Подсобка

– Да… Похоже, связь зависла.

– Вот же!.. – руководитель осёкся, чтобы не выругаться вслух.

– Да, все камеры зависли – все до одной! Ничего не работает!

– Это катастрофа! Что значит, не работает?! – закричал представительный мужчина. – Надо решать проблему, иначе мы просядем в нашем шоу!

Реалити «Райское место» выходило несколькими сериями в неделю – организаторы тщательно отбирали участников, преподнося шанс попасть на шоу как уникальный и самый желанный в жизни. Билет в один конец стоил дорого, неприлично дорого, и позволить его себе могли только самые обеспеченные люди.

– Сегриатион Огредович, – залетела в режиссёрскую молодая помощница, – у нас проблемы! – чуть ли не крича сообщила она.

– Уже в курсе, – ответил директор.

– Я звонила начальнику технического отдела, он говорит, сбой там – спутниковый передатчик сломался!

– Что будем делать? – парень за пультом повернулся на своём стуле в сторону руководителя.

– Надо лететь и исправлять!

– Как исправлять? – ахнула помощница.

– Руками, Милоида, руками!

Перед отправкой на другую планету старикам стирали поверхностный слой памяти, в котором находилась информация о реалити-шоу, чтобы никто из них ненароком не проболтался. Особая процедура защищала организаторов шоу от возможного рассекречивания, чем они и пользовались на постоянной основе. Прилетающие в Дом Последнего Отдыха старики твёрдо были уверены, что прибыли на другую планету достойно завершить путь и быть похороненными на своей родине.

Сегриатион не находил места – такое произошло впервые за всё время трансляции: рейтинги резко скакнули вверх и так же резко упали вниз. Он пытался понять, по какой причине это произошло… Гринт, конечно же, – обычный патологоанатом как-то странно начал себя вести в последнее время – разговоры с самим собой, массовое помешательство стариков, которое он с лёгкостью смог исправить.

«Надо бы съездить посмотреть на него поближе – как раз и повод есть», – пробубнил себе под нос руководитель шоу, рассматривая последние кадры записей до того момента, как запись прекратилась.

– Подожди, – одёрнул он режиссёра, – что этот старик там делает?!

На экране телеплазмодоина по коридору Дома Последнего Отдыха шёл Аповемаген и нервно оглядывался, нет ли за ним слежки. Сотрудники давно расслабились – на старика всем было всё равно. Подойдя к двери подсобного помещения, он достал откуда-то ключ и вошёл внутрь. Через несколько минут запись остановилась.

– У нас же в подсобке находится пульт управления видеонаблюдения! – схватился за голову подчинённый и откинулся назад в кресле.

– Почему так получилось?! – закричал руководитель и резко стукнул по столу, что тот вздрогнул. А вслед за столом вздрогнул и режиссёр.

– Я откуда знаю?! Может, у старика крыша поехала, и тот пошёл громить всё подряд, отчего задел пульт?

– Надо проверить! Обязательно! Если лазерная терапия больше не удаляет кратковременную память, и он сделал это специально, то придётся или закрывать шоу, или менять формат!..

Гринту снилось, будто он умеет летать – дух поднялся вверх и стал осматривать территорию. Он никогда не видел, как выглядят здания с высоты птичьего полёта, но теперь наконец-то увидел. Главный корпус Дома Последнего Отдыха был похож на огромное красивое сердце – оно находилось по центру; плавные обтекаемые линии фасадов придавали объёмной форме неповторимое очарование. Казалось, словно это было единственное здание на Остатнии, за которым ухаживали должным образом, следя как за внешним фасадом, так и за внутренним убранством. Большие панорамные окна в пол сверкали под лучами солнца и создавали свою особую, неповторимую игру бликов в зависимости от времени суток. Внутри сердца – главный вестибюль, в котором любили собираться отдыхающие и проводить там досуг, а также большая столовая для трапез. Номера для постояльцев и небольшие камерные гостиные для атмосферных посиделок располагались в другом корпусе, сделанном в виде полукруга. Сердце и полукруг соединялись друг с другом длинным закрытым коридором, вдоль которого сверху восседал стеклянный световой фонарь.

Неподалёку от Дома Последнего Отдыха стоял огромный чёрный прямоугольник – морг. Его фасад был отделан тёмным дорогим керамогранитом, ярко сверкающим на дневном солнце и плотно прячущимся внутри ночной тьмы так, что казалось, будто и внутреннее убранство такое же дорогое, красивое и современное, но, увы, это было не так. Между Домом Последнего Отдыха и моргом располагался парк извилистых дорожек, имеющих по краям, в строгом и упорядоченном ритме, обработанные камни-памятники с выгравированными именами и фамилиями.

Во сне Гринт удивлялся, насколько сильный контраст между Домом Последнего Отдыха и моргом, между большим сердцем и чёрным прямоугольником: «Любовь и смерть», – зашептало пространство вокруг.

«Добро и зло», – в ответ прошептал Гринт, как что-то резкое, стальное и тяжёлое полетело в его сторону с громким протяжным гулом, разрывая плотные слои атмосферы! Удар, взрыв!

Гринт проснулся.

– Гринт! – кто-то долбился в дверь его кабинета.

Именно долбился, а не стучал, – судя по колебаниям проема и методичному удару – один из санитаров.

– Что случилось? – патологоанатом пытался найти очки, потому замешкался.

– У нас ЧП! Просыпайся!

– Что случилось?! – он открыл дверь и опешил.

Рес весь побагровел и запыхался, видимо, бежал.

– Хватит пыхать! Что произошло, говори?! – чуть ли не закричал Гринт.

– Там!.. – вырвалось из горла и не закончило мысль.

– Что там?! Не тяни!

– Старик!

– Умер?

– Упал с крыши!

– Как упал?!

Никогда ещё Гринт не бегал так быстро. На Остатнии спорта как такового не было – никто не знал, как правильно им заниматься: как делать разминку или качать пресс, но природные инстинкты были заложены в каждом. Бегать, прыгать умел любой.

Рес еле поспевал за патологоанатомом, периодически останавливаясь и тяжело дыша. Лежащее на земле тело было видно хорошо даже издалека – оно находилось на вершине сердечной формы главного корпуса, если смотреть на него сверху. Старик ещё дышал.

– Зачем?! – закричал Гринт, когда подбежал ближе.

Со всех сторон неслись работники как Дома Последнего Отдыха, так и морга.

– Врач?! Где врач?! – кричал кто-то из толпы.

– Он пьяный вхлам – не добудиться! – донеслось откуда-то с другой стороны.

Гринт моментально подлетел к старику – патологоанатом тоже имел квалификацию врача, но просто отдал предпочтение работе с мёртвыми клиентами, а не с живыми, но знаниями и навыками он обладал.

– Пульса нет, – произнёс он, разрывая на старике майку. Скрестив руки, Гринт сильно надавил на грудь пострадавшему: толчок, ещё толчок!

Много толчков – дыхание в рот!

Повтор – толчок, толчок, толчок – дыхание!

Повтор. Много раз.

Все замерли и наблюдали за происходящим. Старик издал хриплый звук и задышал еле-еле.

– Носилки! Срочно! – закричал Гринт.

Пока санитары аккуратно перекладывали Аповемагена на каталку, патологоанатом пытался узнать у присутствующих, что произошло. Собрав по крупицам информацию, он понял следующее. В последнее время старик был каким-то странным, словно сам не свой. Он постоянно ходил угрюмый, ни с кем не общался, перестал хвастаться своими былыми заслугами, замкнулся в себе.

Накануне был праздник Красной линии – когда восхваляют героев, сформировавших отряды космических кораблей для переселения на соседнюю планету выживших богачей. Говорят, в числе тех самых организаторов состоял и сам Аповемаген, когда был молод и полон сил. Остатнию вынуждали праздновать данный праздник как символ возрождения и освобождения – по факту, остатанцам было всё равно, что праздновать, лишь бы можно было лишний раз приложиться к бутылке со спиртным. Все так быстро опьянели, что никто не поздравил Аповемагена с праздником лично, никто не вспомнил о его былых заслугах, никто даже и слова ему за весь день не сказал. Гринт был занят своими делами – ему нужно было отправить отчёты по всем старикам, а потому он даже не выходил из своего кабинета.

– Зачем вы меня откачали? Зачем? – простонал старик. – Чтобы я мучился?..

– Природа дала Вам жизнь, она же должна её и забрать – Вы не вправе вмешиваться в закон мироздания! – нахмурив брови, сухо произнёс Гринт.

– Это кто такой закон выдумал? – еле выдавил из себя Аповемаген.

– Ни Вы и ни я.

– Тогда с какой стати я обязан следовать закону, который даже не придумывал?..

Гринт замолчал, так как не нашёл что ответить несчастному искалеченному старику. Добиться вменяемости от врача-терапевта, чья работа заключалась лишь в поверхностном осмотре поступавших клиентов, не удавалось. Патологоанатом принял решение взять всё в свои руки – он дал указание завезти пострадавшего во врачебный кабинет, позаботившись заранее о том, чтобы того самого врача из кабинета перевели в другое место дислокации, где он мог бы спокойно продолжать возлияния и не мешать процессу.

Гринт нашёл все необходимые препараты и инструменты – судя по всему, у старика перелом рёбер, который задел лёгкое. Не имея ни рентгена, ни каких-либо других современных технологий обследования, патологоанатом решился на свой страх и риск попробовать спасти жизнь несчастного. Лус и её подруга Олф вызвались помочь при проведении операции в качестве медсестёр. Аповемаген посинел и закашлял кровью. При прощупывании грудной клетки Гринт чувствовал скопления воздушных пузырей: резать вслепую – безумная затея, но других шансов спасти старика нет.

– Режь, – прохрипел Аповемаген.

Сначала больному ввели наркоз, и тот отключился. После Гринт сделал прокол в лёгком и выпустил лишний воздух. Дальше страшное – лезть туда, не зная куда; делать то, не зная что… На Остании не осталось качественного медицинского оборудования – всё, что можно было увезти, увезли на соседнюю планету. Жизнь остатанцев не ценилась: она ничего не стоила – полный ноль.

Это было странно – разрезать живую плоть, когда привыкаешь к мёртвой. Гринт с непривычки задел сосуд, и тот резко брызнул ему в лицо!

– Какого чёрта?! – крикнул он, но очки спасли его глаза.

– Не зови чёрта, иначе он придёт, – с опаской произнесла Лус.

– Ты реально веришь во всю эту чушь? – спросил патологоанатом, протирая очки. – Подай мне лучше зажим.

Плоть пульсировала и дышала – вот и всё, наверное, что отличало внутренности живого от неживого. Гринт добрался до рёбер и ужаснулся – кости раздробились и проткнули лёгкие в нескольких местах. Наверное, он слишком сильно давил на грудь, пытаясь сделать искусственное дыхание…

Варианта два: или ввести пациента в искусственную смерть, чтобы он больше не мучился, потому что такие травмы малосовместимы с жизнью; либо попробовать удалить рёбра и сохранить старику жизнь, хотя жизнью это уже будет сложно назвать.

Гринт выбрал второй вариант. На четвёртом часу операции сердце Аповемагена остановилось…

– Ты сделал всё, что смог, – Лус пыталась успокоить своего друга.

Они сидели в малой гостиной на диване, Гринт закрыл лицо руками и находился в неподвижной позе около часа. Медсестра пыталась приободрить его, но у неё ничего не получалось.

– Лус, иди спать. Я останусь здесь переночевать, а утром мы переведём тело в морг.

Он убрал руки от лица и поцеловал подругу в макушку.

– Если честно, то я устала, – призналась она.

– Иди, обо мне не беспокойся, я справлюсь…

Когда Лус ушла, Гринт разложился на диване и стал смотреть в одну точку на потолке. Вернее, глядеть в пустоту, да и размышлять примерно о том же…

– Вы не справились, мистер Гринт, – зазвучал знакомый голос таинственного невидимки.

– Не справился, – печально ответил патологоанатом.

– Не переживайте, чтобы Вы ни сделали, он бы не выжил.

– Нет, и я знал это… Я лишь хотел попробовать…

– Попробовать что, мистер Гринт? Потешить своё самолюбие? Доказать всем, что Вы величайший врач в мире, способный воскресить из мёртвых? Так не бывает, мистер Гринт.

– Я лишь хотел помочь ему…

– Помочь, – глухо рассмеялся незнакомец, голосом сильно напоминавшего покойного Аповемагена, но только как будто более молодого. – Вы помогли ему, когда объявили конкурс.

– Это я довёл его… – тихо произнёс Гринт.

– Нет, его довела гордыня— Вы тут ни причём! Вы лишь дали ему взглянуть на себя в зеркало – именно это его и напугало.

– Разве может напугать собственное отражение? – удивился Гринт.

– Может ещё как! Страшнее человек не придумал для себя…

Во сне к Гринту пришёл Аповемаген в образе маленького ребёнка. Они вместе играли в пистолетики. Гринт взял в руки один из них и крутанул барабан, увидя сквозь металл, что внутри находится одна пуля: настоящая.

– Зачем тебе пуля? – спросил Гринт у мальчика.

– Она не для меня, она для тебя.

– Для меня?! Для чего она мне?

– Ты можешь всегда держать пистолет при себе и знать, что, в случае опасности, он всегда сможет защитить тебя. Но если ты начнёшь баловаться с ним как маленький ребёнок, крутить барабан и надеяться на чудо, то рано или поздно он разнесёт твою голову в клочья.

На следующее утро мир вокруг вернулся в своё обычное состояние – умер старик и умер. Подумаешь, не от старости, так от падения – какая разница. Никто не спрашивал, никто не разбирался – жизнь шла своим чередом. Тело старика отвезли сразу в камеру хранения, поэтому Гринт отправился к компьютеру заполнять отчёты по клиенту, как вдруг снова…

Пим. Прямоугольник с перекрестием и цифрой один наверху. Внутри нового послания было много разной информации: текст, картинки, фото, как будто вырезки из журналов, которые Гринт видел в подсобке морга.

В каждом из представленных информационных клочков описание заслуг Аповемагена: вот он спонсировал строительство огромного моста между двумя берегами городов, где-то остановил возникший из-за ресурсов конфликт с местными аборигенами; в другом фрагменте получает награду от какого-то незнакомого для Гринта мужчины.

«И как мне на всё это реагировать теперь?» – вопросил он в пустоту.

Патологоанатом посмотрел на шкаф и заметил нечто необычное, на что прежде никогда не обращал внимания: в самом углу, под декоративным верхним плинтусом, отслаивающимся от основной поверхности, блестнул некий чёрный стеклянный предмет. Вначале показалось, словно это игрушечный глаз, но при более детальном изучении Гринт понял – техническое устройство. Потратив достаточно много времени на изучение присланных снимков про Аповемагена и имеющихся журналов на популярно-техническую тематику, Гринт пришёл к выводу, что «странный глаз», скорее, всего аппарат, фиксирующий картинки и передающий туда, где их можно увидеть.

«Получается, за мной кто-то следит, – подумал он и повертел необычную находку в руках, – осталось понять, кто именно».

Пройдясь по моргу: коридорам, кабинетам лабораторий, заглянув в секционную, в траурный зал – почти везде, в тех или иных углах, он находил похожие «стеклянные глаза». Где-то те были впаяны в конструкции стен, где-то оказывались отдельными предметами. Всё, что удалось собрать в морге, Гринт отнёс к себе в кабинет. Единственное место, где не нашлось ни одного подглядывающего устройства – туалеты.

Проведя дополнительное расследование в Доме Последнего Отдыха, патологоанатом обнаружил, что там «стеклянных глаз» было на порядок больше и почти все они были встроены. Особый интерес вызвало подсобное помещение – внутри Гринт обнаружил скрытый шкаф, где находилось много странных проводов и металлических ящиков – они были выдраны с корнями.

– Я видел, как старик заходил сюда перед тем, как полезть на крышу, – послышался из коридора юношеский голос.

Гринт выглянул из подсобного помещения и увидел перед собой парня, младше его лет на шесть-семь.

– Ты кто? Я тебя прежде здесь не видел, – удивился патологоанатом.

– Я новенький, интерн. Меня прислали учиться практике у врача.

– Хе, дружок, у нашего врача ты ничему не научишься, – засмеялся Гринт.

– Почему? – искренне удивился юноша.

– Единственное, чему тебя научит наш врач – как правильно держать стакан и как быстро поглощать горячительную жидкость!

– А Вы тот самый патологоанатом, который пытался спасти старику жизнь?

– Да, я тот самый. Расскажи, что ты видел, когда этот старик заходил в подсобку.

Рассказ изобиловал подробностями в ярчайших деталях: Пин, так звали юношу, заметил странности в поведении Аповемагена и проследил за ним от начала и до конца. Рассказал он следующее.

«Я здесь новенький, что да как, пока понять не могу. Только закончил курс подготовки врачебного дела и попал сюда к вам по распределению. Вырос я там же, где и все, – в Доме Взросления. Тягу к медицине воспитатели заметили сразу и направили меня в класс «Врачевание». Закончил я с хорошими отметками, получил правильные рекомендации и попал сюда буквально несколько дней назад. Динл, врач Дома Последнего Отдыха, дал задание смотреть за стариком, измерять ему давление, считать пульс, вписывать отчёт. В то утро он был довольно странным, не таким, как обычно.

– Ты ничего не хочешь мне рассказать? – спросил меня в то утро Аповемаген.

– Рассказать что? – удивился я.

– За нами следят, – зашептал он. – Следят круглосуточно, отбирают самые интересные моменты, а потом формируют из них шоу…

– Что за глупости? – это звучало так странно и пугающе, что я даже начал ему верить.

– Ты не понимаешь, – казалось, грань между реальностью и сумасшествием у него стирается. – Из нас делают реалити-шоу, которое приносит баснословные деньги их организаторам! Богачи смеются над нами всеми – надо мной, над тобой – им без разницы над кем, лишь бы было весело! Чем больше денег принесут им наши страдания, тем лучше! Для них – не для нас…

Я не стал спорить, не стал поддерживать разговор – я понятия не имел, как реагировать и действовать в таких ситуациях – меня этому не учили. В таком возрасте, когда появляется беспомощность, человек становится очень ранимым, чувствительным и абсолютно невосприимчивым к критике – тот самый период, когда процессы обращаются вспять. Я помог старику позавтракать, хоть это и не входит в мои обязанности, но так как остальной персонал был занят отмечанием праздника, мне, откровенно говоря, стало жалко несчастного и всеми забытого человека. Потом я поменял ему постельное бельё – он обмочился, не дотерпел до туалета. Выходя из прачечной, я заметил, как Аповемаген вышел из своей комнаты в коридор и куда-то направился. Я решил проследить за ним. Старик дошёл сначала до поста медсестры, но там никого не оказалось, взял ключ из общего шкафчика и направился дальше по коридору. О том, что я за ним слежу, он не догадывался – или слишком неповоротлив старик, или просто расслабился, думая, будто бы все заняты попойкой. Он добрался до подсобки, вошёл внутрь… Я приблизился и услышал недовольные и громкие крики – заглянул – Аповемаген распахнул спрятанный, встроенный в стену шкаф, и что-то оттуда вырывал!

– «Вот вам! Вот! – возмущался он. – Получите!».

После странной экзекуции старик вышел из подсобки и направился дальше по коридору – его слегка покачивало, словно теряя равновесие. Он пытался открыть разные двери, но все они были заперты. Неожиданно меня окликнул один из санитаров – где-то потекла труба – пришлось отвлечься. Я думал, старик пошёл к себе в палату, а в подсобке рвал какие-то старые тряпки… Я только сейчас понял, что дверь на кровлю была открыта. Может, у него помутился разум, и старик перепутал свой номер с крышей? Накануне там натирали наружное покрытие защитным воском, он очень скользкий…»

– Понятно, – задумчиво произнёс Гринт.

– Может, возьмёте меня в помощники, а то я тут со скуки совсем замаялся.

– Посмотрим, какая будет следующая партия. Если ты мне понадобишься, я тебя позову.

Пин грустно развернулся и направился в сторону палаты.

– А, нет, стой, – окликнул его Гринт. – Нам надо старика хоронить! Пойдём со мной, поможешь!

На холодном секционном столе лежало тело Аповемагена. Его грудная клетка была зашита грубыми стежками, а запёкшаяся кровь сгустками собралась на поверхности. Пин стойко смотрел на труп.

– Его надо обработать, помыть и подготовить к захоронению. Справишься? – спросил Гринт.

– Справлюсь! – холодно ответил Пин.

Патологоанатому понравился этот странный молодой человек, не задающий много лишних вопросов. Подготовка к захоронению прошла намного быстрее, чем обычно, – у Гринта промелькнула идея всё-таки взять Пина к себе в подопечные. Если тот захочет, конечно же.

Они вдвоём стояли в траурном зале и смотрели на лежащего в гробу Аповемагена. Гринт думал о том, до какого состояния дошёл морг там, где его не видели живые старики: отколотая плитка на полу и на стенах – едкими проплешинами оно постепенно заполняет пространство; старые рассохшиеся деревянные двери, гниющие изнутри; матовое заржавевшее стекло, облупленная краска на мебели. Выключатели света в виде изогнутой маленькой торчащей из стены пластмассы. Морг умирал вместе с Остатнией – искорёженный и обезображенный до невозможности: снаружи загадочная картинка, вселяющая уверенность и мощь, а внутри – упадническое и жалкое зрелище.

– Обычно в таких случаях говорят что-нибудь хорошее, не так ли? – спросил Пин.

Он был одет очень просто: чёрная рубашка, заправленная в чёрные классические брюки, на глазах чёрные солнечные очки, на ногах остроносые чёрные ботинки. Гринт последовал примеру своего подопечного и оделся точно так же.

– Ты начни, а я продолжу, – показал Гринт рукой в сторону лежавшего в гробу старика.

– Ну, он был очень целеустремлённым и настойчивым человеком, который ставил перед собой цели и упорным трудом добивался их исполнения.

– Он рассказывал, что многое сделал для развития истории человечества, думаю, он помог миллионам людей, сделал их жизнь лучше, – добавил Гринт.

– Какая чушь! – рассмеялся знакомый невидимый голос. – Вы правда в это верите, мистер Гринт?!

Пин слегка вздрогнул, но посмотрел на своего учителя, чтобы понять, как необходимо реагировать. Гринт был спокоен и уверен в себе – эта уверенность передалась юноше, и тот продолжил стоять более чем спокойно, не дёргаясь и не нервничая.

– Мне прислали доказательства его слов, – невозмутимо произнёс патологоанатом. – Нет оснований не верить ему!

– Этот человек развязал ядерную войну, потому что хотел войти в историю как самый великий и самый лучший политик в мире, но что-то пошло не так – не так, как он планировал. И когда ситуация стала совсем плачевной, собрал свои пожитки, деньги с богачей и организовал переезд на другую планету! По его вине погибли миллиарды ни в чём неповинных людей! Миллиарды, мистер Гринт! Он спас несколько миллионов, но погубил миллиарды. Как думаете, стоят ли жизни миллионов тех миллиардов смертей! Помимо всего прочего, тех, кто выжил, он обрёк на мучительное и бедное существование. Один-единственный приказ, одно-единственное слово, и вас всех забрали бы отсюда, с Остатнии, но он этого не сделал. Знаете, почему, мистер Гринт? – громко расхохотался незнакомец. – Хотя что я спрашиваю, конечно же, знаете!

– Догадываюсь… – глухо ответил патологоанатом.

Пин с интересом наблюдал за происходящим, вслушиваясь в каждое слово.

– Давайте, мистер Гринт, произнесите это вслух! Сегодня Вы здесь не один – Вас есть кому слушать, кроме меня!

– Из нас сделали шоу… – тихо произнёс патологоанатом.

– Что?! Не слышу, мистер Гринт!

– Из нас сделали шоу! – громко закричал он.

– Правильно, молодец! Вы молодец, мистер Гринт! Аповемаген всю жизнь ставил развлекательные шоу на жизнях других людей, а тут Вы взяли и сделали из шоу его жизнь! Представляете, мистер Гринт, как глубоко Вы унизили его гордыню?!

– Я не хотел… – печально вздохнул патологоанатом.

– Вы сделали всё правильно, мистер Гринт, а потому у меня есть подарок для Вас. Для Вас и этого юноши, который смотрит на Вас с восхищением!

– Подарок? – Пин не удержался и задал вопрос.

– Да, мистер Пин, подарок! Скажите, Вы знаете, что такое видео?

– Нет, – растерянно ответил юноша, – что это?

– Это сложно объяснить – это надо видеть! – засмеялся невидимый голос и замолчал.

Несколько минут Гринт и Пин терпеливо ждали, произойдёт что-нибудь или нет, как на большой белой стене появился странный луч в виде огромного прямоугольника. Заиграла громкая и довольно радостная музыка, словно стуча по медному тазу. Вначале появился город, который выглядел большим и красивым: строгие высокие ряды зданий вытягивались вверх подобно деревьям, тянущимся к небу. Яркие вывески с незнакомыми знаками пестрели изобилием красок. Картинка начала двигаться, будто бы на ней были настоящие живые люди: посреди широкой улицы стоял мужчина с приятными чертами лица и с небольшой чёрной бородкой. Он был одет в строгий костюм-тройку без пиджака – чёрные брюки, белая рубашка, чёрная жилетка и чёрная бабочка. Мужчина пел песню – показывал жестом на того, на кого смотрел в упор, периодически поворачиваясь боком и вглядываясь куда-то вдаль. Гринт с непривычки плохо понимал слова, но потом начал различать: пелось о том, что есть некто, кто умеет читать мысли – его, её, его знакомых, чужих знакомых – кого угодно, без разницы. Мужчина пел один, но рядом с ним стояло ещё трое мужчин: они держали в руках странные вещи – судя по всему, эти вещи издавали лиричные звуки, соединяющиеся в ритм музыки. Мужчина, который пел, переместился в уютный красивый зал со странными аппаратами с цифрами. Там за ними наблюдало необычное зелёное крупное плюшевое существо. Картинка стала динамичной: то поющий мужчина со своими напарниками стояли посреди пустого леса, то в городе, соревнуясь жестами с противником в красном костюме другой расы, то в зале с цифровыми аппаратами, то снова в лесу – на этот раз окружённые маленькими детьми в чёрных костюмах. Появилась лавочка, на которой сидели молодой и пожилой мужчина: молодой достал третью руку и помахал старику – тот опешил от неожиданности. Поющий мужчина надел пиджак и больше не конкурировал с соперником в красном костюме – они ехали по длинной улице, с одной стороны которой находились яркие вывески со знаками, а на другой – защищающий навес. Четверо мужчин, исполняющих песню передвигались на странных аппаратах и крутили ногами педали: первым ехал тот, кто пел – колёса его устройства были одинакового размера; за ним второй мужчина на самом высоком аппарате – переднее колесо огромное, а заднее маленькое; у третьего наоборот: заднее большое, а переднее маленькое; самый последний, четвёртый аппарат, самый низкий из всех. Картинки начали хаотично меняться, мужчина продолжал петь про кого-то, кто умеет читать мысли, смотря по сторонам. Потом повернулся лицом, снова посмотрел в глаза и чуть ли не закричал: «Вернись ко мне! Вернись ко мне». На последних кадрах появилось то самое зелёное существо – пыталось залезть в странные капсулы, где лежали тела. Одна из капсул открылась, и оно забралось внутрь… Музыка закончилась, экран погас.