скачать книгу бесплатно
* * *
В просторной гостиной Аман-Гирей принимал богатого гостя – Мирзабека Уракова.
Карагул, стоявший в углу, прислуживал за столом. Во дворе угощалась челядь приезжего князя, и довольные голоса доносились до гостиной.
Уже неделю гостил Мирзабек, а хозяин, не торопясь с расспросами, всё обхаживал гостя. Они поохотились вместе, и в то же утро, за завтраком, откровенно побеседовали.
– Плохие времена настали, мой друг, – все ногаи попали под опеку русского царя. Теперь нам запрещено торговать живым товаром. Я еле вывез в Анапу пять девок, а детей перед каждым сторожевым постом приходилось прятать в мешках. Вдобавок ко всему на дорогах разбой. На обратном пути встретились мне черкесский уздень Джанка с сыном Железной Руки…
Аман-Гирей резко поднял голову:
– Проклятое собачье корыто!
– Да-да, – продолжал старый князь, – я возвращался довольный поездкой. Смог всё же довезти товар, а на вырученные деньги накупил всякой всячины и даже обезьянку приобрёл. – Мирзабек встал и подозвал хозяина к окну. Внизу, возле стоящей у ворот арбы, столпились люди. Они окружили клетку с обезьянкой и заливались хохотом. – На девку поменял! – похвалился гость.
– Очень похожа на человека, – цокнув языком, проговорил хозяин, приглашая Мирзабека к столу.
И они снова сели.
– Ну так вот, Джанка н Джелалдин – эти трусы – хотели напасть на меня, одного из благороднейших людей горного край. Но мои джигиты так им всыпали, что им вовек не забыть моих гостинцев…
– Надо было покончить с этими, негодяями! – отрубил разгневанный князь.
– Эти трусы, князь, получили своё. Теперь они не опасны. Еле шевелились, когда я исхлестал их плетьми! – Произнеся это, Мирзабек притворно кашлянул и не таясь – желая узнать, верит ли ему князь, заглянул ему в глаза.
А верить можно было лишь тому, что хвастливый Мирзабек на самом деле повстречался однажды с Джелалдином и Джанкой.
Он гнал тогда обоз по дороге и, окружённый своими верными кольчужниками, не чуял никакой опасности. Перед деревянным мостом, перекинутым через бурную речку, отряд спешился. Мирзабек подумал, что по мосту не проехать, и приказал воинам отыскать брод – в этом месте со скалистым берегом переправиться было трудно. Решился и сам пройтись по мосту, но из осторожности пропустил вперёд старшего нукера, и тот, взяв коня за повод, прошёл через мост. Его примеру последовал старый Мирзабек, но как только он перешёл на другой берег, брёвна разошлись и с грохотом рухнули в воду. На одном берегу реки стояли нукер и князь, а на другом – кольчужники смотрели на то, как река медленно сносит брёвна. Сосредоточившись на этом великом чуде, они не заметили, как из-за валунов на противоположном берегу выскочил вооружённый джигит и приставил пистолет к голове князя. Его нукер схватился за кинжал, кольчужники выхватили пистолеты, но…
– Прежде чем ваши пули достигнут этого берега, дражайший князь отправится во владения Азраила[21 - Азраил – ангел смерти (мусульманок.).]! – Ткнув пистолет в перепуганного князя, Джелалдин вскинул курок.
– Не стрелять! – крикнул насмерть перепуганный старик. На скале в это время появился Джанка и, повернувшись к кольчужникам, прокричал:
– Если кто сдвинется с места – убью! Все вы знаете, что Джанка бьёт без промаха.
– Благородный князь, мне не нужно твоего кошелька, но ты щедр и захочешь, наверное, подарить мне своего скакуна. Я приму этот дар, ведь твой конь неплох! – проговорил Джелалдин, не отнимая пистолета от головы князя.
– Прошу тебя, добрый джигит, не убивай меня, только не убивай, – взмолился князь.
– Если ты отдашь скакуна и твои люди будут послушны…
Старший нукер вдруг рванулся к Джелалдину, но раздался выстрел и, замерев на месте, нукер рухнул на землю.
Джанка откинул ружьё и вытащил из-за пояса пистолеты.
– Стоять! Джанка не знает промаха! – крикнул он.
– Ну так как, благородный князь, подаришь ты мне своего скакуна? – спросил Джелалдин.
– Он стоит больших денег… – простонал князь, обласкав взглядом свой кинжал. – Назови своё имя, храбрый джигит! Я ведь должен знать, кому дарю коня.
– Меня зовут Джелалдин, я – сын Железной Руки!
– Железной Руки?! – поразился князь.
– Наверняка и ты, князь, охотился за моим отцом? – усмехнулся Джелалдин.
– Нет, Джелалдин, нет. Бери коня – от чистого сердца дарю… И князь не успел оглянуться, как Джелалдин вскочил на коня и был таков…
– Надо было убить этого голодранца! Снял бы камень с моей души! Ты ведь слышал, наверное, в какие сети заманил он мою дочь? – спросил хозяин.
– Так это тот самый выскочка! Ну, тогда успокойся, – засмеялся Мирзабек. – Таких надавали мы им тумаков, что они еле ноги унесли. Так же, помню, я разделался и с его трусливым отцом – Железной Рукой! Вот этими самыми руками схватил его за шиворот и…
– Но-но!.. Друг мой, это уж слишком. Всем хорошо известно, как погиб Железная Рука – храбрый был джигит. Да и сын его… – задумался Аман-Гирей, запнувшись на полуслове.
– Правду говоришь, и сын храбр! Среди бела дня – и охраны не побоялся, напал на наш обоз. Скакуна жалко, вот что, – сознался Мирзабек и рассказал всё как было.
– Плохие времена настали, князь, – заговорил опечаленный Аман-Гирей. – Между князьями нет согласия, каждый норовит ограбить ближнего, а их самих, между тем, грабят такие вот оборванцы…
– Надо избавиться от него, князь. Я задумал облаву, чтобы вернуть скакуна – большие деньги отдал за него.
– Нет-нет, уважаемый! Хватит с нас одной Железной Руки! Ведь если ты, чего доброго, упустишь его, то во сто крат умножишь его славу!
– Тогда вот что: подговорим верного джигита, и пусть он выследит его и убьёт.
– Всё, мой дорогой друг, идёт к тому, что моя дочь должна будет отдать ему руку – судьба мне, наверное, породниться с безродным.
– Не бывать этому! – вскипел спесивый Мирзабек.
Аман-Гирей горестно опустил голову.
– Я знаю, князь, – сладко запел Мирзабек, – какой прекрасный цветок взрастил ты в своём саду, о красоте Мейлек-хан наслышан весь горный край. Очень бы я хотел ещё раз взглянуть на неё.
Аман-Гирей не заставил себя просить и тотчас же обратился к прислуживающему за столом карагулу:
– Позови мою дочь, раб.
Карагул вышел из комнаты и вскоре вернулся, следом за ним вошла Мейлек-хан. Не поднимая головы, она остановилась перед почтенными стариками.
– Неужели это она – Мейлек-хан? Разве можно держать взаперти такую красавицу? Никакому гостю не нужно будет твоих угощений, Аман-Гирей, покажи им только свою прекрасную дочь – и всякий кунак будет сыт по горло!
Аман-Гирей недовольно посмотрел на гостя, но не подал вида, что его лесть весьма оскорбительна.
– А ты помнишь меня, Мейлек-хан? – закатывая в восхищении глаза, спросил Мирзабек.
– Нет, – прошептала Мейлек-хан.
– Как же не помнишь? – вспылил Аман-Гиреи. – Мирзабек не раз бывал в нашем доме и всегда одаривал тебя гостинцами!
– Ну-ну, – попытался успокоить его Мирзабек. – Я уже давно не бывал в вашем доме… И потом, здесь бывает столько людей, что всех и не упомнишь.
– Всех и не надо… но ты – один из почтеннейших наших кунаков, – недовольно проговорил Аман-Гирей.
Мирзабек смиренно склонил голову и страстно, как юноша, взглянул на Мейлек-хан. Девушка содрогнулась, заметив этот алчущий взгляд.
– Дочь моя! – ласково проговорил Аман-Гирей. – Называю тебя дочерью, хотя и зарёкся называть тебя так. Послушай же меня. Прошло уже два года, а от твоего Джелалдина нет никаких вестей. И он, как видно, не совершил никаких славных дел, ведь, прославь он своё имя, мы узнали бы об этом. К тому же наш гость, уважаемый Мирзабек, видел его с черкесом Джан-кой, и люди говорят, что они хотят породниться.
Мирзабек кивнул головой, подтверждая слова князя. А Аман-Гирей продолжил:
– Поэтому-то я и думаю, что Джелалдин отказался от тебя. Не каждому по силам жизнь на чужбине.
– Не говори так, отец! Джелалдин не мог отказаться от меня. И он сделает всё, чтобы его имя стало знаменитым! – сказав так, Мейлек-хан выбежала из гостиной.
– Настоящая пэри! Гурия! Какой прекрасный цветок растёт в твоём саду, князь! – и Мирзабек едва не захлебнулся от восторга.
– Она запятнала меня позором, связавшись с этим нищим, – печалясь проговорил Аман-Гирей.
– Послушай, что я скажу, князь. Я, конечно, уже не молод, но ты знаешь, как славен и богат род Ураков. Только что проку в богатстве и славе, если ты так одинок и стены родного дома холодят душу.
Аман-Гирей поначалу не поверил своим ушам: так ли понял он Мирзабека?
Но намёки гостя были так прозрачны и так заманчивы, Что князь просто расцвёл, представив себе возможный родственный союз…
– Что и говорить, Мирзабек, я, как и все, почитаю род Ураков. Да и сам ты всегда был опорой в наших общих делах. И. кто же не знает о твоём огромном богатстве и храбрых кольчужниках? Но у тебя, князь, взрослые сыновья, не решат ли они, что их отец чернит память матери?
Мирзабек ухмыльнулся:
– Князь знает, что я давно разделил своё имение между сыновьями, и, выросшие в послушании, они и теперь не перечат своему отцу, хотя уже давно выросли и стали сами отцами. Да и шариат не запрещает мне жениться. Ведь уже прошёл год со дня смерти моей жены.
– Я рад этому, Мирзабек, но мы всё же не сможем договориться, если не разорвём прежнее обязательство.
– Это я беру на себя! – Мирзабек, улыбаясь, протянул князю руку. И, довольные друг другом, старые кунаки скрепили свой договор рукопожатием.
* * *
Вечерело. Две девушки в сопровождении вооружённого карагула шли по долине.
– Пусть навеки погаснет свет в моих глазах, если я забыта Джелалдином! – вытирая слезы, произнесла Мейлек-хаи. – Как видно, правду сказал Мирзабек: он полюбил другую и потому не даёт знать о себе. Не только дружба связывает его с черкесским узденем…
– Люди завидуют тебе, моя несравненная, ведь о такой любви слагаются песни! – успокаивала подругу Кумис.
Мейлек-хан сорвала два тюльпана: один – Джелалдин, другой – она, Мейлек-хан, и ударила их друг друга. От двух-трёх соприкосновений лепестки цветков осыпались.
Мейлек-хан показала подруге голые стебли и безутешно зарыдала.
– Не надо искушать судьбу, – утешала её Кумис, – ханым недавно гадала, и эти цветки сказали ей, что джигит не разлюбит её до самой смерти и сама ханым не переживёт своей любви…
– Нет, дорогая Кумис. Любить джигита, не сдержавшего своего слова – то же самое, что любить труса…
– Прости мне эту дерзость, сестра моя, но Джелалдин не трус. Угрюмый ветер доносит его дыхание. А любовь, Мейлек-хан, сильна надеждой. Надейся же – и всё будет хорошо!
– Ах, ветер! Принеси мне надежду! – Мейлек-хан посмотрела вдаль и увидела среди цветов развевающиеся одежды Балыш.
– Безумная Балыш поёт свою песню! – со страхом зашептала Мейлек-хан.
Девушки укрылись в объятиях друг друга. А по долине разносилась скорбная песня безумной Балыш…
* * *
Ночь. Тишину разрывает бесконечный лай собак. У дверей сакли стоит женщина в белеющем тастаре.
– Кто это? – раздался мужской голос.
– Это я, – чуть слышно отвечала женщина.
– Кого это носит в такое время?
– Это я, почтенный Ат-Чапар…
– Ат-Чапар… Нетрудно затвердить моё имя. Но назови сначала своё, – приоткрыл дверь аульский ювелир.
Хозяин раздул огонь в горне, зажёг светильник и, увидев посетительницу, отпрянул назад.
– Что это значит? – растерянно произнёс старик. – С каких это пор наши стыдливые женщины стали разгуливать по ночам? Прежде они, помнится мне, не междудворничали…
– У меня к тебе весьма важное и неотложное дело, почтенный Ат-Чапар, – отвечала незнакомка, стараясь изменить свой голос, хотя ей это, видимо, не удалось. – Дело, – повторила посетительница, – которое ты должен немедленно сделать…
– Что я слышу? – воскликнул старик, узнав этот голос и не веря ушам своим, – у меня в гостях высокородная княжна… И как же мне не узнать голос госпожи, которую я нянчил ещё ребёнком?.. Но возможно ли это? Может быть, слух изменяет мне?
– Ты не ошибаешься, мой верный слуга… – Незнакомка откинула с лица покрывало – и предстала перед удивлённым добряком во всём блеске своей красоты… Ат-Чапар засуетился, усадил красавицу на самую мягкую из своих подушек и стал от неё в почтительном отдалении, у двери.
– Что прикажет моя славная госпожа? – спросил он раболепно, подойдя к ней и поцеловав край её атласного архалука.
– Я тайно пришла к Ат-Чапару, – был ответ, – чтобы он сделал пулю из этих монет…
Девушка развязала шёлковый платок и подала ювелиру три золотые монеты. Тот взял их, повертел в руках, осмотрел с видом знатока и на минуту задумался.
– Где-то я уже видел эти монеты… Ах, да, – вспомнил он, – но для чего ты принесла их мне? За работу этого слишком много!
– Ат-Чапар должен отлить из этого золота пулю. Займись этим сейчас же. Я тороплюсь – уже поздно…
– Ханым шутит? – недоверчиво спросил ювелир.
– Ханым сказала тебе, чтобы ты немедленно сделал пулю вот к этому пистолету.
Девушка отцепила от своего пояса небольшой пистолет, украшенный алмазами и золотом, и подала его обескураженному ювелиру,
– Так это не шутка? – спросил он, смотря на блестящее дуло.
