скачать книгу бесплатно
Кариэф вежливо постучался и вошёл. Кабинет он не узнал, но виду не подал. За его долгую жизнь ангелом попадалась и большая дурость.
Фариха в тоге с красной полосой сидел в мраморном кресле за таким же мраморным столом. Любимый и почитаемый золотокрылыми архонтами материал. Практически такой же священный как кипарис или Древо Жизни.
Эта откровенная лесть и следование канонам Совета Двенадцати резали глаз. Обычно за таким скрывался либо тупой и яростный фанатик либо ангел, грамотно расставляющий приоритеты и пытающийся спрятать тайны у всех на виду.
– Не воссиять. Садись, – глава Гильдии махнул вошедшему на кресло.
– Не воссиять, – поздоровался Кариэф, устаиваясь поудобнее.
Это было невозможно.
– Ты лучший среди охранителей. Даже награждён особым мечом-фамильяром.
Фариха сразу взял быка за рога, поглядывая на бумаги с выписками из личного дела Кариэфа под номером 01-923-83-45.
– Спасибо за комплимент, – ответил тот, глядя как за окном проплывало витражное стекло с историей об открытии Америки европейцами.
– Здесь нет и намёка на комплимент. Это факт – ты эталонный образец, на который надо равняться. Эксперты в один голос говорят, что лучше тебя и преданнее своему делу никого нет, – серебрянокрылый трибун потряс бумагами в руках. – Все основные коэффициенты: предвидения, предотвращения и перенятия у тебя зашкаливающе высоки. По статистике ты почти со стопроцентной вероятностью перенимаешь на себя любой вред, причинённый здоровью человека, включая смерть от первой до пятой категории.
– Такова наша работа, предназначение и суть, – ответил Кариэф и показал свои усыпанные затянувшимися порезами руки. – Это только то, что видно. Ещё куча переломов, отказов органов и других болезней сидит внутри меня, их не видно. Часть организм поглотил самостоятельно, а что он не смог, то завтра вытянут орихалкокрылые медикусы. И я буду как новенький.
– Это просто океан боли. Сколько тебе приходится пережить смертей за вахту?
– Много, – прикинул в уме Кариэф. – Несколько сотен.
– Ты стареешь и теряешь хватку. Ты самый возрастной охранитель, работающий с людьми, – Фариха ловко подвёл его к главной теме беседы. – Справка медикусов говорит, что с такой нагрузкой жить тебе осталось немного. Переходить хотя бы на подростков, где требуется меньшее усердие, ты категорически не хочешь. Я уже молчу про стариков, где вред твоему здоровью будет равен практически нулю.
– У меня всё в порядке, – огрызнулся Кариэф. – Они врут.
– Им незачем врать, ты им глубоко безразличен – всего лишь очередной пациент, – серебрянокрылый трибун отложил в сторону бумаги с выписками из личного дела под номером 01-923-83-45.
– Пускай и так. Я нужен детям, поэтому буду до последнего стоять на их охоронении, – воскликнул охранитель.
– Я хочу предложить тебе должность, на которой ты сможешь помочь большему числу людей и, конечно, детей.
– Стать легатом и возглавить один из легионов охранителей в каком-нибудь срединном мире Царства Небес?
– Нет. На эти должности могут назначить только архонты. Я думаю, ты наслышан о том, что произошло в Цитадели?
– Не совсем, – соврал Кариэф.
– Оно и понятно. Золотокрылые приняли серьёзные меры, чтобы правда не просочилась, но это лишь временно. Враг смог пробраться в самое сердце Элизиума и нанести болезненный удар.
– Падшие?
– Они замешаны, без вопросов. Но главную роль сыграл кое-кто другой. Ангел, твой бывший трибун и начальник, именно он устроил взрыв.
– Зачем Денираль сделал это? – Кариэф редко пересекался с прежним главой Гильдии, но все остальные отзывались о нём исключительно положительно, даже старый квестор-смотритель, а Януарию тяжело понравиться.
– Он считал, что нельзя делить людей на группы в зависимости от возраста и значимости для Царства Небес, что надо обеспечивать всем равный уровень охоронения, постепенно снижая его и позволяя людям становиться более самостоятельными.
– Это совпадает с одним из основополагающих постулатов учения Тринадцатого.
– Не правда ли, страшен фанатик, преследующий благие цели? – выдал глубокомысленно Фариха, как будто пытаясь опровергнуть слухи о своей ограниченности.
– И что сейчас?
– Поступок Денираля дискредитировал всё руководство Гильдии, – отрезал серебрянокрылый трибун. – Оно отстранено от работы и отправлено в трудовой лагерь на Аванпост Третемы. Небеса хоть и справедливы, но непримиримы к своим врагам.
– Предал только Денираль.
– Лес рубят – щепки летят, – Фариха продолжил после паузы. – Я хочу, чтобы ты возглавил когорту бронзовокрылых Неприкасаемых, стал их примипилом.
Кариэф закрыл глаза и сосчитал до десяти, у него начала закипать кровь, но он взял себя в руки и стал просчитывать варианты:
– Ты хочешь, чтобы я возглавил ублюдков, которые обеспечивают полное охоронение человеческой мрази только потому, что это выгодно архонтам?
– Мне показывали списки – большинство из них достойные люди.
– Посмотри внимательнее. Ты беспросветно туп, если, почитав моё личное дело, решил предложить мне эту должность!
Фариха, не дослушав до конца, вскочил из-за стола и раскрыл крылья, впадая в транс и царапая всё вокруг перьями, закованными в серебро. В невидящем взгляде пылал праведный гнев – он дотянулся до веры и просчитывал бой. В кабинете стало ещё теснее.
– Ищешь свой спетум или меч? – слишком спокойно спросил Кариэф, даже не встав с кресла.
Он знал, что произойдёт дальше.
– Никому не позволено оскорблять меня, я смешаю тебя с пылью бездны! – глава Гильдии шарил рукой за спиной. Там, где обычно у преторианцев висело их оружие.
– Аккуратнее, Фариха. Ты предвидишь на пару секунд, для боя этого достаточно. Я же вижу вперёд на минуты.
– Меня нельзя предвидеть! Я серебрянокрылый трибун! – проорал тот, ударив со всей силы кулаками по столу, по которому тут же побежали ручейки трещин.
– Уверен? Ты сорвал ленту смирения и раскрыл крылья, чтобы войти в транс и коснуться веры.
– Мне нет до этого дела!
– Ты уже не титанокрылый преторианец, не примипил когорты Цепных псов. Ты глава Гильдии охранителей и трибун всех её легионов, формально тоже охранитель. Значит, имеешь право пользоваться верой только в срединных мирах, на тренировках или по особому разрешению. Как ты и говорил: Небеса непримиримы к тем, кто нарушает их закон. Тронешь меня – тебя изгонят, даже архонты не помогут, – Кариэф мило улыбнулся, благоразумно умолчав про запрещённый кинжал за пазухой.
– Хочешь подставить меня? – до Фарихи дошло сквозь пелену гнева.
– Может, да. А может, во всём виноват твой вспыльчивый характер, который легко просчитать, Ваня? – охранитель в первый раз за всю беседу позволил себе рассмеяться.
Продолжая сверкать искрами в глазах, серебрянокрылый трибун вышел из транса, с громким хлопком сложил крылья и сел за потрескавшийся стол.
– Откуда ты знаешь моё человеческое имя? Это закрытая информация!
– Я помню всех детей, смерть которых во мне. Когда-то я умер вместо тебя, Ваня.
– Пошёл прочь, – проревел глава Гильдии и скинул одним махом на пол всё, что было на столе.
Кариэф вышел из кабинета.
11
Фариха, немного успокоившись, поднял с пола интерком и нажал на нём кнопку, связавшись с секретарём-небесницей Карлой:
– Соедини с Журтелем.
При переходе в Гильдию охранителей вместе с ним перевёлся и его титанокрылый помощник Журтель, беззаветно преданный и предельно компетентный почти во всём.
На том конце провода обеспокоенный голос спросил:
– Вызывали?
– Кто тебе помогал по Кариэфу?
– Никто, я работал с документами, – с недоумением ответил Журтель. – Мы же не доверяем местным.
– Надо было привлечь эксперта, – вычитал подчинённого серебрянокрылый трибун. – Кто заведует личными делами?
– Оловокрылый квестор Булатон, он архивариус, – немного покопавшись в бумагах, сказал Журтель.
– Ко мне его, быстро! Мне надо личное дело Кариэфа и записи его вахт! – глава Гильдии нажал кнопку отбоя.
За время, отведённое титанокрылому помощнику, он успел прибраться в кабинете, кое-как повязать ленту смирения и облить её воском. Издалека казалось, что с ней всё в порядке. Но настоящую печать всё-таки придётся раздобыть у меднокрылых. Благо связи у него там остались ещё с тех времён, когда он был одним из них.
Фариха достал трубку, набил её земным табаком, прикурил и затянулся сладким дымом, успокаиваясь. Это была одна из немногих привычек, оставшихся у него со времён человеческой жизни на Земле. Его взгляд упал на часы с кукушкой. Он подошёл, подтянул гири и бережно подвёл на них время на пять минут вперёд.
Серебрянокрылый трибун плохо понимал молодых ангелов, которые больше думали о себе, а потому постоянно плакались из-за невозможности полноценно пользоваться на Небесах современными земными гаджетами. Вся электроника сиюминутна, скоротечна, когда есть такие незыблемые вещи, как механические часы.
Он вырос с такими часами на стене, оберегаемыми матерью как память о первом муже и его отце. Они сопровождали его и во взрослой жизни, да и умирал Фариха, будучи человеком по имени Иван Кажемин, в импровизированном полевом госпитале с похожими часами.
Поэтому, как бы сильно он не злился на Кариэфа, всё равно уважал его как преданного своему делу охранителя, который не жалеет себя и не ищет выгоды в своём служении людям.
– Не воссиять. Можно? – в дверь постучался квестор с повреждёнными, высохшими крыльями, как будто в издёвку сохранившими несколько перьев, закованных в олово. В руках у него был толстый фолиант, а за плечами тяжёлая сумка.
– И тебе не воссиять. Входи, – серебрянокрылый трибун подошёл к окну, присел на подоконник и сложил руки на груди. Снаружи проплывал витраж с изображением бубонной чумы и колонизации Валенсы.
– Я архивариус Булатон.
– Садись. Почему Кариэф ненавидит Неприкасаемых? – Фариха глянул мельком на собеседника.
– Ровно по той же причине, по которой работает только с детьми восьмой категории, – Квестор-архивариус сел в кресло, поставив заплечную сумку у своих ног.
– Я слушаю.
– Ещё стажёром Кариэф потерял своего первого ребёнка. Так написано в его деле.
– Дай сюда, – Фариха подошёл к Булатону, вырвал из рук толстый фолиант и вернулся обратно к окну.
– Двадцать третья страница, закладка тысяча шестьсот десятый год, – услужливо подсказал квестор-архивариус.
– Действительно, только пара строчек, – задумчиво произнёс глава Гильдии. – Это объясняет тягу к охоронению детей, но не ненависть к Неприкасаемым. Постой, сразу после двадцать третьей идёт сорок четвёртая страница. Где они? Приказываю вернуть, – Фариха кинул фолиант на стол, он долетел до Булатона и упал ему под ноги.
– Это можно сделать через запрос в Гильдию квесторов. Мой трибун ответит через пару месяцев, если захочет. Но это бессмысленно: страницы уничтожены безвозвратно, вся информация в моей голове.
– Я тебя сгною и уничтожу.
– Я уже гнию, – квестор-архивариус неловко махнул ссохшимися крыльями. – Меня бессмысленно запугивать.
– Хорошо, что ты хочешь?
– Хочу новые крылья и ту должность, которая когда-то была моей и которую, как сказал Журтель, ты предложил Кариэфу.
– У моего помощника слишком длинный язык. Ты был примипилом когорты Неприкасаемых?
– Да, – Булатон напрягся.
– За что тебя наказали? – спросил Фариха.
– Это было давно. Я сполна отбыл наказание в трудовом лагере на Аванпосту Лейды и уже почти шестьдесят семь лет честно тружусь в Гильдии квесторов, обслуживая ваш архив. Но я готов служить вам верой и правдой как глава Неприкасаемых.
Глава Гильдии не спешил с ответом. Квестор-архивариус встал, зацепив заплечную сумку у своих ног. По полу рассыпались чёрные камешки со слепками памяти Кариэфа:
– Если я уйду, то со мной уйдёт и информация.
– Хорошо, я заберу тебя в Гильдию охранителей и дам новые крылья, – принял решение Фариха.
– А должность примипила когорты Неприкасаемых?
– Придётся заслужить и сдать экзамен. Говори.
Булатон сел обратно в кресло, сцепил руки в замок и начал свой рассказ:
– Кариэф обращён в ангела в тысяча пятьсот девяносто восьмом году. В тысяча шестьсот десятом году, после окончания обучения, направлен стажёром к охранителям…
– Информация о его человеческой жизни, как я понимаю, лежит в библиотеке архонтов в Башне Завета? – нетерпеливо прервал его серебрянокрылый трибун.
– Да, как и о любом другом ангеле.
– Ясно. Продолжай.
– Во время первой учебной вахты в числе прочих он получил в охоронение девочку Цветаву одиннадцати лет. Тогда нам было можно изредка являться перед людьми в истинном образе, но Кариэф постоянно этим злоупотреблял и был при ней практически неотлучно. Он слишком привязался к Цветаве, – начал свой рассказ квестор-архивариус.
– Цветава и есть тот ребёнок, которого ему не удалось спасти?
– Да, больше у него никто не погиб.
