Рыцари былого и грядущего. III том

– Все мы присутствуем на похоронах Иерусалимского королевства. Но я и с того света не хотел бы увидеть похороны Ордена. Я отдаю судьбу Ордена в твои руки, а ты отдашь её в руки своего преемника, которого назначишь лично. А если тебя убьют раньше, чем меня – не переживай. У меня есть ещё Матье, мой возлюбленный Дикарь. А теперь ещё и Арман, – де Боже весело подмигнул де Ливрону.

***

На следующий день в каюту к Арману и Анри зашёл молодой рыцарь и, низко поклонившись, сказал:

– Братья ждут вас на корме, мессир.

При появлении командора, за которым следовал его лейтенант, все братья встали и поклонились. Брат Жан начал за всех:

– Извини, Арман, но мы посовещались и решили задать тебе ещё несколько вопросов.

– Да, я слушаю.

– Куда мы идём?

– В Прованс. Надеюсь, что нас примет командорство Ришеран, если там более-менее чисто.

– Второе. Полномочия, которые ты получил лично от де Боже, на всех нас произвели большое впечатление, и всё-таки нам хотелось бы, чтобы твои полномочия подтвердил кто-либо из живых иерархов.

– Устроит ли вас в этой роли Бернар де Ла Рош, магистр Прованса?

– Да, вполне.

– О моих полномочиях известно так же Жерару де Вилье, магистру Франции. Надеюсь, с ним вы тоже встретитесь.

– Этого будет более, чем достаточно. Пойми нас правильно, Арман. Мы должны быть уверены, что под твоим началом не покидаем Орден и не противопоставляем себя другим тамплиерам, а напротив, остаёмся в Ордене вместе с другими достойными храмовниками.

– Я понимаю вас. Сам я на вашем месте проявил бы куда больше занудства.

– Итак, благородный Арман де Ливрон, отныне, по воле братьев, ты наш командор. Отныне и вовеки.

Все братья встали на одно колено. Анри присоединился ко всем.

– Да прославится имя Христово, – жёстко заключил командор де Ливрон.

***

– Зачем столько таинственности, Арман? – с весёлым недоумением спросил Бернар де Ла Рош, едва выпустив старого друга из объятий. – Почему мы должны разговаривать с тобой в этой рыбацкой хижине, да ещё так, чтобы об этом никто не знал?

– При дворе короля Франции Орден Храма приговорён к уничтожению, – без предисловий выдал де Ливрон.

Бернар отпрянул, как от удара палкой, и впился глазами в друга. Потом с большим трудом выговорил:

– Если бы это сказал не ты, Арман…

– Но это сказал я.

– И что нам теперь делать?

– Спасать тех, кого стоит спасать, то есть всех верных Христу тамплиеров.

Бернар как был в белом плаще, присел на грязную скамейку и долго молча смотрел в земляной пол хижины. Потом замотал головой. Потом приложил ладони к лицу. И наконец обронил:

– Насколько я понял, старого Жака ты предупреждать не собираешься?

– Именно так. Ни де Моле, ни де Пейро, ни им подобных я ни о чём предупреждать не буду.

– Но это жестоко, Арман. Они всё-таки наши.

– Все наши – со Христом. А они – без Христа.

– А тебе не кажется, Арман, что вы с Ронселеном заигрались с вашими проверками, что это вы и довели Орден до такого разложения?

– Не знаю, Бернар… Я думал об этом. Многое пошло не так, как мы планировали, проверки вышли из-под контроля, их стали проводить уже и без нашего ведома, и не догадываясь, что это проверки, устраивая настоящие кощунства. Де Пейро, например, искренне уверен, что Орден Храма – объединение рыцарей, отвергших Христа. Но скажи мне, что мы с Ронселеном погубили душу бедного Гуго де Пейро.

– Не скажу. Гуго – гнилой человек, и он сам погубил свою душу.

– Вот именно. Ты думаешь госпитальеры чище нас? Думаешь у них меньше рыцарей, готовых отречься от Христа? Но они об этом не знают, а мы знаем. Они будут впадать в ничтожество постепенно, а мы…

– Значит, Орден Храма – погиб?

– И да и нет. Такого Ордена, каким он стал, больше не будет. Да он и не нужен. Предупредить де Моле – значит попытаться сохранить всё, как есть. А зачем? Зачем нужны грязные в белом? Зачем нужны отвергшие Христа под знаком креста? Ну хорошо, если тебе так удобнее считать, во всём виноваты мы с Ронселеном, но факт есть факт – Орден наполовину состоит из христопродавцев. Такой Орден не нужен ни Богу, ни людям. Да, если хочешь знать, под конец мне стало невыносимо страшно от тех чудовищных результатов, которые дали проверки. Я сто раз пожалел о том, что мы эти проверки затеяли. Жили бы, как все, верили бы чуть-чуть, и отрекались бы от Христа в душе, и об этом никто не знал бы. Весь мир так живёт. Но тамплиеры никогда не принадлежали к этому миру, потому что предъявляли к себе требования беспредельные. Мы никогда не были полуверами, полагая, что преданность Христу должна быть безграничной. Никто бы не стал проводить таких проверок, устроить этот ужас оказались способными только тамплиеры. В итоге у нас серых нет: или белые, или чёрные. Да, наверное, проверки увеличили гниль в Ордене, ускорили её развитие, но есть и другой результат этого процесса. Мы имеем больше тысячи храмовников, верность которых Христу безгранична и доказана. Нигде в мире больше нет такой чистой, сплочённой, монолитной белой силы. Эта белая сила и есть Орден, и этот Орден мы спасём, а остальные… мы их не приговариваем, а отдаём на Божью волю. Я не знаю, спасутся ли их души, погибнут ли их тела. Я очень хочу, чтобы они вернулись к Богу, но единожды изменившие Христу возвращаться будут через огонь.

– Ах, Арман… Вы с Ронселеном всегда были сумасшедшими. И за это я люблю вас, как никого другого. Сколько людей ты с собой привёл?

– Три десятка.

– И как ты намерен ими распорядиться?

– Пока ситуация не станет ясна, их надо спрятать. У тебя есть какая-нибудь заброшенная крепостишка где-нибудь в глухих горах?

– Лет пять назад из одной небольшой горной крепости мы вывели всех своих людей, потому что держать их там не стало смысла, крепость потеряла стратегическое значение. Могу разместить там твоих людей.

– Замечательно. А в Ришеране у тебя кто командором?

– Уголини.

– Он предатель.

– Прикажешь зарезать? – усмехнулся де Ла Рош.

– Пошли его в Париж с каким-нибудь бессмысленным и нудным заданием, которое он и за год не сможет выполнить, – без улыбки подсказал де Ливрон. – Дай Уголини свиту, отошли отсюда всех предателей поближе к ласковым объятиям де Ногаре. А из Франции сразу же начнём вызывать сюда по одному всех верных тамплиеров, их ведь там не мало, перед арестами все враз исчезнуть не смогут.

– А что потом?

– Не знаю. Не известно, как поведут себя монархи Англии, Германии, Португалии, Арагона. Всё зависит от того, поддержат ли они короля Филиппа. Когда это проясниться, тогда и сориентируемся.

– Тебе известно, когда начнутся аресты?

– Этого не знает ещё и сам король Филипп, но они провозятся, полгода у нас точно есть. Сейчас у нас январь 1307 года… До осени точно не начнут. А мы тем временем проделаем основную работу. Сейчас нужны будут гонцы, гонцы, гонцы…

– Кони Ришерана – лучшие кони, ты знаешь.

– И тамплиеры Ришерана – не худшие тамплиеры. Отошлём из командорства Уголини с другими придурками – будет вообще замечательно.

***

Анри был счастлив и брат Жан тоже. Оба они, и юноша, и старик, изо всех сил старались скрыть, какой радостью наполняются их сердца от того, что они сейчас пребывают в обществе таких почтенных, заслуженных и высокопоставленных тамплиеров, как магистр Прованса Бернар де Ла Рош и магистр Франции Жерар де Вилье, только что прибывший в Ришеран, где братья жили уже неделю, после удаления отсюда всех предателей. Де Ла Рош был высокий, сухопарый, строгий, немного чопорный. Де Вилье, напротив, невысокого роста, полноватый и очень улыбчивый, но совсем не так, как ироничный де Ливрон – магистр Франции улыбался широко и очень открыто. И вот они впятером по-дружески расположившись в просторном светлом зале командорства.

– Вы не представляете, братья, как утомил меня этот гадкий де Пейро, – заворчал де Вилье, не переставая улыбаться. – Во всё суёт свой нос, везде вынюхивает свою выгоду, просто ломбардец какой-то, а не тамплиер.

– Досмотрщик, наверное, и должен досматривать, – усмехнулся де Ливрон.

– За тобой бы так досматривали, Арман. Хотелось бы тебе состязаться с кем-нибудь в борьбе за власть и деньги?

– Не знаю, не пробовал.

– А я уже попробовал. И на душе так погано… Де Пейро хочет закопать старого Жака и сесть на его место, при этом он уверен, что я ему – главный конкурент. Постоянно делает всякие гадости, ставит подножки. Играть с ним в эти игры – омерзительно, а не играть – он и меня закопает.

– Не успеет, – опять усмехнулся Арман.

– Да как знать, – продолжил де Вилье. Де Пейро сильно насторожился. Тут группа тамплиеров отбыла якобы на Кипр, там один-другой-третий где-то выполняют неизвестно чьи задания. Ещё десяток-другой тамплиеров попросту растаяли в утреннем тумане. Он ничего толком не знает, связи с командорствами у него слабые, но он, кажется, уже начинает подозревать, что все эти шевеления проходят по единому плану, и его это напрягает. Его племянничек де Шалон начал рыскать по командорствам, всё что-то вынюхивает. Шалон – дурак, и ничего узнать не сможет, но именно это больше всего насторожит его дядюшку.

– Я понял, Жерар. Мы вытянули в Прованс столько верных тамплиеров, сколько смогли. Больше нельзя. Остальные должны оставаться на своих местах, они исчезнут непосредственно накануне арестов.

– Куда?

– В Ла-Рошель. У тебя там хорошие позиции?

– Разумеется, – де Вилье не переставал улыбаться.

– Флот?

– Две боевые галеры Ордена. Капитаны – замечательные, экипажи тоже крепкие. Да ещё пару галер без труда наймём, если будет надо.

– Очень хорошо. Но в Париж тебе возвращаться уже нельзя.

– Не очень-то и хотелось. Только куда мне теперь?

– Затеряйся где-нибудь в деревеньке на полдороге между Парижем и Ла-Рошелью. Мы тебе голубей дадим, устроишься – сразу же свяжись с нами.

– Наконец-то отдохну.

– Отдыхать не придётся. Столько дел на лето… В сундуках Тампля много золота?

– Да ты что, Арман? Мы же не идиоты, чтобы золото в сундуках хранить. Наше золото гуляет по Европе, а сундуках – расписки.

– Великолепно. Самые крупные расписки должны исчезнуть уже сейчас. Оставь им мелочёвку, пусть порадуются.

– А мы сможем потом долги взыскать?

– Ну мы же тамплиеры, Жерар. Всё взыщем до последнего денье.

– Как с тобой легко, Арман. Всё узнал, всё продумал, всё объяснил. Вот только деревеньку для меня не подыскал, – де Вилье картинно зевнул. Все рассмеялись.

***

Де Ливрон и де Вилье встретились в первых числах октября 1307 года в той самой затерянной деревеньке.

– Всё оказалось не так просто, Арман, – задумчиво сказал магистр Франции, уже не улыбавшийся вопреки своему обыкновению. – Мы предупредили всех, кого надо, но многие братья просто не поверили в реальность угрозы: «Всё это ерунда, никто не посмеет посягнуть на Орден Храма, у Ногаре – руки коротки, а великий магистр де Моле в такой чести у короля Филиппа, что король и слушать не станет никаких клеветников».

– Но ты же сказал им, что приказ об арестах уже отдан?

– Разумеется, сказал. Говорят, не велика беда, если и арестуют, во всём разберутся и отпустят. И, ты знаешь, Арман, я тебе безусловно верю, иначе бы не стал выполнять твои распоряжения, но… мне и самому как-то не верится. Тамплиеры всё же не евреи и не ломбардцы, может быть, и правда всё ещё утрясётся, а мы уже собрались бежать неведомо куда. И кто такой в конце концов этот несчастный внук катара?

– Не в Ногаре дело. Гийом Парижский страшнее. Инквизиция никогда и никого не выпускает из своих объятий. Вы говорите – разберутся. А ты знаешь, как они разбираются? Первым делом половину арестованных просто запытают до смерти.

– Арман, почему доминиканцы такие злые? – задумчиво улыбнулся де Вилье.

– Если честно, то не знаю. Всё узнал, а этого выяснить не смог. Но большинство наших всё-таки поверили в наше предупреждение?

– Некоторые хоть и поверили, но бежать всё-таки отказались. Это ведь очень храбрые ребята, они никогда ни от кого не бегали. Говорят, что бы ни случилось, они разделят судьбу Ордена.

– То есть судьбу христопродавцев?

– Арман, ты пойми, что половина тех, кого мы предупреждали, никогда никаких проверок не проходили. Для них-то всё это и вовсе, как гром среди ясного неба. Они и поверить не могут, что в Ордене есть какие-то христопродавцы, и де Моле они верят безусловно.

– Как там, кстати, наш воистину великий магистр?

– Да как всегда. Важно раздувает щёки и с умным видом говорит всякие глупости. Король действительно обласкал его последнее время сверх всякой меры, и старый Жак теперь искренне считает себя фаворитом номер один. Вот уж кто не согласился бы бежать ни при каких обстоятельствах, даже если бы и ангел с небес возвестил ему о грядущей опасности.

– Да свершится воля Божия. Мы убедительны настолько, насколько это угодно Богу.

– Амен, – очень серьёзно кивнул де Вилье.

– Впрочем, Жерар… Давай-ка мы немного схитрим. Да так схитрим, что никого обманывать не придётся. Не хотят братья бежать? Ладно. А помочь пиренейским тамплиерам в войне с маврами? Застоялись наши храбрецы. Давно им пора мечами помахать.

– А я и сам не откажусь! Каждый день чищу свой меч, а зачем я это делаю, и сам не знаю. Но теперь мой путь понятен! – магистр Франции, казалось, был готов пуститься в пляс.

– Славно, славно. К началу арестов все верные тамплиеры Франции должны быть уже за Пиренеями. Если вы правы, и король Филипп не станет уничтожать Орден Храма, ну так в следующем году вернётесь во Францию героями, наголову разгромив несметные мавританские полчища. Но только я думаю, что в следующем году от Ордена во Франции уже ничего не останется, и тогда не поверившие мне увидят правду воочию.

– Арман, ты гений. Но ты уверен, что пиренейские монархи не поддержат короля Филиппа и не станут уничтожать тамплиеров?

– А ты думал, Жерар, что я всё лето безвылазно в Ришеране просидел? Я уже провёл секретные переговоры с королём Португалии Денисом и королём Арагона Хайме. Они оба настроены весьма решительно и твёрдо заверили меня, что ни при каких обстоятельствах тамплиеров не сдадут.

– Ты веришь им?

– Всё может быть, но вариантов у нас нет. Почему мы не должны верить королю Хайме? Ведь подлец Эскьен пришёл с доносом сначала именно у нему, а Хайме выгнал подлеца. Король Денис так же человек очень твёрдый, и вряд ли он проявит склонность выполнять прихоти короля Франции.

– А если Орден во Франции уничтожат, мы навсегда останемся за Пиренеями?

– Кто-то, может быть, и останется, а кто-то двинется дальше… Есть один древний проект… Даже если пиренейские монархи предадут тамплиеров, нам будет куда уйти, но об этом пока рано говорить. Итак, Жерар, ты из Ла-Рошели вместе со всеми, кого сможешь вытянуть, идёшь в Португалию, мы из Прованса – сначала на Майорку, оттуда – в Арагон.

– А английские, немецкие тамплиеры тебя интересуют? Там ведь есть замечательные ребята. Или, ты думаешь, там гонений не будет?

– Трудно сказать. Но я твёрдо знаю одно: 13 октября ни в Англии, ни в Германии не арестуют ни одного тамплиера. А потом, когда они узнают, что творится во Франции, их хоть уговаривать не надо будет. Британские храмовники, если захотят, лёгко уйдут морем в Португалию, а германские… тут я вообще ничего не могу сказать. Боюсь я за них. Германцы совершенно лишены чувства юмора, поэтому не побоятся поставить себя в смешное положение, они просто не поймут, как смешно выглядят. Пошлю-ка я в Германию своего верного Анри. Не уверен, что он сможет повлиять на немецких зубров, но если что – хотя бы весточку пришлёт.

***

Арман де Ливрон и Рамон Са Гардиа стояли на высокой стене неприступного тамплиерского замка Миравет и смотрели, как войска арагонского короля Хайме смыкают кольцо осады.

– Грамотно обкладывают, – усмехнулся де Ливрон.

– Вышли на нас, как на мавров, – прорычал Са Гардиа. – Я не верю в это, Арман. Я до сих пор в это не верю.

– Выколи себе глаза. Может быть, станет легче.

– О, я хотел бы сейчас ничего не видеть. Но я вижу лица своих боевых друзей, узнаю многих араногских рыцарей, вместе с которыми мы прошли через десятки сражений. И вот они пришли сюда, что бы убить старика Са Гардиа. Или они думают, что я сдамся, они свяжут мне руки и погонят ударами плети в тюрьму.

– Именно так они и думают.

– Тебе не понять, француз, как это горько.

– А ты понимаешь, арагонец, что сейчас во Франции братья-тамплиеры гибнут под пытками? Уже 25 человек замучены на смерть! А сколько их ещё погибнет? И не в бою, а в застенке. От рук христиан! Это ты понимаешь?

– Прости, Арман. Я действительно больше ничего не понимаю. О безумии, охватившем Францию, мне думать страшно, но в ваших французских делах мне и нужды нет ничего понимать. С королём Филиппом я не знаком. Но король Хайме, которого я знаю, торжественно клялся мне, что тамплиерам Арагона ничего не угрожает. Ты только послушай, что он писал мне: «Орден тамплиеров всегда не щадя сил трудился во имя процветания истинной веры и борьбы с врагами Святого Креста». Неужели королевские рыцари теперь и есть враги Святого Креста, и тамплиерам предстоит сразиться с ними во имя процветания истинной веры?

– Ну что ты, Рамон, – с горькой иронией заметил Арман, – ваш король отнюдь не имеет ввиду переходить на сторону мавров и начинать войну с христианами. Просто ему алмазный дым ударил в ноздри. Отберёт у тамплиеров деньги и успокоится. Наш Филипп в первые же месяцы, как начал разгром Ордена, нажил на крови тамплиеров такие хорошие деньги, что вашему Хайме просто стало завидно. А ведь как он клялся мне, что в Арагоне тамплиерам ничто не угрожает, слушал – сердце радовалось. И я привёл сюда полтысячи своих ребят. Из огня да в полымя.

– Мы защитим твоих ребят.

– Мы пока ещё сами способны себя защищать.

– Разумеется. За нашими стенами. Мы своих замков не отдадим. Арагонцы – не французы и не позволят отвести себя на бойню, как баранов.

– Слушай, Рамон, а может быть, арагонским тамплиерам сразиться с французскими храмовниками? Ты, кажется, именно этого добиваешься? То-то мы порадуем наших королей.

– Прости, Арман, прости. Гнев и боль так терзают моё сердце, что я не всегда понимаю, что говорю.

– Гнев и боль… – задумчиво повторил Арман. – Конечно, я прощаю вас, доблестный командор Са Гардиа. Но до чего же вы горячие, храбрые испанские парни.

– Да, горячие, есть грех. У нас солнце другое. Не почувствовал?

– Другое. Как в Палестине. Но там христиане не сражаются друг с другом перед лицом сарацин.

– Да, Арман, я в ужасе от мысли, что тамплиерам придётся сражаться с королевскими войсками. Но и сдаться мы тоже не можем. Не можем и всё.

– Рано или поздно мы всё равно будем вынуждены сдаться. Разве что время выиграем.

– Вот именно. А тем временем, может быть, наши короли одумаются? Если Филипп придёт к выводу о невиновности тамплиеров, то и Хайме снимет осаду с наших замков. Послушай, какое письмо я написал королю Филиппу: «Господь знает, что мне жаль вас, король Филипп, как и всех тех католиков, которые причастны к вершащемуся злу, жаль более, чем нас самих, вынужденных страдать по причине вершащегося зла… тамплиеры будут обороняться до конца и до конца останутся уверенными в своей невиновности, им нечего стыдиться, и они готовы умереть, как мученики». Ну, как твоё мнение?

– Ты написал хорошее письмо, Рамон, – с тихой грустью сказал де Ливрон. – Искренние и, насколько возможно, спокойные слова настоящего христианина. Обязательно отправь это Филиппу. Но ответа не жди. Не жди вообще никакого результата ни от писем, ни от нашей обороны. Время обратно не повернуть. Орден Храма приговорён окончательно и бесповоротно.

– Ты думаешь, магистр Арагона Экземен де Ленду ничего не сможет доказать королю Хайме?

– Хайме арестовал Экземена не для того, чтобы выслушивать его доказательства. Если Экземена будут пытать…

– Не забывай, Арман, что в Испании нет инквизиции. И никогда не будет.

– Не зарекайся, – усмехнулся де Ливрон. – Во Франции тоже когда-то не было инквизиции, но стоило нашим ревностным доминиканцам поработать с катарами, как они вошли во вкус. Это, знаешь ли, затягивает. И как бы в Арагоне не начали с тамплиеров. Впрочем, магистр Экземен де Ленду – железный храмовник. Он может и пытки выдержать, хотя это дано не многим. Я восхищаюсь вашим магистром, не только его силой, но и мудростью. Ведь даже я поверил Хайме, а он не поверил. Как только я предупредил его о готовящихся гонениях, он тут же начал обращать имущество Ордена в золото.

– И тем самым подтолкнул Хайме к арестам.

– Да откуда мы знаем, как всё было бы, если бы всё было по-другому. Но Экземен успел выручить не один мешок с золотом. И Хайме никогда этого золота не найдёт. А мы с тобой найдём.

– Зачем нам это золото?

– Для того, чтобы спасти Орден.

– Куда ты хочешь вывести наших людей? В Португалию? Может, король Денис уже предал своих храмовников, как и наш Хайме.

– Нет, я в курсе. В Португалии всё гораздо лучше. Магистр Франции Жерар де Вилье привёл в Португалию так же примерно полтысячи тамплиеров. Король Денис встретил их вполне дружелюбно, хотя и сурово. Сказал, что у него нет земель и замков для такой прожорливой оравы. Но земли и замки есть у мавров. Так что пусть мол тамплиеры, насколько возможно убедительно, попросят мавров поделиться с ними территорией. Дикая ватага де Вилье вместе с португальскими тамплиерами тут же набросилась на мавров и за неделю отбила у них три весьма приличных замка. Король Денис признал за тамплиерами право собственности на отвоёванные земли и замки. Теперь французские изгнанники живут на португальских землях не из милости, а полноправными сеньорами.

– Только им пришлось принести присягу королю Португалии. Ведь так? Знаешь ведь, что в Португалии тамплиеры обязаны присягать королю.

– Да такому королю и присягнуть не грех. Конечно, для французских тамплиеров непривычно быть слугами короля, но это лучше, чем быть жертвами короля.

– Значит, ты со своими уйдёшь в Португалию?

– Больше не куда. Но вас, конечно, не оставим, пока вы намерены держать оборону.

В этот момент к Рамону Са Гардиа подбежал юный тамплиер Беранже де Колль и выпалил:

– Они идут на штурм, мессир.

– К бою! – прорычал Са Гардиа на весь замок. – Все на стены!

– Мессир, котлы с маслом уже готовы. Прикажете кипятить? – насколько смог сурово спросил юный де Колль.

– Беранже, в тебя что, бес вселился? Ты собираешь обваривать кипящим маслом королевских рыцарей?

– А они с нами что собираются делать? Это война, мессир.

– Про войну, юноша, ты мне потом расскажешь. А сейчас уясни: мы – не они. Тамплиеры с христианами не воюют. Мы отбиваем нападение, сбрасываем лестницы, бьём по морде, но мы не убиваем христиан. Во славу Христову, мы только отражаем удары.

– Именем Господа, мессир, – смущённо ответил Беранже де Колль.

***

Защитники Миравета, французы и арагонцы, отбили королевский штурм. Ни один защитник не погиб. Они не убили ни одного из нападавших. Разве что кто-нибудь, падая со стены, свернул себе шею. Взяли в плен трёх рыцарей и пятерых сержантов. Са Гардиа велел построить пленных на стене. К каждому подошёл и, не говоря ни слова, посмотрел в глаза. Пленные тоже молчали. Им нечего было друг другу сказать. Кажется, Рамон хотел попросить их что-то передать королю, но передумал и сухо скомандовал своим: «Обвяжите их верёвками и спустите вниз. Только обвяжите за пояс, а не за шею, а то король может подумать, что мои манеры не достаточно изысканы».

Потом был ещё один штурм, отбитый так же деликатно, и больше королевские войска не пытались штурмовать неприступный Миравет. А в ноябре 1308 года король прислал парламентёров.

– Предлагают самые почётные условия сдачи, – сказал Са Гардиа де Ливрону. – Выход со знамёнами и при оружии.

– Соглашайся, Рамон, – сразу же сказал Арман. – Нет больше смысла сидеть в осаде. Мы и так уже сделали немало, показав королю свою твёрдость и миролюбие. Тем более, предлагают выход с оружием. Мы просто уйдём, не сдаваясь и не вступая в бой. Нас не тронут. Королю нужен Миравет, а не наши головы.

– Да, Арман, ты прав. Но я никуда не уйду. Пусть судят, пусть докажут мою вину или объявят невиновным. А ты со своими пробирайся в Португалию.

– Своих со мной не отпустишь?

– Пусть каждый решает сам. Я тут больше никому не командор. Пришло время личных решений. Кто хочет – вместе со мной сдаётся королю. Кто хочет – вместе с тобой уходит в Португалию.

Вместе с Рамоном Са Гардиа решили сдаться королю 25 арагонских тамплиеров. Вместе с Арманом де Ливроном решили уходить в Португалию без малого две сотни французских и арагонских храмовников. Здесь были все 30 братьев, что вместе с Арманом и Анри прошли через египетский плен, провансальские тамплиеры и те, кто уходили из Франции через Прованс, а так же славные арагонцы, не пожелавшие сдаваться королю.