Громов: Хозяин теней – 6

Тень, до того вившаяся вокруг беседки, встрепенулась.

– Сав, ты тут?

Серега. Лёгок на помине.

– Сав, ты не обиделся?

– На тебя? – я высунулся из беседки и помахал рукой.

– Да. Просто… вы так быстро ушли. Поели и раз…

– А, дело привычки, – отозвался Метелька. – Когда на фабрике, то перерыв короткий. Не успел? Твоя проблема. Вот и вышло, что поели и чего там делать? Сидеть, когда все на тебя глазеют? Ну, так тебе. Я себя натуральным элефантом чувствовал.

– А вы были в Зоосаду? – оживился Серега.

– Нет.

– Жаль. Там интересно! И слон тоже имеется! И ещё гиппопотам. Мы в Москве когда жили, то Алексей Михайлович водил. Там не как в зверинце, где звери в клетках, а интересно…

– Он тебе ничего не говорил?

– Кто? Алексей Михайлович? Про вас? Нет… он почти и не появляется дома. Мама переживает. Боится, что его убьют, – Серега забрался в беседку. – Я, наверное, неправильно там… ну, обрадовался. Просто… так вот… могли бы и написать. Или нет? Вы прятались, да?

– Да.

– А теперь…

– И теперь прячемся, – поспешил я заверить Серегу. – В конце концов, ты ж ничего-то не сказал. Да, имя… так имя у меня и осталось. Что в поезде ехали? Случается. Даже, когда выспрашивать начнут, спокойно расскажи, что на поезд тот террористы напали. И что мы чудом спаслись. Что там и познакомились.

– Думаешь, начнут?

– Почти уверен. Любопытные тут. И дети…

Тьма повернулась влево.

– И не дети, – завершил я. – Орлова знаешь?

– Да как сказать… слышал. У них своя компания. Несвятой троицей называют. Ну это так, в шутку… Они вечно что-то выдумывают. В том году, представляешь, поросят по классам выпустили. Семерых. И на спинах нарисовали номера. Один, два, четыре, пять, семь, восемь и девять.

– Погоди… – я хотел спросить, почему такая странная нумерация, а потом понял. И рассмеялся. – И долго искали третьего с шестым?

– Ага. До вечера почти. Зато потом Орлов забор красил. Не один, конечно. Он там за старшего, хотя Шувалов в жизни в том не признается.

– Они к твоей сестре сватались.

– Было. Только Алексей Михайлович им отказал.

– А они обиделись?

– Не думаю. Дело ж обычное, – Серега пожал плечами. А я вот смотрел. Троица.

Демидов возвышается над приятелями. Он если и меньше Тимохи, то ненамного. Широкоплечий, с виду неуклюжий, да только неуклюжесть обманчивая. Вон, движения какие текучие, плавные, что река.

Только каменная.

– Мама на всё это сватовство злится.

– Чего?

– Как бы… когда с Алексеем Михайловичем беда приключилась, то про нас будто все и забыли. Сразу стали шептаться, что это божье наказание, что, мол, она траур по отцу не выдержала. Брак этот без государева разрешения заключён был. И вовсе… – Серега опустил голову.

А вот Шувалов напротив, невысок и изящен. Прям образцовый аристократ выставочной породы. Хоть медаль на шею вешай за идеальный экстерьер. Но тоже по движениям ясно, что умеет он не только по дорожкам красиво вышагивать.

– Не то, чтобы навестить, хотя бы матушку, утешить, но даже открыток не присылали, с пожеланиями. А это вовсе уж нехорошо… а потом, ну… когда случилось, – Серега поёрзал и поинтересовался. – А ты знаешь, что случилось?

– По-моему, об этом вся империя знает.

– Это да… – он хихикнул. – Тогда-то и государь Алексея Михайловича совсем приблизил…

– И все сразу о вас вспомнили.

– Точно.

Орлов же на аристократа похож не больше, чем Метелька. Рожа рязанская, с хитроватым прищуром, который намекает как бы, что этому типчику доверять не след. Так ещё и волосы медным блеском отливают. Причём неравномерно. Одни прядки выгорели, другие тёмные, третьи этакими язычками пламени.

И сам он идёт, идёт, но слишком уж медленно движется эта троица. А потом Орлов то и дело срывается на быстрый шаг, обегая приятелей то с одной стороны, то с другой. Но главное, что движутся они прямо к беседке.

Случайность?

Тьма выползла и потянулась. А потом вдруг я увидел, как резко остановился Шувалов, выкинул руку, преграждая путь остальным.

– Назад, – я отдал команду, вбирая Тьму в себя. Взгляд Шувалова был устремлён на неё.

– …и вот теперь все желают породниться. Мне уже две дюжины невест предложили, причём некоторым – пятнадцать. Я ж когда вырасту, они состарятся! – это Серега произнёс с нескрываемым возмущением.

– Не боись. От невест мы тебя защитим, – Метелька качнул ногой.

Шувалов стоял на месте. Что-то сказал. Орлов мотнул головой и ответил. А вот Демидов, склонив голову, уставился на беседку.

– Скажи… а Шуваловы, они кто? Не охотники ведь?

Его сила была какой-то иной природы. И ведь была, хотя я и не чуял. Но Тьму он заметил.

– Нет, конечно, – Серега повернулся. – Некроманты.

– Ох… твою же ж, – вовремя спохватился Метелька и перекрестился. – Серьёзно?

– Так… да. Об этом же все знают. Только ты его не обзывай и вообще они не любят, когда об этом напоминают. Да и с Синодом у них сложные… взаимоотношения. Вообще со всеми сложные взаимоотношения. Они ж со смертью, считай, бок о бок постоянно. Ну и… а чего там?

– Можешь сказать, что мы тут? – спросил я. – А то ещё шмальнёт чем, некромантическим.

Потому что уж больно рожа у Шувалова была выразительной.

– Ты что! Использовать силу вне тренировочного зала запрещено! За это и выгнать могут…

– Всё одно, скажи.

Ибо думается, что одно дело – хулиганство, и совсем другое – тварь иного мира, на которой не написано, что она глубоко домашняя и в целом безобидная зверюга.

В общем, вариант «не бойтесь, она не кусается» тут не прокатит.

– Он тень мою заметил, – сказал я Сереге и тот кивнул. А потом высунулся из беседки и замахал рукой. – Эй, мы тут! Идите к нам!

Кто бы сомневался, что рыжий Орлов замахал в ответ. И действительно с грацией молодого лося, пробивающего себе путь в светлое будущее, ломанул к нам. Вот реально, как лось, через кусты и по газону.

– Никита! – вопль Шувалова распугал ворон. – Никита, стой!

– Спокойно! – я тоже выглянул. – Это… свои. Своё. В общем, не тронет.

И он понял.

По тому, как напряжение отступило. А та мутная категорически неприятная с виду погань, что обняла его руку, развеялась.

– Кто не тронет? – Орлов притормозил. – А чего вы прячетесь?

– Мы не прячемся, – ответил Метелька.

– Ага. Обед заглотили и сгинули!

– Они просто привыкли быстро есть, – Серега, кажется, обиделся. За нас. И поспешил пояснить. – На фабрике перерывы были короткие.

– А что они на фабрике делали? – уточнил Шувалов. Он приближался неспешно, исключительно по дорожке и на следы, оставленные Орловым, глядел с печалью человека цивилизованного, которому пришлось стать невольным свидетелем дикарской выходки.

– Работали, – Метелька вытащил из кармана ещё один сухарь и тотчас, устыдившись, спрятал.

– На фабрике? – Демидов наклонился и заглянул в беседку. – Работали? Зачем?

– Для общего развития.

Выражение лица Шувалова стало нечитаемым.

– А что за фабрика?

– Да тут… на окраине. Воротынцевская. Там ещё прорыв случился! А потом взрыв! А потом нас в госпиталь засунули, ну, жандармский, – Метелька поймал вдохновение. – И мы там лечились. Только…

– Погоди, я ж читал! И про фабрику, и про тот прорыв, который прямо в госпитале… – Орлов щёлкнул пальцами. А глаза его прямо загорелись. – Значит, вы там были, да?

– Ага… – Метелька поёжился. – Там опять приложило… ну и потом уже нам сказали, что раз так, то мы тут учиться будем. Ну, чтоб в люди выбились и всё такое.

– Понятно, – сказал Шувалов так, словно ему и вправду было что-то да понятно. А потом уточнил: – А тварь твоя с фабрики или с госпиталя уже?

Зараза некромантская.

– Да померещилось тебе, – Орлов глянул на приятеля искоса. – Я бы почуял тварь.

– Тоже скажешь, что померещилось? – поинтересовался Шувалов этак, с насмешечкой, мол, я тебе поверю, и все поверят.

– Не померещилось, – врать вот так с ходу смысла не было. А вот завязать отношения с этой троицей стоило. Если я правильно понял, они будут в курсе того, что в гимназии происходит. – Только это как бы…

– Секрет? – глаза Орлова снова вспыхнули. И на месте он подскочил.

– Секрет, – согласился я.

Большой секрет для маленькой, для маленькой такой компании. Главное, вслух не запеть.

– Покажешь? – и Шувалову интересно, прямо настолько, что интерес этот пробивается через маску аристократического равнодушия. – Могу принести клятву, что никому не скажу.

– Слово, – прогудел Демидов. – Силой клянусь…

И на лопатообразной ладони его вспыхнула искра.

– Слово, – Орлов радостно подхватил клятву. – Силой клянусь, что не стану говорить о твоей твари кому бы то ни было… и он не станет. Правда?

Шувалов поморщился. Но повторил.

– Слово. Твоя тайна останется твоей.

Хотелось бы верить, но очень в том сомневаюсь. С другой стороны, общие секреты объединяют. И я кивнул. А потом потянул Призрака.

Во-первых, я ему обещал, что позволю покрасоваться в следующий раз. Во-вторых, он помельче будет. А Тьма… чувствую, Шувалов не так прост, а потому поаккуратней надо с ним.

Некромант, ёлы.

Живой.

Вытянутый в мир яви Призрак радостно свистнул.

– Ох ты ж ёлы… – Орлов сделал шаг назад.

– А говорил, примерещилось, – меланхолично заметил Шувалов, разглядывая тень.

– Так я ж… я бы почуял охотника… должен был бы почуять, – Орлов явно задумался, правда, хватило его ненадолго. Он потянулся к Призраку. – Крупный какой… давно у тебя?

– С год примерно, – я почесал макушку Призрака, который сунулся под руку. И силой поделился. – Случайно получилось. Меня убить пытались. Подбросили тварь. А я вот… приручил.

– Хорошая случайность… – Демидов вот разглядывал с интересом, но страха не проявляя. – А он… погладить можно?

Призрак щёлкнул клювом и, чуть склонив голову, уставился на Демидова круглыми глазами.

– Форма… у той была другая форма.

Шувалов, зараза, не спешил успокаиваться. И трогать Призрака не стремился, показывая немалое благоразумие.

– Так форма для теней – вещь условная, – произнёс я небрежно. – Сейчас одна, через минуту другая. Да, есть предпочтения, но не сказать, чтоб они прямо так за них держатся.

– А ты много знаешь.

– Так и ты не меньше…

– И ты действительно не ощущаешься Охотником.

– А должен?

Вот не надо на меня пялится так, будто я ему жениться обещал, а потом передумал.

– Охотники и вправду… неприятные. А ты вроде и нормальный, – Орлов ткнул в меня пальцем и задумался. Потом кивнул каким-то своим мыслям и добавил. – Точно. Нормальный. В смысле, обычный. Ничего не чувствую. Яр?

– И я ничего. Может, просто молодой ещё? Силы не набрал.

– Может, – объяснение Орлов принял легко. Кажется, он вообще из числа людей, которые всё воспринимают легко. – Ну и хорошо. А то обычно они прям бесят…

– Ты их тоже, – заверил Шувалов.

– А если угостить? – Демидов разглядывал Призрака, который, довольный этаким вниманием, красовался. То шею изогнёт, то перья распушит, а то и вовсе крылья развернёт полупрозначными парусами. – Можно?

– Силой? Да. Только немного.

– Ух ты… хороший какой… – Призраку протянули сложенные лодочкой ладони, в которых лежал тёплый шар силы. И тень потянулась, раскрыла клюв и очень аккуратно этот шар взяла.

– А мне? – Орлов, кажется, огорчился, что замечательная мысль покормить тварь пришла в голову не ему. – Можно?

– Можно.

Главное, чтоб обниматься не полезли…

Глава 5

Хозяин нанял работника с таким условием: за каждый рабочий день тому выплачивается по 20 копеек, а за каждый нерабочий день – вычитается 30 копеек. По прошествии 60 дней работник ничего не заработал. Сколько было рабочих дней?

«Арифметика», Л. Ф. Магницкий[8]

– А на той стороне бывали? – Орлов категорически не был способен долго находиться на одном месте. И даже в беседке, которая не отличалась размерами, он умудрялся постоянно перемещаться. То возникнет рядом с Демидовым, что встал у входа, этот вход перегораживая. То на корточки присядет, сунет под клюв Призраку очередной огненный шарик. То вскочит, подпрыгнет и крутанётся, задав очередной вопрос.

– Случалось, – согласился Метелька.

Шувалов устроился на скамейке, рядом с Серегой.

– И как там?

– Это ты у Савки спроси. Для меня там туман непроглядный. А в нём всякая погань. Звуки слышны вот. Шелест. И шёпот. И ещё будто такое, как скребется что-то…

– Обыкновенно, – ответил я Орлову. – Как здесь, только… чуть иначе.

– Хорошее объяснение, – Шувалов не удержался от шпильки. – Как здесь, только иначе.

– Сложно, – на укол я не обиделся. – Это исключительно на уровне ощущений. Восприятия. Скажем, вот трава. Видишь?

– Ну, – вместо Шувалова ответил Орлов.

– Там она вроде бы такая же, только ярче. Цвет резкий, порой настолько, что смотреть неприятно. И наощупь жёсткая. Пальцы порезать враз может. А нельзя. Кровь они хорошо чуют. Твари тоже разные. Некоторые мелкие, их и не увидишь. Прячутся в траве. Другие покрупнее. Третьи… есть вовсе огромные. И сам мир… он многослойный. Чем глубже погружаешься, тем больше видишь. И они тебя.

Я наклонился и потянулся к Призраку. А тот лениво повернул ко мне голову и клювом ткнулся.

– Когда полынья возникает, то сперва как раз мелочь всякая и лезет. Я так думаю, что это потому, как открывается полынья с верхних слоёв на наши верхние же. Это как просто касание. Два мира сталкиваются и рана образуется.

А слушал Шувалов очень внимательно. И замечания свои при себе держал.

Надо же, некромант.

Живой.

– Но рана поверхностная. Уж не знаю, попадает ли что-то к ним… ну и полынью люди используют. Пробираются на ту сторону, строят дорогу. Начинают добычу. Берут всё, до чего дотянутся…

Призрак потянулся и потёк, превращаясь в нечто длинное и суставчатое.

– Чтоб… – Орлов снова отпрыгнул. – А можно, чтоб как прежде? На грифона похож был! А это что?

– Понятия не имею. Он пока не говорит.

– Пока?

Шувалов. Ну вот кто ещё. Мог бы сделать вид, что не услышал.

– Думаешь, со временем заговорит? – лёгкая насмешка.

– Старые твари на многое способны, – я ответил как можно более равнодушно. – Говорят, некогда охотники держали и по дюжине теней. И были те посильнее Призрака.

– Ты ему что, имя дал? – а вот теперь на меня посмотрели как… как на дурачка?

Блаженного?

– А что, нельзя? – я ответил взглядом на взгляд. – Или тебе не нравится? Ему вот очень даже.

– Нельзя, – покачал головой Шувалов, причём на сей раз насмешки я не услышал. Напротив, он был вполне серьёзен.

– Почему?

– Тебя ведь не учили, верно?

– Димка, не умничай, а? – влез Орлов, который наклонившись, разглядывал Призраков.

– Я не умничаю. Я уточняю факты.

– Да как сказать… кой-чему учили, но многому не успели.

– Бастард?

– Это оскорбительно, – Серега, до того просто наблюдавший, вскочил.

– Прошу прощения, я не имел намерения кого-то обидеть, – Шувалов тоже поднялся и отвесил поклон, причём именно мне. – Я вновь же уточняю обстоятельства. Согласитесь, они довольно необычны… тварь крупна, а вместе с тем… скажем так, я не слышал, чтобы у кого-то… пребывающего в возрасте столь юном…

Звучало смешно, но я не смеялся.

Парень действительно старательно подбирал слова, чтоб опять кого-то да не задеть. И это стоило уважения.

– …имелась собственная тень. Тенями наделяют охотников опытных, не раз и не два побывавших на той стороне. И это довольно болезненный ритуал. Но дело даже не в нём. Охотников учат. Готовят. Укрепляют их разум, чтобы он мог противостоять воле твари. По окончании слияния она будет пытаться подмять человека под себя. И обладание тенью – это ежедневная, ежечасная борьба…

Мы с Призраком переглянулись. Кажется, от этакого и он прифигел. Потому и принял прежнюю форму, чтобы сесть и поскрести задней лапой башку. Клюв при этом приоткрылся и выражение морды стало слегка дурковатым.

– Эм… – только и выдавил Орлов. – С ним? Борьба?

– Да. Отец… – Шувалов слегка замялся, явно не слишком понимая, стоит ли говорить, но всё же продолжил. – Наш род постоянно имеет дело с охотниками. Нам нужны кое-какие ингредиенты. Им… некоторые специфические артефакты.

– «Полог тьмы»? – влез Серега.

– Он в том числе, – Шувалов позволил себе улыбку. И слегка расслабился. – Поэтому я много слышал. Так вот. Имя – это личность. Признание за тварью права на личность.

Призрак свистнул и кивнул.

– Он понимает?! – Орлов опять сунул под клюв огненный шар, который был принят с благодарным кивком. – Видишь?! Понимает!

– Тени не способны понимать человеческую речь. Только команды, которые отдаёт хозяин. И исполняют их лишь когда воля хозяина крепка. А стоит её ослабнуть, и тварь выходит из-под контроля.

Шувалов убрал руки за спину.

– Твоя тварь… она…

– Призрак, – повторил я. А потом уточнил. – А из старых родов ты с кем-нибудь встречался?

– Их не осталось, – Демидов опустился на корточки, разглядывая тень. – И да. В шахтах постоянно что-то да случается. И с Охотниками мы дружим. Так что доводилось видеть. И их, и тварей. Так вот, готов поклясться, что те – не такие.

И поглядел на Призрака так, задумчиво-задумчиво. Заодно и я задумался. Не сболтнул ли лишнего? С другой стороны… тайна Громовых доживает последние дни. Стараниями Третьего отделения, чтоб их.

– Скажите… а вы собак когда-нибудь держали? – я потянул Призрака к себе и тот с обиженным свистом растворился.

– Животные не любят некромантов, – Шувалов произнёс это с лёгкой печалью. – Поэтому, увы, нет…

– А у Орловых отличные псарни! У нас лучшие борзые в Империи! Мы их даже для Императорского охотного двора поставляем.

– Никит, он о другом спрашивал.

– Да? – искренне удивился Орлов.

Сложно с аристократами.

– О другом, – подтвердил я.

– У нас дома собаки были. И есть. У отца. У братьев вот. Я не заводил, мне уезжать было, но так-то да, кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду, – Демидов кивнул.

– А я вот не понимаю! – Орлов крутанулся на месте.

– Собаку можно бить и мордовать. Слабая сдохнет, а сильная приспособится. И команды она выполнять будет. Но если случай представится, то она такому хозяину глотку вырвет, – пояснил Демидов за меня. – А можно взять щенком и учить. Чтоб служила. Не из страха, а потому как хозяина любит.

– Так это собаки, – теперь в голосе Шувалова слышалось некоторое сомнение.

– Поверь, не только собаки, – я поднялся. – Мы не опоздаем там?

– Точно! – Орлов подпрыгнул. – Что-то заговорились… что у вас там?

– Математика быть должна, – Серега скривился. – Немец…

– Немца уволили. У вас новый вести будет. Этот… как его…

– Каравайцев, – подсказал я, поднимаясь. – Не стоит опаздывать. Нехорошо получится.

– Ну да… а у нас фехтование… Шувалов, как человека тебя прошу! Давай нормально, а?

– Это как?

– Это вот без твоих фокусов! Я ведь тоже могу огнём шибануть… ну что вы стоите? Господи, дал же друзей… сонные мухи! Так вот, я тебе говорю, что в тот раз ты был не прав… да пошевеливайтесь вы, в самом-то деле. А то Антошин загоняет.

– Тебя загоняешь, как же, – проворчал Демидов. – Давай сперва ребятишек проводим. И это… я там слыхал кой-чего. У вас сколько уроков осталось?

– Два, – ответил Серега.

– А потом?

– Что потом? – я не понял. – Домой потом.

– Вас встретят?

– Не, мы сами, – отозвался Метелька. – Тут, если трамваем, то недалеко.

– Я могу попросить водителя, он подвезёт, – Серега даже обрадовался. – Я бы и в гости вас позвал, но в Зимний посторонних не пускают. Хотя мама говорит, что каждый день кататься утомительно и надо бы снять дом где-нибудь, чтобы рядом. В старый наш не хочет, но…

Серегу я слушал.

Кивал. И пытался сообразить, как вести себя дальше. Делать ли вид, что не узнаю Ворона? Или… нет, это глупо. Пусть он и очочки напялил, и причёску изменил, но всё одно собой остался.

И значит, я должен буду узнать.

– …думаю, в субботу. Вы как?

– Что?

Кажется, я что-то пропустил.

– В гости приглашают, – откликнулся Метелька. – На с тобой. И Серегу. К Демидовым. Пойдём?

– Эм… да. Конечно. С радостью.

Ну не такой, чтоб горячей, но надо же слухи со сплетнями где-то собирать. И чуется, не только о том, что в гимназии происходит.

Да и связи, опять же.

Связи налаживать по-любому придётся.

Опоздать мы не опоздали.

И до нужного класса Орлов с компанией нас сопроводили, чтобы практически вручить в заботливые руки Ворона. Тот стоял у дверей и близоруко щурился, протирая очочки тряпицей.

– Доброго дня, доброго дня, – Ворон пожал руку и Орлову, и Демидову.

А вот Шувалов благоразумно в стороночку отступил и даже как-то сгорбился, зыркнув на Каравайцева исподлобья. Но тот то ли не заметил, то ли сделал вид, что не замечает.

– Доброго…

Нам тоже досталось. Рукопожатие было крепким. Улыбка – радостной, и сам Ворон лучился нездоровым энтузиазмом. А главное, что в этот момент он и вправду сделался весьма похож на Егора Мстиславовича. И дело не в чертах лица, нет, что-то такое, труднообъяснимое.

Движения?

Жесты? Голос? Что-то ещё, из тонкой материи, преображающее людей. Главное, что если приглядеться, то очевидно – это совершенно другой человек. А вот если не приглядываться, то перепутать его с настоящим Каравайцевым легко.

– Прошу в класс, господа… прошу…

Даже интонации те же. И сомневаюсь, что причина в невероятном актёрском таланте Ворона. Нет, тут без магии не обошлось. И то, что я дара в нём не ощущаю, ничего не значит.

Но в класс проходим.

И место занимаем.

А когда начинается урок, я снова ощущаю себя обманутым. Он рассказывал точно также, настоящий Егор Мстиславович, который, пусть и почти здоров, но пока вынужден пребывать под присмотром Карпа Евстратовича. И это вот довольное покачивание головой, когда я отвечал правильно, скопировал. И скорбное выражение лица при ошибках, будто они, эти ошибки, вовсе даже не мои, но его… и жесты.

– Ты в нём сейчас дыру протрёшь, – Метелька пнул меня под партой.

Ну да, надо как-то… попроще?

Нейтральней?

– Замечательно! Отрадно видеть, сколь умные и старательные ученики мне попались, – теперь мне чудится насмешка. А чёрные глаза Ворона смотрят на меня и в свою очередь пристально, не с вызовом, скорее с любопытством. – А вот сможет ли кто решить вот такую задачу…

Он обвёл взглядом притихший класс и продолжил.

– 12 человек несут 12 буханок хлеба. Каждый мужчина несёт по 2 буханки, каждая женщина – по половине буханки, а каждый ребёнок – по четверти. Сколько было мужчин, женщин и детей?[9]

Лицо у Метельки вытянулось.

И не только у него.

Я, признаться, тоже подзавис чутка.

Или не чутка. Просто вот… нет, это нечестно, в конце-то концов. Я взрослый человек с большим жизненным опытом. Я уже в одной школе отучился. И пусть не с медалью, но всё-таки. Я такие задачи должен на лету решать, а оно и без лёту не выходит.

– Ну же? – улыбка Ворона становится шире. – Кто рискнёт? Может… кто-то из новеньких? Козьма?

– Я… нет, я… тут вот… не знаю, – Метелька энергично затряс головой.

– Савелий?

– Я не уверен…

– Прошу, – Ворон указал на доску. – В конце концов, попробуем размышлять. Допустим, если весь хлеб несли мужчины. Сколько бы их было?

– Шесть, – я поделил двенадцать на два.

– Хорошо. А если мужчин было меньше… допустим, пятеро. Тогда сколько буханок они несли бы? – и главное спрашивает мягко, явно подталкивая меня в нужном направлении.

– Десять. И две буханки осталось бы… тогда… две женщины несли бы одну буханку. И четверо детей. Не получается… тогда выходит, что человек одиннадцать. Хотя, погодите…

Главное, не только он пялится, но и весь класс. Кто-то хихикает, и я снова, как в далёком прошлом, чувствую себя непроходимо тупым. Серега шевелит губами, явно пытаясь подсказать. Стыдно, Громов. Ребенок помогает решить задачу. И то ли стыд, то ли просто мозги всё-таки начинают движение, но ответ приходит в голову.

– Одна, – выдаю. – Одна женщина. И тогда на полторы буханки хлеба нужно шесть детей. Выходит, что пятеро мужчин, одна женщина и шестеро детей. Сходится?

– Сходится, – кивает Ворон и снова щурится этак, предовольно. Вот точно магия здесь замешана, потому что внешность скопировать можно, тут без вопросов, но речь, повадки и привычки – дело иное. Тут не только опыт нужен, но и долгое знакомство с объектом. – Что ж, пусть и подбором, но задача решена… кстати, никто не хочет решить её иным способом?

– Через уравнение? – Серега тянет руку.

– Прошу. Савелий, благодарю. И отлично…