Слепой цирюльник

Уоррен покачал головой:

– Да их там был миллион, а я ни с кем не знаком. Нет, так ничего не получится… Но ты, значит, серьезно? Ты серьезно, что этот тип (уже отказавшись от своей идеи) подслушивает, как я в рубке прочитываю вслух радиограмму, вникает в смысл раньше меня и, воспользовавшись моментом, пытается украсть пленку, пока я еще не сообразил, что именно везу с собой?

– Ему пришлось действовать быстро, дружище. Иначе ты, как только понял бы все, вышвырнул пленку за борт. И вот еще момент, – торжествующе объявил Морган, тыча пальцем себе в ладонь, пока у него созревала идея. – Масштабы поисков не настолько огромны, как тебе показалось сначала. Конечно, это снова всего лишь теория, но ты послушай! Разве этот парень не должен быть из числа тех, с кем ты уже свел знакомство? Я что имею в виду: был бы я международный мошенник, даже не имея ни малейшего понятия, что ты везешь с собой коробку с этой пленкой, я совершенно точно постарался бы втереться к тебе в доверие. Ты ведь любимый племянник дядюшки Уорпуса, ты весьма ценная личность, с которой стоит сойтись поближе… Разве не логично?

К этому моменту все уже по-настоящему увлеклись: силясь усидеть на месте или устоять на ногах в этой скрипящей каюте, каждый выстраивал свою теорию. Уоррен, который успел извлечь откуда-то бумажные стаканчики и разливал по ним виски, замер. Он осторожно передал один стаканчик Пегги Гленн, прежде чем заговорить. И затем произнес:

– Забавно, что ты об этом упомянул…

– Да?

– За исключением вас, я почти никого и не знаю на борту этого корыта. Погода главным образом помешала. Однако же это забавно. – Он яростно дунул в сложенный бумажный стаканчик, чтобы расправить его, затем поднял глаза. – Там было… сейчас-сейчас… в рубке было пятеро в тот момент, когда пришла моя радиограмма, если не считать радиста и меня самого. Капитан Уистлер, который шепотом спорил о чем-то с радистом, причем раздухарился, как индюк. Еще была девушка, которой я раньше не встречал. Если не принимать в расчет девушку и капитана, остаются трое мужчин. Одного я вовсе не знаю и даже не рассмотрел… Зато двое других как раз те единственные, с кем я действительно успел познакомиться. Первый – Вудкок, коммивояжер фирмы, которая производит порошки от насекомых, а второй – доктор Кайл, он сидит за нашим столом.

Пегги Гленн при упоминании этого второго насмешливо присвистнула. Даже Морган, которого профессиональная необходимость сделала вдвойне подозрительным по отношению к уважаемым персонам, был склонен согласиться с нею. Они оба слышали о докторе Кайле. Он был одним из самых известных персонажей с Харли-стрит – знаменитый мозгоправ, психиатр, принимавший в качестве консультанта участие в нескольких судебных процессах над убийцами. Морган вспомнил его за столом: высокий, сухопарый, довольно острый на язык шотландец, неряшливо одетый, зато аккуратно причесанный, с проницательными глазами под кустистыми бровями, которые топорщились на концах, с двумя глубокими морщинами, сбегающими вниз от крыльев носа. Представить столь заметную фигуру, целителя душевных недугов, в качестве Киножулика было не под силу даже Моргану. Если бы ему предложили выбор, он предпочел бы выдвинуть на эту роль бойкого мистера Чарльза Вудкока, агента по продажам «Мухобойки», средства для моментального истребления насекомых. А вот доктора Кайла явно придется списать со счетов.

Однако, когда он поделился своими сомнениями с Уорреном, американец как будто, наоборот, укрепился в своих подозрениях, что доктор Кайл и есть злоумышленник.

– Точно! – в волнении воскликнул Уоррен. – Это всегда именно такие люди. К тому же предположим, кто-то решил выдать себя за него. Это же идея для твоего романа! Разве для какого-нибудь международного мошенника найдется лучший способ маскировки, чем прикинуться уважаемым директором дурдома? Вот если бы нам удалось его обвинить – застигнуть его врасплох и…

– Хочешь угодить в психиатрическую лечебницу? – поинтересовался Морган. – Нет, так ничего не получится, только не с Кайлом. К тому же это чушь собачья! Нам надо исключить Кайла из числа подозреваемых и придумать хороший практический план…

Капитан Вальвик переступил с ноги на ногу.

– Прошу меня прощать, – загромыхал он, при этом смущаясь и сияя улыбкой. – Йа придумал идею, йа знаю.

– Гм, – с сомнением произнес Морган.

– Йа вам рассказывайт, – гнул свое капитан, озираясь и убеждаясь, что их никто не подслушивает, – тот, который вас побил по голове, он ведь унес только половину пленки, а? Значит, йа вам говорийт. У него только половина пленки, тогда он, может, хотейт вернуться, а? А мы стоим на часах; и, когда он приходит, мы ему говорим: «Ага!»

– Да, понимаю, – с мрачным видом прервал его Уоррен. – Я и сам об этом думал, только ничего не выгорит. Такое постоянно случается в книжках, однако можно смело ставить последнюю рубашку, что эта птица слишком осторожная, чтобы лезть в силки. Он знает, что я буду начеку, он знает, что я позабочусь о сохранности пленки, если вообще не выбросил остатки за борт сразу после его визита. Нет-нет. Он не станет так рисковать.

Пегги Гленн уже какое-то время сидела тихо, подпирая подбородок руками и размышляя. Взъерошенные блестящие волосы падали ей на лоб, и теперь она неожиданно тряхнула головой, подняла взгляд, искрящийся весельем, словно у бесенка, и едва ли не завопила от восторга.

– Эх вы, мужчины, – начала она насмешливым тоном, – вы, мужчины, просто-напросто топчетесь на месте, и ничего больше! Давайте-ка я расскажу вам, что делать, и пленка будет у нас еще до наступления ночи. Да, я серьезно. Кажется, у меня есть идея… – Изо всех сил стараясь сдержать восторг, она вздернула подбородок и с каждой секундой волновалась все сильнее и сильнее, как и Уоррен. – И это отличная идея! Просто здорово! Слушайте. Капитан Вальвик в какой-то мере прав. Нам надо заманить этого парня в ловушку, чтобы он вернулся за остатком пленки…

Уоррен устало отмахнулся, однако Пегги бросила на него суровый взгляд, и он не осмелился возразить вслух.

– Вы будете меня слушать? Говорю вам, мы сможем это устроить. А почему? Потому что мы единственные люди на борту – мы четверо, – которым известно, что на Кёрта напали, и известно, почему на него напали. Отлично. Мы объявляем во всеуслышание, как пришли сюда и обнаружили Кёрта на полу, без сознания, совершенно бесчувственного и с ужасной раной на голове. Мы не подозреваем, что на него напали или ограбили. Мы не знаем, как такое случилось, но предполагаем, что он, должно быть, выпил лишнего, не удержался на ногах в такую качку, упал и ударился головой…

Уоррен удивленно вскинул брови.

– Детка, – произнес он с достоинством, – не то чтобы я лично как-то возражал против чудесной картины, какую ты обрисовала. Я всего лишь хочу напомнить, что я представитель дипломатического корпуса Америки. Дипломатического, детка. И я вынужден подчиняться правилам, таким строгим, что даже серафимы на моем месте возмутились бы, а восковые фигуры из паноптикума устроили бы бунт. Не хотелось бы давать тебе советы, однако с тем же успехом ты можешь сказать, что я, принимая, по своему обыкновению, утреннюю порцию опиума, спятил и разбил себе голову о стену. Моему начальству это придется по вкусу.

– Ой, ну ладно, – она с чопорным видом согласилась, – если так уж необходимо соблюдать дурацкие старые правила. В таком случае… скажем, что тебе стало плохо или у тебя случился приступ морской болезни, как бы то ни было, произошел несчастный случай. И ты так и не пришел в сознание…

Морган присвистнул:

– Я начинаю врубаться, Кёрт, и, похоже, наша красавица права!

– Да, – согласился Уоррен, – и еще через минуту я тоже смогу объяснить, в чем тут суть. Продолжай, детка. Вот, выпей еще. Значит, я лежу без чувств, и что дальше?

– Дальше, – продолжала девушка, сгорая от волнения, – мы говорим всем, что тебя отправили в лазарет, где ты так и лежишь в беспамятстве. И если мы сообщим об этом за ужином, слухи расползутся по всему лайнеру. Поскольку это, как сказано, несчастный случай, никакого расследования не будет. А каюта между тем останется без хозяина, открытая. Как вы думаете, этот мошенник захочет воспользоваться шансом? Разумеется, захочет. Он отправится прямехонько сюда – а мы тут как тут.

Пегги вскинула голову, ее глаза орехового оттенка сияли, она торжествующе закусила верхнюю губу. Повисло молчание.

– Боже мой, это просто прекрасно! – возопил Морган, ударяя сжатым кулаком в ладонь.

Даже на Уоррена это произвело впечатление: он застыл в позе индийского пророка, задумчиво таращась в бумажный стаканчик; капитан Вальвик хмыкнул, а Пегги воскликнула: «Так-то!» – весьма довольным тоном.

– Но подождите минутку, – прибавил Морган, – что насчет стюарда, того, который позвал нас сюда? Он-то знает.

– Стюарды никогда зря не болтают, – умудренным тоном возразила девушка, – они понимают, чего делать не надо. Но стоит подкрепить его понимание хорошими чаевыми. Тогда можно действовать… Кстати, Кёрт, а каюта рядом с тобой свободна? Если так, то можно спрятаться и ждать там.

– А почему не здесь?

– Так он же сразу нас заметит, глупый! А нам необходимо поймать его на месте преступления. Какой смысл кричать: «Попался, негодяй!» – если не застукать его с уликами в руках. Иначе он просто заявит, что ошибся каютой, и что ты тогда ему предъявишь? Пленка должна быть при нем, вот тогда… – прибавила она прокурорским тоном, – я бы сказала, что у тебя будет полное право врезать ему, если пожелаешь.

– Ага, – выдохнул Уоррен, в задумчивости потирая массивный кулак. – Да, детка, соседняя каюта не занята, к счастью. Вот что я скажу. Я устроюсь там и попрошу стюарда принести чего-нибудь поесть. Капитан Вальвик может сидеть в засаде вместе со мной. А вы вдвоем идите ужинать в ресторан и распространите радостную весть. После присоединитесь к нам. Наверняка ждать придется довольно долго. Ингредиенты для коктейля придутся кстати…

– Только нам нельзя напиваться, – произнесла мисс Гленн, словно изрекая непреложную истину.

– О, ни в коем случае! – с жаром согласился Уоррен. – Ни за что. Конечно нет. Ха-ха! Это абсурдная идея. Но послушайте, как бы нам собрать досье на нашего таинственного мошенника. Если бы только мы узнали о нем побольше… – Он нахмурился. – Минуточку. У меня идея; капитан, вы же неплохо знакомы с капитаном Уистлером, верно?

– С этим старым крабом? – переспросил капитан. – Шёрт! Йа его знавал, когда он еще не был такой воображала. У него ужасный характер, говорю вам. Йа его первый раз повстречал в Неаполе, когда он командовал торговым пароходом, где старпом ударился в религию, спятил и решил, что он Иисус. – Дыхание с присвистом вырывалось из-под пышных усов Вальвика, он вскинул рыжеватые брови, усиливая драматический эффект. – Старпом поднимается на мостик, складывает руки на груди и говорит: «Йа есмь Иисус». Капитан отвечает: «Ты не есть Иисус». Старпом говорит: «Йа есмь Иисус, а ты – Понтий Пилат», – и шмяк! – он замахивается и как даст капитану Уистлеру в челюсть, и потом его заковали в кандалы. Это есть факт. Йа вспомнил, когда вы сказали, что доктор Кайл – сумасшедший доктор, потому что капитан Уистлер не любит людей с приветом. Быть еще один случай…

– Слушайте, старина, – взмолился Уоррен, – оставьте вашу одиссею на следующий раз. Если бы на борту оказался какой-то международный мошенник или хотя бы ходили такие слухи, капитан Уистлер знал бы о нем, не так ли? Ему бы сообщили радиограммой, верно, даже если он не стал бы делиться такими сведениями?

Вальвик склонил голову набок и поскреб щеку:

– Йа не знаю. Зависит, знают ли те, кто в порту. Может быть. Хотите, чтобы йа его спросил?

– Э… не совсем. Ну, как бы разговорите его, понимаете? Не показывая, что вам что-то известно. Лучше бы вы это сделали до ужина, после чего мы с вами в самом деле заступим на дежурство.

Капитан в ответ горячо закивал, а Уоррен взглянул на часы:

– Скоро подадут сигнал переодеваться к ужину. Значит, мы обо всем договорились?

В ответ раздался бодрый хор согласных голосов. Потому что во всех собравшихся действительно жила замечательно безрассудная тяга к приключениям. Уоррен плеснул всем по глоточку, чтобы сказать короткий тост за новую авантюру, пока на гладких белых палубах, сотрясавшихся от качки, загорались огоньки, и дождь бросал брызги в иллюминаторы, пока сигнал к ужину разносился по коридору за дверями кают, а величавая «Королева Виктория» прокладывала себе путь к грядущим безумным событиям.

Глава четвертая

В засаде

– Но разве вы не знали? – произнесла Пегги Гленн самым милым и самым удивленным своим голоском.

Ее слова отчетливо разносились по почти пустому салону-ресторану, где лампы помаргивали, отражаясь в полированном палисандре, а под высокими сводами что-то призрачно похрустывало. Потолок, составленный из отдельных фрагментов, кривился; Морган сильно сомневался в надежности этого стеклянного купола. Принятие пищи (как почти все остальные действия) превратилось в акробатический номер, во время которого приходилось быть настороже, спасаясь от внезапного нападения посуды с какого-нибудь конца стола, когда стакан пытался по-змеиному проворно плюнуть в тебя водой, а соусник – вальяжно окатить волной жирной подливы. Морган ощущал себя нервным жонглером. Салон медленно вздымался, словно на боку немыслимо огромного воздушного шара, все выше и выше, затем направление менялось, и всех их сбрасывало с высоты под протяжный рев волн, отчего стюарды отлеплялись от колонн, за которые держались, а обедавшие – изо всех сил цепляясь за стулья – внезапно ощущали, как сосет под ложечкой.

Всего их тут собралось около дюжины храбрецов, способных дать отпор громыхающей лавине тарелок и столового серебра. В основном все ели угрюмо, но сосредоточенно, пока доблестный оркестр пытался сыграть что-то из «Принца-студента». Однако все это нисколько не обескураживало Пегги Гленн. В изысканном платье из черного бархата, с короткими черными волосами, уложенными замысловатой волной, отчего в ее лице появилось что-то по-мальчишески бойкое, она сидела рядом с капитаном Уистлером и глядела на него с наивным изумлением.

– Неужели вы этого не знали? – повторила она. – Разумеется, Кёрт не в силах с этим совладать, бедняжка. Это что-то вроде наследственной болезни. Ну, то есть я бы не стала называть это безумием, разумеется…

Морган чуть не подавился куском рыбы и покосился на нее. Тут она переключилась на него:

– Послушай, Хэнк, как там зовут дядюшку, о котором Кёрт все время нам твердит? Ну, того, который, кажется, разговаривает во сне, или у него клаустрофобия, а однажды он как сумасшедший выпрыгнул из кровати, решив, что его душат?

Капитан Уистлер отложил вилку и нож. Он явно был не в духе, еще когда садился за стол, однако скрывал свое настроение за грубоватым радушием и рассеянными улыбками. Ерзая на стуле, он с самого начала громогласно объявил, что обязан вернуться на мостик и потому останется только на одну или две перемены. Капитан Уистлер был толст и одышлив. Его светло-карие выпученные глаза напоминали оттенком маринованные луковицы, широкий вялый рот на красном лице всегда был готов разразиться профессиональным отеческим смехом, чтобы подбодрить пожилых дам. Его золотые позументы сияли, коротко стриженные седые волосы стояли торчком, словно пена над бокалом пива.

Сейчас он обратился к Пегги в притворно-сердечной манере.

– Ну, полно, – произнес он таким тоном, словно успокаивал младенца, – о чем это нам толкует наша юная леди? А, дорогуша? Несчастный случай с вашим приятелем?

– Ужасный несчастный случай, – подтвердила она, озираясь по сторонам, чтобы убедиться: все в салоне ее слышат. За их столом сидели лишь капитан, доктор Кайл, Морган и она сама, поэтому она хотела знать наверняка. Она описала, как они обнаружили бесчувственного Уоррена, сопроводив рассказ множеством красочных подробностей. – Но разумеется, бедняжка не может отвечать за себя, когда на него накатывает очередной приступ…

Капитан Уистлер поглядел сначала озабоченно, а затем и встревоженно. Его мясистое лицо сделалось краснее обычного.

– Ах, хм! – кашлянул он, прочищая горло. – Ну и ну! Ну и ну! – Когда капитан время от времени вынуждает себя произносить всего лишь «ну и ну!», это подчеркивает его светский лоск. – Скверно, скверно, мисс Гленн! Но с ним же не случилось… э… ничего серьезного, так? – Он поглядел на нее со сдержанной тревогой. – Может быть, это что-то по части доктора Кайла?

– Ну да, разумеется, но мне бы не хотелось вслух…

– Доктор, вам известны подобные случаи?

Кайл был человек немногословный. Он методично расправлялся с жареной камбалой – худой, с вытянутым лицом, в крахмальной манишке, – и глубокие морщины на его лице слегка разгладились от слабой улыбки. Он поглядел на Пегги из-под косматых бровей, затем перевел взгляд на Моргана. У Моргана сложилось впечатление, что доктор верит в сенсационную новость о хвори Уоррена примерно так же, как в лох-несское чудовище.

– Да-да, – ответил доктор вслух густым, задумчивым голосом. – Такие случаи известны. Я сталкивался раньше. – Он пристально поглядел на Пегги. – Легкий приступ legensis pullibus, я бы предположил. Пациент выздоровеет.

Капитан Уистлер в раздражении утер рот салфеткой.

– Но… как же… почему мне об этом не сообщили? – возмутился он. – Я здесь хозяин, и я вправе знать о подобных вещах…

– Я вам сообщила, капитан! – с жаром запротестовала Пегги. – Я сижу здесь и с самого начала только об этом и твержу, я вам три раза повторила, пока вы поняли. Интересно, чем это вы так озабочены?

– Я? – удивился капитан, слегка вздрогнув. – Я озабочен? Глупости, моя милая! Ерунда! Ха-ха!

– Нет, надеюсь, нам не грозит столкновение с айсбергом или что-нибудь в этом роде. Это был бы кошмар! – Она уставилась на него широко распахнутыми ореховыми глазами. – Между прочим, поговаривают, что капитан «Гигантика» был пьян в ту ночь, когда они столкнулись с китом, и…

– Я не пьян, мадам, – отрезал капитан Уистлер, едва не зарычав. – И я ничем не озабочен. Глупости!

А на Пегги, похоже, снизошло вдохновение.

– В таком случае я понимаю, в чем дело, бедный вы, бедный. Ну конечно! Вы переживаете из-за несчастного лорда Стертона и этих его бесценных изумрудов, которые он везет с собой… – Она бросила сочувственный взгляд на стул, который так ни разу и не занял страдающий от морской болезни пэр. – Не могу вас за это винить. Послушай, Хэнк, только представь себе. Предположим, на борту у нас какой-нибудь известный преступник – нет, ты только представь себе! – и этот преступник вознамерился украсть драгоценности лорда Стертона. Ну разве от этого не захватывает дух? Но не у бедного капитана Уистлера, разумеется, поскольку для него это громадная ответственность, не так ли?

Морган под столом весьма неучтиво стукнул свою сияющую спутницу по лодыжке. Она произнесла одними губами: «Полегче!» Однако многие из обедавших в салоне явно навострили уши.

– Моя юная леди, – начал капитан встревоженным тоном, – ради бо… кхе… умоляю вас, выбросите всю эту чепуху из своей хорошенькой головки. Ха-ха! Вы перепугаете так всех моих пассажиров, а я же не могу этого допустить, понимаете? (Давайте-ка потише, а?) Идея совершенно фантастическая. Довольно уже!

Пегги трогательно огорчилась:

– Ой, неужели я сболтнула что-то, чего не следовало? Но я ведь только предположила, просто чтобы разогнать скуку, потому что на самом деле здесь довольно тоскливо, и, сказать правду, капитан Уистлер, я не видела ничего достойного внимания с того дня, когда вы играли в гандбол на шлюпочной палубе. А вот если бы у нас на борту оказался знаменитый преступник, стало бы интересно. Причем, быть им может кто угодно. Например, Хэнк. Или даже доктор Кайл – почему нет?

– Весьма вер-р-роятно, – степенно согласился доктор Кайл, продолжая методично поглощать рыбу.

– Если что-нибудь и вселяет в меня озабоченность, – заявил капитан с нарочитой веселостью, – так это здоровье вашего дядюшки, мисс Гленн. Он обещал, что его марионетки выступят на судовом концерте. А концерт уже завтра вечером, дорогая моя. Ему нельзя больше болеть. Он со своим ассистентом… э… в смысле, они оба… им ведь уже лучше? – спросил капитан, возвышая голос едва ли не до рева, в отчаянной попытке сбить ее с темы. – Я ждал с нетерпением, я надеялся, я так хотел… э… получить удовольствие, это такая высокая честь, – вопил капитан Уистлер, – присутствовать на представлении. Ну а пока прошу меня извинить. Мне нельзя забывать об обязанностях, даже если приходится покидать ваше прелестное общество. Я обязан… эх… идти. Всего хорошего, моя дорогая. Приятного вечера, джентльмены.

Он выкатился прочь. В ресторане повисла тишина. Морган быстро отметил про себя, что из тех, кто обедал за другими столами, всего три человека глядели в их сторону. Среди них был угловатый и худосочный мистер Чарльз Вудкок с торчащими дыбом волосами, коммивояжер, который сейчас застыл, не донеся ложку с супом до рта, словно вознамерился изобразить скульптуру для фонтана. За другим столиком, на некотором расстоянии от них, Морган заметил мужчину и женщину – оба худые, оба хорошо одетые, с бледными лицами, поразительно одинаковыми, отличавшимися только моноклем в глазу у женщины да похожими на перышки легкими блондинистыми усиками, трепещущими над верхней губой мужчины. Они пристально смотрели вслед капитану. Морган понятия не имел, кто они такие, хотя и встречал их каждое утро. Они бесконечно циркулировали по прогулочной палубе, вышагивали быстро, в совершенном молчании, глядя прямо перед собой. В одно утро Морган наблюдал за ними в каком-то зачарованном оцепенении и насчитал сто шестьдесят четыре круга, которые они проделали без единого слова. На сто шестьдесят пятом они остановились, мужчина произнес: «И?» – а женщина отозвалась: «Да!» – после чего оба кивнули и ушли с палубы. И Морган невольно попытался представить себе, на что похожа их супружеская жизнь… В любом случае они, очевидно, заинтересовались перемещениями капитана Уистлера.

– Капитан, – произнес Морган, хмурясь, – похоже, что-то задумал…

– Весьма вер-р-роятно, – сдержанно согласился доктор Кайл. – Стюард, я буду рубец с луком.

Пегги Гленн улыбнулась ему:

– Но послушайте, доктор, вам не кажется, что на борту все же может оказаться какой-нибудь таинственный преступник высокого класса?

– Ладно, я вам кое-что скажу, – произнес доктор, склонив голову. В его проницательных глазах заиграли веселые искорки; Морган с тревогой подумал, что этими своими кустистыми бровями, взъерошенными на концах, и глубокими морщинами вокруг рта доктор Кайл слишком уж сильно смахивает на Шерлока Холмса. – И я, пожалуй, дам вам бесплатный совет. Вы остроумная юная леди, мисс Гленн. Вот только не стоит слишком сильно дразнить капитана Уистлера. Никому не пожелаю заиметь его в качестве врага. Передайте, пожалуйста, соль.

Ресторан лайнера взмыл на очередной волне и рухнул вниз под фальшивые ноты оркестра.

– Но честное слово, – возразила Пегги, – о бедняге Кёрте я же сказала чистую правду…

– Ах да! – спохватился доктор Кайл. – Он был трезв?

– Доктор, – отвечала она, доверительно понижая голос, – мне очень не хочется в этом признаваться, но на самом деле он был ужасно, в стельку, пьян, бедняжка. Но ведь ничего страшного, что я делюсь этим с врачом, правда? Однако я пожалела его от всей души, несчастного юношу, когда увидела…

Морган увел ее от стола после телеграфного обмена пинками. Они поднялись по большой лестнице и остановились в холле наверху, который кренился и продувался сквозняком, пока Морган высказывал все, что думает о Пегги. Однако Пегги, строгое личико которой сияло от радости, лишь сдавленно фыркала в ответ. Она сказала, что должна вернуться к себе в каюту и прихватить одеяло, если они собираются сидеть в засаде с остальными, и еще ей необходимо взглянуть, как там дядя Жюль.

– Кстати, – прибавила она с сомнением, – ты, наверное, не горишь желанием сыграть роль мавританского воина?

– Не горю, – уверенно ответил Морган. – А что, это как-то поможет нашему делу?

– Да там всего-то и нужно, что зачернить лицо, надеть золоченый доспех, накидки и все прочее, а потом стоять на одном конце сцены с копьем в руке, пока дядя Жюль будет читать пролог… С другой стороны, достаточно ли ты высокий? Слушай, а вот из капитана Вальвика получился бы потрясающий мавр, правда?

– О, несомненно.

– Понимаешь, должно быть еще двое, французский воин и мавр, они просто стоят по обеим сторонам сцены для пущего эффекта. Сцена для них недостаточно высокая, поэтому они стоят перед ней, на небольшой платформе… Когда представление начинается, они отправляются за сцену, иногда помогают двигать кукол – второстепенных персонажей, которые ничего особенного не делают. Главными героями управляют мой дядя и Абдул (его помощник), и только у них роли со словами… слушай, будет настоящая катастрофа, если дядя Жюль не сможет выступать. С нами едет тут один профессор, или как его там, он написал уже кучу статей о его искусстве. Абдул от морской болезни не страдает, и он мог бы взять на себя главную роль вместо дяди. Но, кроме него, остаюсь только я, а я вряд ли сумею достойно произнести мужские реплики, правда?