Ловец из ноосферы

– Кто? – хрипловатый голос Анны я сразу узнал.

– Это опять я, Глеб! Я ненадолго, по завтрашнему…

– Нельзя. Проваливай отсюда! – неожиданно грубо отозвался домофон и выключился. Ну и дела! Может, она не узнала меня?

Я перезвонил ещё раз и заново представился, уже как «Глеб с букетом». Стыдно было про букет напоминать, но что поделать.

– Пошёл вон, Глеб с букетом! И прекрати сюда ходить!

На третий звонок (для уверенности, что не ослышался) мне даже отвечать не стали.

И как это понимать?!

Невидимый допрос

И что мне оставалось делать? Я сел на детскую качельку во дворе и стал покачиваться на ней. Вокруг были разбросаны окурки и пустые бутылки из-под пива. А сама качелька была наполовину выдернута из земли, поэтому я и не раскачивался слишком сильно – не было опоры.

Я думал. Много думал. Зачем я здесь? Почему меня так резко и грубо отшила та самая девушка, которая только-только согласилась подыграть перед копами? Что такого произошло за те пару часов, что мы не виделись? Тогда ей как будто было вообще всё равно, а теперь она была явно против меня. Это произошло просто так, в её собственных мыслях, или что-то ещё случилось позже, пока меня тут не было? Как бы я хотел узнать ответ! Но ноосфера не желала впускать меня и дать прочитать хоть немного из чужих мыслей. А сам я догадаться никак не мог.

Я увидел, что во дворе курил какой-то человек в шляпе и пальто. Его одежда очень напоминала кого-то… Точно, Корнея! И он стоял около того самого подьезда, где жила Анна и где была убита старушка. Я сощурился, но лица мне было не разглядеть. Но мне показалось, что курящий человек меня видит прекрасно. «А вот если бы я мог не только читать чужие мысли, и то через раз, а ещё и внушать людям свои? Случилось бы то, что сейчас случилось?» – подумалось вдруг мне. Я отогнал от себя эту мысль, хоть она и казалась заманчивый. На долю секунды мне показалось, что человек в пальто мне её каким-то образом внушил. Потому что этот бред пришел мне в голову словно извне, при взгляде на него…

Я встал с качельки и пошёл к подъезду через двор, уже уверенный, что видел именно Корнея. Он ведь следил за мной и раньше? Что мешало ему как-то внушить Анне не впускать меня, а потом начать внушать мне свои мысли?

Приблизившись, я увидел только потемневший от времени и грязи фонарный столб. С его верхушки с криком слетела ворона. Но я был уверен, что на этом месте стоял человек! У меня начались галлюцинации?

Об этом было страшно думать, поэтому думать я себе запретил. Откинул прочь все мысли о последнем часе. Почувствовав раздражение на себя, Анну и свои галлюцинации, я быстрым шагом отправился назад. До метро, а потом в общежитие.

– И как ты только выдерживаешь такое. За девчонками бегать, – сказал я Амиру с восхищением. – Меня это бесит. Чувствую себя придурком, и как будто сразу уже в чём-то виноват.

– Ну вот поэтому ты и один, – развёл Амир руками.

– Так и ты тоже!

– Это временно. Мне нравится ухаживать, нравится влюбляться. Я верил, что Марта будет той единственной…

Амир вздохнул и ушёл к себе играть на гитаре что-то грустное. Я сел за учёбу, но очень быстро стал зевать. Перед сном, раз о проблемах думать мне было запрещено, я подумал о том, что Амир говорил. Любовь и ухаживания за девушками вносили в его жизнь краски. Но мне не нравилось, что краски эти меланхоличные. Таких ярких красок, которыми светилась ноосфера, ни одна девушка не подарила бы. Да, я любил только ноосферу, и менять это не собирался. Не хотелось бы потом грустить и петь слезливые песни.

Утром я поехал в полицейский участок. Все знакомые были там: и Михалыч, и секретарь, и Анна. На неё я не смотрел. Пошёл к автомату с кофе и налил себе капучино. Кофе я не любил, но чая там не было, а занять себя чем-то хотелось.

– Привет, – сказала за спиной Анна, и я обернулся:

– Чего тебе?

– Грубо, – поморщилась она. – Ничего, просто хотела поздороваться. А я сейчас пойду на допрос. Нервничаешь?

– Конечно. Ты же не захотела вчера со мной обсудить тактику ответов, и я не знаю, что ты можешь там наговорить, – проворчал я и отошёл в сторону со стаканчиком в руке. Анна стала наливать кофе себе:

– Положись на меня. Я найду, что сказать, – широко улыбнулась она. Ну и как это понимать? Вчера мне нахамила, не пустив на порог, а сегодня – сама приветливость. Женщины! Одета она была в брючной костюм, а в остальном – никакой вычурности, в отличие от вчерашнего.

Я сел в коридоре у кабинета следователя и стал ждать. Анну вызвали на допрос, а меня никто никуда не звал, и делать мне было нечего.

Это был самый скучный и унылый час в моей жизни. Не происходило ровным счётом ничего.

Наконец из кабинета следователя вышла Анна. По ней было непонятно, как прошёл допрос, но и угрюмой она не выглядела. Секретарь позвал в кабинет меня.

– Ну что ж, Глеб Викторович Андреев, – вальяжно протянул Михалыч, развалившийся в своём кресле. – Пока что подозрения на вас всё равно остаются, но нам нужно будет за вами проследить. Правдивы ли ваши показания, и правдивы ли показания мисс Анны. Тёмные вы лошадки, конечно. Ну что ж, в следующий раз увидимся на похоронах.

– Что?

– А что? Завтра похороны миссис Абигайл, той старушки, что вам уже знакома. Вы придёте туда со своей девушкой Анной Асафьевой, а мы придём, дабы почтить память миссис Абигайл и заодно опять с вами свидеться. Так что до скорой встречи!

Я вылетел из кабинета и набросился на Анну:

– Что ты там наговорила?! Мы пойдём на похороны? Как пара?

– Но ты же сам просил подыграть тебе, – пожала она плечами с ухмылкой. – А я пойду на похороны соседки. Было бы странно, если мой парень не поддержал бы меня в таком событии.

– Я просил только подыграть, что ты меня знаешь, и я за тобой ухаживаю!

У меня завтра был экзамен.

– Ну вот я и подыграла. А теперь ты подыграешь мне, и мы пойдём на похороны миссис Абигайл, – сказала Анна – Не понимаю, чего ты злишься.

У меня экзамен! А, впрочем, ей было всё равно. Так что я не стал ничего говорить и только махнул рукой. Похороны так похороны. На мой экзамен тут всем было плевать.

– Я могу немного опоздать, – только и смог предупредить я.

– Но желательно не опаздывай, – ответила Анна.

Она в лучшем мире

В помещении стоял запах духов и цветов. Я первый раз был на похоронах и ожидал чего-то другого: ладана, наверное. Экзамен я, кстати, выдержал на удовлетворительную оценку, меня быстро отпустили без долгих расспросов после того как я сказал, что предстоит идти на похороны. Но я всё равно немного опоздал. Священник уже отпел покойную.

Было много людей. Трагическая гибель старушки собрала множество родственников, соседей и просто любопытных. Не обошлось и без присутствия вежливо-холодных полицейских, уже знакомых мне по допросам. Я стоял рядом с Анной, и мы оба не проявляли внешней скорби. Каждый думал о своём, наверное.

– Вы не выглядите опечаленной, – заметил я. – Вы хорошо знали её?

– Это моя соседка по подъезду, – произнесла она без каких-либо эмоций на лице. – У нас были не просто добрососедские, а очень дружные отношения со всеми жильцами, мы все с ними знакомы всю жизнь. Новых жильцов в нашем доме никогда особо не водилось. Конечно, я знала её хорошо.

– Соболезную, – сказал я.

– Не стоит. Она сейчас в лучшем мире. И она прожила достойную жизнь, – серьёзно ответила Анна, что заставило меня внимательнее на неё посмотреть. От девушки было непривычно ожидать такой спокойной и мудрой реакции.

– Но её смерть… – заговорила Анна снова, взглянув на меня. И её голос немного задрожал. – Что за зверь это сделал…

– Мы обязательно найдём его, – я непроизвольно протянул руку и сжал её ладонь. Это длилось всего секунду, и мы сразу неловко разняли руки. – Поверье на слово.

– Ладно, – сказала она без выражения. Конечно же, не поверила. Ну и ладно, с чего бы ей было верить, не зная о моём даре. Я не обиделся. – Прошу прощения за то, что резко вчера отвечала, когда вы пришли. Мне было… плохо.

– Почему?

– Вы видели, что я шла с пакетом книг. Вчера я была на презентации книги одной писательницы, там и купила их. Там ещё была костюмированная вечеринка, мы все нарядились в стиле героев её книги. После таких событий мне бывает радостно, но вчера был не тот день. Сначала я сходила на весёлую презентацию успешной книги, а потом… Я увидела, что мою книгу выставили на распродажу. Причём сделал это тот человек, которому я её отправила в подарок, с открыткой и автографом, от души. И мне было очень грустно. Да и книгу эту никто не купил. Даже на распродаже!

Договорив, она отвернулась и уткнулась лицом в платок.

– Ну-ну, девочка. Мы все скорбим, но она сейчас в лучшем мире, – погладил её по плечу стоявший рядом пожилой мужчина. Скорее всего, сосед по подъезду. Я подумал сразу о двух неожиданных вещах: о том, что Анна оказалась писательницей, и о том, что сам я не знал никого из своих соседей по дому. У этих людей было что-то общее, они все выглядели большой семьёй, и это трогало за душу.

Анна вытерла лицо и снова повернулась ко мне:

– Извиняюсь. Я не хотела разводить сопли, особенно здесь, сейчас. Просто вспомнила, как миссис Абигайл читала мою книгу и как она поддерживала меня, говорила, что я гений. Ха. Она даже сама, не умея пользоваться интернетом, зарегистрировалась на читательском сайте, чтобы поставить там моим книгам самую высокую оценку…

Анна опять всхлипнула и отвернулась. Я решил оставить её побыть наедине с собой и подошёл к полицейским.

– Девушка твоя, как я смотрю, убита горем. А, казалось бы, покойница – всего лишь её соседка, – заметил Михалыч, поглаживая подбородок в задумчивости.

– И что? Они дружные соседи. Все друг друга знают, ходят в гости, поддерживают.

– Да-да, она нам это тоже говорила. Да и с другими мы уже пообщались. Похожи на действительно дружную семейку, хм-хм. Сложно будет до чего-то докопаться.

– Все они могут дружно прикрывать друг друга! – с важным видом ввернул секретарь, продолжавший строчить в своём блокноте даже здесь, на похоронах. Я уже подозревал, что он писал там не что-то новое по делу, а просто свои гениальные мысли типа вот этой.

– А чего ты девчушку-то свою бросил? Ей грустно, а ты тут с нами прохлаждаешься. Нехорошо, – ухмыльнулся Михалыч.

– Перенервничал, – буркнул я. И вернулся снова к Анне. Она разговаривала с устало выглядевшей женщиной лет тридцати с небольшим.

– Знакомьтесь: Глеб, София, – представила она нас друг другу.

– Это моя бабушка, – кивнула женщина в сторону гроба.

– Как вы? Держитесь? Соболезную вашей утрате.

– Да, спасибо. У неё была хорошая семья. И хорошие соседи, – широко улыбнулась София Анне и отошла от нас к столу с закусками. Она взяла там бокал шампанского и залпом выпила его.

– Тупая стерва, – прошептала Анна, с неприязнью глядя на женщину. Я прыснул в кулак. Это было очень неожиданно. – Она только и ждала наследства.

– Откуда ты это знаешь? – внезапно перешёл я на «ты». Ну, после таких откровений как-то сразу само вырвалось. Анна как будто ничего не заметила, или ей было всё равно.

– Миссис Абигайл сама это рассказывала. И показывала её сообщения, про наследство. Эта внучка не поздравляла её с днём рождения, не вспоминала и не приезжала. Единственное, что она помнит, так это то, что бабушка не отдала ей в подарок свою квартиру, когда у неё родился сын, не уехала в дом престарелых, а вместо этого предпочла сама жить в своей же квартире.

У Анны снова навернулись слёзы, и она вслед за Софией тоже поспешила к столу за своим бокалом. Я последовал за ней. Продолжая потихоньку наблюдать за гостями, я не ощущал присутствия убийцы. Копы зря сюда пришли. А может, мой дар ослаб, ведь уже пару дней он не проявлялся. И я скучал по нему. Два дня – может, и не самое длинное время, за которое я ни разу не почувствовал дар. Стоило заболеть, испытывать постоянные нервные потрясения или просто заиметь плохое настроение, и у меня пропадало состояние, нужное для связи с ноосферой. И в такие периоды потери своего дара мне становилось очень не по себе. Вдруг он пропадёт однажды навсегда?…

– Приветствую, джентльмены. Простите за задержку, – появился рядом с полицейскими очень знакомый тип в шляпе и чёрном пальто.

– Ты! – прошипел я. Не задаваясь вопросом, как я расслышал, о чём говорят в нескольких метрах от меня, я снова зашагал к копам. Рядом с ними стоял Корней, этот отвратительный прилипала.

– Ты собрался постоянно меня преследовать? – тихо, но угрожающе (надеюсь) произнёс я.

– Не понимаю, о чём ты. Вообще-то, я пришёл почтить память почившей и встретиться с коллегами, – нахально ухмыльнулся подлец.

– Коллегами?

– Да, мы сотрудничаем по известному тебе делу. И прошу не мешаться под ногами, – Корней отвернулся и заговорил с Михалычем. Значит, у этой его секты есть прямая связь с полицией. Чем они друг другу полезны? Ну, полиция понятно, всегда может быть нужна. Но чем полиции полезна секта? Может, и правда, они как-то помогали искать преступника? А значит, они могли знать больше, чем я, а всё, что знал я, так это мысли убийцы: «Не успеваю… Тогда хотя бы шею сверну». И его ауру, которую я мог ощутить в его присутствии, но это было бесполезно, когда его не было рядом. Ощущая себя ни на что не годным в поимке убийцы прямо сейчас, я решил быть полезным хоть кому-то и снова подошёл к Анне. Она была уже в том состоянии, в которое девушки быстро приходят, выпив пару бокалов шампанского. Глаза блестели, и появилась непривычная разговорчивость.

– А знаешь что? – сразу же заговорила она с этим лихорадочным блеском в глазах, как только я подошёл. – Я до сих пор ведь так и не попрощалась с ней сама. Мне было страшно.

– Ты имеешь в виду, – я кивнул в сторону, где располагался гроб, уставленный вазами с цветами так, что его было почти не видно. – Ты не подходила туда?

– Нет, – нервно хихикнула Анна, как будто раскрывала страшный секрет. – Я же знала её так хорошо, и она до сих пор живая для меня… А если я увижу, какая она сейчас, я не знаю… Мне не хочется верить, что это правда. Но я думаю, глупость, конечно. Но мне кажется, она бы обиделась, что я не подошла… Но мне ужасно не хочется!

– Ты права. Она точно обидится. Точнее, расстроится, если вы реально были так близки, как ты рассказывала. Она же поддерживала тебя. Поддержи и ты её в последний раз, – сказал я, и, не обращая внимания на вытаращенные глаза Анны от того, что я говорил об умершей в настоящем времени, взял её за руку: – Давай вместе подойдём. Я же тоже так и не подходил туда. Вместе будет не так страшно.

Мне и не было страшно. Скорее, я просто не хотел. Но Анне нужно было подойти. Так что мы неловко побрели, разняв при этом руки, в сторону гроба. Там так сильно пахло цветами! А старушка казалась не такой старой, как я её запомнил. Черты лица разгладились, как будто она нашла успокоение. Так и был на самом деле. Но даже следов преступления на теле не был видно. Шея была в нормальном состоянии, как будто старая леди просто спала. Ничто не указывало на то, что ей сломали шею, и предсмертного ужаса на лице старушки не было. Как так?

– Моя работа, – гордо сказала девушка с другой стороны гроба. Я поднял на неё взгляд. Она протягивала свою визитку Корнею, который тоже внезапно появился здесь. – Я танатопрактик. Гримирую усопших. Между прочим, заняла первое место в стране на соревнованиях в этом году!

– Благодарю, – слегка поклонился Корней и спрятал визитку в карман пальто. – Наслышан о вас. Никогда не знаешь, какие специалисты пригодятся.

– Ха-ха, это точно! А моя работа рано или поздно пригождается всем, – усмехнулась девушка, продолжая светский разговор с бесячим удовольствием.

– Пойдём отсюда, – прорычала Анна и метнулась прочь. Я догнал её около туалета, куда она побежала рыдать.

– Стой! – пропыхтел я. – Ты чего?

– Это невозможно! Миссис Абигайл умерла, а они… Веселятся, визитками обмениваются прямо над гробом! Всем этим людям плевать на неё. Кто они вообще? Я знаю только соседей, остальные – непонятно кто, да ещё и эти родственнички, которых никогда не было, а теперь они появились…

Анна села на подоконник в коридоре и спрятала лицо в ладонях.

– Что ж поделать. Тут много чужих людей, потому что произошло убийство. Главное, что вы с соседями здесь, не обращай внимания на остальных, – неловко погладил я её по предплечью. А сам подумал, что мы ведь тоже переживали на этих похоронах не о миссис Абигайл, а каждый о своём. Анна – о неудачливом писательстве, я – о потери связи с ноосферой. Когда я смотрел на миссис Абигайл, меня вдруг посетила мысль, что, возможно, я никогда больше не попаду в ноосферу, и мне стало очень страшно. Если это произойдёт, то и убийцу старушки я не найду. Но и сам останусь без важной части своей жизни. Кто я буду без этого дара?

– Каждый думает о себе, и ты в том числе, – сказал я. Анна злобно посмотрела на меня:

– Неправда!

– Правда. Ты думала о писательстве, – пояснил я, и, видимо, зря. Анна мгновенно вспыхнула, как будто чиркнула спичкой гнева:

– Какой же ты… Мерзкий! Не подходи ко мне больше!

Она вскочила и побежала в обратную от зала сторону, к лифту. На этот раз догонять я не стал. Довольно с меня этой беготни.

– Анечка! – раздался у лифта голос одного из гостей похорон. – Ты куда? Сейчас будет… – а дальше он заговорил тише, и я не расслышал. Они с Анной под ручку вернулись в зал, и прошли мимо меня, не обращая никакого внимания. «Не хочу я…» – донеслось до меня бурчание Анны, которой не дали сбежать. Я было сам собрался сваливать отсюда, пошёл на выход потихоньку, но тут бодрый голос из похоронного зала громко обьявил в микрофон:

– А теперь – завещание!

Вечеринка у миссис Абигайл

Развернувшись, я прошёл назад, но встал подальше, у самого выхода из зала. Решил послушать завещание и сразу уходить. Глядя на то, как объявили это чтение завещания, и как оживились многие гости, я невольно подумал о том, что эти похороны действительно больше напоминали какую-нибудь тематическую вечеринку, и точно не были полны скорби. Мужчина, объявивший чтение завещания, вёл себя как тамада на празднике. Может, так всегда и проходят похороны?

Полицейские стояли неподалёку от меня. Видимо, тоже собирались на выход, но решили задержаться.

– Самое интересное начинается! – с горящим взглядом пробормотал секретарь.

– Кхм, – начал ведущий. Позвольте представиться, я – адвокат Борис Шилдс, личный поверенный миссис Абигайл вот уже двадцать с лишним лет. Она поручила мне прочитать всем её родственникам и друзьям на похоронах следующее письмо. Итак, начнём, кхм-кхм. «Дорогие мои собравшиеся в этот прискорбный день…»

– А нельзя ли сразу перейти к завещанию? – нетерпеливо прервал его какой-то угрюмый мужик из числа родственников. Соседи по подъезду кучковались на другой стороне зала.

– К сожалению, нет. Миссис Абигайл поставила чтение письма вслух и полностью обязательным условием, нарушить которое мы не можем. Как вы видите, я только что распечатал его при вас, и сам не знаю его содержания. Но часть с завещанием должна быть в конце письма, потому что оно заверено нотариусом.

Унылые вздохи разочарования пронеслись по той стороне зала, где разместились родственники. У них были такие лица, как будто им предстояло прожевать что-то невкусное и противное перед тем, как, наконец, получить десерт к чаю.

– Итак, продолжим, – повторил адвокат Шилдс.

Письмо миссис Абигайл.

Дорогие мои, собравшиеся в этот прискорбный день!.. Хотя, честно говоря, для кое-кого из вас этот день, наоборот, возможно, наипрекраснейший. Что же, поздравляю вас с этим. Начнём моё к вам послание, которого вы, вероятно, долго ждали.

Знаете, люди часто говорят, что семья – это главное богатство. В таком случае я могла бы назвать себя последней нищенкой на этом свете.

Корни мои восходят к зажиточным дворянам, у которых отобрали всё во время революции. Тот самый дом, в котором я живу, когда-то целиком принадлежал моему прадеду. Теперь же, основательно потрудившись, чтобы восстановить хотя бы часть фамильного наследства, я имею в собственности лишь одну квартиру, которая пришла в запустение вместе со всем домом. Всю свою жизнь я продолжала семейное дело: швейную мануфактуру. Родительское ателье, небольшое, но известное, шило наряды для оперных певиц, театральных актрис и светских дам, а я унаследовала его в те времена, когда у бывших клиенток моей матери уже не было средств на покупку даже хлеба. Мы прошли через нищету и через разруху всего, что у меня было. Кто это «мы»? Сначала я и мать, потому что мой отец рано оставил нас. А потом – я и ваш отец. И это была моя первая ошибка.

Ваш отец, который уже давно кормит червей где-то на южном море, благополучно просидел на моей шее всю нашу совместную жизнь. Всё, что он любил страстно и беззаветно, это алкоголь и казино, но даже это он не мог себе позволить сам, прибегая к воровству моих фамильных драгоценностей и клянченью денег у своих родителей. Лишь единожды он попытался заработать сам: во время золотой шахтёрской лихорадки на юге страны. Тогда он уехал с парочкой своих друзей осваивать новые месторождения руды, да так там и остался. Встретил новую «любовь» – Патрисию. Они не женились, так и жили как гулящие, до самой его смерти. Патрисия помладше меня лет на двадцать, и в сожительстве у них появилось двое детей. Один из них – Томас Пикукк, наверняка присутствует и здесь.

Все посмотрели в сторону молодого человека, который сидел со стороны родственников. Я запомнил его по очень высокому росту и какой-то нездоровой на вид худобе, а главное, по тому, что он постоянно или громко возмущался, что нельзя курить в помещении, или громко хохотал.

Голос адвоката Шилдса стал каким-то извиняющимся, когда он продолжил чтение письма:

…Вот уж премерзкий таракан. За всю жизнь вряд ли прочитал хоть одну книгу. Его потолок – это этикетка на бутылке. Полнейший продолжатель генов своего деда. Промотал у себя на родине всё, что можно было промотать, и перебрался в Ивсити в надежде стать приживалкой у богатой, как ему рассказала мамаша, родни. Но он не учитывал своим хлипким умом тот факт, что никто его здесь не ждал. Я отказала ему от дома и отказала в помощи. Никчёмный бездельник ты, Томас Пикукк. Хочешь, чтобы всё тебе давалось просто так, а сам-то не стоишь и двух копеек.

– Простите, это текст письма, я… – вконец стушевался бедный адвокат, покраснев и вытирая пот со лба.

– Ничего-ничего, продолжай! – подбодрил его Томас, всё время улыбавшийся от уха до уха, пока про него читали. Казалось, ему нравится любое внимание, пусть даже такое негативное. – Старуха не подвела напоследок! Такое развлечение! Чего вы гудите? Совсем нет чувства юмора?

Это он обратился к возмущённым родственникам около себя. Я подумал, что, скорее всего, они взволнованы тем, что же будет дальше в письме. Кого из них ещё упомянёт миссис Абигайл, а главное – как?

– Я начинаю понимать, почему родня с ней не общалась, – довольно гаркнул Михалыч секретарю. Тот согласно покивал, не отрываясь от блокнота. Интересно, а рука у него будет потом болеть от такой нагрузки?

Адвокат Шилдс с видимой неохотой продолжал:

…Не знаю, приехала ли почтить мой дух своим присутствием мамаша Пикукка, но думаю, что вполне могла. Эта крыса сделала мне большое одолжение: забрала себе муженька и избавила меня от бремени тащить его на своих плечах. Наводила обо мне справки через любых возможных знакомых. Всю жизнь следила, даже находясь далеко и никогда не будучи со мной лично знакомой. Настоящая крыса. Пыталась после смерти своего неблаговерного со мной подружиться, видимо, чтобы я помогла её семейке, а после – чтобы приютила её блудливого сыночка Томми и помогла ему обустроиться в Ивсити. Будучи настолько циничной крысой, что набивалась в подружки брошенной жене своего муженька, она могла бы и приехать. Меня же, как и моих детей, к себе на море она никогда не приглашала погостить. Вряд ли ей есть чем похвастаться, живут они чуть ли не в бараке, но всё же, всё же… Даже ради приличия в свою крысиную нору не приглашала.

Полная женщина лет пятидесяти на вид, выглядевшая очень похоже внешне с Томасом, очень тихая и молчаливая, ничем не запомнившаяся мне пока что, так же тихо исчезла в направлении выхода. Лицо у неё было краснее, чем у адвоката, зачитывавшего, видимо, о ней эти строки. Всё-таки приехала. Ну и ну! Но Томас никак не вступился за мать и не поддержал её, а продолжал улыбаться и довольно хихикать, поэтому я не мог быть точно уверен, что это именно она.

На адвоката Шилдса смотреть было страшновато. Он так сильно не хотел продолжать читать дальше, но не мог перестать, потому что должен был. Вслух и полностью, согласно воле миссис Абигайл в завещании. Я ему сочувствовал, а ещё испытал уважение к тому, как он самоотверженно исполнял свой профессиональный долг. А ещё мне захотелось уйти и не слушать, что будет дальше, потому что уровень грязи как будто уже перевалил за край, но нужно было остаться и дослушать.