скачать книгу бесплатно
Авитус осмотрелся, все расплывалось, становилось пузырным. Аэтернумец сделал два шага, на третьем он упал и все померкло.
***
Кто-то напевал нежную мелодию. Такую, как мамы поют своим детям на ночь. Авитус раскрыл глаза. Он лежал в каюте, укрытый пледом. Рядом за столом сидела Лиссандра, распевая столь знакомый с ранних лет мотив.
Данмерионец попытался встать, скрипнув брусьями откуда-то из-под кровати. Лиссандра заметила, что ее спутник проснулся. Она отложила расческу и присела на корточки рядом с кроватью.
– Как ты себя чувствуешь? – щеки девушки порозовели.
– Что случилось?
– Похоже, что ты лишился сознания.
– Так и есть. – согласился Авитус. Он и сам это знал, но захотел лишний раз убедиться.
– Кажется, болезнь тебя здорово изматывает. Сопротивление убивает тебя.
– Сопротивление чему?
Лиссандра печально улыбнулась и опустила голову, спрятав свои стеклянные глаза.
– Я протяну еще какое-то время. – слабо усмехнулся Авитус.
– Мне не очень хочется… терять тебя. Я буду помогать как только смогу, обещаю! – Лиссандра схватила Авитуса за руку, но вовремя опомнилась и одернулась.
Авитус покачал головой. Он сбросил покрывало и вскочил с кровати.
– Сколько я проспал?
– Двое суток.
Авитус чертыхнулся, ухватился рукой за голову и стиснул зубы:
– Неужто так долго.
– Тебе были нужны силы на восстановление. Ты… часто кричал во сне, но я… я была рядом.
Авитус вновь промолчал. Он подошел к иллюминатору. На улице царствовала дремучая ночь. За ленивыми облаками не было видно даже луны, что успокаивало Авитуса, лишь ее лучи слегка пробивались, отражаясь на морской глади. Еле доносился плеск волн.
Горела лишь одна газовая лампа, окутывая каюту полусветом. Авитус подошел к письменному столу. На нем располагались бумаги, аккуратно сложенные в стопку, чернильница, а рядом лежало перо, черное с позолотой. Авитус сел за стол, достал из сумки смятую книжку с ремешком и смочил перо.
Визави II
Скрипторий полностью опустел, сегодня в него не пускали никого. Все пространство дремало в темноте, все освещение потушили. Из-за двери за загадочной аркой доносились приглушённые голоса. В темном помещении, где посреди стоял пьедестал с книгой, на коленях молил о пощаде несчастный храмовник Хоруги.
Его лицо изрядно побледнело, из глаз текли рекой слезы. В истерике он вырвал себе несколько прядей с головы. Хоруги вцепился пальцами за лицо и расцарапал его вдоль щёк.
– Хватит! Как ты посмел повредить свою оболочку, она принадлежит лишь повелителю! – прокряхтел старец в темном плаще.
– Прошу! Прошу! Я-я больше не п-повторю такой глупой ошибки! – Продолжал молить храмовник.
– Ты не уследил! Тебе давался лишь один шанс, но ты растоптал великодушие господина! – старец повысил тон.
Хоруги обхватил руками плечи, издавая болезненные стоны.
В этот момент воздух преисполнился теплоты и запахом пепла.
– Он уже пришёл! Готовь свою жалкую душу, ты будешь страдать, как никогда не страдал! – старец уже не старался сдерживаться и перешёл на крик.
Воздух начал разгоняться в вихре, ухватить кислород ртом становилось все сложнее, Хоруги почувствовал, что начал задыхаться от его нехватки.
Престарелый горбун радостно захлопал в ладоши, хрипло хохоча. Капюшон с его головы сдуло и стало возможным разглядеть лицо. Оно было покрыто прыщами и сыпью, бледное и заплывшее, будто самые отвратные людские деяния отразились на теле одного человека, если его вообще можно таковым называть.
Наконец, вихрь воспылал, столь сильным огнём, что храмовник задумался о преждевременной смерти от ожогов, но, ощупав себя, он понял, что его тело оказалось нетронутым.
И вот из вихря вышел тот, кого собравшиеся дожидались.
– Мой господин, наконец, вы прибыли, так скоро! – Вопил старик.
– Закрой пасть, Цервус! – гаркнул воин, возмущенно пройдясь мимо слуги.
Вновь его могучая фигура с рогатым шлемом, вызывающим чувство страха.
– Хоруги, оправдывайся. – приказал воин.
– Конечно, господин Виль…
Воин схватил храмовника за горло, продолжая удерживать того на коленях:
– Ты не достоин произносить мое имя, прихлебатель! – Эхо от его баса, казалось, разошлось по всему зданию.
– П-простите, я-я сейчас же… да, конечно… проглядел, как она вошла, там клиент был, я отошёл обслужить его, а-а про ключ забыл совсем, она его выкрала. – Запинался Хоруги.
– Я дал тебе шанс исправить свою оплошность, я мог избавиться от тебя сразу, но ты обещал мне, что ещё сможешь послужить, помнишь? Ты помнишь?
– О Хикари, что же мне делать. – Храмовник закрыл глаза и прошептал молитву.
– Твой мертвый полубог Хикари тебе не поможет, ты этого ещё не понял? Только я могу тебе помочь. Я твой бог! – Воин оттолкнул Хоруги. – Не желаю больше слушать твои пустые слова, мне нужна только агония. Моли и бейся в истерике, подобно всем существам твоего вида.
Воин протянул руку, пространство вокруг неё задымилось, вырисовывая длинное оружие. Из дыма материализовался молот из чёрного, как уголь, материала.
– Он достоин смерти? – Владыка Пламени обратился к воздуху, будто смотря на нечто незримое.
Воин, словно получив ответ, прижал храмовника своей облачённый в броню ногой, приподнял молот и со всей силы ударил в пол рядом с головой Хоруги. Тот от шока уже не мог издать ни звука, лишь выпятил глаза и скривил лицо, выражая ужас. Его сердце бешено забилось, казалось, вот-вот вырвется из груди, заливая все помещение кровью.
Воин надавил ногой на грудь ещё сильнее, желая выдавить из подчиненного больше эмоций, которых так жаждал. Жерла в его наплечниках начали искриться.
Господин склонился к храмовнику и провёл заострённым концом на стальных перчатках по его коже, разрезая её верхний слой. Затем, он спустился к пясти левой руки и просунул свой острый металлический палец прямо под кость, поддев её изнутри.
Храмовник залился стонами, забил ногами, головой и правой рукой по полу изо всех сил, оставляя на деревянном покрытии вмятины. Из левой руки стекла лужа крови, впитавшись в древесину.
Воин стоял, склонившись над искореженным телом; стоял, не двигаясь, не издавал ни звука. Его лица не было видно за шлемом, но было ясно, что он получает неимоверное удовольствие от происходящего.
Огонь в жерлах наплечников наконец воспылал, жар от него доносился и до старца, что изумленно наблюдал в стороне.
Воин снял с себя шлем, кинув его в сторону, встал в полный рост и поднял храмовника на уровень своего лица.
– Смотри мне в глаза! – рыкнул он.
Замученный уже еле держался в сознании, кажется, что он не отдавал отчёт о своих действиях и машинально выполнил требование господина.
Глаза того горели уже не гранатом, как раньше, а так, словно в его глазницах яркое обжигающее солнце.
Хоруги весь затрясся, словно в бреду, а лицо его перестало корчится, руки опустились, болтаясь в пространстве.
Но он не погиб, в груди ещё билось сердце.
Воин швырнул тушу на пол, медленно доковылял до неё, замахнулся молотом, вознеся его над головой, и ударил им прямо по голове Хоруги, чьи ошмётки вперемешку с мозгами моментально расплавились от раскалённой стали.
– Господин, это было волшебно! – подлизался Цервус.
Воин повернулся к нему лицом, поставил молот рядом с собой и хлопнул, снова издав противный лязг.
Тусклые свечи разом потухли. Лицо воина покрыл мрак, лишь глаза светились в темноте, приводя Цервуса в беспокойство.
– Говори, кто они были? – спокойно сказал господин.
Старец помялся и жутковато пробормотал:
– Я видел ауру обоих, да! В этом месте была лишь Кицунэ! Ее волосы, словно осенний листопад, лицо ангела, а тело-то какое!
– Не забывайся. Второй, кто он?
– Да-а, он необычный человек. Думаю, что он прямой потомок Имперов! Глаза карие, очень тёмные! Его взгляд суровый, но видно, как он боится, как напуган, словно щенок! – старец залился диким хохотом, но от пугающего молчания господина моментально успокоился. – Волосы чёрные, словно ночь, слегка неопрятные и взъерошенные. Лицо выдаёт его родословную, разделил благородный вид матери и простоту отца-неудачника, полагаю, чью ауру я и улавливал от отпрыска.
– Щенок, говоришь? Значит, действительно сын Краулера. Неужели он соврал, и ему духа не хватило избавиться от сына.
Глава V
Наследственное проклятие
«Когда я был еще совсем юным, то мама водила меня в больницу при храме Света, где она работала. С десяти лет я помогал ей, стал ее правой рукой, ее опорой. Я рос без отца – однажды он просто исчез, а мне сказали, что погиб при исполнении, ведь он был центурионом Данмериона. В таких тяжелых условиях я старался не обременять мать лишний раз, с деньгами всегда было туго, поэтому мне нужно было быстро повзрослеть. Сначала я помогал с травами, позже стал готовить отвары и всяческие зелья. Перепробовал сотню трав и масел с едким запахом, вызывающие галлюцинации или рвоту.
В возрасте пятнадцати лет мне впервые доверили химическую лабораторию, где хранились редкие препараты и яды в колбах. Они стояли под замком в плотном деревянном шкафу со стеклянными дверцами. В этом месте всегда стоял кислотный запах, буквально разъедавший носовую полость изнутри. Уже к этому возрасту я умел различать по виду и запаху практически любое вещество.
В восемнадцать я наконец-то стал полноправным членом Медицинского общества, получив должность врача. Я уже оказывал некоторую помощь пострадавшим и раненым, выезжал в срочном порядке на места происшествий. Наконец, с этого момента мы перестали собирать крупицы на пропитание. Мама по-прежнему занималась лекарственными препаратами, а у меня уже начало возникать чувство, что ее не очень интересуют перспективы, она не тянулась за звездами, как это было при отце.
В двадцать пять я принял звание врача-хирурга, заняв почетное место в Медицинском совете директоров. С работой справлялся так, как от меня требовалось. Все было гладко, пока в один момент не произошел несчастный случай. В нашу больницу начали поступать больные с приступами. Их кровеносная система работала хуже некуда, сердце почти не качало кровь по сосудам. С головным мозгом каждого пациента происходили примерно одинаковые вещи. Часть серого вещества попадало в заморозку, человек переставал проявлять некоторые процессы жизнедеятельности. Позже выяснилось, что произошла утечка снежного ветрянника, который обширно использовался в медицине до этого момента. Аптеку, где находились пострадавшие люди, покрыла дымчатая субстанция белоснежного цвета, что и вызвало такой шквал пациентов. Лекарство было выдержано в неверных пропорциях. Концентрация была чрезмерно высока, и стеклянные пробирки потрескались, выпустив пар в помещение.
В ходе расследования выяснилось, что во всем была виновата моя мать. Она не уследила за препаратами и выпустила бракованные порции на предприятие. Перед ней поставили условие о том, что она уходит со своей должности добровольно или я буду должен заставить ее это сделать. Соглашаться она, конечно же, не собиралась. Работа была ее последним спасением. Она практически не уделяла мне времени, полностью отдав себя ремеслу.
В итоге, я не смог заставить маму уйти, даже не поговорил с ней об этом, не хватило духу. Директор Медицинского совета сделал мне выговор, сказав, что самое ужасное для врача – неумение принимать решения, когда требуется. Я решил пойти на компромисс и предложил перевестись из города Бэлиора, где я родился и вырос, в столицу Данмериона. Той же весной, по согласию начальства, мы переселились в Деус-Мору, в один из центральных районов. У меня было достаточно капитала, чтобы себе это позволить. В этом месте мы начали новую жизнь. Жаль, что не очень-то и долгую.
Седьмой день месяца танца света. Авитус Кассарий».
Лиссандра крепко спала в роскошной кровати, откинув одеяло на пол, а подушку – на изножье. Она раскорячилась в изощренной на гибкость позе, свесив ноги вниз.
Авитус почти сутки просидел за столом, изучая тексты книг. Он отыскал среди ящиков карманные часы, заляпанные кровью. Они были Лунарского производства. Судя по циферблату, плыть оставалось около трех часов.
Авитус, взглянув на состояние своей одежды, снял рубашку и повесил ее на спинку стула, начав искать что-нибудь подходящее в шкафу. Он заметил, что у пиратов вряд ли могла быть столь дорогая одежда в распоряжении, значит корабль тоже краденый. Авитус наткнулся на броню Аэтернумского центуриона, такая же была и у его отца во время службы. Он частенько приходил после своей смены на посту, уставший, посиневший, и хватал своего единственного сына на руки, подбрасывая высоко под потолок.
– Почему ты не спишь, уже ведь так поздно… – говорил он, бережно перенося ребенка к пастели.
Авитус вновь поднял взгляд на небо, он прикусил губу и слизнул теплую кровь.
«Теперь понятно, эти беззаконники частенько обкрадывали собственность государства». – подумал он, осматривая гардероб.
***
Лиссандра, наконец, очнулась. Она потянулась, похрустев костями, и подергала рукой, которая затекла во время сна. Кицунэ осмотрела комнату, не обнаружив в ней своего спутника, лишь раскрытый шкаф с небрежно раскиданной одеждой.
Лиссандра встала, подняла одеяло и аккуратно застелила кровать, вернув подушку на положенное место.
Девушка взмахнула рукой, собрала вокруг себя мириады крохотных частичек, решив немного преобразить свой наряд. Роскошное платье Лиссандры сменилось на узкие плотные кожаные штаны, украшенные ремнями и чехлами. На руках сверкающие пылинки сплелись в кремового цвета перчатки, а туловище покрыла короткая шерстяная бежевая накидка с шарфом. Лиссандра взглянула на себя в зеркало, растянув довольную улыбку, и завязала волосы в хвост, украсив его у основания шпилькой в виде алой розы, расцветшей на ее прическе.
Напоследок кицунэ схватила лежащий на столе кортик, попавшийся ей на глаза.
***
Лиссандра вышла на палубу, увидев на капитанском мостике Авитуса, который что-то бурно обсуждал с одним моряком, стоящем около рулевого. Она подошла поближе, чтобы послушать, о чем идет речь, но рулевой, покончив с тирадой, оттолкнул Авитуса в сторону. Тогда кицунэ поспешила вмешаться:
– Что тут твориться? Убери от него руки!
– Вы двое! Вы могли спасти моего брата, теперь он погиб! Я старался держаться, но каждый раз, как натыкаюсь на ваши лица, то понимаю, что сгораю от ненависти каждое мгновение своего существования! – моряк отчаянно размахивал руками.
– Рисковать всеми спасенными? Ты в своем уме? – ответил Авитус.
– Да ты просто притягиваешь к себе неприятности! До этого дня мы пять лет мирно бороздили моря, но стоило тебе явиться… вам… явиться!
– Если ты такой смельчак, то можем выдать шлюпку. Плыви и отомсти, хоть погибнешь, как герой. – Авитус ощерился, сжав кулаки так, что ногти впились в кожу.
Моряк уловил его угрожающий жест и с размаху ударил данмерионца по лицу. Авитус пошатнулся и чуть было не свалился с ног. Он провел рукой по губе, на ней остался свежий кровавый след.
– А вот это было лишним… – возопил Авитус, притом неестественно низко. Вкус крови будто придал ему свирепости.
Моряк испуганно качнулся. Тело данмерионца выглядело как обычно, но в его взгляде очнулся странный, необузданный гнев, пожирающий души всех смотрящих, оставляя ощущение беззащитности.
Лиссандра молча подошла к Авитусу и дрожащей ладонью легко прикоснулась к его затылку, но затем отдернула руку, как от кипятка.
