под подошвами ботинок. Фрэнки огляделась, но в таком тумане видимости хватало только чтобы рассмотреть стоящие поблизости дубы. Лошадь остановилась.

– Ты тоже это слышала? – тихо проговорила Фрэнки. – Эй, здесь кто-то есть?

Никто не отозвался. Под порывами ветра стонали старые деревья, но не более.

– Давай, Харти, можно ещё немного проехать.

Но животное встало как вкопанное. Треск повторился, только уже ближе. Фрэнки склонилась к шее лошади, вслушиваясь в скрипы сухих стволов и дыхание Харти. Неожиданный порыв ветра хлестнул по лицу, а затем над рощей пронёсся женский крик. Лошадь заржала, встала на дыбы, чуть не скинув Фрэнки. Сердце тяжело ударилось где-то в горле, после чего зашлось в бешеной скачке. Взлетело несколько ворон с ветвей.

– Вот дрянь! Что это?

Лошадь, повернув шею, попятилась. В животе Фрэнки холодным цветком распустился страх, но немного улёгся, когда позади донёсся смех. Она решила гнать от себя плохие мысли. Посмотрела на одноклассниц – на то, что было понятно, – и страх отступил. Это всё глупые истории Рут и её дружка! С шумом выдохнув, она развернула лошадь, отчего-то подгоняя ту вперёд и без конца оборачиваясь.

«Их зарезали, как свиней».

***

– Я думала, ты приедешь одна!

– Хотя бы попробуй наладить отношения с Мартином. Он очень переживает, дорогая, – вещал мамин голос из динамика телефона. – Дай ему шанс.

Фрэнки сидела в ванной комнате, которую постепенно наполнял пар. Она бездумно водила пальцем по влажной плитке на стене, погрузив ногу в пену. Вода ещё набиралась.

– Нет! Пусть не лезет ко мне со своими переживаниями. Мне на них плевать! – недовольно заявила она.

Мама вздохнула, а в глазах Фрэнки встали слёзы. Как будто одной ей тяжело. Это не она лишилась отца, не её променяли на мужика, сослав подальше, будто старую игрушку на чердак. К горлу подступил болезненный ком.

– Как школа? Ты уже нашла друзей?

– Не сказала бы. Звоню с телефона соседки. Вроде, мы нашли общий язык.

В голосе мамы послышалось облегчение.

– Рада слышать. Нужно что-нибудь привезти?

– Тёплой одежды. – Фрэнки поёжилась, и мурашки побежали по коже. – А как тебе удалось договориться с директором по поводу посещений?

– Мартин договорился. У него много связей.

Да, а ещё много денег. Скорее всего, и то, и другое сыграло роль для мамы, когда та снова решила выйти замуж. Если Фрэнки чувствовала горечь предательства, то не могла не отметить, что с появлением Мартина они больше не бедствовали, как в те два года. Тогда пришлось потратить все сбережения, даже залезть в долги в попытке победить рак папы, но болезни плевать на количество денег.

– Ладно. Мне надо идти.

– Фрэнсис?

– Ну?

– Я просто хочу, чтобы ты поняла. В наше время себя-то тяжело прокормить, но единственное, о чём я переживаю, это ты. Тебе всего шестнадцать, ты не знаешь, каково это, когда от тебя зависит жизнь другого человека. Не суди Мартина за протянутую руку помощи. Он не заслуживает этого.

– Обязательно подумаю над этим, – с долей язвительности проговорила она. – Пока.

Звонок разъединился. Фрэнки положила телефон на кафельную подставку и выключила воду. Предвкушение скорого тепла омрачилось разговором с матерью. Она там, дома. Легко ей рассуждать о шансах. А кто-нибудь догадался дать шанс Фрэнсис?

Словно опомнившись, она снова схватила телефон. Услышать голоса Лив и Майры стало неожиданно важно. Несмотря на браваду, чувствовала она себя одиноко. Фрэнки набирала номера, но ни одна из подруг трубку не взяла.

«Привет, это Лив. Если хотите что-то сказать, то подгребайте на офигенную вечеринку к Бэт Симмс!» – прозвучал автоответчик.

До этого незаметный гул люминесцентных ламп стал оглушающе громким. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем до Фрэнки дошёл смысл сообщения. Пожалуй, мысль, что лучшая подруга связалась с их врагом, стоило ей уехать из Лондона, ударила сильнее всего. Ведь Оливия знала, как тяжело было переживать предательство матери, как это травило душу Фрэнки. Тогда почему она поступала так же?

– Ну и ладно. Хорошо повеселиться, – со злостью выплюнула она и тут же почувствовала, как щемящая фантомная боль прокатилась по мышцам.

Раньше она не понимала людей, которые опускали руки, столкнувшись с бедами, уходили в себя. Теперь же ощутила, каково это – остаться за бортом. Её разом вырвали из привычной среды обитания, отрезав практически все связи с внешним миром, и запихнули сюда. К черту на рога.

Наверное, тому виной были здешние невзгоды, но мысли её вернулись к рассказу ребят. Пользуясь возможностью, Фрэнки ввела запрос, касающийся происшествия в Байбери. Первыми в поиске значились обычные данные о деревне, далее следовала статья о сельскохозяйственной выставке в Уилпшире, афиша праздника урожая. И лишь через несколько ссылок она нашла упоминание о трагедии в девяносто втором. Ни имён, ни подробностей. Ничего, что могло бы утолить любопытство Фрэнки. Информация приводилась из «Новостей Байбери», где вскользь упоминали, что в парке найдены два тела несовершеннолетних. Ни фотографий, ни результатов расследования найти не удалось. Ярко преподнесённая история тут же поблекла, став похожей на множество одинаковых сухих сводок из криминальных хроник в газетах. Фрэнки с лёгкостью выбросила её из головы.

Когда она сняла халат, погрузила по очереди ноги в воду, волоски на коже встали дыбом, и её передёрнуло.

– Ух, спасибо Господу за маленькие радости.

Вода полностью приняла в тёплые объятия, мягко укачивая. Фрэнки в блаженстве закрыла глаза. Было слышно, как потрескивала пена и капало из кранов. Всё-таки странно, что за такие бешеные деньги, которые отдавали за учёбу в Вудхаусе, руководство до сих пор не решило проблему с отоплением. Они, конечно, привыкли в холодное время залезать с грелкой в кровать, но ведь ещё начало осени. Даже не зима! В конце концов, что насчёт здоровья детей?