Исполнитель желаний

Собирался встать, опершись на руки, как вдруг услышал голос.

– Не надо. Иначе кровоизлияние в мозг будет. Перевернись на спину и глубоко дыши.

Я подчинился беспрекословно. Я был счастлив слышать этот голос, был счастлив, что его обладательница жива, что сам я жив. Я просто был счастлив.

Стало гораздо легче. Я дышал полной грудью воздух, который гонял сквозняк, и словно чувствовал, как возвращается душа в тело. Повернув голову в сторону, я увидел, что она тоже лежит на спине, и глаза её широко открыты и смотрят в потолок.

– Не делай больше так. Иначе станешь как они.

Она говорила о мужиках, которые, казалось, застыли в своих вечных позах мешков с тряпьем. И что не стоит злить местную власть в лице типов в серых костюмах.

– Они сделали это с ними?

Мне хотелось говорить с ней. Не важно о чем, хоть и о самом страшном. Мне хотелось слышать её голос. Так я знал, что жив, и самое страшное позади.

Она ответила мне:

– Они очень долго сопротивлялись. И их обожгли. Ты легко отделался.

– Мне и этого хватило.

– Они испытывают её на людях, чтобы узнать, как меняется нервная система в излучении импульса.

– Это оружие?

– Пока нет. Это-эксперимент. Что будет, если поместить кошку в микроволновку. Только действует избирательно – на мозг. Поэтому ты видишь иллюзии. Но ощущения реальны. Так мозг реагирует, если его поместить в мощное постороннее излучение.

– Типа помехи в радиостанции.

– Очень мощные помехи, от которых можно забыть самого себя.

Я подполз поближе, просунул руку к ней в клетку и накрыл её руку своей.

– Они и с тобой это сделали?

Она долго молчала.

– Нет. Со мной не так. Меня не испытывают. Меня используют.

– Это как?

Но она не ответила, а переменила тему.

– Надо бежать. Они подобрались так близко. Я вытащу нас отсюда.

– Интересно, как.

Я начал думать, что она от этого излучения тоже сходит с ума. Но говорила она уверенно, а глаза по-прежнему глядели разумно.

– Мне нужно немного времени.

Она освободила свою руку, отползла от меня. Легла на спину, вытянула руки вдоль тела и глубоко уснула. Я пытался окликнуть её, но она не реагировала. Тогда я отвернулся и уставился в потолок. Вытащит она нас, как же. Но я все равно был счастлив.

***

Здесь так тихо. И спокойно.

Сюда не проникнут злые огни. Это место для них запретно.

И они боятся.

Боятся того, кто здесь живет.

Он силён. В его власти управлять временем и материей.

Здесь его обитель. Здесь он живёт. И будет жить всегда.

Он поможет мне.

Я стою здесь. Мои помыслы чисты. Я пришла просить, но не за себя.

И я прошу о помощи.

Он идёт ко мне.

Я слышу его лёгкие, едва уловимые шаги.

Я чувствую тепло, которое он излучает.

Я вижу его.

Он весь белый, гораздо белее снега.

Его глаза горят красным. Но это не те красные глаза, которые я так часто видела.

В этих глазах жизнь, и она светится красным. Кроваво-красным. Как рубин.

Я чувствую его взгляд. Он видит меня насквозь. Он слышит мои мысли.

Он знает, что я не лгу.

Я смотрю на него. Смотрю в его глаза.

Он видит, что происходило со мной. Он видит боль человека, который рядом со мной.

Я прошу помощи.

Дай мне силы, чтобы спасти его.

Не оставь меня.

Отец.

Он услышал меня.

Он говорит мне, хоть я и не слышу слов. Он говорит, чтобы я открыла ему сердце.

Я делаю, что он хочет.

Я лежу перед ним, и сердце моё открыто.

Он стоит надо мной, он дышит силой мне в грудь.

Его красные глаза в упор смотрят на меня.

Все готово.

Будет больно, говорит он. Но это будет быстро.

Я готова, говорю я.

Он начинает.

Я вижу, как блеснули его глаза, как он оскалил клыки.

Как схватил моё сердце.

Глава 3

Я, кажется, задремал. Поэтому, когда все началось, я действительно подскочил до потолка от неожиданности. А началось вот что.

Когда она заснула, я ещё долго лежал и смотрел в каменный потолок моей камеры. Потом и мои веки сомкнулись. Сначала было тихо, только легонько потягивал породнившийся мне сквозняк. Потом и его я перестал слышать. Я чувствовал, как бьётся моё сердце, как оно гоняет кровь в теле. Как телу от этого хорошо, ведь ещё недавно сердце не могло нормально работать. Я думал, что оно тоже растворились и вытекло. Мне было спокойно. Я знал, что ещё жив. А после короткого разговора с моей знакомой, которая теперь мне казалась самым родным на свете существом, мне стало совсем хорошо. Надежды на побег почти улетучились, но меня это больше не пугало. Может, я просто устал бояться? А, какая разница.

Сломали тебя, Влад. Еще недавно ты ломал людей и их жизни сенсациями в прессе, а теперь… получи по заслугам. Всякое действие рождает противодействие, и на старуху бывает проруха и прочие мудрости… Вот и ты попал под раздачу.

Хватит. Я действительно устал. Устал от этой жизни, полной мусора, сплетен и предательства. Довольно с меня. Если я выживу, то, клянусь, больше никогда не буду писать разгромные статьи и разбазаривать сенсационные тайны. Я устал. Уеду прочь от людей. Куда-нибудь в горы. В тихую деревушку. Заведу хозяйство, наделаю детей. Подумать только, мне почти тридцать, а я так и не встретил ту единственную. Ха, кто же захочет быть со сплетником. Только другая сплетница или та, которой нужны деньги. Только такие мне и попадались. Жизни толком и не было. И уже, скорее всего, не будет. Если я и умру, то…

Тут я очнулся оттого, что услышал крик. И услышал я его так внезапно, что подпрыгнул на месте, как уже говорил раньше. Это кричала она. И крик этот, словно, шёл от всей её души, она кричала, как кричит человек, когда больше не может терпеть боль. Все громче и громче. Она почти не вдыхала, крик, словно, шёл не из горла. Мне стало страшно. Я отполз чуть подальше от решётки, которая нас разделяла, и молча смотрел. Она кричала, потом стала изгибаться, поднимая кверху грудь. Она царапала её пальцами, словно пыталась вырвать себе сердце. Я понял, что оно – причина её муки.

– Что случилось?! – я пытался дозваться её, но она кричала так громко, что я едва слышал себя.

Это продолжалось минуты три, потом, также внезапно, она вдруг отключилась. Тело обмякло, она бесчувственно осталась лежать на каменном полу. И, кажется, перестала дышать.

– Остановка сердца, – подумал я. И тут мне стало по-настоящему страшно, я снова остался один.

Внезапно открылась дверь в наш погреб. Вошли охранники, не так давно утащившие меня на опыты.

– В чем дело?! – прогремел тот, который вытаскивал меня из камеры ухватом.

Я не ответил, я все ещё не мог прийти в себя от того, что случилось только что. Ни с того, ни с сего, вдруг закричала, а теперь лежит, не дышит.

Охранник тем временем подошёл ближе и рассматривал её через прутья.

– Вроде не дышит. Сдохла, видать.

Сожаления в его голосе я не слышал, только констатации факта.

– Надо тогда доложить шефу. Он скажет, что делать с трупом. – отозвался второй охранник.

– Ага. – лениво отозвался первый.

Я посмотрел на него. Он застыл посреди комнаты и смотрел на неё. Как-то очень нехорошо смотрел. У меня защемило сердце. Неужели он настолько низок? Увы, опасения мои подтвердились.

– Ты что, прям тут надумал? Нас же уволят! – начал напарник.

– А кто узнает? К тому же чёрт знает, сколько ещё нам придётся торчать на этом острове… Мы можем по-очереди.

– А не боишься? Я б на твоём месте точно побрезговал.

– Она же мертвая. Да и… Как-то неприлично отпускать её в мир иной девственницей. Пока она не остыла.

– Философ, блин. Ладно, постерегу тебя, пока патруль не пришёл. У тебя пятнадцать минут.

С этими словами охранник дал ключ от клетки своему напарнику и вышел из погреба, закрыв дверь ключом из связки на один оборот, чтобы, если что, успеть проскочить обратно и предупредить второго.

Едва все стихло, оставшийся охранник подошёл к её клетке, вставил ключ, повернул.

– Сволочь! Не смей! – заорал я что было сил. Аморальность поступков этого громилы порождали во мне гнев и силы кричать. Но это не помогло. Я стал стучать по клетке кулаками. Но и от этого толку оказалось мало. Охранник вытащил дубинку-электрошокер и полоснул ею мне по руке. Я отскочил, держа пораженной место здоровой рукой.

– А ну, заткнись, – сказал мне охранник. – Иначе разделишь её участь. У меня от твоих криков все желание пропадает. – добавил он.

Вот сволочь, подумал я. Никакого уважения ни к живым, ни к мертвым. Мысленно я ругал себя за слабость. Я ничего не мог сделать. Сейчас её несчастное тело будет обесчестено, а потом её выбросят в море. Прости меня, мысленно обратился я к ней. И отвернулся, чтобы не видеть этого ужаса.

Я жалел, что я все слышал. Если бы не больная рука, я бы ещё заткнул уши. Но я невольно слышал все. Слышал, как он открыл дверь. Как вошёл в камеру. Как встал рядом с ней на колени. Как звякнул снимаемый с пряжки ремень. Как вжикнула молния. Как этот ублюдок стал глубоко дышать, исполняясь похотью. Я сидел тихонько, даже, кажется, перестал дышать. Мне было горько. Я тихо плакал и продолжал мысленно просить у неё прощение за мою слабость. И когда послышался звук рвущейся ткани, я зажмурился так, что в голове зазвенело. Я хотел исчезнуть, провалиться сквозь пол, лишь бы не видеть и не слышать этого. Остатки одежды были разорваны, и она лежала перед ним совершенно голая. Он стимулировал себя, что-то довольно бормоча, а, когда его орудие преступления было готово, он навис над ней, дыша ей в лицо своим зловонным дыханием. Сейчас он сделает это, думал я про себя. Сейчас его гнилая плоть лишит её оставшейся чести, и я невольно буду тому свидетелем.

Но ничего не происходило. Мучительно долго не было ничего.

Стало холодно. И тихо. И спокойно.

Потом я услышал хрип. Но это был не хрип от наслаждения. Скорее, так хрипят, когда хотят закричать, но не могут найти для этого сил. И кричать, кроме охранника, было некому.

Я в страхе обернулся.

То, что я увидел, вызывало смешанное чувство. Страх, радость и восхищение.

Охранник стоял в той же позе, приготовившись исполнить задуманное, но на лице его не было той подлой ухмылки, какая была всегда. Он широко открыл рот, а в глазах его застыли непонимание и удивление. А потом пришло осознание того, что случилось, и появился страх, и он пытался закричать, позвать напарника. Но не мог.

С перекушенным горлом это невозможно сделать.

Это был страх.

Кровь охранника ручьями стекала вниз. Он хрипел над её телом, но высвободиться не мог. Она ухватила его за горло клыками – да, да, именно клыками – и малейшее движение привело бы его к смерти.

Это было восхищение.

Как ловко она притворилась мёртвой, устроила ловушку этой похотливой свинье. Теперь осталось стащить ключи, вырубить второго охранника и бежать. А этому ублюдку пустить кровь.

Это была радость.

Я зачарованно смотрел на то, как алые струйки из его горла стекают по её губам. И заметил странное. Кожа на ней словно двигалась. Она переливалась, менялась. Вот под новым покровом исчезла обнаженная грудь. Теперь она вся монотонная, молочного цвета, мерцает. И эта штука ползет дальше по её телу.

Охранник, не выдержав, дернулся и таким образом подписал себе смертный приговор. Она сомкнула челюсть, и кровь хлынула рекой. Охранник стоял ещё миг, потом завалился на бок. Изо рта тянулась алая полоска. Мёртв.

Я посмотрел на неё. И в этот момент из смешанного чувства победил страх.

Она смотрела на меня через решетку в упор. Но глаз я не видел. Вместо них в её глазницах светились два кроваво-красных огня. С оскаленных клыков текла горячая кровь убитого охранника. Блестящая штука продолжала расплываться по её телу. Я думал, было, закричать, но понял, что это глупо. Во-первых, она убьет меня раньше. А во-вторых, от её взгляда у меня возникло ощущение, что она уже держит меня в клыках. И, если я дернусь, то буду лежать как тот охранник. И я замер. И безотрывно смотрел в её красные глаза, боясь пошевелиться. Мне казалось, что она меня видит насквозь. Как рентген. А если так, то она должна видеть, что я не желаю ей вреда. Может, она не будет убивать меня?

Она зашипела. А у меня по коже побежали мурашки. И в этот момент открылась дверь погреба.

– Что ты так долго? Ты, что, за…

Второй охранник, который стоял на стреме, похоже, почуял неладное, и решил проверить, как дела у его друга. Но его вопрос оборвался на полуслове.

Далее все происходило как в замедленной съемке. Охранник, войдя, увидел своего товарища лежащим на полу с разорванным горлом. Над его телом сидело существо, еще недавно бывшее пленной девушкой, которую они посчитали мертвой. Едва второй охранник вошел в погреб и увидел эту картину, он решил, что нужно немедленно звать на помощь. И уже собирался это сделать, как вдруг это существо с матово-белой кожей и кроваво-красными глазами прыгнуло – даже не прыгнуло, а переместилось в пространстве, не совершив при этом почти никаких движений тела – к нему на грудь. Охранник хотел закричать, но клыки существа уже накрепко вцепились в его горло, а пистолет вылетел из его руки, когда она его повалила, так и не выстрелив ни разу.

Покончив с охранниками, она вновь посмотрела на меня. Я боялся этих глаз, но не мог оторваться, смотрел как зачарованный. И вдруг оцепенение спало. Сразу. Внезапно. Я до сих пор не совсем понимаю, что произошло тогда, но вдруг я ощутил, что не боюсь ее. Она смотрела не агрессивно, а оценивающе – закричу я или нет. Я не закричал.

И все это произошло за каких-то полторы секунды.

– Нам нужно идти сейчас. – в измененной форме ее голос не походил на человеческий. Он был хриплый и какой-то… тяжелый что ли. Речь явно давалась ей с трудом. И, несмотря ни на что, я ее понял. Я протянул ей руку. Непонятная масса уже почти полностью покрыла ее тело. Я чувствовал, что она холодная, но мягкая, каксвежевыпавший снег. Она взяла меня за руку.

Напоследок я оглянулся на мужиков в клетках. Они как никогда походили на мешки с гнильем, только еще тряслись и подвывали. Нет, их уже не спасти, подумал я. Будет лучше, если в ближайшее время их просто убьют. Они достаточно намучались здесь, смерть будет им освобождением. Я посмотрел на существо, и она кивнула, словно слышала мои мысли. И мы покинули нашу темницу, бросившись по коридорам этого непонятного места. Пока мы бежали, я успевал смотреть по сторонам и ничего не понимать. В голове моей роились вопросы: В кого она превращается? Это – результат эксперимента, который проводили над ней? Временно ли это, или она обратится навсегда? Куда мы бежим? К выходу? Если да, то откуда она знает, где он?

Я не мог задавать их сейчас, когда мы сбежали. Вскоре об этом узнают, объявят тревогу, и за нами вышлют погоню. Все вопросы потом. А пока мимо моих глаз мелькали двери, повороты, лестницы. Мы поднимались наверх. Я смутно припоминал этот путь – не так давно меня вели здесь в лабораторию. Так что же, мы опять бежим туда?

Но мы все бежали, все выше и выше. И вот мы достигли самого верхнего этажа. Здесь не было коридоров, поворотов, лестниц. Тут была одна большая стальная дверь с кодовым замком. Нам сюда? Да, прозвучало у меня в голове как будто. Обернувшись к ней, я заметил, что у нее нет губ. Мурашки побежали по коже. Зачем нам сюда? – мысленно обратился я, догадываясь, что это она говорит со мной. Здесь выход, был ответ мне.

Я не понял сначала, но она уверенно двинулась к двери с замком. Я двинулся следом. Возле самой двери она остановилась и оценивающе осмотрела ее. Потом посмотрела на замок. Я следил за ее действиями. Она лишь слегка провела указательным пальцем правой руки по линии между правой и левой половинами двери, и та открылась, не смотря на замок. Он остался на правой половине двери.

– Прям ключ от всех замков, – подумал я.

– Человеческие двери для меня – не преграда, – услышал я в ответ на мои мысли.

Мы вошли в огромную залу с высоким потолком, который вверху был украшен какой-то фреской. По левой стороне залы стояли шкафы, похоже что с книгами. По правой – огромный плоский экран, заслонявший почти всю стену. С противоположной входу стороны было огромное окно, застекленное светлым и темным стеклом, и в окне бушевал шторм. Я вдруг ощутил, как я соскучился по стекающим по стеклу водяным дорожкам. Это казалось мне самым прекрасным явлением на свете.

Сколько себя помню, я всегда любил дожди, особенно проливные. Мне всегда казалось, что мы с ним похожи – мы делаем одно дело: смываем грязь с этого мира. Но в свете последних событий я понял, как я заблуждался. Сам я теперь чувствовал себя настолько грязным и жалким, и телом, и душой, что, наверное, никогда не смогу с себя это смыть ни под каким дождем.

Раскаяние спасает душу, прозвучало в моей голове. Я обернулся к ней. Нет, точно, она читает мои мысли и может передавать свои мне, не произнося при этом ни слова. Удивительно. Удивительно, как я был сейчас согласен с ней. Уж мне-то есть в чем покаяться. Она пошла вперед по зале, прямо к огромному деревянному столу, стоявшему прямо у окна. Я пошел следом. Это, что, и есть выход? Я вдруг усомнился, что доверился ей. Она, однако, никак на это не отреагировала. Даже мысленно никак не ответила. Ее занимал стол. Она уверенно подошла к нему, а потом стала на него внимательно смотреть. Что она ищет здесь?

Стол был самый обычный на первый взгляд: плотное дерево, похожее на дуб, малиновая обивка на крышке, стекло. Часы, небольшая стопка папок, чернильница, навесная лампа на краю слева. Вроде, ничего необычного. Но она стояла у этого стола, долго всматриваясь в его обшивку, потом подошла вплотную и поднесла ладонь правой руки к крышке. Стола она не касалась, просто стояла, держа над ним руку.

И несколько секунд спустя произошло нечто невероятное: из стола выплыл кроваво-красный кристалл. Просто выплыл сквозь крышку стола, как будто шаровая молния прошла, и замер у нее на ладони. Размером он был чуть больше грецкого ореха и излучал ровное красное свечение, но было ощущение, что он как будто пульсирует. Или это у меня в ушах стучало от всего пережитого. Как бы там ни было, я услышал, как сзади резко открылась дверь. Обернувшись, я увидел толпу вооруженных людей, загородивших своей массой все пространство. Отступать нам было некуда.

Я не видел, что сделала существо с кристаллом, но, едва в залу ворвалась охрана, она резко обернулась ко мне. Я успел увидеть только, как сверкнули ее глаза красным светом, а потом все стало происходить очень быстро. То есть я все происходящее видел как в суперзамедленном действии. И я на миг понял, как ей удалось убить второго охранника там в погребе. Она что-то сделала и стала двигаться так быстро, что все остальное по сравнению с ней двигается очень медленно. Она схватила меня клыками за плечо и рванула за собой. Боли я не ощутил, но от неожиданности вскрикнул. Потому что она понеслась прямо в окно.

Сумасшедшая!

Верь мне, спокойно отозвалось в моей голове.

Выстрелов позади нас я не расслышал, охрана не успела ничего сделать. Зато я ясно слышал, как разбивается стекло, как оглушительно свистит ветер, как жестоко дождь бьет в лицо. Буря бушевала вовсю. Я видел, как мы падаем, набирая скорость, и внизу под зловещими волнами прятались скалы. Я всегда боялся летать, именно потому, что боялся разбиться. И я бы вывернулся из клыков, которые мягко и крепко удерживали меня, но не мог. Понятно и так, что это бесполезно. Я все равно разобьюсь. Капли дождя и ветер так хлестали в лицо, что я ничего не мог разглядеть. Но ослепительную красную вспышку я разглядел отчетливо. Как и того, кто теперь нес меня в клыках.

От человеческого обличия ничего не осталось. Алые огоньки глаз стали в последнее время привычным делом. Но вот я разглядел самые настоящие клыки, белые, ровные, длинные. Но они удерживали меня, не причиняя боли. Над клыками я разглядел звериную морду, но не понял, на какое животное она походила: то ли на собаку, то ли на ящерицу, то ли на лошадь. Совсем сбивали с толку отростки, похожие на щупальца, растущие сразу за широкими ноздрями, и огромные гладкие рога. Еще я разглядел часть мощной шей и мерно поднимающиеся и опускающиеся крылья за спиной. И все это чудо было мраморно-белого цвета, и при отблеске молнии сияло как призрак.

Скалы приближались, я уже ощущал соль от морских брызг, перемешанных с дождем. Но в последний момент зверь, который нес меня, выправил ход, пролетел в нескольких метрах над волнами, уворачиваясь от самых высоких волн, и стал набирать высоту. От стремительного подъема заложило уши, а дождь хлестал в лицо так, что, как бы я не поворачивал голову, все равно не мог скрыться от жестких капель. Но зверь держался в небе уверенно, словно не было никакого шторма. Сначала я не понял, куда он летит, но потом сквозь заливающую глаза воду я разглядел черную стену, которая стремительно приближалась. Зверь летел прямо в центр тайфуна.

Все будет хорошо, прозвучало у меня в голове, едва я надумал паниковать. Закрой глаза и задержи дыхание, услышал я после, а потом попытался мысленно спросить:

– А надолго?

– Когда скажу.

Это «когда скажу» случилось совсем скоро. Зверь подлетел вплотную к черной стене, которая состояла из вращающихся на огромной скорости капель воды. Испугаться я успел, хоть и недолго это было. Я подумал, что зверь не справится с мощью стихии, и нас разорвет на части от такой скорости вращения. Или мы поймаем разряд статического электричества. Я вдруг пожалел, что прогуливал в школе физику. Потому и стал журналистом, чтобы больше никогда не связываться с этой наукой. А вон как все обернулось!

– Сейчас! – услышал я в своей голове и в тот же миг сделал все, что мне было сказано.

Зверь по касательной вошел в стену воды и понесся в том же направлении, в каком была закручена вода. При этом он иногда кренился правым крылом, отчего мне становилось очень страшно. Я хотел закричать, но не мог. Состояние было таким, будто меня кинули в стиральную машину и включили режим полоскания. Вода залила лицо, мы неслись на страшной скорости, я не мог вздохнуть – боялся захлебнуться. И вдруг все кончилось. Я понял это, потому что вода внезапно перестала бить меня по лицу. Тогда я с большим наслаждением вздохнул. И тут же закашлялся, потому что воздух был разряжен. Но это – мелочи.

Я, наконец, смог оглядеться…и снова закашлялся, но уже от удивления. То, что предстало моим глазам, наверное, очень далеко не каждому удавалось видеть. Но я предположить не мог, что мне выпадет такое узреть. Черная стена, в которую мы влетели, теперь окружала нас. В радиусе она была несколько десятков, даже сотен метров. Закрученная вода двигалась невероятно быстро, но создавался визуальный обман, что она двигается размеренно и медленно, примерно как облака в хорошую погоду. Только вот облака не становятся стеной.

Завершало картину небо. Совершенно чистое, ясное, голубое. Оно светило голубым кристальным светом, как огромная люстра на потолке просторной залы, и освещало место, в котором мы летели. Я смотрел на это чудо завороженно, словно смотрел в глаза самому небу. Невозможно было оторваться от этой красоты. Я чувствовал, что что-то внутри меня словно зажило, какая-то рана. Ушли все страхи, все, что мне довелось испытать и перенести, все, через что я прошел – это все потеряло вес. Я перестал слышать, как мне казалось, совершенно все звуки. И рев стихии, в мерное дыхание зверя, который нес меня (хотя мне стало казаться, что дышит он уже как-то с натягом, больше хрипит), даже стук собственного сердца. Я отбросил все. Я ни о чем не думал. И с этим чувством полного умиротворения я заснул.

Глава 4

Проснулся я от того, что стало трясти.

Вспомнив, где я и что со мной, я осторожно обернулся, огляделся. Пейзаж вокруг оставался прежним, разве что стена стала вращаться как-то быстрее. Гораздо больше изменений произошло со зверем. Он уже совершенно отчетливо сипел, кроме того, он стал сгибать шею, словно я потяжелел, а красный огонь в глазах стал меркнуть, и теперь был цвета запекшейся крови. Я испугался. Не оставят ли его силы прямо сейчас и мы погибнем здесь, в центре тайфуна. Эгоизм здесь не причем; если бы так случилось, мы бы оба погибли. Но он продолжал работать крыльями, хоть я и понял, насколько он устал. Меня, весившего около центнера, нести в пасти то еще удовольствие, но ведь он еще боролся со стихией, к тому же Бог знает, сколько мы уже летим.

– Близко берег, – услышал я в своей голове.

– Дотянешь?

– Попробую. Но, если что – придется садиться на воду.

Я не возражал. Лучше на воду, чем на скалы. И лучше сесть, чем быть разорванным в этой центрифуге тихоокеанского производства.

Что надо делать, я уже знал. Поэтому обошелся без команды, когда зверь подлетел к стене тайфуна и чуть накренил влево крыло. Когда я был готов, задержал дыхание и зажмурился, меня вновь стали нещадно жалить закрученные вихрем капли. Мне не показалось – вихрь действительно ускорился. С того момента, как я заснул, прошло, наверное, очень много времени. По крайней мере, мне хотелось верить в мои доводы, потому что зверь теперь боролся с вихревым потоком с заметным усилием. Нас сильно качало. Даже, кажется, пару раз перевернуло. Но я не мог открыть глаз и рта. Это продолжалось довольно долго – у меня стал заканчиваться кислород. Уже и красные пятна перед глазами забегали. А зверь все пытался пройти стену. Я запаниковал. Я понимал, что он устал и что неправильно его подгонять в такой ситуации, но мысленно я молился, чтобы он вышел из вихря, и все было хорошо. Качнуло особенно сильно. Тут уж я не выдержал и открыл глаза. Секундой позже набрал полные легкие влажного воздуха.