Записки придворного. Изысканные обычаи, интеллектуальные игры и развлечения итальянского общества эпохи Возрождения

Если своим словом я не смогу приблизиться к желаемому идеалу, то придворным будет легче приблизиться к нему в своих поступках, поставив перед собой те цели и задачи, что я обозначаю для них в своих сочинениях.

И все же остаются те, кто полагают, что мне следовало набросать мой собственный портрет, как будто я убежден в том, что обладаю всеми теми качествами, что приписываю придворному. Не стану в данном случае отрицать, что я действительно предпринимал попытку обладать всеми теми качествами, которыми, как я хотел бы, владел придворный. Полагаю, что человек, даже достаточно просвещенный, но ничего не знающий о том, о чем идет речь в книге, смог бы достойно написать о них. Сам же я не настолько проницателен, чтобы вообразить, что знаю все, что мне хотелось бы узнать.

Защищаясь против этого и других, возможно множественных, обвинений, отдаюсь на суд общественного мнения. Возможно, многие не поймут, что они не одурманены запахом золота и тягой к плохому. Руководствуясь только чувствами, не умея объяснить причину своих поступков, они наслаждаются одним и любят его, отвергая и ненавидя другое.

Поэтому, если моя книга заслужит всеобщее одобрение, я соглашусь с тем, что она действительно хорошая и ради этого следовало жить. Если же она не устроит никого, то подумаю, что так оно и есть, и пусть ее поскорее забудут. Если же мои цензоры не удовлетворятся общей точкой зрения, пусть нас рассудит время. Ведь именно оно в конце концов открывает скрытые дефекты всех вещей, являясь объективным, не подверженным страстям судьей. С сочинениями людей случается подобное тому, что происходит после приговора, выносимого врачом: достоин жить или умереть.

Книга первая

Мессиру Альфонсо Ариосто

1. Книга, написанная по настоянию Альфонсо Ариосто в форме диалога, чтобы запечатлеть некоторые споры, имевшие место при дворе Урбино. 2–3. Описание и восхваление Урбино и его правителей, герцога Федерико и его сына Гвидобальдо. 4–5. О дворе Урбино и об участниках дискуссий. 6. Об обстоятельствах, послуживших основанием для дискуссий, о визите папы Юлия II. 7–11. О различных играх. 12. О выбранных наконец играх, подходящих истинному придворному. 13–16. Каносса начинает обсуждение, перечисляя некоторые обстоятельства, существенные для придворного, в первую очередь, его благородное происхождение. 17–18. Цели истинной профессии придворного, который не должен быть заносчивым и хвастливым. 19–22. О физических качествах и военных упражнениях. 23. Небольшое ироническое отступление. 24–26. О том же. 27–28. О манерности. 29–39. О литературном и разговорном стилях. 40. О жеманстве женщин. 41. О моральных качествах. 42–46. О литературных достижениях. Оружие или перо? 47–48. О музыке. 49. О живописи. 50–53. О рисунках и скульптуре. 54–56. О прибытии юного Франческо Мария делла Ровере. Вечернее увеселение заканчивается танцами.

В течение долгого времени я, дорогой синьор Альфонсо, колебался, что же мне труднее всего выполнить: отказать вам в том, о чем вы так настойчиво меня просили, или же все же выполнить вашу просьбу. Мне было очень трудно отказать вам, и особенно в том, что в высшей степени достойно похвалы. Тому, кого я так нежно люблю и кто, и я это чувствую, с такой же любовью относится ко мне. И все же так трудно приступить к выполнению того, что я могу не довести до конца.

Наконец, после долгих раздумий я все же намереваюсь попробовать со всем свойственным мне прилежанием. Пусть оно позволит избежать всех страхов и приведет к настоятельной потребности продолжить писать. Именно прилежание и в других случаях так охотно приходит на помощь стараниям людей.

Итак, вы просите меня написать о том, что я думаю по поводу придворного этикета, подобающего кавалеру, живущему при княжеском дворе, дабы можно было вынести суждение о качествах, совершенно необходимых для подобного служения, и о том, как добиться милости и похвалы других людей.

Короче говоря, каковы манеры человека, заслуживающего, чтобы его называли придворным без всяких оговорок. Для чего, учитывая вашу просьбу, говорю, что лучше удостоюсь вашего порицания, чем заслужу ваше недружелюбное отношение, если кто-то решит мне польстить. Лишь потому я стремился всячески избежать поставленной передо мной задачи, что все окружающие говорили мне, как сложно ее выполнить.

Действительно, при разных дворах существуют свои обычаи обозначения этикета придворного, так что сложно выбрать совершенную форму и рассказать о сути этикета. Один и тот же обычай способен доставить нам удовольствие и вызвать неприятное чувство. Так и получается, что восхваляемые когда-то обычаи, привычки и церемонии со временем кажутся вульгарными. И напротив, то, что раньше казалось пошлым, теперь превозносится. Совершенно очевидно, что практические вещи обладают большей силой, чем доводы. Именно они позволяют представить нам новое, расстаться со старым.

Прекрасно осознавая как трудность поставленной передо мной задачи, так и неординарность самого предмета описания, я вынужден принести некоторые извинения, ибо подобные заблуждения (если их можно назвать таковыми) достаточно распространены не только среди нас. И если мне суждено все же добраться до конца моего повествования, то ответственность возлагается и на вас тоже. Ведь именно вы возложили на меня задачу, которая может оказаться невыполнимой. Так что в случае чего вина ляжет и на вас.

Теперь же начнем с самого начала. Если нам удастся, то создадим образ придворного, который сможет служить при любом правителе, даже не обладающем особым достоинством. И все же его назовут великим синьором.

В этих книгах я не стану следовать установленному порядку или определенным правилам, которые используются при обучении другим навыкам. Следуя манере древних авторов, возбудим приятные воспоминания и изложим некоторые дискуссии, состоявшиеся между сведущими в подобных делах людьми. Хотя, находясь в то время в Англии, я не принимал в них личное участие, а узнал о них тотчас после возвращения от того, кто добросовестно рассказал мне о них.

Так что постараюсь рассказать обо всем, насколько точно позволит мне моя память, чтобы вы узнали истину и поверили в рассказанное и знали о тех людях, кто достоин высочайшей похвалы. Не стану упускать ничего, чтобы рассказать о причинах подобных дискуссий, так чтобы мы могли расположить все услышанное в должном порядке, придя к нужным выводам.

2. На склонах Апеннин, повернутых к Адриатическому морю, почти в центре располагается (как всем известно) небольшой город Урбино. Менее благоприятно, чем другие виденные нами города, располагаясь среди гор, он наделен такой благодатью небес, что вокруг него местность весьма плодородна и урожайна. Так что кроме целебного воздуха, здесь в изобилии имеется все, что нужно человеку для его жизнедеятельности.

Среди всех дарованных небесами благодеяний, думаю, главным является длительное управление этой землей лучшими из правителей. Хотя Италию и захватывали масштабные войны и всяческие беспокойства, здесь избежали подобных напастей. Для примера не нужно идти далеко, просто воздадим должное славной памяти герцога Федерико, в свои дни бывшего светочем Италии, что подтверждают многие свидетели, заслуживающие доверия. Они до сих пор живы и рассказывают о его благоразумии, человечности, справедливости, либеральности, несравнимом мужестве, а также о его военной доблести.

Последнее качество подтверждается его многочисленными победами, захватом неприступных мест, неожиданной быстротой проведения походов. Не раз он с небольшими силами одерживал победу над сильным и грозным врагом, удачно избегая потерь, так что мы вполне справедливо сравниваем его с известными людьми прошлого.

Среди других его достойных похвалы деяний отметим постройку в труднодоступной части Урбино одного из красивейших дворцов Италии. Он настолько прекрасно оснащен всем необходимым, что кажется городом в виде дворца. Здесь находятся не только обычно встречающиеся в подобных сооружениях серебряные вазы, богатые занавесы из золота и серебра, но и бесчисленные античные статуи, выполненные в мраморе и бронзе, картины, свидетельствующие об утонченном вкусе, музыкальные инструменты всех видов и превосходного качества. Он также приобрел множество превосходных и редких книг на греческом, латинском и еврейском. Затем повелел украсить их золотом и серебром, добавив великолепия его великому дворцу.

3. Развиваясь, как того пожелала природа, и достигнув шестидесяти пяти лет, он умер так же благородно, как и жил, оставив в качестве своего преемника маленького мальчика девяти лет, потерявшего мать. Наследник трона оказался и наследником всех добродетелей своего отца, вскоре его благородная натура проявилась так, что он обещал вырасти в весьма примечательного человека, качества которого вовсе не свойственны всем смертным.

Завидуя столь множественным добродетелям, судьба помешала как только могла столь доблестному началу. Еще не достигнув двадцати лет, герцог Гвидо серьезно заболел подагрой, обрушившейся на него серьезными болями. За короткий период времени все части его тела настолько искривились, что он не смог более ни стоять на ногах, ни двигаться. Вот как одна из самых прекраснейших и многообещающих форм в мире искривилась и повредилась в весьма юном возрасте.

Как бы не удовлетворившись сделанным, удача всячески отворачивалась от него. Несмотря на мудрость и силу духа, ему редко удавалось выполнять задуманное, ибо все, что он затевал как в военных, так и в прочих делах, малых или великих, всегда плохо заканчивалось для него. Доказательством его необычайной сущности было то, что свои бесчисленные невзгоды он переносил с такой силой духа, что казалось, никакие обстоятельства не смогут сломить его.

Более того, с неизменным мужеством потешаясь над насмешками судьбы, он воспринимал болезнь как состояние, равное состоянию здоровья, относясь к несчастьям так, будто ему сопутствовала удача, принимал их с достоинством, вызывавшим всеобщее уважение. Несмотря на телесную немощь, он достойно служил королю Неаполя Альфонсо и Фердинанду-младшему, позже папе Александру VI, у ватиканских и флорентийских синьоров.

Взойдя на престол, папа Юлий II сделал его главой местной церкви. С этого времени он всемерно озаботился тем, чтобы включить в число своих домочадцев весьма благородных и достойных людей, в беседах с которыми приятно проводил свой досуг. Причем удовольствие, которое он испытывал от общения с ними, оказывалось не меньшим, чем его разговоры с этими людьми.

Он слыл весьма приветливым и приятным, а также на редкость образованным собеседником. Кроме того, он славился и величием своего духа, и хотя не мог лично показать примеры рыцарской доблести, как проделывал однажды, все же получал необычайное удовольствие, наблюдая за их проявлениями у других.

Для каждого человека он находил хвалебные слова в соответствии с его достоинствами. Более того, в состязаниях и турнирах, в верховой езде, в овладении всеми видами оружия, в развлечениях, игре, музыке – словом, во всем, что свойственно знатному кавалеру, все стремились максимально выразить себя, как бы демонстрируя, что необычайно дорожат дружбой с таким благородным синьором.

4. Так проходили его дни, заполненные достойными и приятными упражнениями как для тела, так и для ума. С тех пор как синьор герцог по причине своего болезненного состояния приобрел привычку отправляться спать сразу после ужина, все обычно перебирались к донне герцогине, Елизавете Гонзага.

У нее всегда можно было встретить донну Эмилию Пиа, наделенную таким живым умом и бойкими суждениями, что, как и вам известно, все настолько черпали от нее мудрость и добродетель, будто она являлась истинной синьорой.

Итак, здесь звучали изящные речи и невинные шутки. Лица присутствующих озаряли улыбки, так что дом можно было назвать приютом радости. Полагаю, что нигде более не царил такой дух дорогой и заветной дружбы и такое великое спокойствие.

Не говоря уже о той чести, какой мы почитали службу синьору, о котором я уже имел честь говорить. Именно здесь, когда мы оказывались в присутствии синьоры герцогини, в сердцах воцарялось необычайное воодушевление, связывающее нас истинной любовью. Даже между братьями не случалось такого единодушия или сердечной привязанности, какие существовали между нами.

Все то же самое происходило между дамами, между ними велась беседа самым свободным и достойным образом. По воле нашей синьоры герцогини каждый мог разговаривать, сидеть, смеяться и веселиться с тем, с кем он хотел. Однако свобода имела и свои ограничения, ибо каждый со всем уважением и от всего сердца стремился доставить ей удовольствие и избегал огорчать ее.

Итак, самые пристойные манеры соединялись с величайшей непринужденностью. Игры и смех в ее присутствии соседствовали не только с остроумными шутками, но и с грациозным и пристойным достоинством. Сдержанность и благородство, которыми руководствовалась во всех своих поступках и жестах моя синьора герцогиня, а также ее достоинства отмечались всеми, кто когда-либо встречался с ней.

Она производила неизгладимое впечатление на всех окружающих, хотя временами казалось, что свои качества и манеру поведения она приспособила к нам. Соответственно каждый человек стремился следовать примеру нашей добродетельной синьоры, чьи высшие качества я теперь не собираюсь обсуждать.

Такую задачу я не ставлю, ибо не смогу выразить их ни словами, ни пером, а кроме того, о них хорошо известно всему миру. Она с благоразумием и редкой силой духа перенесла множество страданий, сохранив нежную душу и удивительную красоту. Такие характеры редки даже среди мужчин.

5. Не стану вдаваться в подробности, скажу только, что обычно все благородные обитатели дома сразу же после ужина отправлялись в покои синьоры герцогини. Там они проводили время в приятных разговорах, музицировали и танцевали. Иногда предлагались различные забавные игры, например в вопросы или шарады.

Временами кто-нибудь предлагал и оригинальные игры, в которых иносказательно выражались чувства к тем, кто нравился больше других.

Иной раз возникали дискуссии по разным поводам или происходил обмен колкостями. Часто обсуждались «штучки», как мы их называли. Таким образом, мы приятно проводили время. В доме, как я уже успел заметить, находилось множество талантливых людей. Среди них (как вы уже знаете) самым известным был синьор Оттавиано Фрегозо, его брат мессир Федерико, великолепный Джулиано де Медичи, мессир Пьетро Бембо, мессир Чезаре Гонзага, граф Людовико да Каносса, синьор Гаспаро Паллавичино, синьор Людовико Пио, синьор Морелло де Ортона, Пьетро да Наполи, мессир Роберто да Бари и множество других благородных кавалеров.

Кроме того, там же находились многие другие, хотя и не проживавшие здесь постоянно, но проводившие в доме много времени. Отмечу мессира Бернардо Биббиену, Унико Аретино, Джанкристофоро Романо, Пьетро Монте, Терпандро, мессира Никколо Фризио, а также поэты, музыканты, шуты и просто приятные люди. Словом, лучшие из тех, кого можно было найти в Италии.

6. В 1506 году папа Юлий II с помощью французов привел Болонью под юрисдикцию апостольского престола. Возвращаясь в Рим, он проезжал через Урбино, где его принимали с необычайным уважением и такими отменными почестями, какие он мог бы ожидать в любом другом доблестном городе Италии. Так же почтительно приветствовали сопровождавших его кардиналов и других придворных. Восхитившись изысканным обществом, некоторые даже задержались в Урбино на много дней после отъезда папы и его двора. В это время мы продолжали свои обычные увеселения и развлечения. Каждый из нас старался привнести в них нечто новое, особенно в игры, которым посвящался каждый вечер.

Обычно они сводились к следующему. Оказавшись в покоях синьоры герцогини, все рассаживались в круг сообразно своим желаниям. Мужчины и женщины садились вперемежку, пока хватало женщин, поскольку мужчин всегда оказывалось больше. Тогда их старались устроить как можно лучше благодаря герцогине, поручавшей эту задачу в большинстве случаев донне Эмилии.

Итак, на следующий день после отъезда папы компания устроилась в привычный час в обычном месте. После продолжительной приятной беседы синьора герцогиня пожелала, чтобы синьора Эмилия открыла игры. Некоторое время она никак не соглашалась принять на себя эту задачу, затем заговорила следующим образом: «Моя синьора, чтобы доставить тебе удовольствие, пусть я буду той, кто начнет игры этим вечером. Не находя доводов, чтобы убедить тебя отказаться от этой идеи, я предложу игру, где не нужно проявлять особого усердия. Пусть каждый предложит ту игру, какой еще не было, а мы выберем ту, что окажется достойной для нашей компании».

Произнеся свои слова, она повернулась к синьору Гаспаро Паллавичино, побуждая его сказать о своем выборе. Он тотчас ответил: «Но ведь именно вы, синьора Эмилия, должны первой сказать о своем выборе».

«Но я уже сделала это, – ответила синьора Эмилия, – теперь вы, моя синьора, должны предложить ему быть послушным».

Тогда синьора герцогиня, улыбаясь, сказала: «Чтобы покончить со всеми разговорами и обязать всех подчиняться вам, я назначаю вас своим представителем и передаю все свои полномочия».

7. «Примечательно, – ответил синьор Гаспаро, – что женщинам всегда удается избежать тяжелой работы. Хотя было бы справедливо более разумно распределять обязанности, я не стану распространяться на эту тему сегодня, а просто сделаю то, чего от меня ждут».

Вот как он начал:

«Мне кажется, что когда мы влюбляемся, то тогда, как и во всем остальном, наши мысли движутся хаотично. Поэтому часто случается, что то, что кажется одному человеку восхитительным, оказывается отвратительным для другого. Тем не менее мы все схожи в том, что каждый человек испытывает нежность к своей возлюбленной. Нередко сильное чувство сбивает с толку и затуманивает сознание, так что начинаешь считать ту, кого любишь, единственной в мире, наделенной всеми возможными необычайными добродетелями и не имеющей никаких пороков.

Поскольку природа человека не допускает подобного совершенства и нет никого без недостатков, влюбленный все же не остается совершенно слепым в отношении своей возлюбленной. Я же предлагаю такую игру на этот вечер: пусть каждый расскажет о том, какую добродетель он ценит выше среди прочих у того, кого обожает. Так как у всех имеется какой-нибудь недостаток, то, рассказывая, он и обнаружит его. Мы же поймем, у кого можно найти самые достойные похвалы и полезные качества, вполне простительные для любимого и любящего».

Когда синьор Гаспаро высказался, донна Эмилия подала знак синьоре Констанции Фрегоза, чтобы та продолжила, потому что она сидела следующей в ряду, и та уже приготовилась говорить, но тут синьора герцогиня резко заметила: «Поскольку синьора не предприняла никаких усилий, чтобы придумать игру, будет справедливо освободить остальных дам от подобного упражнения на этот вечер. Тем более что сегодня собралось так много мужчин и в развлечениях нет недостатка».

«Да будет так, – ответила синьора Эмилия, заставив молчать синьору Констанцию, а затем повернулась к мессиру Чезаре Гонзага, сидевшему рядом с ней, и заставила его говорить. Вот как он начал:

8. «Внимательный взгляд обнаружит в наших действиях немало недостатков, причина которых заключена в самой природе человека. Одним она дает просветление в понимании сути, другим дарует иное. Вот почему один знает то, что неизвестно другому, оставаясь несведущим в том, что понимают другие.

При этом каждый охотно скажет, чем провинился другой, и не признается в собственной неправоте. Самим себе мы кажемся слишком умными, хотя, возможно, в большинстве случаев ведем себя как глупцы. Например, мы видели, что те, кого в этом доме называли мудрыми, с течением времени были признаны глупцами. И все это произошло только благодаря нашей проницательности. Аналогично в Апулии используют музыкальные инструменты для лечения укушенных тарантулами, стремясь мелодиями облегчить их мучения, и считают, что музыка может сподвигнуть больных к выздоровлению».

Точно так же и мы, встречаясь с проявлениями глупости, стараемся разными способами спровоцировать ее, чтобы высмеять, а затем высмеиваем, пока она не становится бессмыслицей. Так, один человек неумел в поэзии, другой – в музыке, третий чужд любовным увлечениям, четвертый танцу или пантомиме, пятый верховой езде, шестой фехтованию. Каждый поступает в соответствии со своими природными свойствами. Но в каждом из нас есть зерно глупости, которое может однажды дать богатые плоды.

Поэтому должен сказать, что сегодня вечером наша игра может вылиться в обсуждение указанных предметов, и каждый расскажет о своей слабости и прихотях. Я готов первым выставить себя напоказ, представив свои слабости, которые и так видны. Другие, наверное, сделали бы то же самое, в соответствии с порядком наших игр. Однако давайте лучше поговорим о более существенных и достойных наших игр вещах, нежели займемся обсуждением наших недостатков. Лучше не выставлять их напоказ, а ограждать себя от них. Расположенность же к той или иной слабости оказывается иногда настолько мощной, что граничит с болезнью. Борясь с ними, как говорит фра Мариано, мы спасаем свою душу, а это уже немало».

Во время игры слышался громкий смех, никто не удержался от того, чтобы не вступить в беседу. Один даже заявил: «Я сделался глупцом, начав слишком много думать». Другой добавил: «А я – наблюдая за происходящим». Третий заметил: «Меня сделала слабым любовь». Ну и все такое в том же духе.

9. Затем высказался фра Серафино, подтрунивая в свойственной ему манере: «Все это займет слишком много времени, если же вы хотите получить прекрасное развлечение, пусть каждый выскажется, почему почти все женщины так ненавидят мышей и испытывают слабость к змеям. Тогда вы поймете, что никто не раскроет причину, кроме меня, узнавшего об этом секрете весьма странным образом».

И он начал рассказывать свои истории, но синьора Эмилия приказала ему замолчать. Обойдя даму, сидевшую рядом с ним, она подала знак Унико Аретино, чей черед наступил. Не ожидая дальнейших приказаний, он начал:

«Если бы я был судьей, наделенным властью проникать в сердца грешников с помощью пытки, то таким образом я мог бы открыть истинное лицо лицемера с ангельским взором и сердцем полным яда, коварно разбивающего сердца. Такую змею, постоянно жаждущую свежей крови, можно найти не только в песках Ливии. Она искушает не только сладостью своего голоса и медоточивыми речами, но и глазами, улыбкой, манерой поведения и всеми остальными вещами.

Поскольку я не страдал, как мог бы, я не использовал цепей и пыток огнем, чтобы добиться правды, я не стану приобретать эти знания и через игру. Предлагаю следующее: пусть каждый из нас скажет, что он думает о значении той буквы S, что моя синьора носит на лбу.

Возможно, она искусно скрывает что-то, возможно, кто-то ее истолкует неожиданным для нее образом, может быть, за ней скрывается чья-то мучительная судьба и страдания или обнаружится счастливое, страстное свидетельство поклонения. И против ее воли раскроется секрет этого небольшого знака, который хотели бы оставить нераскрытым те, кто поклоняется синьоре или служит ей».

Синьора герцогиня только рассмеялась в ответ на его слова, и, увидев, что она хочет защитить себя от подобных инсинуаций, Унико добавил: «Почему, синьора, вы ничего не говорите, ведь наступил ваш черед?»

Тогда повернулась синьора Эмилия и сказала: «Синьор Унико, среди нас нет никого, кто бы вам в чем-либо уступал, но вы лучше других уловили мысль синьоры, поскольку любите ее сильнее прочих. Она похожа на тех птиц, что ничего не видят при солнечном свете и не могут правильно оценить, насколько совершенен мир. Так и всякие попытки избавиться от сомнений окажутся тщетными, кроме ваших суждений. Только вам по силам подобная задача, и только вам мы и поручаем ее решить».

Некоторое время Унико молчал, наконец, вынужденный говорить, он прочитал сонет по вышеуказанной теме, обозначив в нем, что означает буква S. Вначале многие сочли его удачной импровизацией, но поскольку изящество и отделанность текста явно указывали на то, что его нельзя было сочинить за короткий период времени, то все сошлись во мнении, что он составил его заранее.

10. Получив заслуженные аплодисменты в качестве похвалы, синьор Оттавиано Фрегозо, чья очередь говорить наступила, улыбаясь, начал следующим образом: «Уважаемые господа, если бы я стал утверждать, что никогда не испытывал любовной страсти, уверен, что синьора герцогиня и синьора Эмилия не поверили бы мне, ибо знают, что я вполне способен заставить женщину полюбить меня. Однако до сих пор я не допускал подобных попыток, чтобы не разочаровываться от мимолетных успехов.