Отражение

– Не успела позавтракать, – добавила как бы между прочим.

Не рассказывать же, что последняя зарплата была отложена на покупку ноутбука, которого у меня за мои двадцать лет ни разу не было, и без которого, что неудивительно, учиться в колледже та ещё морока. Уже два месяца мне приходилось брать макбук Эби, из-за чего чувствовала себя еще более ущербной.

Моих заработков в зоомаркете и студии красоты, где с недавнего времени подрабатывала мытьем полов и туалетов, едва хватало для нормальной жизни. Большую часть я всегда откладывала на оплату обучения, проживание в общежитии и другие необходимые вещи. На еду или новую одежду, например, почти ничего не оставалось. Если со вторым меня могли спасти секонды, то с первым приходилось гораздо туже.

Временами задумывалась о том, что все это зря. Что мне следовало бы выбрать себе другое, менее затратное образование, или же и вовсе остаться с родителями, как они и хотели, а свою мечту стать профессиональным фотографом закопать, оставшись любителем с камерой старого телефона. Но потом оглядывалась назад, на все, что сделала, через что прошла, и начинала гордится тем, что до сих пор не сдалась.

Я справлюсь, добьюсь всего сама.

Обязательно.

Однокурсница в ответ лишь качнула плечом.

– Бывает.

***

Отсидев последнюю пару и забежав на пять минут в общежитие скинуть рюкзак и переодеться в рабочую форму, я впопыхах кинулась на смену в зоомаркет.

На улице было уже довольно прохладно для середины октября. На кленах почти не осталось листьев после сильного ветра с дождем, что обрушились на город в прошлые выходные, однако солнце все еще грело.

Мне нравился Гаршир. Своими прямыми уютными улочками, чистотой и наличием среди всего этого камня живой природы, благодаря чему повсюду мелькали красные и желтые пятна осенней листвы.

За последние три месяца, что я здесь находилась, я ни разу не бывала в центре и не смотрела достопримечательности, как какой-нибудь турист. Когда мои ноги впервые коснулись земли Гаршира, я тут же прыгнула в автобус, довезший меня до того самого стриптиз-клуба, в котором заранее у меня было назначено собеседование. Потом, до тех пор, пока не переехала в общежитие, прожила в том же районе, в комнате, которые предоставлялись сотрудникам клуба, стараясь при этом никуда не соваться. Кроме моих коллег по шесту, скажем так, я никого здесь не знала, а заблудиться в большом и незнакомом городе всегда успела бы.

По-настоящему влюбилась в Гаршир я только когда начался мой первый семестр. Университетский кампус находился на окраине города, и атмосфера здесь сильно отличалась от той, где мне приходиллось прежде обитать. Может, все дело в районе – стриптиз-клубы, бары, казино и тому подобное, от того и контингент там встречался не самый приятный. Здесь же я увидела совершенно другой Гаршир, и он действительно чувствовался моим новым домом.

Когда на горизонте показалась зеленая вывеска с названием магазина, я невольно поморщилась. Из раза в раз данное заведение вызывало у меня не самые приятные чувства, от чего постоянно хотелось развернуться и бежать сверкая пятками. И всякий раз я перебарывала себя, понимая, что не в праве отступать.

Отыскать эту вакансию было не сложно. Признаться, она неоднократно попадалась мне на глаза, когда пролистывала сайт в поисках чего-то приемлемого для меня. Не сказать, что у меня был какой-то выбор, в плане… В моей ситуации, как говорится, все средства хороши – а, если точнее, работа. Однако, несмотря на безысходность и острую нужду в деньгах, эту вакансию я всегда оставляла на самый крайний случай или же и вовсе пропускала, не заостряя на ней внимания. Как и многие другие, судя по всему.

Важной обязанностью здесь являлось знание всех возможных пород и видов любого домашнего питомца. Плюс к этому понимать, кому какой необходим корм, витамины и даже лежак с игрушками. Обычному смертному, как мне казалось, запомнить такое количество товаров просто нереально. Возможно именно это требование, подчеркнутое жирной линией на странице вакансии, и отпугивало людей. Но когда не остается ничего… приходится думать, что мне это будет по плечу. Конечно, платили здесь студентам не так много, как хотелось бы, но опять таки, выбирать особо не приходилось, а таким, как я любой цент лишним не будет.

Еще одним немалым минусом, помимо стойкого запаха кормов, от которого всю смену у меня чесался нос, был мой “босс”. Если говорить о самом ужасном, высокомерном, доставучем и вечно недовольном боссе, то администратор, Чарльз, – просто идеальный кандидат. Даже когда работа выполнялась качественно и в необходимый срок, он все равно находил недочет и заставлял все переделать в точности наоборот. С чем, собственно, мне в очередной раз и пришлось столкнуться сегодня.

– Пошевеливайся, пошевеливайся, – крикнул Чарльз, хлопая в ладоши на весь торговый зал. – Стенд с ошейниками сам себя не соберёт, а ты тут копаешься!

Проигнорировав его очередной выпад, я продолжила раскладывать пеленки, к которым, на минуточку, приступила всего десять минут назад.

В смене нас, обычно, было по человек пять. Двое шли на кассу, остальные разбредались по залу, работая с покупателями, разгребая поступивший товар и переделывая полки. Я проработала здесь всего две недели, за кассовый аппарат меня из недоверия не пускали, поэтому почти все свое рабочее время проводила на ногах.

Первый день был просто ужасен. Пока изучала зал, пытаясь запомнить, что где лежит, накрутила кругов десять, отчего потом еле доковыляла до общежития, а потом до четвертого этажа и к своей комнате. Ноги гудели так, будто я пробежала десять марафонов по десять миль за раз. С каждым днем, конечно, становилось легче, я стала запоминать все больше зоотоваров и даже начала более менее разговаривать с одной из своих коллег, Виви. Однако желание уйти отсюда и не возвращаться росло просто поминутно.

Нет, я не была трусихой, и вполне понимала, что не могла этого сделать. Мне нужно было чем-то оплачивать свою учебу и жизнь в целом. Мне не на кого было положиться, кроме себя самой. Вертеть задницей перед заносчивыми парнями или перекладывать с места на место корм для рыбок и пытаться подсказывать что-то покупателям, изо дня в день выслушивая недовольства Чарльза? Пожалуй, выберу второе. По крайней мере, это выглядело более приемлемо для двадцатилетней студентки. Тем и безопасней. К тому же, вероятность того, что тот придурок заявится сюда, равна… нулю?

– Почему ты до сих пор здесь? Зависла на пеленках что-ли?

Еще одна заноза этого места – Лейла. Такой же обычный продавец как и я, но возомнившая себя невесть кем.

Вот, чего я никогда не понимала: зачем искать новых работников, расписывая чуть ли не зеленые луга, если в конце концов тебя потом просто напросто не будут ценить и делать все возможное, лишь бы ты свалил из их райского уголка?

Я поднялась с корточек и повернулась к Лейле, оказавшись лицом к лицу с ее вечно недовольным видом. Какую-либо косметику – и средства личной гигиены, судя по всему – она игнорировала.

– Чего тебе?

– Их нужно сложить стопкой, а не раскладывать дурацкой лесенкой. Боже…

Она нагнулась, отчего ее джинсы спустились неприлично низко, и собрала все упаковки в башню.

– Ты вообще хоть что-нибудь соображаешь, – фыркнула она, выпрямившись.

– Явно больше твоего, – пробормотала я.

– Что?

– Говорю, что они были разных размеров, потому и лежали по отдельности, чтобы покупатель видел разнообразие товаров. Но ты раскладывай как знаешь, конечно…

– И кто вообще подсказал тебе эту хрень?

– Чарльз.

Я пожала плечами и, схватив пустую тележку, покатила ее в сторону ошейников, не обращая внимания на злобное ворчание Лейлы. Наконец-то можно дышать полной грудью.

Как же меня раздражали люди, которые из кожи вон лезли, чтобы показать свое превосходство на пустом месте. Они не в состоянии признать свою неправоту, никогда не извиняются, не прислушиваются к другим и не в состоянии идти на компромисс. Мой отец и старшая сестра такие, и как же сложно нам всегда приходилось…

Хлопнула входная дверь и за стеллажами послышался в миг преображенный елейный голосок Лейлы:

– Добро пожаловать! Что-нибудь подсказать?

По полу застучали чьи-то каблуки.

– Я пока в состоянии разобраться самостоятельно, так что не нужно преследовать меня. Спасибо.

Я чуть не выронила крючки, когда узнала голос. И, представив недоуменное лицо Лейлы, злорадно хохотнула про себя. Да, так ее.

– Каталина!

– Я здесь.

Шаги приблизились и из-за угла показалась Эби.

– Ну наконец-то! Я тебе звоню, пишу, а ты все не отвечаешь.

– Нам нельзя пользоваться телефонами, – ответила я, продолжая развешивать крючки. – А что произошло?

– Помнишь, я обещала тебе помочь с… Эй, ты, – вдруг переключилась подруга, сердито взглянув куда-то мне за спину, – может, хватит уши греть? Я же сказала, мне не нужна сопровождалка! Дубизм… В общем так, я нашла тебе кое-какое дельце.

Я мигом отложила ошейники и повернулась к подруге.

– Где? Кем? Когда?

– Кем-то вроде официантки на одно крупное мероприятие. Ну, знаешь, сотни гостей, шампанское, снобистские разговоры.

– Ну-у, думаю, разлить шампанское мне по силам.

– Ну вот и ладненько.

Подруга потерла ладони, став вдруг осматриваться.

– А тут всегда так воняет?

Я засмеялась.

– Ты не поверишь…

– Нет, я серьезно. Надо бы написать им парочку негативных отзывов. Как никак, ты здесь работаешь и дышишь этой дрянью.

Телефон Эби брякнул, и она стала рыться в своей сумочке жемчужного цвета.

– Это всего лишь запах кормов, – я закатила глаза. – Может, скажешь, наконец, что там по работе? Куда, когда?

– Давай-ка… лучше не здесь. Ты скоро заканчиваешь?

– Через час.

– Отлично, – Эби что-то напечатала в телефоне. – Я тогда съезжу пока по кое-каким делам и вернусь к концу твоей смены. Можем потом сходить слопать по бургеру? Умираю, как углеводов хочу.

Я усмехнулась, хотя желудок от одного упоминания бургера чуть не завопил от радости.

– Заметано.

***

"Tasty fingers” вот уже второй месяц являлось нашим с Эби любимым местом. Здесь готовили, пожалуй, самые вкусные бургеры на свете. А называлось закусочная так, потому что славилась своими сырными палочками, по форме больше напоминающими человеческие фаланги в кляре и панировочных сухарях. Сравнение, конечно, не очень аппетитное, но палочки действительно вкусные.

Жаль лишь, что не всегда могла себе позволить такой праздник живота. И дело здесь не в жире или углеводах, грозящих испортить мне фигуру. Об этом я особо никогда не парилась. Вся моя нынешняя жизнь упиралась в финансы. Каждый цент был распределен, так что мне оставалось только смириться со своим положением дел и запастись терпением. Рано или поздно ведь этому должен прийти конец, а я буду вспоминать о происходящем сейчас с улыбкой. И облегчением.

Слопав целую корзинку палочек, мы приступили к своим бургерам: Эби взяла double-meat, а я обычный чизбургер. У меня была настоящая сырная слабость, потому мой выбор в основном падал именно на него. Только вот лук приходилось просить не добавлять. Терпеть его не могла.

– А твои… так и не связывались с тобой? – спросила Эби, прожевав смачный кусок.

Я поморщилась, глотнув воды.

– Нет. Они и не станут. Я же, вроде как, предала их.

Потому что, впервые за всю жизнь сделала то, что нужно мне, а не кому-то другому. Впервые выбрала себя.

– Неужели, у них совсем нет желания узнать, в порядке ли ты? – Брови подруги насупились. – Как обустроилась, жива ли вообще…

– Тише-тише! – засмеялась я, а на сердце стало безумно тепло от ее заботы. – Это не ново для моих родителей, так что я привыкла.

– А мне этого не понять. Ты же их дочь! Как можно так относиться к своему собственному ребенку?

Эбигейл посмотрела на оставшуюся треть от своего бургера и откинула его на тарелку. На ее лице отражалось что-то среднее между злостью и грустью, и мне сразу захотелось ее успокоить. Заверить, что все со мной будет в порядке, а тот факт, что с родителями я вот уже три месяца не разговаривала, никак меня не волновал.

Дожевав свою булочку, я, как можно беззаботней, откинулась на спинку стула.

– Не бери в голову. Я уже взрослая девочка и в присмотре не нуждаюсь.

– И все равно это отстой. – Эби поджала губы. – Не знаю кем бы я была, если бы не мои родители.

У Эбигейл была замечательная семья, судя по ее рассказам. Ее отец, Доминик Уинтер, – уважаемый хирург. Он никогда не пытался заставить дочь пойти по его стопам. Можно сказать, даже наоборот, убеждал хорошенько подумать, если маленькой Эби вдруг захочется стать таким как папа. “Ты даже представить себе не можешь, каких ужасов я насмотрелся за первый год учебы», – заявил он ей. «Кошмар! Надеюсь, твой выбор падет на что-то более эстетичное». Мы обе смеялись до слез, когда подруга, забавно копируя его голос и жесты, рассказывала об этом их разговоре десятилетней давности. А внутри меня в тот момент разливалась тихая грусть, оттого, что далеко не каждый отец способен быть таким.

Мама Эбигейл, Клара, тоже поддерживала ее во всем. Каждая неудача и победа, цели и мечты. Занятая своим личным издательством, по словам Эби, она всегда находила время, чтобы послушать свою дочь, узнать, как прошел ее день, не обижали ли ее в школе и кем она хотела бы стать, когда вырастет. Родители всегда прислушивались к ней, интересовались ею и старались ни в чем не отказывать. Всегда давали выбор. А Эби… Ну, думаю, она просто стала хорошим человеком, безмерно боготворящим своих маму и папу.

Забота, уважение, любовь и взаимопонимание – вот, что было в чести у членов семьи Уинтер.

– Да, они у тебя классные, – улыбнулась я, вспомнив тот единственный раз, когда пересеклась с ними, месяц назад. Именно тогда я окончательно убедилась в правдивости слов подруги. Они действительно классные.

Эбигейл смущенно отмахнулась.

– Ладно. Мы ушли от главной темы. Насчет работенки.

– Я вся внимание.

– Я спросила у одного знакомого, который занимается подбором персонала на всякие там важные мероприятия, есть ли что-нибудь у сливок общества в ближайшее время, и-и… – подруга негромко постучала пальцами по столу, а-ля барабанная дробь. – Та-да, в эту субботу в доме семейки Хаверсон состоится вечеринка в честь дня рождения миссис Хаверсон. Здорово, правда?

– Да, наверное. А кто такие эти Хаверсоны?

– А, местные крутые шишки. У главы семейства своя строительная компания, чьи проекты заполонили немалую часть Америки и Европы.

Ого…

– Ты… уверена, что я им подойду?

Эби фыркнула.

– Конечно. Мне прекрасно известно, как делаются такие дела, и я подготовилась заранее. – Она полезла в сумочку и достала оттуда сложенный вдвое листок А4. – Вот.

Я с осторожностью развернула его… и не поверила своим глазам.

– Это что такое?

– Твое резюме, что же еще. Оригинал уже у них. Я там кое-чего добавила. Ну, знаешь, чтобы ты наверняка прошла. И прошла ведь.

Покачав головой, я зачитала вслух один из пунктов:

– Качества: коммуникабельная, стрессоустойчивая, гибкая, – мои брови скептично выгнулись, – умею работать в команде, с задатками лидерских качеств… Опыт: временная домоправительница у Илона Маска? Ты зачем все это понаписала?

Глаза готовы были лезть на лоб.

С ума сойти!

А Эби лишь смеялась.

– Ну а что, – дернула плечами она, – Зато тебя взяли. К тому же, это всего на один вечер. Если, конечно, не решишь остаться в их списках.

– Да, но… Что мне теперь делать с этой информацией? А вдруг мне устроят допрос или, того хуже, пробьют по какой-нибудь базе и поймут, что это брехня?

– Никому не будет дела до этого. Поверь мне. Главное, чтобы ты умела раздавать напитки и закуски, а остальное просто в довесок. Лучшим лучшее и все такое, – хихикнула подруга. – Они очень избирательны даже в однодневных официантках.

Положив листок перед собой на стол, я принялась нервно теребить свою привычную косичку “рыбий хвост”, все еще не в состоянии до конца осознать, что произошло.

Я. Отправлюсь в дом миллиардера. Где соберется куча гостей. И буду официанткой. На один вечер. Еще и под каким-то прикрытием.

Почти осознала.

– Ладно, – протянула я, вздохнув. Руки уже затрясло. – И куда нужно ехать?

Эби заговорщически улыбнулась.

– Записывай адрес.

Глава 5

Деймон

Внутренний дворик и весь первый этаж нашего дома уже были забиты вездесущими гостями, когда я прибыл на праздник. При всей возможности поступить так, как наказал отец, я не стал идти у него на поводу. Пришел первый или последний – маме это было не так важно, ведь она никогда не сомневалась в том, что я в любом случае буду на ее празднике. Это лишь очередная прихоть самого отца. Желание не ударить в грязь лицом, желание показать всем идеальную семью, дружно встречающую гостей с жуткими улыбочками на лицах в стиле призраков из «Астрала». И почему бы не сделать все наоборот, правда? Еще одно доказательство того, что не все наши желания имеют свойство исполнятся.

Поигрывая ключами в одной руке, я прижимал другой к боку коробку с подарком для мамы. Хотя и знал, что сегодня она вряд-ли доберется до него, как и до других подарков, мне не хотелось являться сейчас домой с пустыми руками. Тем более на глазах у такой огромной публики.

Единственный сын и без подарка к юбилею родной матери? Ай-ай-ай-ай-ай…

Мне было плевать на пересуды, касающиеся исключительно меня. Пусть мелят, что хотят. Не моя вина, что вместо мозгов у них пудинг. Но только не о маме. О ней я никогда бы не позволил шептаться по углам. Ради нее я всегда готов делать вид, что мне приносит неимоверное удовольствие тот балаган, который устраивается в нашем доме из года в год вместо обычного семейного праздника. Готов улыбаться незнакомцам, притворяясь, что мне есть до них дело.

Пройдя мимо кучек людей, рассредоточившихся по всему первому этажу и на автопилоте кивая им, я наконец добрался до лестницы. Поднялся наверх и двинулся к белоснежной двери, за которой скрывался кабинет мамы.

Еще с после студенческих времен у нее был свой небольшой бизнес по созданию парфюмерии на заказ, потому в дела отца она никогда не вникала. Отцу же ее участие никогда и не нужно было. А уж после моего рождения он окончательно уверился в том, что именно я стану его верным компаньоном.

Оставив подарок на столе – пусть откроет, когда останется одна, – я мигом ретировался вниз, дабы найти наконец маму и лично поздравить ее. Погода сегодня радовала солнцем и неожиданным теплом, потому банкет с зала частично перенесли во внутренний двор, оставив нараспашку стеклянные двери. По всему его периметру теперь были расставлены круглые высокие столики, пополняющиеся фуршетом. Живая изгородь даже в свете дня поблескивала гирляндами, а веселое журчание парочки мини-фантанчиков разбавляло рой голосов и звон бокалов.

Я не знал и половины из тех, кто сегодня присутствовал здесь, но уже догадывался, что к концу дня, скорее всего, буду вынужден знать имя и род деятельности абсолютно каждого. Отец был уверен, что именно это показатель уважения человека, и каждый раз приходилось мириться с этой прихотью. Хотя…

Засунув руки в карманы брюк, я направился к одной из скамеек, где обнаружил маму, которая сидела с группкой женщин и о чем-то оживленно беседовала. Она выглядела как всегда на высоте: русые, как у меня, волосы, собранные в аккуратный пучок, бежевое платье с кружевом и такого же цвета туфли с небольшим каблуком. Мама всегда придерживалась классики. Всегда умела себя преподнести в лучшем виде. Более того, она как будто была рождена, чтобы стать леди-босс и женой влиятельного человека в одном лице.

– Мой малыш, – протянула мама, улыбнувшись, когда заметила меня.

Подойдя к скамейке, я учтиво кивнул ее собеседницам, после чего быстро обнял маму, которая уже успела подняться мне навстречу.

– С днем рождения, мама.

– Спасибо, зайчик. Как доехал?

Я небрежно повел плечами.

– К счастью, без пробок. Я оставил твой подарок наверху. Откроешь после праздника.

Готов поклясться, все, кто слышал нас сейчас, внутренне провозгласили восхищенное “о-о-о”. Да, производить необходимое впечатление я более чем научился.

– О, не стоило. Ты…

– Пожалуйста, только не говори, что я и есть твой подарочек.

Мама улыбнулась еще шире и принялась разглаживать и без того неплохо сидящий воротник моей голубой рубашки.

– Так и есть. Только посмотри, каким ты красивым стал. – Она покачала головой. – От девчонок, наверное, до сих пор отбоя нет, да?

Я фыркнул.

– А, значит до этого я был уродцем… Мило.

Звонкий смех мамы, казалось, разнесся по всему двору.

– Ладно, ворчун ты мой. Иди, пожуй чего-нибудь, пока твой отец не начал свою супер важную речь, где будет благодарить всех за то, что они пришли.

– О'кей.

– И, Деймон … – Мама посмотрела на меня с какой-то странной грустью, поджав губы, погладила меня по щеке, прежде чем договорить: – Найди Хейзел, ладно?

Настроение тут же ухудшилось.

Только этого мне не хватало!

Сдержанно кивнув, я отошел к одному из столиков, где стянул стакан с мохито. Есть не хотелось совершенно, а выпить что-нибудь посерьезнее при всем желании не мог – мне еще обратно в кампус как-то добираться нужно было. Я не торопился лишать себя остатков спокойствия и уединения, просто наблюдал за собравшимися людьми, когда в голове вертелись мысли типа «какого хрена моя жизнь превратилась вот в это?». Сплошные обязательства, не приносящие мне ни пользы, ни удовольствия. Лишь иногда, находясь в университете или в нашем с парнями доме в Гаршире, я ощущал отголоски настоящего счастья. Был собой и делал то, что нравится. И осознание того, что уже через год моей свободе придет конец, с каждым днем угнетало меня все больше и больше.

Пригубив прохладный напиток, покатал его на языке и, стиснув зубы, проглотил, когда услышал рядом с собой голос.

– Мне бы ни за что не пришло в голову подарить какому-то там колледжу целый спортивный комплекс. Ты прямо-таки меня удивил.

Да вы издеваетесь…

Обернувшись к источнику голоса, я еле сдержал порыв плюнуть ему в лицо. Герберт Кильман собственной персоной. Заученная высокомерная стойка, серый костюм-двойка и каштановые с проседью волосы, уложенные вправо с помощью обилия геля. В руках он держал бокал шампанского, глядя на меня ехидными глазами.

– И чем же именно? – невозмутимо ответил я.

– Это, довольно, серьезный проект, не находишь? Когда Морган показал мне твои чертежи, я был крайне восхищен. Но никак не думал, что комплекс подобного типа будет в такой глуши, как кампус Шамрок.

Свободная от стакана рука непроизвольно сжалась в кулак. Чертовски хотелось вмазать ему. Что бы он не делал, что бы не говорил. Всегда. Но в разговорах с Гербертом я никогда не показывал своих истинных эмоций, потому, постарался успокоиться и продолжил поддерживать очередную светскую беседу. Мысленно представляя, как оставляю ему смачный пинок под зад.

– Все просто. Кампус нуждается в современном и полностью оборудованном комплексе, ведь прежний, в котором до сих пор спокойно принимают гостей на соревнованиях по тому же хоккею, вот-вот пойдет трещинами от его мелких размеров. А территория около него более чем позволяет расшириться и под новый дворец спорта, и под биатлонный центр. Осталось лишь дело за малым, так что не вижу здесь ничего удивительного.

Рот Кильмана изогнулся в усмешке.

– Хм… Да, может, ты и прав. Но почему бы не предложить идею, скажем… тому же Висконсину? Уверен, их губернатору понравится, что появится что-то настолько универсальное и комфортабельное для настоящих и будущих олимпийцев.

– Я изучал статистику, и в этом плане у них все в полном порядке. В то время…

– Но с финансовой точки зрения это не разумно, Деймон, – перебил меня Герберт. Он поставил полупустой бокал на поднос мимо проходящего официанта и посмотрел на меня в упор. – Не лучше ли будет продать проект?

Внутри меня, казалось, что-то вспыхнуло.

Поэтому я не хотел, чтобы отец брал его в кураторы. Какое бы дело не взял этот урод Кильман, он всегда думал лишь о собственной выгоде, а именно, сколько прибыли ему оно принесет.

Я же говорил всерьез: университет Шамрок, сам Гаршир, в частности, нуждался в этом комплексе больше, чем любой другой город, какой бы не назвал Кильман. Моему другу, Тео, как и другим биатлонистам из его команды, приходилось выезжать в сам Лейк-Плэсид, чтобы надеть лыжи для тренировки на снегу. А это почти в трех часах езды от нас. Я три года наблюдал за его и так забитым расписанием, а в сезон тем более, когда он тратил больше времени на дорогу, нежели на саму тренировку. В то время, как городские власти могли давным давно предоставить им что-то серьезнее роликовых лыж. И территория около кампуса вполне позволяла это.