скачать книгу бесплатно
– Знаю, не томи.
– У них занятия есть – где все сидят…
– Уроки называются, – поправляю.
– Да, уроки. У них есть, где они делают такое на бумаге…
– Рисуют, что ли? – уточняю.
– Вот, умный человек – сразу видно. Рисуют, да. Он краски у нее взял и… сделал! Все полосы и колесо тоже. Как это?.. А! – «акварель» называется.
Катрас вздрогнул…
– Шудипто! Мы тебя убьем!!!… Молись теперь, чтобы дождя не было!!!…
Мистика
Отработали, решили в «Спенсер» заехать: магазин такой, где все есть – от чемоданов до продуктов. Подъехали, из машины вышли. Рядом стоят два индуса – такие колоритные: в яркой разноцветной одежде, в тюрбанах, с платками поверх, дудочки на шее висят – музыканты, похоже. Бродят себе по улицам, играют – народ развлекают; а им за это кто что – кто денежку, кто, может, поесть чего. И всем хорошо – народу весело и им сытно. В руках типа корзиночек, плетенных из бамбука – с крышечкой – для денег, судя по всему, или того, кто чего даст. Такие колоритные, что наши мужики захотели с ними сфотографироваться – ну, фотоаппарата с собой нет, но планшет у Сани с собой всегда – и то хорошо.
Говорю нашим: становитесь, мол, рядом с ними. Музыкантам жестами показываю, что, мол, фото с вами – те закивали, заулыбались: о’кей, мы не против. Я планшет взял, командую влево-вправо, фокус навожу – короче, весь в процессе. Приготовился – чиз-з-з-з!! – и тут один индус – раз! – крышку с коробки вон! И сразу вслед за ней – как на ниточке привязанная, взметнулась вверх черная тень… Кобра! И встала!! Капюшон раскрыла, язык раздвоенный выпустила и замерла!.. В долю секунды всех как ветром сдуло!! И я один – стою с дурацким планшетом в руках: а от него толку?! – только москитов малярийных бить… И то если попадешь – семь дюймов: не особо и размер-то. Короче, картина: я, планшет в руке и кобра!!! И никого!!! А индийцев как вообще не стояло!!! – исчезли!!!… Только корзинки на земле остались. И одна без крышки… И из нее начинает не спеша и расчетливо вытягиваться кобра. И, рыская в стороны своими глазками-бусинками в поисках жертвы, начинает медленно подниматься и при этом тихо раскачиваться: влево… вправо… влево… вправо… И нагло так шипит и глаз своих змеиных с меня не сводит и буравит, буравит глазками своими ползучими не моргая… И будто время для меня остановилось… Только вижу как во сне – раздувает свой капюшон, и пошла, пошла назад капюшоном своим, и изгибается больше… больше!!… больше!!!… И из глубин лихорадочно пульсирующего мозга до моего еще не отключившегося сознания медленно, но уверенно – как в замедленном кино, сквозь туман змеиных глаз, доходит: еще мгновение и… бросок!! И все!!! И шансов – ноль!!!…
И чисто интуитивно метнулась у меня свободная рука навстречу!.. Успел!!! – хватил за горло! или как у нее там называется! – резким движением рванул тело из корзины вверх, вскинул над головой и – разом вниз – о землю: тресь!! шмяк!! Да с маху! За то, что шипела!! За глаза змеиные!!! За гипноз!!! …От плеча! Еще!! Еще!!!… А в руке пульсирует упругое и холодное!!!… Еще!! Да об землю!!!… А она выкручивается и обвивает руку толчками, и с каждым импульсом обвивается, зажимает!.. И вот уже как в тисках! – вены на руке вздулись, пульсируют уже вместе с тем, что в руке: и чувствую, что вот-вот лопнут!! Рука посинела… Да ж это!!!… И понимаю – рука как чужая – слабеет… и все! сейчас разожмутся пальцы и… Но тут что-то вдруг изменилось – обмякло то, что в руке судорожно билось, и… повисло безжизненно. Видимо, сознание потеряла… или сотрясение мозга случилось… или позвоночник сломал… Но мне-то? – вырубилась, и слава богу! – не искусственное же дыхание ей делать? И, пока в себя эта гадина не пришла, быстро сунул ее в коробку, которая валялась у ног, – индийцы-то в панике побросали все свои причиндалы – и крышкой прихлопнул…
Перевел дух, холодный пот со лба вытер, поворачиваюсь… А из второй, валявшейся в шаге от меня коробки сзади… к моим ногам… шипя и извиваясь…
…Проснулся в мокром поту… Глаза открыл: кровать, я у себя в номере, Cocoon родимый… «Вот же съездили вчера в „Спенсер“, – думаю, – и привидится же такое, как я там кобру голой рукой…»
Встал, помылся, побрился, на часы посмотрел – пора на завтрак выдвигаться. В коридоре встретил Ваню, говорю:
– Приснилось же – как я кобру голой рукой душил до посинения…
– Ага, – ухмыльнулся Ваня, – вчера, когда эти заклинатели свои туески бамбуковые открыли и оттуда кобры как выскочили – я даже не помню, как и в машине оказался. И все остальные тоже… Один только ты там остался с планшетом… и с голыми руками…
Диверсия
– Ну что – очередной заход? – поинтересовался я для проформы у начальника за завтраком.
– А что еще остается? – вопросом на вопрос парировал Юльич, с аппетитом уплетая чиз-омлет.
Юльич вообще все ел с аппетитом – поесть он любил. Как и готовить: делал он это самозабвенно и с вдохновением, обильно сдабривая блюда множеством специй. И так же после щедро угощал всех. Как и рыбой, изловленной самолично – рыбалка была еще одним его увлечением. Отдельной его страстью были гаджеты: мимо очередной флешечки, какого-нибудь USB проводочка-переходника или 3D-очков равнодушно пройти он не мог. Еще Юльич очень любил лечиться – благо Индия предоставляет в этом безграничные возможности. В то же время редкая рота профессиональных сомелье смогла бы тягаться с ним в дегустации крепких и не очень напитков. Без кондиционера жить он вообще не мог. Как и без интернета, скачивая оттуда тоннами музыку или фильмы. Но при этом в одиночестве он скучнел и чах – потому любил окружать себя народом. Юльич вообще любил жизнь и старался брать от нее по максимуму. И брал.
Расправившись напоследок с овсяной кашей, он подвел итог:
– Едем, ждем: может, сегодня что-то разрешится.
Мы ждали уже несколько дней. Последний из четырех экскаваторов был готов к работе. Сверкая новенькой краской, он стоял на монтажной площадке, возвышаясь над всем карьером. Все узлы и механизмы были проверены и смазаны. Электрические параметры выставлены, предварительная наладка главной группы и приводов была проведена. Братаны погоняли, насколько позволяли размеры площадки, экскаватор на месте. Оставался перегон уже своим ходом в забой к месту работы. Мы ждали команды местного руководства. Местное начальство что-то тянуло, и потому мы каждый день добросовестно выезжали на место, маясь в откровенном безделье, ожидая высокого разрешения.
– Пойду я сразу проверю, есть ли напряжение, – решил я, вылезая из машины. Напряжение на монтажную площадку подавалось по отдельной линии, которую индусы отключали в любой момент и без всякого предупреждения. Причем на неопределенное время. Мы разошлись в разные стороны: я к отдельно стоящей высоковольтной ячейке, братаны в сайт-офис – который представлял из себя обычный контейнер, переоборудованный под вполне нормальную вахтовку: с окнами, парой лавок и столом. Там же, кроме имеющегося холодильника, микроволновки и чайника, у нас в офисе еще хранилась техническая документация и некоторые запчасти и инструменты.
– И, кажется, нам сегодня несказанно повезло! – доложил я, входя в сайт-офис. – Сегодня у нас есть напруга! И посему, если у вас, господа, нет возражений, то пойду-ка я запущу экскаватор – пусть группа покрутится, поработает и посушится.
– Иди, иди – развлекайся, – ухмыльнулся Ваня, дуя на обжигающий чай. – Все равно делать нечего.
Я поднялся на экскаватор, запустил в машинном отделении группу и прошел в кабину. Информационный дисплей бодро доложил о том, что все параметры в норме. Я сел в кресло, включил режим экскавации, дернул джойстики – привода откликнулись: все было штатно. Тогда я переключился на ход, передвинул джойстики… а никто никуда и не поехал. Хода не было – ни вперед, ни назад. Я глянул на монитор и увидел, что возбуждение двигателей хода отсутствовало. Прибор на шкафу управления в машинном отделении подтвердил то же самое.
«Здрасьте, забор покрасьте!» – мелькнуло в голове.
– Это что за фокусы? – озадачился я: до сегодняшнего дня все было проверено и отрепетировано не раз. И при том что работ больше никаких не проводилось и никто никуда не лазил, факт появившейся неисправности вызвал некоторое недоумение. В уме сразу всплыла недавняя история с вырванным монитором: «Очередной саботаж?» – мелькнуло в голове. Но гадай не гадай, а проблема сама по себе не исчезнет. И я открыл шкаф управления.
– Хотите прикол? – поинтересовался я у Вани с Саней, распахивая дверь в сайт-офис.
– Что ты там еще нашел? – хмыкнул Ваня.
– А вот – запустился, а хода нет.
– Как – нет?! – чуть не подпрыгнул Ваня. – Нам же на перегон могут в любой момент отмашку дать!
– Расслабься, – поспешил я его успокоить. – Все уже работает. Кабель на возбуждение двигателей хода был оборван. Но как-то странно – как будто тупым ножом резали, весь измочаленный.
Ваня с Саней переглянулись.
– Опять диверсия? Срыв перегона? – задумался Ваня.
– А кто знает? – пожал я плечами.
– Одно дело, когда у нас из кабины монитор с мясом вырвали, – стал прикидывать Саня. – Тут понятно: монтажная площадка – это же земля деревни местной, и угольная компания за аренду земли всей деревне платит. И чтобы подольше получать, деревенские тогда ночью сдуру стырили информационный монитор – полагая, что без монитора ничего работать не будет, и чтобы мы без него не уехали. А деревне платить не перестали. Только тогда мы и без него могли спокойно уехать – просто информационка бы не работала. А сейчас? Это уже, получается, какая-то целенаправленная диверсия, что ли?
– Вообще-то, маловероятно: индусы вряд ли могли такое сделать, – засомневался я. – Если они про монитор что-то еще там дотумкали, то схему-то они вообще не знают, чтобы что-то там целенаправленно отключать. Но как-то все по-варварски оборвано. Причем в десяти сантиметрах от клеммника – зачем было рвать, если проще было бы кабель из клеммника выдернуть?
Дальнейшие рассуждения о случившейся ситуации особой ясности не внесли, и мы, просидев до середины дня и не дождавшись команды на перегон, с тем и уехали.
Спустя день приехали снова. Я из машины сразу к ячейке – что с напряжением? Стрелка вольтметра лежала на ноле – напряжения не было.
– Ну что, – рассудил Ваня, – ждем опять до обеда и, если напругу не дадут, – едем домой.
– Ясное дело, – согласился Саня. – Неизвестно в какое место еще придется ехать. А по этим их местным дорогам – то еще удовольствие перегоняться.
Надо сказать, что культура производства горных работ на Катрасе производила неизгладимое впечатление на любого, кто приезжал сюда в первый раз. То, что представлялось перед глазами, в России называлось свиноройством. По причине того, что какими-либо понятиями о правилах горной выработки: высоте уступов, отбортовке, выдержке углов, негабаритам и прочем – на Катрасе даже и не пахло. Копали, кто куда и как пойдет. Но тут, как говорится, в каждой избушке свои колотушки. А посему, раз уж Индия – явно не Россия, то, значит, и не наше дело. Хотя косвенно весь этот бардак сказывался на работе техники, за надежность работы которой мы несли прямую ответственность – как известно, на плохой дороге и автомобиль долго не проработает, не сломавшись.
Саня с Ваней в очередной раз расположились в офисе, но мне почему-то не сиделось.
– Пойду-ка я на экскаватор поднимусь, – решил я, подчиняясь какому-то необъяснимому чувству.
– Да что там смотреть? – усомнился Ваня. – Уже сто раз все перепроверили.
– А все равно делать нечего, – ответил я и вышел из вагончика.
В машинном отделении было темно. Я открыл двери, но дневной свет освещал только то, что было перед проемом. Шкафы управления со всей начинкой находились в углу отделения, и дневной свет туда уже не доставал. Я включил фонарик и приступил к осмотру, еще толком не представляя, что хотел увидеть, – скорее, просто контрольный осмотр.
Поочередно открывая шкафы, взглядом пробежался по состоянию блоков, подходящих кабелей, клеммников. Все было в порядке. В очередном шкафу находились платы с рядами оранжевых реле, и размещались эти платы вертикально одна над другой.
Общая картина не вызывала сомнений. Я уже закрывал дверки, когда мой взгляд напоследок скользнул по крайнему реле, и неожиданно рука остановилась. Что-то странное проскочило при беглом взгляде. Я присмотрелся повнимательнее и на корпусе этого реле увидел повреждение пластикового корпуса. Вернее, повреждением это назвать было бы неправильно – скорее следы задиров или глубоких царапин: как если бы кто-то ножом или острой отверткой драл корпус.
«Бракованное реле поставили?» – мелькнула мысль. Но такое было маловероятно – компания, выпускающая это оборудование, была известна своим отношением и к своей репутации, и к тому, что производила. Я перевел взгляд на соседнее реле и увидел такие же повреждения. Третье, четвертое, пятое! – все были с поврежденными корпусами! Все это выглядело более чем странно. Я стал исследовать остальные платы, которые располагались выше. На очередной плате дела обстояли еще хуже – корпуса на некоторых реле были просто разодраны, как будто их с силой расковыривали.
«Такое может быть только умышленно», – понял я: случайности в виде неаккуратного обращения здесь уже исключались.
Открывая поочередно остальные шкафы, я стал осматривать все более тщательно и на главном автомате в довершение ко всему обнаружил еще один оборванный провод. Восстановил. Так дошел до кольцевого токоприемника – отдельного шкафа, через кольца которого на экскаватор подается напряжение. Кольца на токоприемнике располагались настолько близко друг над другом, что между ними даже нельзя было просунуть руку. Визуальный осмотр не выявил ничего особенного. Но, присмотревшись, в одном месте я заметил нечто серое – на первый взгляд очень похожее на комок размочаленной тряпки или комок ветоши. Достав отвертку, я дотянулся до него, но это оказалось чем-то более плотным, чем просто тряпка… И тут я увидел… хвост! Тонкий, довольно длинный, серый – напоминающий маленький хлыст: такой же плавно сужающийся к концу. Невероятная догадка заставила присмотреться еще более внимательно – уже выискивая подтверждение. И точно! В этом комке уже явно обозначилась мордочка с острыми ушками! Крыса!!!
Высохшие, мумифицированные останки, зависшие было между двумя кольцами, при дальнейшем касании отверткой внезапно осыпались вниз, освободив медные кольца токоприемника.
Когда-то давно я слышал, что крысы все пробуют на зуб. Часто от этого страдает не только что-либо съедобное, что вполне объяснимо, но и то, что вообще ни разу не съедобное. Но зато очень пахнущее. Такими часто бывают предметы из пластмассы, пластика или резины. И даже свинцовая оболочка кабелей или труб, которая в наше время встречается довольно редко. И тут пазл и сложился: судя по всему, случилось следующее.
Судя по всему, индусы напряжение на экскаватор отключили, и довольно давно – так что он простоял обесточенный долгое время. А поскольку живности в тропиках более чем и среди них одни из самых активных (про змей умолчим) в плане поискать чего-нибудь заточить – крысы, то и шныряют эти товарищи, абсолютно никого и ничего не боясь, в любое время дня и ночи. И вот один такой активист и решил проверить в прямом смысле на зуб что-то свеженькое. И проник снизу по поднимающимся кабелям через кольцевой токоприемник в машинное отделение. Что он там еще нагрыз – то неизвестно: но понятно, что несколькими днями ранее якобы оборванный кабель был на самом деле не оборванный, а перегрызенный. Как и аппетитно пахнущий свежий пластик реле. И, видимо, то ли наевшись сам, то ли решив позвать на пир всех своих – тем же путем двинулся обратно. И в тот момент, когда разведчик спускался по медным кольцам вниз, чтобы оказаться на воле – индусы и подали напряжение на экскаватор. Подали не потому, что они такие злые, или террористы какие, или просто сами есть хотели – это вряд ли. И, скорее всего, уже зная индусов – было ни первое, ни второе, ни третье. Просто так совпало случайно: они же не знали про путешественника. А вот то, что любое биологическое тело на 80 процентов состоит из воды и таким образом, по законам физики, является проводником электрического тока – это известно почти каждому школьнику. «Почти» – потому что редко кто в школе не совал в розетку пару гвоздей, а на них сверху полоску фольги – что вызывало невероятный бабах и феерический восторг публики (сразу заметим, что я этого никому не рекомендовал! и не рекомендую!). Вот и наш герой, ничего не подозревая, спускаясь вниз, перемкнул собой два кольца, которые к этому времени уже находились под напряжением…
C’est la vie – такова жизнь…
А на следующий день я никуда не поехал – весь день у себя в номере гостиницы перепаивал платы. Тех, которые имелись в резерве, – не хватало, и потому пришлось одну плату принести на заклание и из нее выпаивать еще целые реле и ставить их вместо обглоданных.
Предварительно, как положено, все сфотографировал, оформил протокол, акт, показания свидетелей, отпечатки лап, хвоста, пальцев… Отправил в Питер на завод – для отчетности:
«Акт технического осмотра №24 от 19 декабря 2014 г.
…Комиссией установлено:
При осмотре шкафов НКУ ШВ (шкаф вводной) и ШВП (шкаф вспомогательных приводов) было обнаружено повреждение плат ШИС РК090900 в количестве 4 шт., связанное с разрушением корпусов реле RT424730, которые были разгрызены представителем местной фауны. Фотографии плат, реле и останков представителя местной фауны прилагаются…»
А через несколько дней нам дали добро на перегон. Что, собственно, Саня с Ваней и сделали – потому что к этому времени у нас уже все опять работало.
Я памятник себе воздвиг
В Индии есть памятники. Но не так чтобы памятники-древности какие, охраняемые ЮНЕСКО и признанные объектом всемирного наследия, – такие как Тадж-Махал, являющийся одним из семи чудес света; или розовый Хава-Махал и совершенно не похожий на него Красный форт Агры, известный как Лал-Кила; или взметнувшаяся ввысь четырьмя острыми шпилями почти на пятьдесят метров Мечеть Четырех минаретов или даже Железный столб в Кутуб-Минаре – одна из загадок древней металлургии, оставленная предками 1600 лет назад. В Индии есть памятники, которые стоят прямо на дороге. Не в смысле – рядом или на обочине, а прямо посередине: на перекрестках в городе или деревне или просто на пересечении дорог в чистом поле. И памятники эти поставлены человеку. Как положено – на постаменте, часто с ограждением. И стоят так, что в каком бы ты направлении ни ехал, обязательно в этот памятник упрешься и вынужден будешь объезжать его по кругу, чтобы попасть на свое направление и ехать дальше. Памятники эти – или скульптуры – выполнены в полный рост и представляют собой фигуру человека: где верхом на коне с талваром в руке – индийской саблей, поражающей своих врагов; где – просто фигура воина; а где – и таких встречается больше – человек в костюме XX века, в шляпе и часто в очках. И, как правило, внизу табличка с надписью на хинди.
– Шудипто, – спрашиваю я переводчика, проезжая очередной перекресток, – а кому памятник стоит? Кто это такой?
Шудипто отворачивается в сторону и машет рукой:
– А так… Стоит.
– Так кому стоит? Кто это такой? – допытываюсь.
– Да, так… поставили одному.
– Да кому?! Кто это – личность историческая? Или деятель какой?
– А… политик один.
– Что за политик? Чем заслужил?
– Да бандит один… Все политики – бандиты, – отмахивается Шудипто.
– Мы их шахтерами прозвали, – поясняет мне Ваня: он здесь уже больше полугода. – По ним ориентироваться хорошо: все разные – у этого налево, у того – направо. Не собьешься.
Так и не получив вразумительного ответа, я не стал больше никого терзать расспросами. Не подозревая при этом, что буквально в ближайшее время получу разъяснения по полной программе.
Надо сказать, что в это самое время в штате нашем пришло время выборов в местные депутаты. Шли очень активно – как это бывает на Востоке и в Азии: с плакатами кандидатов, с агитмашинами и тукерами, прославляющими через орущие на всю округу динамики заслуги и уникальные человеческие и деловые качества будущих политиков; с колоннами байкеров на дорогах, кричащих «Джиндоба, джиндоба!» («Слава!» или «Славься!» по-нашему). Оно и понятно – народу-то что делать еще? – безработица, дома сидеть скучно, а тут и потолкаться среди таких же – весело, и обязательно денежку какую еще дадут, ну или просто накормят в конце дня. А если еще и попадешь на глаза политику будущему, а того еще возьмут и выберут в депутаты, так – глядишь – и не забудет, как ты старался для его блага. И, может, и пристроит потом на местечко непыльное: вот жизнь и сложилась. Все везде одинаково – хоть в Индии, хоть в Штатах, хоть в Зимбабве. Сидеть и ничего не делать и чтобы за это деньги еще давали – это мечта извечная: тут, как говорится, Америк никто не открывает.
И вот по нашему округу среди всех прочих шли два основных кандидата. И было б нам все это дело глубоко по барабану, если б не то обстоятельство, что оба эти товарища напрямую пересекались с нашими интересами. Оба были местными бизнесменами средней руки, и каждый, естественно, свой интерес имел. С одним нам приходилось раньше дела иметь – по работе: человек оказался адекватным, с западным мышлением, слово свое держал, и работать с ним было нормально. Второй же просто хотел тупо оттяпать бизнес у первого, выйти на русских и по-легкому с них – то есть с нас – поиметь денег. Причем на постоянно-регулярной основе. А поскольку остальные «политики» реально представляли существующий расклад сил – причем явно не в свою пользу, то основная драчка развернулась между этими двумя «партнерами». Драчка настолько серьезная, что в один прекрасный день из Дели на вертолете прилетел сам премьер-министр – поддержать своего кандидата и определить, так сказать, кто есть ху. Мы в тот день пытались попасть на работу, но, поняв явную бесперспективность этой затеи на запруженных и оцепленных полицией близлежащих дорогах, повернули назад – устроив себе внеплановый выходной.
И потому нам только оставалось лишь наблюдать со стороны за тем, как разворачиваются события, и ждать, – втайне надеясь, – что победит… нет, не дружба, а тот, с кем можно было бы нормально работать в перспективе.
Но человек предполагает, а Бог располагает.
И угодно было индийскому богу (какому – история умалчивает, их там не одна сотня), чтобы избрали в депутаты… второго. Звали его Дула Матту.
Ну, на то он и индийский бог – чтобы делать все по-своему.
Нам же осталось только попечалькаться и развести руками – знать, не судьба…
Но выборы выборами, а нам работать надо: никто не отменял. И потому на следующий день после выборов мы отправились на «Блок-2».
«Блок-2» – это такое название карьера. Их там много, блоков этих – я знаю двенадцать. А чтобы легче ориентироваться, то и деревни местные называют тоже – по блокам. Вполне возможно, что у них есть какие-то свои названия – на хинди; но слышать не приходилось. Поэтому чтобы проехать в карьер, надо через деревню проехать – насквозь. Что мы и сделали – как всегда. Только что-то не то было в деревне нынче – что-то слишком пристально нас провожали взглядами местные, многие брались за телефоны после того, как мы проезжали мимо. Что-то явно происходило не так. В воздухе висела какая-то напряженность.
Через пять минут все стало понятно – подъезжая к сайт-офису на борту карьера, мы увидели толпу. Человек семьдесят-сто. С бамбуковыми палками. Нас ждали.
Мы на двух машинах. Подъезжаем, выходим. Тут же оказываемся в окружении толпы. Пикантность ситуации усугубляется тем, что именно в этот день Шудипто с нами нет. Нет у нас толмача для общения с местным населением – Шудипто накануне отпросился домой и потому благополучно отбыл к родителям в Калькутту. А английский местные знают, как мы – хинди. Стоим, смотрим молча друг на друга: толпа на нас, мы на толпу. Вопрос «Вот из проблем?» повис в воздухе. Но понятно, что что-то от нас явно хотят. Но что хотят – объяснить не могут. В голове всплыло из фильма «Белое солнце пустыни»: «Ну что, отцы! Давно сидим?»
И вдруг, рассекая толпу, выходит к нам собственной персоной… Дула Матту, народно избранный депутат. В сопровождении полиции. Ура. Свершилось. Бурные аплодисменты, переходящие в овацию. Все стало ясно.
– Ну что? – говорит ему Юльич, он у нас главный. – Пошли в офис, говорить будем.
Депутат кивает – по-английски он не алё, но смысл уловил.
В почетном окружении толпы идем в офис. Собственно говоря, офис представляет собой сарай, обшитый жестью, но с крышей – что уже хорошо; и с квадратными проемами в стенах – с окнами то есть. Ну, кто бывал в теплых странах – поймут, потому как это нормально: главное, чтобы сверху не жарило и не лило, а через окна сквозило. Там и в школах тоже так; да и везде практически.
Офис всех желающих, разумеется, не вместил. Потому остальные – снаружи. Располагаемся. Диспозиция такая: по одну сторону депутат, с ним помощник – тип мрачной наружности; видимо – правая рука и, похоже, недавно откинулся (что потом подтвердилось – сидел за убийство пятнадцать лет). Мы напротив. Толпа – кто внутри, кто в окнах – снаружи. Офицер полиции – молодой парень лет двадцати – и двое полицейских уселись посередине: для контроля переговорного процесса и вообще, на всякий случай. Переговоры-то международные: русско-индийские.
Юльич – депутату:
– Ду ю спик инглиш?
А в ответ – тишина.
– Не дую, понятно, – вздыхает Юльич. – Звоним Шудипто.
И полез за телефоном.
Понимая, что время есть, и даже очень, – решаю, что не стоит терять время и нужно заняться, собственно, тем, что я и должен делать. Потому, пока суть да дело, – решаю заполнить технологические журналы. Оглянувшись назад, вижу за спиной человека с фотоаппаратом.
