Спящая в огне

На главной площади во всю велась уборка. Судя по всему, гуляния длились до самого утра и лишь сейчас хозяева развлечений наводили порядок, собирая мусор или скудные остатки своего товара, чтобы после очистить площадь от временно поставленных палаток. От этой пустоты площадь казалась еще более огромной и величественной, полностью соответствующей стоящему на ней замку и идеально подходящей к изящным работающим фонтанам.

Центральная площадка замка, где вчера проводилось торжество для Двора, пустовала. Само же величественное сооружение, окруженное коваными воротами со стражей, стоящей около них, теперь можно было рассмотреть получше. Четыре башни имели высокие шпили с флагами четырех цветов – бордового, темно-зеленого, горчичного и лазурного. Такие же цвета были и на печатях гонца, который объявил о начале Отбора. Эти цвета символизировали четыре части Форланда – бордовый, как кровь, что проливают горные люди; темно-зеленый, как леса, где живут северяне; горчичный, как плодородные земли Юга; лазурный, как цвет дома морского народца. Единственное, вспоминая печати на послании, Этна не могла понять, почему там отсутствовал лазурный цвет. Возможно, из-за нелюбви правителей к морским людям, устроившим переворот? Кто знал.

Замок был сооружен из красивого камня гридеперливого оттенка, который на солнце красиво и мягко сверкал. Некоторые из его многочисленных окон были украшены витражами, а из других, имевшие балкончики, на ветру развевался легкий тюль пастельных оттенков. Три больших центральных балкона, располагавшихся над площадкой, были украшены цветами в кашпо и, судя по всему, там даже можно было посидеть. Интересно, от такой высоты не кружится голова? А какой, должно быть, оттуда открывается чудесный вид на весь Юг…

Территория замка за пределами ворот казалась тоже большой и, львиную ее часть занимал прекрасный сад со всевозможными деревьями, кустами и клумбами. Можно было даже рассмотреть кое-где резные лавочки, предназначенные для отдыха среди этой цветущей красоты и садовников, что своими острыми секаторами ровняли кусты, придавая им более красивую форму.

Этна, успевшая все это рассмотреть, пока они добирались до Драмэйд, боялась себе представить убранство Двора внутри, если уж снаружи все выглядело таким величественным. Она в жизни не видела ничего более величественного. Пожалуй, только в таком доме и должны жить правительницы.

Пройти маленькую лиственную рощу, находящуюся прямо за замком не оказалось трудным делом. И, к слову, не только для молодых северян, но и для морского народца, которых они повстречали, но среди которого Этна не заметила Кая, почувствовав небольшую тревогу, но решив, что все обойдется. Западным людям ведь не привычно, подобно другим, держаться вместе, так что он может прийти один и позже. Он обязательно придет. Они ведь договорились увидеться сегодня. Зато юная целительница среди шедших горных воителей увидела Андерса и, предупредив Аурею, отошла к могучему воину, здороваясь с ним. Андерс тоже сложил пальцы. Было приятно видеть, что воин помнит их приветствие. На его лице вновь отразилось узнавание, но не улыбка.

– Этна. Я не знал, что ты тоже придешь на Отбор, – произнес воитель, чуть отойдя от своих, шагая рядом с целительницей.

– А я не знала, что ты придешь. Я так рада видеть тебя. Как раны? А где Гвиневра? Я ее не вижу, – проговорила Этна, быстро осматривая толпу восточных людей, но знакомой свирепой девушки с луком за спиной при этом не замечая.

– Раны зажили. Она не захотела идти. А я решил попробовать свои силы, – последовал ответ Андерса. Целительница заметила, что на бедре воителя висел его тяжелый меч. Он не расстался с ним даже сейчас, хотя, по правде говоря, она сомневалась, что его пропустят с ним ко Двору.

– Молодец. Искренне желаю тебе удачи, Андерс. Кто знает, вдруг мы вдвоем сможем пройти Отбор, – Этна чуть улыбнулась, подняв глаза на воителя, который в ответ лишь пожал плечами. Он не преследовал четкую цель пройти Отбор, он лишь хотел попытать свои силы в этом деле и, если он проиграет, то вряд ли сильно огорчится. В отличие от нее самой.

– Я тоже желаю тебе успеха, Этна. Пусть удача крепко сжимает твою ладонь.

– Спасибо.

Сжав напоследок руку воителя, Этна быстро догнала своих. К тому моменту роща лиственных деревьев поредела и явила высокий, но более простой в исполнении храм. Жилище Древних Дев.

В отличие от Двора храм не обладал большой территорией или величием. Высокую башню с односкатной крышей украшали редкие полукруглые окна, похожие на белые глазницы. Ни витражей, ни балкончиков и тем более никаких цветов там и в помине не было. Лишь твердая кадка камня. Огромные деревянные ворота с металлической ковкой были «приветливо» закрыты. За самой башней располагался маленький сад с цветущими деревьями и кустами, а за ними, на краю земли простиралось соленое море.

Место, где рождалась жизнь было, мягко говоря, мертвым и, как минимум, отталкивающим. Может потому, что там, где рождалась одна жизнь, умирала другая?

Разношерстные люди столпились возле ворот храма, явно не зная, что делать. Этна, стараясь сильно ни на кого не пялиться, обратила глаза к окнам-глазницам, но если за ними кто-то и стоял, то этого не было видно. Бросив свое пустое занятие, она украдкой стала рассматривать тех, кто пришел на Отбор. Все держались своими отдельными группами, негромко переговариваясь и, очевидно не понимая, что делать. Разве что идти и стучать в ворота, но будет ли это вежливо по отношению к Древним Девам?

Справа, на открытом пятаке стояли горные люди. Андерс, еще один юноша с выбритым черепом и массивным топором на бедре, и три девушки, у одной на бедре висел меч, но более прямой формы, нежели оружие Андерса, а у других Этна не увидела никакого оружия. По всей видимости, они были ковальщицами. Одеты были восточные люди в почти одинаковую одежду: кожаные штаны, короткие сапоги (наверняка слишком теплые для летней погоды), и рубахи светлых оттенков. Воители с воительницей также носили плащи цвета стали, а вот на ковальщицах их не было. Зато молодая целительница смогла рассмотреть их украшения, состоящие из больших серо-бурых перьев, а также подведенные чем-то непонятно серым, как у Гвиневры, их глаза.

Слева, в тени деревьев находился морской народец. Они, хоть и держались немного порознь друг с другом, но все равно предпочли сбиться в бесформенную кучку. Две девушки в свободных платьях с необычным узором на песочной ткани и открытыми плечами и два юноши в свободных рубахах и штанах. На их ногах были легкие сандалии, а на шеях болтались украшения, вроде того, что Этна видела на шее Кая. Обычные веревочки с ракушками, жемчугом и камнями. Еще ей бросились в глаза распущенные длинные волосы западных девушек, в которые они вплели красивые, но диковинные цветы. Вряд ли такие растут где-то на суше. Среди этих людей она не заметила Кая, но ее беспокойство продлилось недолго.

Русал, все еще чуть шатаясь, буквально через мгновение вышел из-за деревьев. Он не подошел к Этне, но кинул на нее быстрый взгляд, едва заметно изогнув бледные губы в улыбке прежде чем подошел к своим, здороваясь с каждым. Этне было понятно, отчего он не подошел – она сама просила его вчера делать вид, будто они не знакомы. Так будет лучше, по крайней мере ей так казалось. Ведь, если они не знакомы друг с другом, то никаких вопросов со стороны присутствующих северян, ни тем более Ауреи, не последует. А именно этого она и добивалась. Кай был не против такой тактики.

Ожидая, она украдкой наблюдала за ним и другими жителями Запада. Они и без того держались не слишком дружелюбно, но с приходом Кая и вовсе поутихли, говоря с ним как будто вымученно, что показалось ей странным. Они будто недолюбливали его также, как ее саму те, с кем она знакома.

– Мать, ну и долго нам тут стоять? Я сейчас пойду и постучусь в эту дурацкую дверь, – проворчал Валериан, обводя глазами всех собравшихся и после останавливая взгляд на воротах. Этна на его предложение лишь неопределенно пожала плечами. Она не оценила его предложения, хотя оно и было здравым. Но ее страшили те, кто могли появиться после стука. Лучше уж, пожалуй, подождать, пока они сами появятся.

– Наберись терпения, – посоветовал ему Констэнс, скрещивая руки на груди. Вот у кого обозначенного качества было в достатке.

– Да сколько можно? Они что, хотят сделать из меня Древнюю Деву хорошей выдержки?

Виола попыталась остановить брата, схватив его за руку, но он с легкостью избежал ее хватки, шагая прямо к воротам. Впрочем, не он один был столь нетерпелив – со стороны горных людей вышла воительница, тряхнув густыми бронзовыми волосами. Молодые люди одновременно приблизились к воротам, взглянув друг на друга. За ними наблюдали все собравшиеся, ожидая дальнейших действий.

– Дамы вперед или мне постучать? – учтиво поинтересовался целитель, лучезарно улыбнувшись воительнице. Та смерила его таким взглядом, будто собиралась прямо здесь порубить его на куски, а затем громко постучалась в ворота несколько раз. Валериан, фыркнув, тоже пару раз постучался, видимо, чтобы показать, что своего энтузиазма он ничуть не растерял.

Огромные ворота со скрежетом распахнулись. День был теплый и приятный, но от появившихся на пороге трех Дев сквозило могильным холодом. По всей видимости, остальные Девы остались в сумраке храма, но холода даже от этих троих хватало. Целитель дрогнул, отступив на шаг, таращась на Драмэйд. Воительница же стойко осталась стоять на своем месте, явно не испугавшись. Она поклонилась Девам и вернулась к своим людям ровным шагом.

– Валериан, не стой испуганным сусликом, поклонись и дуй сюда, – громко прошептала Виола, явно переживая за сиблинга. Что ж, Этна не могла ее в этом винить, ведь ей самой стало не по себе от увиденного. Целитель, справившись со своими чувствами, нелепо поклонился и буквально бегом вернулся к северянам.

Не то, чтобы Драмэйды были уж слишком страшными, но ужасом и неизвестностью от них веяло за версту. Они были примерно одного роста и, наверное, возраста. Две из них имели бледную кожу, а третья – темную. На лицах троих въелись разные и непонятные символы, чей смысл было лучше не пытаться узнать. У одной волосы были похожи на выцветший жемчуг, у другой на кровь, которую плохо отстирали с ткани, а у той, что была с темной кожей волосы напоминали свежую землю. Волосы были у всех распущены, но не они пугали всех присутствующих, а глаза Древних Дев. Они не имели зрачков и радужки, а то, что примерно напоминало нормальные человеческие глаза, было на несколько оттенков темнее их длинных волос. Из-за этого было неясно, куда и на кого смотрели Драмэйды. Создавалось жуткое ощущение, что их очи смотрели на всех и каждого в эту секунду. Этна невольно отвела взгляд, ощутив, что буквально покрывается мурашками от их присутствия в этот теплый и солнечный день. Теперь она прекрасно понимала, почему автор «Записок» не хотел вдаваться в подробности встречи с Древними Девами и почему звал их холодными.

– Приветствуем вас, жители Запада, Севера и Востока, – прошелестела та, чьи волосы были цвета выцветшего жемчуга. – Имя мое Целеста. Это сестры мои – Дева Мигара, и Дева Ястина.

Дева Мигара, чьи волосы напоминали плохо отстиранную кровь, коротко кивнула, а ее сестра, Дева Ястина, склонила голову в более долгом кивке.

– Сейчас войдете вы в храм, что возведен был задолго до рождения вашего. Мы, Драмэйды, живем в нем с тех самых пор, как Смерть покинула наши земли плодородные. Поэтому, просим настоятельно, соблюдайте тишину и почтительно относитесь к другим нашим сестрам, решать которые будут ваши судьбы.

Голос Целесты был похож на шелест деревьев в плохую погоду. Не достаточно тихий, чтобы не услышать, но достаточно пронизывающий, чтобы дать понять, что ослушание будет наказано по всей строгости.

– В храм войдя, не толпитесь. К каждому и к каждой Дева подойдет. Слушайте указания их. Это не займет времени много. А как вердикт вынесен будет, сможете отправиться ко Двору, либо же, коль помыслы ваши будут темны – домой.

Не пролив света на то, каким образом Девы определят судьбу пришедших людей, Целеста с сестрами посторонилась. Неуверенно переглянувшись, пришедшие на Отбор девушки и юноши двинулись ко входу. Все держались близко друг к другу, но даже такое скопление людей не убавляло холода, витавшего в воздухе.

В высоком холле, несмотря на окна, было темно и еще холоднее, чем на солнечной улице. Толпиться в пустом помещении не выходило – ту или того мягко брали за плечо другие Драмэйды, похожие на трех сестер, что встречали пришедших, и уводили либо в комнаты, находящиеся в глубине храма, либо вверх по лестнице. Никто не понимал, каким образом определяют, куда кто пойдет и это добавляло всеобщей жути.

Этне было немного не по себе, но она старалась успокоить себя тем, что, наверное, это вполне нормальная реакция на тех, кому явно больше ста лет. Она, как и прочие, изучала историю Форланда и знала, что Драмэйды были созданы незадолго после того, как Смерть ушла в Мертвые земли. Люди, не имевшие возможность умереть от болезни или естественным путем, теряли человеческий облик, становясь похожими на диких зверей. Они попросту становились опасными. Но даже несмотря на такую опасность, людей тревожило и то, что, по неведомым причинам, все беременные женщины попросту теряли своих детей раньше времени.

Поэтому люди Форланда решили объединиться и своими силами решить проблему ухода Смерти и наладить потерянное равновесие. Юг предоставил девушек, готовых пойти на жертвы и стать проводницами душ, чтобы переселять их из одного тела в другое. Горные люди, по указу морского народца, закалили сердца избранниц. Многие девушки умерли на первом испытании, но у тех, кто остался, был шанс выдержать магию русалок, ведь с закаленными сердцами они были нечувствительны к боли. Конечно, мало кто тогда доверял жителям Запада, но они одни могли наделить их нужной магией и выбора особо ни у кого не было. После морской магии лесные жители наделили Драмэйд своими знаниями и тогда выжившие и пройдящие трансформацию Девы смогли заменить Смерть на Континенте. Переселяя душу из одного тела в другое, они даровали одним дитя, а другим – смерть. Равноценный и сбалансированный обмен.

Успев заметить, как Кая уводит Дева Ястина вверх по лестнице, Этна вздрогнула, ощутив ледяную руку с острыми когтями на своем плече. Она повернула голову, замечая Целесту. Та без лишних слов, не убирая ладони, повела ее в комнату, что была в глубине храма. Дом Драмэйд не имел особых излишеств или красивых интерьерных решений. Только голые каменные стены, тяжелые двери и окна, пропускающие так мало света в этот извечный холод.

Комната, куда они зашли, имела маленькое окно, выходящее в сад. Впрочем, света все равно было маловато. У одной из стен расположился камин, который было бы кстати разжечь сейчас. У противоположной стояли два стола, накрытые одеялами, которые, видимо, служили чем-то вроде простыни. Рядом с длинными столами стояло два табурета. Кивнув на один из них, Драмэйда села, поправляя длинное белое бесформенное одеяние, которое юная целительница заметила лишь сейчас. Этна опустилась на табурет напротив Девы, чувствуя себя ужасно неуютно. Она старалась не дрожать, хотя чувствовала, как мурашки от холода ползают по ее коже. Старалась не смотреть в жуткие глаза, сосредоточившись на знаках, въевшихся в ее светлую кожу. Странных, разнообразных и хаотично расположенных на ее лице. Признак прошедшей трансформации после применения магии морского народца. Другими признаками были глаза, острые когти, вынимающие душу из тела и полное отсутствие эмоций.

– Как имя твое, дитя? – ее серо-белые глаза, казалось, смотрели в душу. Или не смотрели вовсе. Она не хмурилась, но молодой целительнице казалось, что сейчас ее пристально изучают.

– Этна.

– Этна… Имя красивое. Кто нарек?

– Не знаю… Полагаю, целители. Я не знаю своих родителей…

Дева Целеста кивнула, чуть склонив голову набок, будто бы ей была известна какая-то тайна. В таком положении она была похожа на странную большую хищную птицу.

– Зачем тебе на Отбор, Этна?

– Я хочу быть камеристкой при Ее Величестве. Хочу быть близкой подругой.

Ответ был честным. Этна не лгала, но не знала, поверит ли ей Драмэйда. Она опустила глаза, скользя по своим ногам, ощущая пристальный взгляд на себе, пробирающий до самых костей.

– А шрамы откуда?

– Не знаю. Но, может Вы, или Ваши сестры знают ответ на этот вопрос?

Этне хватило смелости поднять темные глаза на Древнюю Деву, встречаясь взглядами с ней. Они ведь принимают роды у женщин и именно в тот момент, когда рождается младенец, еще до его первого крика, они забирают душу у того, кто готов ее отдать и переселяют ее в новорожденного. И тогда он кричит. А тот, кто отдал душу, затихает навсегда.

Она была уверена, что Драмэйды знают ее тайну. Знают, кто ее родители и почему отказались от нее. Вопрос лишь в том, захотят ли они поделиться своими знаниями с ней. Вопрос лишь в том, осталась ли человечность там, за этими серо-белыми глазами без зрачка и радужки?

Дева Целеста не ответила. Вернула голову в ровное положение. В комнате будто стало холоднее. Она подняла бледную руку, увенчанную острыми немного загибающимися когтями и поднесла ее в лицу Этны. Той стоило больших усилий не закрыть глаза и тем более не отвести глаз. Она наблюдала. Следила за тем, как острые когти касаются ее теплой и живой щеки, слабо царапая, проходясь по шраму, что находился сразу под левым глазом. После она взяла ее теплую руку в свою ледяную ладонь. Холод ощущался даже сквозь перчатку. Повернув запястье с паутиной шрамов вверх, Драмэйда рассекла его длинным когтем. Целительница ахнула, увидев алое свечение, обжигающе горячее, по сравнению с кожей Древней Девы, вытекающее на ее кожу. Не кровь, но… душа? Та, коротко кивнув, зажала порез пальцем. Спустя пару секунд она его убрала, а на запястье, горевшим огнем, остался бледный след от разреза когтя, но вот сама рана уже не кровоточила, будто была запаяна.

– Помыслы чисты твои, Этна. Ты можешь идти на Отбор.

Спустя минуту она уже была на улице. Там значительно потеплело. Сердце колотилось в груди дикой птицей. Стало чуть спокойней в отсутствии Древних Дев, но не настолько, чтобы сразу облегченно выдохнуть. Ничего страшного не произошло, но, как и в случае с приходом того пришельца, было жутко. Неизвестность пугала.

Она отошла к деревьям, намереваясь подождать остальных, но заметила Кая, который направлялся к ней быстрой, но шаткой походкой. Знакомое светлое лицо придало ей уверенности. Что ж, живой человек куда лучше Драмэйды.

– Этна, ты как? Выглядишь не очень, – он внимательно всмотрелся в ее лицо, сократив расстоянием между ними.

– Это было жутко. Но я прошла. А ты? – Этна позволила себе улыбнуться, демонстрируя руку, что была скрыта под плащом, русалу. Тот взглянул на отметину на запястье и показал ей точно такую же. Она улыбнулась, обрадовавшись, что у них обоих помыслы чисты, как выразилась Дева Целеста.

– Пойдем ко Двору? – спросил он, засовывая руку в карман своих свободных штанов и кивая в сторону величественного замка, который проглядывался сквозь верхушки деревьев.

– Ты иди, а мне нужно своих дождаться, – как бы сильно ей не хотелось пойти с русалом, она покачала головой.

– Они ушли. Я видел, – последовал ответ, от которого глаза Этны непонимающе расширились. Как ушли? И даже Аурея, которая могла подождать ее и обсудить то, через что они все прошли?..

– Без меня?..

– Какая-то девушка в длинном платье захотела подождать тебя, но остальные сказали, что им некомфортно здесь быть и поэтому они ушли, – Кай пожал плечами. Этна поджала губы, чувствуя отвращение. Конечно, глупо было надеяться, что девушка, общающаяся с ней чисто из жалости, останется и подождет ее, но в глубине души юной целительнице отчаянно сильно хотелось верить в это.

– А почему ты тогда не ушел? Здесь и правда жутко, – она посмотрела в его синие, как океан глаза, не понимая, почему незнакомец решил остаться, в отличие от шаманки, с которой они знакомы с самого детства.

– Я думал, что мы вчера стали друзьями. А друзья ведь друг друга не бросают.

В его голосе послышалась легкая обида. Этне стало неловко. Она тихо выдохнула, слабо улыбнувшись, прежде чем сжать руку Кая. Его слова ее тронули. Он считает ее другом. Поразительно, особенно, если учесть, что они знакомы всего ничего. Но он не похож на того, кто разбрасывается такими важными словами направо и налево.

– Прости. Я… Просто я думала, что меня подождут мои. И ты не упоминал, что считаешь меня своим другом, Кай.

– Ты особо и не спрашивала меня на этот счет. Но я принимаю твои извинения, – русал чуть усмехнулся, беря ее за руку и вместе с целительницей направляясь прочь от холодного храма, двигаясь прямо сквозь деревья, чтобы поскорее выйти к величественному замку и людям, от которых не веет могильным холодом за версту.

Не будь Этна так взволнована тем, через что предстояло пройти дальше, она бы позволила себе впасть в грусть. Да, она не считала Аурею своей подругой. Да, Аурея тоже не считала ее своей подругой, уделяя время и внимание лишь из самого плохого чувства на свете – жалости. Но все равно становится неприятно, когда ожидания расходятся с реальностью. Впрочем, юная целительница была слишком воодушевлена тем, что совсем скоро они предстанут перед тремя молодыми королевами и приступят к испытаниям.

– Когда тебе рассекли запястье… субстанция, что показалась наружу это ведь была душа? – Этна мельком взглянула на русала, прежде чем бросить короткий взгляд на его запястье.

– Она самая. И у всех она разная, насколько мне известно. Я ощутил влагу и увидел бирюзовое свечение, до того, как Драмэйда исцелила порез, – поделился Кай, тоже бросив быстрый взгляд на целительницу.

– Моя… душа была обжигающе-горячей и светилась алым, – он не спросил, но она все равно решила поделиться такой личной информацией. Это сближает. В ответ он коротко улыбнулся, но во взгляде мелькнуло что-то такое древнее, отчего на миг ей стало не по себе.

Возле кованых ворот, ограждающих дальнейший путь к замку, уже стояли некоторые, кому Драмэйды дали добро на Отбор. Среди них были горные люди, одна девушка с Запада и, разумеется, северяне. Последние, заметив Этну, держащую за руку русала, явно удивились. Для них это было слишком неожиданно. Впрочем, для нее самой тоже – она слишком запоздало подумала о том, что следовало хотя бы отпустить чужую руку для поддержания своей легенды. Юная целительница заметила, как Аурея отвела взгляд, а после и вовсе отвернулась. Ее стыд был ощутим в этом теплом воздухе. Хотя, может такое развитие событий и не было плохим?

Этна и Кай встали позади северян, судя по всему они были последними и остальных не допустили к Отбору. Первая наблюдала за тем, как у воителей изымают их оружие, сообщая, что вернут его по окончанию Отбора, а пока, в рамках протокола и безопасности, им дозволено оказаться внутри только безоружными. Впрочем, никто особо и не сопротивлялся. А вот второй поглядывал на целителей и шаманов.

– Этна, не познакомишь нас со своим… провожатым? – тишину нарушила Ундина, задавшая вопрос, интересовавший всех.

– Я бы сказал «другом», но вряд ли Вам знакомо данное слово, – Кай дружелюбно улыбнулся, демонстрируя острые зубы, а пальцами лишь крепче сжимая руку целительницы, чтобы уж наверняка отбить у всех охоту называть его «провожатым».

– Кхм… Это Кай, мы познакомились с ним еще тогда, когда проходило испытание, – Этна твердо посмотрела в глаза Ундины, которая с любопытством и смешанным недоумением изучала русала. Глупо теперь было пытаться скрыть то, что они незнакомы. Впрочем, сколько можно лгать… Она ведь не такая, вовсе нет.

– Ой, как мило. Жаль, что Кай не попал на мое испытание, я бы с удовольствием изучила его астральное тело, – шаманка неопределенно хмыкнула, оценивающе скользнув острым взглядом по подтянутому телу Кая, отточенному самим морем и его течениями. Даже сквозь одежду было понятно, что тело русала было тем еще произведением искусства.

– Я бы не захотел попасть к Вам, даже если бы мне предоставили выбор, – парировал русал, в ответ изучая Ундину. Вот только в его глазах явно читалось презрение. Ундина оскорбленно фыркнула и отвернулась, обратив внимание на Каэля и что-то очень тихо говоря ему. Шаман на миг обернулся, пожал плечами, за что получил эмоционально окрашенное словесное недовольство в ответ.

– Кстати, верное решение, Кай. Я бы тоже не захотел, чтобы кое-кто трогала мою душу своими культяпками, – подхватил Валериан, на что его сестра лишь покачала головой, не оценив такого ответа. Впрочем, по лицу Кая тоже сложно было понять, оценил ли он своеобразную шутку близнеца.

– Не обращай на него внимания, он всегда говорит глупости в присутствии новых людей, – Виола постаралась дружелюбно улыбнуться новому знакомому, но при этом ее лукавые глаза изучали его так пристально, как не стоило.