Полная версия:
В прицеле «Азов»
Глава 2
«Пойду в герои… зарабатывать»
Прийшов до висновку – українська мова вiд Бога. Бо нечисть нею розмовляти не може[7].
Глубокие мысли из соцсетейРадист Дима был совершенно прав, язвительно упоминая девяностые и «разборки местных авторитетов». Такие разборки часто происходили между азовцами, занявшимися в подконтрольном им городе, как они говорили, «бизнесом».
«Бизнес» этот большей частью заключался в том, чтобы «отжать» у местного населения не только личное имущество, но часто и дело, которым человек занимался, приносившее ему небольшой, но стабильный доход. К таковым относились и торговые точки вроде упомянутого продуктового магазинчика.
Бывший владелец магазинчика давно уже испарился где-то на необъятных российских просторах, радуясь, что вообще остался жив, а в его магазине заправлял теперь новый «хозяин». Петро Залипака сорока лет, бывший «герой Майдана», до поры до времени чувствовал себя вполне вольготно в освоенном им портовом городе, радуясь тому, как легко добыл здесь достаток. Работа в магазинчике давно уже была налажена, продавцы не имели возможности так быстро исчезнуть, как сделал это бывший владелец – средств нет начинать где-то новую жизнь, либо на подъём тяжелы, либо возраст уже не тот, чтобы менять налаженный быт и искать новый заработок где-то на чужбине. Петро обещал оставшимся сотрудникам зарплату сохранить, если не будут «рыпаться». «Рыпаться» ни у кого желания не было – надо было кормить семьи.
Старшая продавщица Валентина, в противовес внушительной неповоротливой комплекции обладающая быстрым и гибким умом, умеющим приспосабливаться к любой перемене жизненных обстоятельств, сориентировалась моментально и благодаря тесным взаимоотношениям с новым владельцем без особых проблем взлетела по карьерной лестнице до управляющей. Она же была постоянным осведомителем Петра о событиях и настроениях, происходящих в городе, намётанным глазом вычисляя нелояльных и небедных, которых можно было «потрясти», и Петро таким образом в скором времени присоединил к магазинчику ещё несколько торговых точек, создав вполне себе процветающую сеть. Валентина предусмотрительно не задавала лишних вопросов, хотя догадывалась, что у её покровителя есть официальная семья, которой он периодически отсылает деньги куда-то в посёлок на Закарпатье. Перевозить семью в Мариуполь он, впрочем, не спешил – его устраивало такое положение дел, он наслаждался «свободой», как он это называл.
Валентину, надо сказать, оно тоже устраивало – чего она в этом замужестве не видела такого, что могло её удивить? Хлебнула лиха с бывшим муженьком, который в девяностые, когда стоял завод, не нашёл ничего лучшего, чем заливать безденежье водкой, а она в это время на нескольких работах корячилась. С тех пор и пришла к выводу, что бабья жертвенность – это не для неё, а верность она будет хранить исключительно тому, кто обеспечит ей безбедную жизнь. А там пусть хоть десять у него семей по всему миру – её ли это проблемы? Главное, чтобы она, Валентина, от этого была не в ущербе.
Так и жил Петро Залипака, решая свои дела и, в общем, на жизнь не жалуясь, пока не намекнули ему однажды, что доходами следует делиться. Не то чтобы он раньше об этом не подозревал, но хватка и изворотливость в нём всегда каким-то причудливым образом сочетались с авантюрной натурой и некоторым легкомыслием, когда кажется, что всякие там неприятности – это где-то далеко, но только не с тобой. Именно это качество когда-то толкнуло Петра, когда на Украине произошли известные политические события, бросить поездки на заработки в Польшу и ехать в Киев на Майдан, митинговать. Ой, как ругалась тогда жена, как голосила! Он, честно говоря, и не подозревал, что она слова такие знает.
– Революционер ты хренов! Приключений захотел на свою задницу? Недоприключался в сопливом возрасте? Ты подумал, на шо мы жить будем? Ты подумал, сколько мог бы заработать, пока будешь там скакать? Та сейчас же ж сезон самый! Та кому ты потом будешь нужен…
– Цыть! – оборвал Петро эти ругательства. – Недальновидный ты человек, Мария, дальше своего носа не видишь. Та я там ещё больше заработаю. От посмотришь, мы ещё всю Украину будем… вертеть.
Мария хмыкнула скептически, однако попытки остановить его прекратила. Особенно когда узнала из сплетен, ходивших по посёлку, что за этот митинг на Майдане деньги платятся.
– Та и не только деньги, – значительно шепнул ей муж, – а ещё и форму дают, и зброю[8].
– Шо ещё за зброю! – всплеснула руками Мария. – Ты шо, в полицию собрался чи в бандиты?
– В герои, – со значением бросил Петро и больше ничего не объяснял.
* * *Батальон «Азов» был создан в мае 2014 года, однако его костяк сформировался задолго до официальной даты и событий на Майдане. Вначале это был добровольческий батальон в составе патрульной службы милиции особого назначения МВД Украины и только потом перерос в полк нацгвардии, получив в качестве воинской части возможность иметь собственную артиллерию и танки. А благодаря покровительству министра внутренних дел, боевики «Азова» всегда считались «белой костью» – у них было лучшее и новейшее вооружение и хорошее финансирование. Некоторые бойцы «Азова» до этого, действительно, были участниками протестов на киевском Майдане в составе небезызвестного объединения радикальных националистов «Правый сектор». Парадоксально, что лидерами украинского радикального движения были люди, говорящие по-русски, – выходцы преимущественно из Восточной и Центральной Украины. Собственно, многие «азовцы» до сих пор говорят по-русски. Такой вот парадокс – представляя угрозу для русскоговорящих жителей Украины, им бы следовало начать с себя…
В общем-то, и создан был батальон «Азов» на основе неонацистской организации Харькова, который и тогда, и впоследствии считался пророссийским городом. Среди первых бойцов там были футбольные хулиганы и представители маргинальных националистических кругов. И первым командиром батальона стал харьковчанин Андрей Билецкий по прозвищу «Белый вождь». Не хулиган, не маргинал – человек с высшим историческим образованием, защитивший диплом о деятельности Украинской повстанческой армии. Билецкий работал с молодёжью, преподавал в вузах и, по-видимому, был человеком достаточно харизматичным и убедительным, чтобы уметь увлечь своими идеями.
Героев для подражания и возвеличивания он, во всяком случае, выбрал не тех, о которых слышал некогда в школе. Где-то в начале 2000‑х он возглавил харьковское объединение организации под названием «Тризуб имени Степана Бандеры», а позже создал свою организацию «Патриот Украины». Через три года параллельно стал ещё и руководителем неонацистской расистской организации «Социал-национальная ассамблея». Впрочем, и раньше они с соратниками устраивали факельные шествия по аналогии с маршами гитлеровской Германии, хотя тогда ещё и не ожидая, что всё это будет возведено на вполне официальный государственный уровень.
Откровенно неонацистскими проповедями Билецкий и компания не ограничились. Они не скрывали и даже гордились тем, что громят точки наркоторговцев, нападают на нелегальных мигрантов. А одновременно тайно подрабатывали банальными рэкетирами и «кошмарили» бизнес, переходя и к насилию.
Всё это позже стали практиковать в «Азове». И впоследствии легко и естественно продолжили подобную деятельность в Мариуполе, где у «Азова» после событий 9 мая 2014 года образовалась своеобразная штаб-квартира.
После того как было объявлено об «антитеррористической операции» на Донбассе, начали формироваться добровольческие батальоны. Упомянутый Билецкий возглавил теперь «Чёрный корпус». К тому времени он уже успел отсидеть в харьковском СИЗО за нападение на антифашиста и выйти на свободу как «жертва политических репрессий».
Нашивки, прямо апеллировавшие к войску СС, сохранились в «Азове» и после его легализации в рядах МВД. «Герои-патриоты», а по сути – террористы на службе киевского режима, начали свою кровавую «деятельность» в городах Восточной Украины – в Луганске, Донецке, Харькове, – борясь с «сепаратизмом». Это и было начало батальона «Азов».
* * *В родной посёлок в Закарпатье Петро не вернулся. Жизнь казалась исполненной высокого смысла, и можно было не мотаться на побегушках в Польше среди таких же «заробитчан». Деньги жене он исправно присылал, подозревая, что этим она и удовольствуется, а лицезреть его персону дома для неё совсем не обязательно. Да и привыкла уже к его отсутствию – всё равно он мотался по заработкам, как и большинство его односельчан. Наверное, и не почувствует разницы.
Для него же, между тем, разница была огромная. Теперь у новоиспечённого «героя» появились друзья, «побратимы», с которыми он делал общее дело – защищал территориальную целостность Украины от посягательств сепаратистов. Так ему объяснили в самом начале, и тогда ещё Петро в это верил.
А громко батальон «Азов» заявил о себе именно в Мариуполе 9 мая 2014 года. Утром «азовцы» в чёрной форме с оружием проехали по городу колоннами автомобилей.
– Мы покажем, кто здесь главный! – говорили новые соратники Петра. – Пусть все видят и знают, что Мариуполь – украинский город!
Петро слушал и соглашался – душу приятно щекотал восторг. Он в этот миг неимоверно гордился собой в новенькой, «с иголочки», чёрной форме, с внушительным АКМ в руках, рядом с экипированными и вооружёнными так же товарищами – настоящими «воинами света», с которыми сейчас ощущал себя единым целым, несокрушимой силой. Ну кто станет с этой силой спорить? Да местные «немытые шахтеры» их только увидят, сразу преисполнятся восторга и безропотно примут новые условия…
И мариупольцы приняли в итоге новые условия жизни. Но отнюдь не безропотно. Приморский город в Донбассе не принял переворот в Киеве точно так же, как и Донецк с Луганском, и День Победы его жители собрались отмечать так, как привыкли, чтя память отцов и дедов, воевавших против фашизма в Великую Отечественную войну. Даже с ещё большим воодушевлением, в свою очередь намереваясь выразить свою позицию по отношению к произошедшим в Киеве политическим событиям. Тогда ещё люди не подозревали, что с неугодными могут просто жестоко расправиться. И когда тысячи жителей Мариуполя вышли на демонстрацию, чтобы отпраздновать священный для них день, пришедшие на их землю «воины света», не задумываясь, ринулись на тяжёлой бронетехнике прямо в толпу.
«Защитники целостности Украины» защищали её весьма своеобразно, расстреливая автомобили, микроавтобусы с красными крестами подоспевшей «Скорой помощи», убивая безоружных мирных людей. Цель была одна – запугать, подчинить, устранить несогласных. Цель… ну ведь правильная же? Суровые времена требуют жёстких методов. В этом ещё пытался убедить себя Петро, когда в подкорку закрались некие сомнения – а надо ли так уж… Это ж люди… такие же, как его жена, дети… Однако сомнение как пришло, так и ушло, когда кто-то толкнул его в бок: «Шо смотришь? Стреляй по сепаратюгам!»
Яростное словечко – однозначное, не оставляющее сомнений, – подстегнуло, отрезвило… или наоборот, опьянило, во всяком случае, Петро не думал, не осознавал, что творил дальше. В ушах громким звоном отдавалось это «сепаратюги». Не люди – «сепаратюги». Запроданцы московские, стоящие на пути счастливой жизни, богатой и процветающей Украины, – так, как Петро, основательно накачанный к тому времени пропагандой, её уже себе представлял. Стоит ли с ними церемониться?
Бои тогда шли в разных точках города. Вмешалась мариупольская милиция, отказавшись разгонять протестующих и вступив в открытый бой с неонацистами. А на защиту милиции в свою очередь встали местные жители.
Те самые «сепаратюги»…
А на деле люди, которые хотели жить в своем городе так, как они считали нужным. Отмечать свои праздники, чтить своих героев – тех, которых всю жизнь привыкли считать героями. Могли ли они с восторгом принять тех, кто так внезапно и агрессивно ворвался в их жизнь, навязывая чуждые им взгляды?
В тот год 9 мая в Мариуполе обернулось трауром. Возле здания горсовета жители начали возводить баррикады. А на следующий день печальный список жертв только увеличился. Рассредоточившиеся по улицам «воины света» продолжили карательные акции, убивая мирных жителей. Были подожжены здания городской прокуратуры, горсовета и воинской части. Сторонникам федерализации Украины был выдвинут ультиматум: в течение трёх суток покинуть Мариуполь – в противном случае по мирным жителям «воины света» были готовы стрелять из реактивных систем залпового огня «Град».
А небезызвестный лидер Радикальной партии Украины Олег Ляшко выступил с комментарием, который никак нельзя было понять двояко: «Когда мы победим, нужно всех пособников террористов лишить украинского гражданства. Предатели уже хуже врага!»[9] Следует отметить, что этот политик в то время был кандидатом в президенты Украины. А предателями он назвал граждан Украины – мирных людей, отмечавших вполне официальный, святой для всех праздник и вставших на защиту своего города от откровенного разбоя и убийств.
Но это, конечно же, ни в коем случае не было войной украинского правительства, объявленной против собственного народа…
Это и было подтверждено впоследствии правительствами западных стран, обвинивших в страшных событиях в Мариуполе силы народного сопротивления – «пророссийских активистов», как было объявлено. Так в кривом зеркале мировой политики отобразилась новая реальность и новые понятия добра и зла, причудливым образом поменявшиеся местами – да так, что весь мир поверил.
А тем, кто не поверил, лучше было молчать…
* * *У человеческого сознания есть интересная особенность – забывать собственные неблаговидные поступки, либо нелицеприятные или даже преступные события, в которых довелось участвовать лично. Даже не то чтобы забывать, а перекручивать их в собственной памяти так, что себе находятся железобетонные оправдания: «А я там не был», «А меня заставили, обманули, ввели в заблуждение» либо «А я тут и вовсе ни при чём». И человек в таких случаях не врёт, не лицемерит – он искренне верит в то, что всё так и было. По-видимому, срабатывает некая защитная функция человеческого мозга, не дающая сойти с ума от осознания собственных страшных ошибок или тем более – преступлений. Ведь на самом-то деле не так и много настоящих «отморозков», честно признающих, что совершали преступления, и гордящихся этим. Подавляющее большинство людей всё-таки считают себя людьми хорошими и правильными, и если пошли где-то против общепринятых норм добра и зла, внушённых им с детства, спешат оправдать себя прежде всего в собственных глазах. Отсюда и повальное количество «переобувшихся в прыжке», когда стала приподниматься завеса над всеми страшными преступлениями, совершёнными украинскими неонацистами на Донбассе.
Забыл о том 9 мая и Петро Залипака. То есть выборочно забыл – не помнил тех людей, по которым стрелял, не сравнивал их больше с собственной женой и детьми, не мучился угрызениями совести. Оставил в памяти и в сознании только однозначное «сепаратюги» и твёрдое убеждение, что действовал и продолжает действовать в интересах Украины.
Потом и об интересах Украины забылось – вышли на первый план интересы собственные, когда банально надо было выживать в занятом его «побратимами» городе у моря, где каждый сантиметр был схвачен и «отжат». И «побратимы» тут уже не случайно взялись в кавычки, ибо из таковых превратились в конкурентов, а то и откровенных врагов. Нового для них тут ничего не было – как уже упоминалось, свою деятельность они некогда начинали именно с рэкета, грабежей, «наездов» на торговые точки. То есть по «опыту работы» и выполняемому теперь «списку обязанностей» вполне подходили для этого «вида деятельности».
Петро же, основным занятием которого до всех военно-политических событий были заработки за границей, то есть работа на хозяина, сроду не занимавшийся никаким бизнесом, вначале с трудом вписался во всю сложившуюся уже здесь иерархию отношений, но быстро сообразил, что прежде всего следует обзаводиться полезными знакомствами с людьми, лучше него умеющими «крутиться». Среди таких была и уже упомянутая Валентина, и ещё несколько приближённых, которым Петро до поры до времени доверял.
Не то чтобы он совсем не ждал неприятностей. Однако, когда в магазин хозяйским шагом зашёл высокий круглолицый человек с колючим взглядом и без обиняков заявил, что ему полагается доля со всех торговых точек на этой территории, Петро, мягко говоря, слегка приуныл и озадачился. На размышления ему дали один день, а требуемая сумма была весьма существенной.
– Больше, чем ты сможешь заплатить, не требую, – с издевательским добродушием заявил ему новоявленный «хозяин территории». – Я ж не зверь какой. Но то, что назвал, плати или лети отсюда сизым голубем.
Петро действительно мог заплатить указанную сумму, но проблема в том, что тогда вся его торговая деятельность просто не имела никакого смысла, ибо, если столько будет требоваться каждый раз, он останется в сплошных убытках.
– А это уже, дорогой, твои проблемы, – добродушно усмехаясь, сказал нежданный посетитель. – Меня они, как ты понимаешь, не колышут.
Петро от своих осведомителей попытался разузнать о госте, и от того, что узнал, его прошиб холодный пот. Степан Новиков, коренной харьковчанин с высшим экономическим образованием, начинал свою деятельность ещё вместе с Билецким в «Социал-национальной ассамблее», а его уверения, что он «не зверь какой», были, мягко говоря, слегка преувеличены. Среди приближённых он давно уже проходил под громким и красноречивым прозвищем «Поджигатель». Отличился ещё на Майдане, когда собственноручно жёг «беркутовцев», с усмешкой глядя им в глаза, потом деятельно участвовал в трагических событиях в Доме профсоюзов в Одессе, а приехав в Мариуполь, уже и вовсе не жалел никого, в принципе не воспринимая местных как людей.
В общем, это именно и был тот самый отморозок, который не ищет себе оправданий, прямо и цинично признавая все свои злодеяния и без обиняков заявляя, что будет совершать их ещё, пьянея от собственной безнаказанности. И безнаказанность эта была обоснованной, поскольку во всех торгово-экономических нюансах выпускник-краснодипломник харьковского вуза был уж явно не чета закарпатскому «заробитчанину», а верным людям, которых он успел собрать вокруг себя, Петровы приближённые и в подмётки не годились. Были там среди прочих и юристы, они под каждые неблаговидные методы ведения дел своего шефа могли подвести такую законодательную базу, что никакие проверки не подкопаются. Подкапываться, правда, никто и не спешил – официальные блюстители закона и порядка держались подальше от Поджигателя, держащего в страхе весь Мариуполь. Будь он попроще, и вовсе не беспокоился бы о законодательной стороне вопроса, определив сам себя законом и не слушая вообще никого. Однако предусмотрительный «воин света» предполагал, что не вечно в жизни этого региона будут длиться «девяностые», и хотел остаться на плаву, когда времена изменятся. А для этого нужны железные тылы и безупречная репутация. Причём безупречной она должна оставаться в любом случае – в какую бы сторону ни повернула жизнь.
С таким конкурентом Петро тягаться не имел сил и возможностей, но по привычке стал искать возможность выкрутиться. Ему как-то уж слишком деятельно помогала Валентина, отправляла каких-то своих знакомых на переговоры, о чём неизменно рассказывала Петру, ему же самому советовала под разными предлогами не попадаться Новикову на глаза. По-видимому, Петро ещё не догадывался, что никаких знакомых и в помине не было, а сама Валентина давно уже играла против него, переметнувшись к более влиятельному покровителю. Он всё ещё надеялся на свою удачу, от которой практически ничего не осталось.
Жить Петровой удаче, как, собственно, и ему самому, оставалось до сегодняшней встречи возле одной из обычных мариупольских школ.
Но пока что делящие власть в городе «герои Майдана» не знали, что на эту встречу явятся другие гости, которых уж все они точно – совершенно не ждали.
Глава 3
«Люди-тени», но просто люди
– Начиталась анекдотов про Штирлица, теперь если будут показывать – фильм такой серьёзный, а ты будешь сидеть и смеяться.
Разговор отца с дочкой-подросткомВернёмся немного назад – всего лишь на несколько дней. Именно тогда, безлунной ночью, группа людей выдвинулась из столицы Донецкой Народной Республики в сторону «українського мiста» Мариуполя.
Отправились в дорогу пешком, не попадаясь никому на глаза. Путешествовать обычным образом, на автобусе среди других пассажиров, предъявляя документы на блокпостах, эти люди не могли – все, как один, были на территорию современной Украины невъездными.
Ополченцы в 2014 году в восставшем Донбассе. Затем – бойцы и офицеры Народной милиции молодой республики. Теперь – диверсионно-разведывательная группа, отправлявшаяся в тыл врага.
* * *В представлении многих обывателей разведчики – это нечто загадочное, особая каста среди военных, буквально суперлюди, обладающие совершенно нереальными способностями просачиваться сквозь стены, проходить сквозь непреодолимые препятствия, становиться невидимками там, где это требуется, а если потребуется – полностью перевоплощаться в своих врагов, так что эти самые враги за своего примут. Знать их язык, психологию, образ мыслей, мотивы поведения. Становиться ими… чтобы в итоге устроить громкую диверсию в стане противника.
«Если слишком безупречная репутация – значит, шпион».
Да, если ты разведчик в тылу врага, над собственной легендой и имиджем следует очень хорошо поработать, чтобы даже таких подозрений ни у кого не возникло. «Истинные арийцы» вроде Штирлица из широко известного советского фильма до сих пор будоражат умы, вызывают восхищение и некоторый страх – это же надо так уметь владеть собой, чтобы ни разу ничем себя не выдать!
Но есть в этой профессии люди, о которых даже не говорят. Люди-тени – те самые «невидимки». И это не одиночки, а члены диверсионно-разведывательных групп – ДРГ. Сложной системы, в которой каждый – взаимозаменяемый винтик. Каждый вроде бы сам по себе, но все действуют слаженно и чётко ради единой цели – выполнить боевую задачу любой ценой. Это, без преувеличения, те самые суперлюди, с одной лишь оговоркой – они всё-таки люди. И каждый пришёл на эту очень своеобразную, полную опасностей службу своим путём. И у каждого были свои причины и мотивы пройти нелёгкую подготовку, навсегда его изменившую, что-то оставив позади, а что-то взяв с собой в самых потайных уголках памяти. И у каждого остаётся за душой что-то своё, тщательно скрываемое от посторонних глаз…
Приоткроем же самый краешек завесы и взглянем на людей, отправляющихся в эту холодную неуютную ночь в город, куда им открыто путь заказан.
Итак, командир группы – капитан Фёдор Можейко, позывной «Старик». Позывной, который никому ни о чём не говорил и не давал никакого представления о личности офицера. Стариком он не был – достаточно было взглянуть на его молодое и довольно привлекательное лицо с тонкими чертами и не обращать внимания на раннюю седину, которую он сам объяснял наследственностью, мол, все у них в роду седели рано. Было ли это правдой, либо он скрывал какие-то жизненные передряги, в которые приходилось попадать, никто не знал. Откуда он родом, никто не знал тоже, не любил «Старик» рассказывать о себе. Обычно происхождение можно обнаружить по говору, каким-то специфическим словечкам. Фёдор Можейко изъяснялся на безупречном литературном русском языке, однако без характерного московского или питерского акцента, что не давало возможности заподозрить в нём залетевшую к ним столичную птицу. Кто-то когда-то предположил, что он был школьным учителем до войны, на что Фёдор ответил, как отрезал: «Не был».
Никто ни разу не слышал, чтобы командир в свободное время общался по телефону с родными. В увольнениях ни к кому домой не спешил. Писем не писал. В общих разговорах он почти не участвовал. У подчинённых вызывал уважение вместе с некоторой опаской. Если у кого-либо возникала какая-нибудь проблема – помогал. Молча и без лишних слов. Впрочем, лишний раз со своими проблемами к нему старались не обращаться – оставляли это на самый крайний случай. Не то чтобы боялись, просто считалось дурным тоном лишний раз беспокоить командира вопросами не по делу.
Один из двоих автоматчиков – Игорь Полёвкин, «Философ», был коренным мариупольцем. В Донецк уехал давно – поступать в Донецкий национальный университет. Поступил – и остался навсегда. «Не люблю я свой родной город», – не раз честно признавал в разговорах Игорь. За всё время учёбы приезжал домой изредка, на выходные, помогал матери по хозяйству и в понедельник с радостью уезжал обратно – только пятки сверкали. Школьные товарищи его рано обзавелись семьями, кто-то спился, кто-то тянул привычную унылую лямку под названием «дом-семья-работа», и Игорь, в общем, догадывался, что его ждала бы такая же грустная судьба, вздумай он остаться после школы в родном Мариуполе. Причём, возьми по отдельности эти понятия – дом, семья и работа, – вроде бы ничего плохого в них и нет, даже наоборот, но в исполнении знакомых Игоря Полёвкина всё это выглядело настолько бездарно и беспросветно, что обзаводиться всем этим он решил когда-нибудь попозже и не на малой родине. Удивительно, что теперь, когда ему приходилось говорить об этом, он неизменно встречал глубоко понимающий взгляд голубых глаз снайпера Юлии из Полтавщины – тех краёв, где семья, род, «батькiвська хата»[10] считались вообще святыми понятиями. И занесло же сюда девчонку – видать, не зря… Как, собственно, и его самого.
