скачать книгу бесплатно
туземец, джигит Батогова.
Непроницаемая темнота охватила всадника, когда Перлович, доверившись зоркости своего чалого коня, рысил к городу. Вдали, почти на горизонте, мелькали красноватые огоньки. Густая пыль не успела еще улечься и почти неподвижно стояла в воздухе.
IV. Оргия у Хмурова
В первой комнате было пусто, у окна стояла только высокая конторка, на ней лежала большая счетная книга в изношенном донельзя переплете, на книге – казачья уздечка. Под конторкою стояла корзинка с посудою, в углу валялись шелковый халат и камер-обскура с выбитыми стеклами. Все это освещалось висячею лампою под круглым металлическим абажуром.
Во второй комнате – пили, в третьей – играли, в четвертой – опять пили, в следующей – опять играли.
Всем, должно быть, было весело.
Громкий говор и смех, вместе с клубами табачного дыма, носились из комнаты в комнату. Словно маяки по берегу в туманную погоду, мелькали нагоревшие свечи, кое-где мигали и теплились голубоватые огоньки на пуншевых стаканах играющих.
Все двери и окна большого дома Хмурова были растворены настежь, и в них заглядывали характерные, узкоглазые, скуластые, то черные, почти оливковые, то медно-красные лица любопытных туземцев.
Несмотря на позднее время ночи, все хмуровские приказчики бойко шныряли по двору по разным делам, ругаясь мимоходом с киргизами, только что прибывшими с большим оренбургским караваном. Длинные ряды развьюченных верблюдов, неподвижно, словно груды камня, лежали вдоль стен двора, пережевывая саман (мелко рубленную солому). Ручной тигр «Маша»
метался в своей просторной клетке, сверкая разгоревшимися изумрудными глазами.
Шум и гул веселья далеко разносились по городу.
– У Хмурова нынче вечер, – говорил один офицер-линеец другому.
Оба они мерно, нога в ногу, шагали по Большому шоссе.
– Да, что-то гудят.
– А что, зайдем, брат?
– Неловко: я совсем незнаком.
– Ничего, я представлю.
– А ты когда же познакомился?..
– Не помню, как-то на прошедшей неделе, где-то виделись, чуть ли не подрались даже, а впрочем, мы с ним уже на ты.
– Ну, ладно, идем.
– Ты, брат, кажется, в одних под…
– Нет, это – так: белые панталоны в сапоги – по-походному.
Оба свернули с шоссе, перескочили чрез арык и направились полем, куда предполагали.
Спелохватов метал, несколько военных и два господина в штатских костюмах понтировали. Банкомету, что называется, везло, и около него лежала порядочная куча небрежно скомканных ассигнаций.
Перлович только что поговорил с полковником, бывшим у него сегодня утром на даче, и ощущал в своем боковом кармане аккуратно сложенный документ. Полковник походил еще по комнатам, больше для вида, перекинулся кое с кем незначащими фразами и раскланялся с хозяином.
Хмуров, полулежа на турецком диване, рассказывал многочисленным слушателям, как они в бытность свою в Бухаре, вдвоем с приказчиком Громовым, вооруженные одною только бутылкою шампанского, тьфу, бишь, – револьвера в триста шестьдесят пять выстрелов (особенной американской системы), защищались от сорокатысячной армии бухарского эмира.
– Я – бац! бац! бац!.. – говорил Хмуров. – Передние повалились, задние – тягу, потеха, право! Громов вдогонку – хлоп! я опять – бац!.. Посылают за артиллерией и возобновляют атаку.
– Эка врет, эка врет, – ворчит сквозь зубы Спелохватов, до слуха которого доносятся отдельные фразы любопытного рассказа.
– Наконец, вступили в переговоры… Что же это Марфа Васильевна не едет? – обратился рассказчик к Перловичу, который пробирался между игорными столами.
– Не знаю, право. Она уехала, не дожидаясь меня.
Кубок янтарный
Полон давно…
—
хватили хором несколько голосов.
– Семь верблюдов с сахаром и четыре с разною галантереей – итого одиннадцать, а остальные девять – все под вино… – говорил рябоватый господин с сильным еврейским акцептом. – Ну, хорошо, я так и распорядился… Цто зе?.. Проходит неделя – нету… другая – нету… Пису к коменданту…
– Придется зимовать в фортах – это случается.
– Да, но ведь теряется время, согласитесь сами… А все отчего?.. Эмбинские киргизы взялись доставить только до форта «Первого», а там передать казалинскому караван-баше, а те цену подняли вдвое и верблюдов не дают. Какие зе тут контракты?
– Стакнулись косоглазые мошенники, и остановилось дело…
– Послушайте, Захо, – сказал Перлович, подойдя к говорившему. – Не вы одни жалуетесь на эти неудобства. Вон и тот, и этот, – Перлович ткнул пальцем по разным направлениям, – все одна и та же песня, а между тем совершенно от нас зависит переменить обстоятельства к лучшему…
– Позвольте, как же это от нас?..
– У меня есть проект: если мы, негоцианты, обсудим его все сообща, то, может быть, и придем к каким-либо результатам.
– Мы слусаем…
– Теперь не время распространяться, а вот вы заезжайте на днях ко мне на дачу, – мы и потолкуем.
Хмуров, пошатываясь, подошел к Перловичу.
– Пойти разве наказать его? – мигнул он глазами в ту сторону, где Спелохватов обирал своих понтеров. – Идем в долю… Да, пойдем же… – Хмуров взял Перловича под руку и почти силою потащил к столу.
– Сейчас банк затрещит, – провозгласил он, проталкиваясь к столу. – Настоящие игроки идут… Э, бык – алле…
– Я сказал, что не стану играть.
– Не мешайте, господа, – коротко обрезал Спелохватов, задержав талию и отмечая что-то мелом.
– Алле, – черт побери, и жуэ, говорят тебе.
Хмуров не то что бы был пьян, а просто ломался.
– Михайло Иванович, а, Михайло Иванович… – говорил почти шепотом высокий, плотный приказчик, почтительно дотрагиваясь до плеча своего хозяина.
– Что там еще?!
– Пожалуйте-с на крыльцо.
– Зачем?
– Пожалуйте – дело есть…
Хмуров пошел к выходу, бормоча: что там еще такое?.. пойти посмотреть… – Перлович тем временем стушевался в толпе, он уселся в скромном уголке, заслоненный широкою спиною певца, который, уткнувшись в одну точку, тянул густым басом:
Выпьем за славу,
Славу, друзья… я…
Бррранной забавы
Лю… бить нельзя
.
Когда хор стихал, чтобы разразиться новым куплетом, слышны были иные, плачевные звуки: то продолговатая шкатулочка с музыкою чуть не в сотый раз наигрывала арию из «Трубадура».
Тот самый адъютант, который так ловко полькировал на подмостках минурюкской танцевальной беседки, томно глядя в открытое окно на чуть освещенные, запыленные листики росшего у самой стены тополя, говорил какому-то интендантскому чиновнику:
– О, как я способен любить… и любить не тою пошлою, чувственною любовью.
– Ну, конечно, – соглашался собеседник.
– Когда судьба столкнет с настоящею женщиною, близкою к тому почти неуловимому идеалу, то тут уже вся жизнь сливается, так сказать, в один фокус… этот фокус…
Громадная датская собака Хмурова, спавшая на ковре, поблизости, не обращая внимания на разнообразный шум и движение, звонко зевнула и потянулась…
– Этот фокус… – продолжал адъютант. – Гектор, свинья, пошел вон!.. Жарко, дышать невозможно.
– Хотят к ужину накрывать, – сказал интендантский чиновник. – Мы тут, пожалуй, мешать будем. Пойдемте туда: посмотрим, как Спелохватов капиталы огребает… Ну, смотри, «фокус», не укуси меня, – отнесся он к собаке, шагая через животное.
А между тем Хмуров вышел на крыльцо и прежде всего увидел своего Бельчика, который так и лез в глаза, громадным белым пятном рисуясь во мраке. От него валил пар, и конюх-киргиз усердно обтирал шею лошади полою своего полосатого халата.
– Я к вам сегодня не зайду, – сказала Марфа Васильевна, стоя у столба крыльца (Хмуров с первого раза не заметил ее). – Уже поздно, да и к тому же… Я вот вам привезла вашего Бельчика, а отсюда пешком дойду…
– Марфа Васильевна, а мы вас ждали… Да к чему же пешком? Я велю запрячь коляску…
– Это еще зачем? – тут близко, а вот вы лучше дайте мне кого-нибудь проводить меня до дому, а то тут есть своего рода бандиты.
– Бедный Бельчик, – вздохнул комически Хмуров.
– Это почему? – удивилась наездница.
– А я вон гляжу на ваш хлыст, и ни за что не захотел бы быть в ту минуту в шкуре моего иноходца…
– Ха-ха-ха!.. – расхохоталась Марфа Васильевна, подняв обломок своего хлыста и рассматривая его при свете китайского бумажного фонаря, висевшего на перекладине крыльца. – Это досталось совсем не Бельчиковой шкуре, а другой…
– Другой? – озадачился Хмуров. – Кто же это – кто? Скажите ради Бога, Марфа Васильевна!
– Теперь не время, после как-нибудь узнаете, – уклонилась Марфа Васильевна. – Малайка
, пойдем со мною, – сказала она конюху-киргизу. – Вы позволите?..
Хмуров засуетился.
– Малайка, Юсуп, Аслан-бай! Все сюда! Фонарей побольше, да клынчи (шашки) наденьте, болваны…
– Это еще что такое? – изумилась Марфа Васильевна.
– Почетный конвой. У меня нет в распоряжении казачьих сотен, как у губернатора, так я вам своих чумазых джигитов. Ты что, скотина, нагишом пришел? – обратился он к корявому Аслан-баю, – красный халат надень, чушка (свинья)!
– Ну, с вами не сообразишь, прощайте, – сказала Марфа Васильевна, шмыгнув за ворота.
Несколько туземцев, сопровождаемые подзатыльниками Хмурова, кинулись за ней следом. Сам хозяин вышел на улицу, и слышен был его сиплый голос, кричавший: «Да смотрите, собаки, если только барыня пожалуется… закатаю!..»
– Ты, братец, пожалуйста, извини, что я к тебе не с парадного подъезда, – произнес Батогов, влезая в окно той комнаты, где Спелохватов метал банк. – Смотрю – освещение… Да где же Хмуров? Здравствуйте, господа!..
Батогов успел уже где-то, что называется, хватить и, не снимая своего белого кепи с назатыльника, смотрел на все сборище своими вполпьяна веселыми серыми глазами.
Это неожиданное появление сразу всех несколько озадачило, потом раздались оглушающие приветствия, направленные к новоприбывшему.
– А, Батогов! Вот неожиданность!
– Откуда?
– Когда приехал?
– Надолго ли?
– Ура! – крикнул интендантский чиновник, налив себе рюмку и никак не попадая пробкой в горлышко графина.
Один Перлович заметно смутился и потому только не ушел, что видел прямо на него устремленный добродушный взгляд бородатого гостя. Он машинально подошел к Батогову и протянул ему руку.
– Здравствуй, голубчик, здравствуй, – говорил Батогов, – давно не видались, а впрочем, не очень давно… Да где же Хмуров?
– Вот распотешил! Благодарю – не ожидал. Мерси боку, мерси, – произнес Хмуров, входя с распростертыми объятиями.
И хозяин, и гость обнялись и громко чмокнулись.
– А мы думали, что ты уже сдох, право… Засел там на передовой линии…
Батогов подошел к столу и покосился на деньги, лежавшие под рукой Спелохватова. Перлович порывисто встал и вышел в другую комнату.
– Идет? – спросил он Спелохватова, вынимая из кармана пачку и накрыв ее картою.
– Сколько? – спросил банкомет.
