Тени Рентиана

– Сударыни и судари, – обратилась Раймонда к солдатам и к Мии, остановившись вечером недалеко от въезда в крошечную деревню. – Мы все с вами устали, и я объявляю привал.

Стройные ряды женщин и мужчин одобрительно загудели.

– Мы не поедем в деревню, фемита Вион? – удивилась Мия. – Остановимся тут? А как же провести ночь?

– Разведем костер и поставим палатки, а вы, Брукс, будете со шпагой на коленях охранять мой чуткий сон.

– Я надеюсь, вы шутите, – усмехнулась Мия. – Ибо удовольствие сомнительно.

– Жаль, – пожала плечами Раймонда, уже успев спрыгнуть с лошади. – Многие другие девушки, желающие защищать отечество, с вами бы не согласились.

Пока Мия растерянно смотрела на нее, размышляя над ответом, генералесса сообщила, что передумала и что они все-таки направляются в деревню, поскольку ночи еще холодные. Вся процессия медленно въехала в деревенские ворота – эта деревушка оказалась узкой, малонаселенной и совсем неказистой. Одноэтажные дома неловко кособочились по обе стороны рыхлой дороги, лошадиные копыта проваливались в грязь, а единственным гостеприимным жителем оказался толстый краснощекий хозяин единственной таверны.

Эта развалюха оказалась двухэтажной. Достойное, однако, отличие! Мия фыркнула, убедившись, что Раймонда ее не услышит, и не ошиблась, впрочем, стоило генералессе хоть немного побыть серьезной. В последнее время фемита Вион вела себя слишком весело для той, кто потеряла боевую подругу, и в глубине души Мия ей сочувствовала – наверное, она пыталась заглушить боль и скорбь таким образом, хорошо, что не увлеклась пьянством. Потеряй Мия Эдит, и вовсе бы впала в глубочайшее отчаяние.

Ночь прошла на твердой неудобной кровати, и к утру Раймонда продолжала нарочито шутить, словно пытаясь не расхохотаться горестным злым смехом; Мия же помалкивала, молча исполняя ее мелкие приказы, так как у нее ныла спина. Казарменная кровать в Вирнене оказалась намного мягче досок в марентийской деревушке – потом она расскажет Эдит, как мило здесь принимают гостей. День выдался пасмурным, серые тучи на низком небе предвещали дождь. Опять.

Следуя за генералессой, девушка доковыляла до лошади, и они уже собирались отправиться дальше, вместе с двумя отрядами, как вдруг…

– Госпожа, подождите!

К Раймонде мчался босоногий мальчишка тринадцати лет в длинной рубашке, повязанной веревкой вместо пояса, и заплатанных штанах. Обычный деревенский ребенок, светлоглазый и с выгоревшими на солнце волосами, но Мию смутила его прыть, он совсем не боялся подойти к дворянке и даже не поклонился ей. Впрочем, Вион это не слишком задело.

– Госпожа, я слышал ваш разговор с другой госпожой, – хитрый детский взгляд метнулся на Мию, и обратно – мальчик прознал, что они вчера говорили перед сном о гибели Ивет Кампо. Немного, тихо, с тяжелыми вздохами и болью в голосах. Подслушивал, что ли? – Я знаю, кто убил женщину. Могу к ним отвести.

– Какую женщину? – ровно спросила Раймонда.

– Так это… Вы говорили про офицерку, госпожа… Я – сын хозяина. Мимо проходил по коридору и услышал.

Паренек растерялся, но не убежал. Значит, не врет.

– Подведите мне коня Кампо, – велела генералесса ледяным тоном; ей что-то не понравилось. – Поедешь со мной. Как тебя зовут?

– Жан, госпожа.

– Сколько тебе лет?

– Двенадцать, госпожа.

– Отлично, Жан. Удержишься в седле?

– Ага… – протянул мальчишка не слишком вежливо и неуверенно.

У Мии сжалось сердце – Ивет уезжала так же, не догадываясь о смертельной опасности! Она позвала фемиту Вион, но та даже не обернулась, лишь приказала дожидаться ее. Теперь на плечи Мии легла полная ответственность за солдат, только девушка боялась не этого. С тревожной дрожью она смотрела вслед исчезающему вдали силуэту Раймонды и не знала, как ей быть дальше. Никто не учил томиранскую гвардейку и шпионку вести за собой людей, ей всегда велели подчиняться, но сейчас…

Решение пришло к ней молниеносно, и Мия, развернув коня к солдатам, посмотрела на них как можно более сурово и приложила все усилия к тому, чтобы ее голос не звучал слишком тихо или тонко. В Томиране почетны громкость и власть, важно это помнить, если хочешь когда-нибудь управлять армией, и хоть таких планов она не строила, все возможно в этой странной жизни.

– Солдаты, я приказываю вам возвращаться в деревню и ни в коем случае не расходиться!

– Но почему? – рослая девица с широкими плечами глянула на Мию с холодным недоумением. – Разве госпожа генералесса не велела нам всем оставаться здесь?

– Исполняйте приказ! – велела девушка вместо ответа.

Она не может просто так взять и оставить Раймонду Вион в беде, особенно если худшие опасения Мии верны, и мальчишка сманил генералессу на верную смерть. И, убедившись, что солдаты с недовольным ворчанием повернули обратно в деревню, направила лошадь в ту сторону, куда уехала Раймонда с провожатым. Ей было не по себе от странного, липкого, мерзкого чувства, заставляющего думать о самом плохом. А богатое воображение рисовало самые страшные картины того, что может сейчас происходить с Вион. И Мия молча ехала вперед, навстречу пустынной неизвестности. Странное место – ни души, ни единого намека на существование чьей-нибудь жизни, не считая этой крохотной деревни.

Откуда там вообще дети и почему у хозяина таверны нет жены?

Мия подумала с отвращением, что мальчишка мог оказаться засланным или еще того хуже – убийцей. Детей не воспринимают всерьез и считают безвредными, порой это может оказаться смертельно опасной оплошностью. По обе стороны от широкой ленты влажной комковатой земли, по недоразумению названной дорогой, уродливо, но свободно красовались заросли бурьяна вперемешку с полынью. Захоти владелицы этих земель нажиться, велели бы крестьянам или наемным работникам вырвать траву и засеять поля, но видимо, им и так хватает денег.

Черная дорога вела в прилесок, плохо освещенный солнцем, и сколько Мия не вглядывалась вдаль, не сумела рассмотреть ни чьей-либо фигуры, ни даже смутного силуэта. Но, проехав еще немного, она услышала странные звуки, звучавшие одновременно: шипение, невнятное угрожающее бормотание, завораживающее тонкое пение, будто в театре. И только выехав на большую, скрытую от невооруженного глаза высокими многолетними деревьями поляну, она смогла увидеть сидевшую в центре Раймонду со связанными за спиной руками. А вокруг нее стояли рослые, похожие друг на друга мужчины с обнаженными клинками, не причиняя ей вреда, но и давая всем своим видом понять, что не выпустят ее с поляны, а если попытается освободиться, будет немедленно зарублена.

Один из них опустил оружие и тонким фальцетом тянул красивую песню, от которой у Мии закружилась голова. Это магия? Но чья? Пение завораживало, не отпускало и притягивало, а певец делал все, чтобы любой, кто услышит его голос, оставался как можно ближе к нему.

Раймонда сидела, уронив голову на грудь, словно в трансе, а подлый мальчишка стоял подальше от странных тварей, прильнув плечом к темной коре дерева. Захотелось немедленно убить его.

Потом!

В крови Мии кипела злость, огненная стихия не могла оставаться внутри, рвалась наружу, через вскинутые подобно клинку руки с тонкими пальцами, через широко распахнутые глаза, через нагревшуюся кожу. Щеки вспыхнули – они всегда наливались румянцем, когда девушка испытывала яркие сильные чувства, и теперь это повторялось. Яркий огонь попал на сырую от талого снега и росы траву, но в воздухе не запахло дымом, как при обычной попытке развести костер на воде, а вспыхнуло рыжее пламя, и вокруг поляны встал круг огня, конечно же, сразу перекинувшееся на одежды мужчин.

Они завыли от боли, через огненную завесу Мия смогла разглядеть прыгающие силуэты. Мальчишка бросился на нее, надеясь сбить с ног. Зря! Томиранских гвардеек и гвардейцев учат пинать нападающего в живот ногой, а при необходимости рвать уши и кусать носы, и сейчас девушка с удовольствием применила этот урок для своего спасения. Щенок упал как подкошенный, кривясь и стеная от боли, и, продолжая держать руки протянутыми, чтобы огонь не погас, Мия не отказала себе в удовольствии пнуть его по голове.

Если он встанет и попытается напасть снова, это сорвет спасение Раймонды.

Вопли и стоны стихли. Облегченно вздохнув, Мия опустила руки – с непривычки ныли плечи. Ни один из мужчин не стоял на поляне, от них остались лишь пепел, серая пыль и поблескивающие серой сталью клинки, стало быть, и не люди вовсе? Медленными неторопливыми шагами она приблизилась к Раймонде, что продолжала сидеть на земле, нетронутая пламенем, и тут же, с гулко бьющимся сердцем поняла причину: генералесса была мокрая с головы до ног, словно ее только что окунули в реку. А вокруг нее разливался ровный круг прозрачной воды, оберегающий от смертоносного пламени.

Магия Воды и Огня!

Если верить истории бывшей Марентии, Огонь может высушить воду, а Вода – уничтожить огонь.

Резко подняв голову, Раймонда посмотрела на Мию мутными глазами. Несколько темных прядей прилипли к белому, как алебастр, лицу, взгляд казался чужим и страшным, словно сознанием женщина была не здесь. Ни единого синяка – твари не причинили ей вреда, этому стоило радоваться, но покоя друг рядом с другом им теперь не будет. Огонь и вода дружат немногим лучше кошки с собакой.

– Госпожа генералесса, – услышала Мия свой тонкий срывающийся голос. – Вы в порядке?

– Да, – ответила твердо Вион. – Освободите меня и помогите подняться.

Ближайший клинок лежал в куче мерзкого пепла, и Мия, поборов брезгливость, придвинула его к себе ногой, а затем подобрала и разрезала веревки, стягивающие запястья Раймонды. Плечи обвила сильная рука, генералесса оперлась на порученку, и, пошатываясь, встала на ноги. Теперь все было хорошо. Или не все…

– Кто это? – Мия кивнула на лежавшего ничком мальчишку.

– Падаль, – равнодушно бросила Раймонда, даже не взглянув на него. – У меня к вам иной вопрос: где солдаты, командование над которыми я вам доверила?

– В деревне, госпожа генералесса, – не моргнув глазом, отчеканила девушка.

– Прекрасно, фемита. Обычно за такое отправляют под арест, но раз уж вы меня спасли… У вас впервые этот магический выброс? – рассеянный тон сменился жестким, почти злым.

– Да, госпожа генералесса.

– Не лукавьте, – предложила Вион, окинув девушку острым задумчивым взглядом. – Что же, я отвечу честнее: я впервые столкнулась с подобным. Сегодня вы спасли мне жизнь, а в другой раз мы с вами рискуем убить друг друга, так что нам обеим лучше держать магию при себе.

– И… вас это не удивляет?

– Куда больше меня удивляет – и огорчает заодно человеческая подлость. Магия спит в каждой жительнице Маренто, фемита, но большинство из них ленится ее пробуждать. Ладно, это мы можем обсудить в дороге, сразу после того, как вы казните это, – вымолвила она с отвращением в последних словах. – У вас есть с собой пистолет?

– Да, – кивнула Мия, чувствуя, как ее вновь охватывает дрожь. – Его нужно застрелить?

Уголок губ Вион дернулся вверх.

– Можете спалить его заживо, но этак мы рискуем сжечь лес дотла, да и неохотно слушать вопли этой мерзости.

– Но он – ребенок! – запротестовала Мия. – Мы можем взять его с собой и судить в пограничном полку!

– Извольте. Кого мы будем судить, если он сговорится с кем-нибудь еще и предаст всю марентийскую армию? Вы согласны пойти на плаху в таком случае, девица Брукс? – голос Раймонды сочился дурным грязным ядом, и непонятной злой тоской.

Щенок по имени Жан уже очнулся, увидел черное дуло, направленное в голову дуло пистолета, заскулил и заплакал, вымаливая пощаду своей жалкой жизни, но за всхлипами не слышно тихих прерывистых слов. И Мия, заскрипев зубами, нажала на курок; руку толкнула тяжелая отдача. Вот так и проходят казни на войне: быстрый громкий хлопок и звенящая жуткая тишь. Шпионка из Томирана стала палачом и убийцей – бывает и так.

Мягко упав головой в заросли крапивы, щенок не шелохнулся. Ему уже никогда не будет больно. Молодая зеленая трава обагрилась чужой кровью.

Интересно, что ему предложили твари за предательство?

Брезгливо бросив вражеский клинок на землю, Мия прикрепила пистолет обратно к поясу. Надо было уходить – Раймонда ступала нетвердым шагом прочь от места событий. Наверное, у нее кружилась голова, и девушка, бросившись вперед, поддержала ее под руку. Та оперлась на ее плечо – снова, и на сердце у Мии стало теплее. Теперь они вернутся к отряду, и все будет хорошо, их не догонят ни враги, ни невзгоды, ни беды. И пока они брели некоторое время по той черной дороге, пока девушка усаживала генералессу на коня, ее не покидало ощущение дружеского тепла, как будто она была с Эдит, но немного другое. Может, ощущение дружбы с разными людьми всегда немного иное?

Теплый ветер растрепал челку Мии, и она невольно улыбнулась. Кажется, больше дождей и гроз не будет, пришло летнее время.

– Как вы себя чувствуете? – спросила она Раймонду через несколько минут.

Та не успела ответить.

С обеих сторон дороги на них набросились незнакомые мужчины в одинаковых темных мундирах, отдаленно напоминающие форму марентийской гвардии, и Мию сразу схватили за руки, выхватили у нее поводья, сорвали с пояса оружие. Она инстинктивно дернулась и тут же получила сильную затрещину, от которой пошел звон в голове, заплясали перед глазами красные всполохи. Пока запястья стягивали шершавой колючей веревкой, краем глаза Мия увидела, как стаскивают с коня Раймонду Вион.

Не марентийцы и не томиранцы, но кто?!

Во время возни слетела треуголка, и ее дернули за волосы, заставляя идти в сторону леса, затем толкнули в спину. Позади слышались тяжелые шаги, учащенное дыхание, и никто ничего не говорил. Их не арестовали, а взяли в плен, и Мия не могла ничего с этим поделать.

– Убийцы, – сказал кто-то за спиной странным пугающим голосом, будто эхо раздалось, хотя они еще даже не вошли в чащу леса.

– Две убийцы, – вторил другой голос, такой же грубый и жесткий.

За этими словами послышался отвратительный ехидный смех, точно сумасбродный старик хихикал, и долгая, красивая, тонко выведенная песня, влиянию которой Мия Мелтон, маг Огня, совсем не могла и не умела противиться. Так рождается покорность. Так рождается безволие.

ГЛАВА 8. ЭДИТ ЛИСТОН

С каждым днем герцогиня Матиа все сильнее казалась Эдит интересным человеком и хорошей собеседницей, но при этом важно было не утратить бдительность и осторожность. После кражи части нужных ей бумаг кардиналисса временно приставила ее к персоне Матиа, пока не закончится расследование. Однако, сразу стало ясно, что оно затянется на долгие недели или даже месяцы, если вообще когда-нибудь станет возможным его раскрыть. И если бы не помощь фемиты Шанталь, Эдит продолжала бы бесцельно бродить по дворцу, как слепой котенок, расспрашивая всех, кто мог что-нибудь видеть или слышать.

Но зрение и слух в тот вечер были только у четырех стражниц и пары гвардеек, больше никто ничего не заметил, впрочем, Шанталь ничего подозрительного в этом не видела.

– Люди уже готовились к вечерней молитве или ко сну, – объяснила она Эдит во время совместной утренней прогулке в королевском парке, – и решили не прерывать свое обращение к Богиням, не бороться с усталостью. Я поговорила с некоторыми равнодушными особами – они уверяли меня, что сочли ваш крик сценой ревности. Знаете, иногда такое случается: ветреные женихи или даже мужья изменяют невестам и женам.

– Прямо во дворце? – поразилась Эдит.

– А где же еще? Прежде это место называли рассадником разврата, в прошлом темпире, кажется…

Разговор ненадолго прервался – следовало хорошенько подумать.

Семнадцатый день пятого месяца Зеленой Сестры выдался в Матресе теплым и солнечным, в ясном голубом небе летали птицы, издавая звонкие переливы, под ногами зеленела мягкая трава, а по обе стороны усыпанной разноцветным гравием широкой дороги красовались аккуратно подстриженные кусты и фруктовые деревья. Глядя на такое великолепие, невозможно было не вспоминать о Мие. Как она там? Не случилось ли чего-нибудь плохого? Сердце заныло от внезапного тревожного предчувствия, и лишь громадным усилием воли Эдит заставила себя удержаться от слез. Ведь она должна оставаться спокойной и сдержанной.

Дворец был рассадником разврата? Вот король Базиль посмеется от души!

Немного подумав, Эдит решила, что неразумно будет ему об этом рассказывать, ведь разврат шел в основном со стороны женихов, а не невест, если верить словам Шанталь. Да и дело давнее, едва ли стоит его ворошить, куда важнее пропажа бумаг. Украсть их мог лишь человек, живущий во дворце – король или кто-нибудь из вельмож. Именно мужчина, хотя, что мешало женщине замаскировать свою одежду, чтобы в полумраке ее можно было принять за другого человека? Ответов на все эти вопросы Эдит не знала, несмотря на все попытки собрать мысли в стройный ряд.

– Не хотите ли заехать ко мне вечером, фемита? – спросила Шанталь. – Грядут мои выходные дни, не хотелось бы снова коротать их в одиночестве.

Эдит вздрогнула от неожиданности и посмотрела на собеседницу. Низкая женщина в мундире и неуместной белой чалме смотрела в ответ ласково и приветливо, но на глубине темных блестящих глаз застыла плохо скрытая жесткость. Таким нельзя верить, даже если никто не учил Эдит быть хорошей шпионкой, но и отказываться не стоит. А вдруг ловушка? С другой стороны, Шанталь ей временная подруга, важно помнить об этом, не забывая об истинной цели, и, попав к ней в дом, можно будет узнать что-нибудь интересное за чашкой чая или бокалом вина.

– С удовольствием приму ваше приглашение, – сказала девушка негромко и твердо, сопроводив ответ вежливой улыбкой.

Кардиналисса не препятствовала их общению, не раз высказывая мысль, что молодой девушке нужно веселиться и общаться с другими женщинами до того, как она примет постриг и получит духовный сан. Слушая такие слова, Эдит мысленно усмехалась и думала, что скорее ударит себя или еще кого-нибудь в грудь кинжалом, чем согласится дать обет сиранисткой церкви.

Особняк графини Шанталь оказался меньше и теснее, чем дом лицемерной сиранистки Анны, но окружающие его сад и цветник были просто великолепны. Фемита Матиа жила там одна, держа при себе двух пажей и маленькую молчаливую собачку неизвестной породы. Глядя на рыжую морду, напоминающую лисью, Эдит вспомнила, что у кардиналиссы в доме живет белоснежный котенок по кличке Ангел, и слегка улыбнулась, ведь нужно время от времени проявлять чувства или хотя бы притворяться, что они у нее есть.

– Присаживайтесь, – сказала Шанталь, указав на мягкое глубокое кресло с синей обивкой. – Вина?

– Благодарю вас. Да, было бы неплохо.

За окном стемнело, и в окно смотрело звездное небо, глядя на которое, Эдит впервые почувствовала себя уютно. Пусть они с Мией в разных частях Маренто, над ними одни и те же небеса, им обеим покровительствует Великая Мать Нертус, при мысли о которой на душе стало теплее. Томиранские художницы и иконописцы изображали эту прекрасную богиню хрупкой, белокожей, с россыпью мелких медных кудрей и удивительно красивыми чертами лица. Но, как заметила однажды девочка из приюта, в котором они с Мией росли, мужчинам нравятся красивые женщины, и поэтому ее изображали именно такой. Одеждой Великой Матери, судя по домыслам исполнителей художеств, служили длинная белая рубашка и белые, очень широкие штаны.

Паж принес белое вино и тарелку сыров, затем, вежливо поклонившись, удалился. Дверь захлопнулась от ворвавшегося в гостиную сквозняка, и Шанталь зажгла несколько свечей. По светлым драпировкам стен заметались причудливые черные тени, словно пальцы убийцы на белой коже невинной жертвы. Эдит пригубила вино, глянула на стену, и ей стало не по себе. Рыжая собака, дремавшая у камина, проснулась, подняла голову и негромко тявкнула в сторону гостьи.

– Айна сегодня не в настроении, – объяснила фемита Матье. – Каким вы находите вино? Белое, лиравийское, высший сорт.

– Отменный изысканный вкус, – вымученно улыбнулась Эдит.

Отменная кислятина, ну да ладно. Не всем дано разбираться в напитках.

– Я хотела предложить вам отвлечься от расследования, – Шанталь села в кресло и откинулась на спинку, от этого движения тревожно заметались огоньки на стоявших рядом с ней свечах. – Оно займет больше времени, чем хотелось бы, в любом случае, так что мы с вами имеем право на отдых.

– Главное не увлечься им.

– Что вы, Ее Величество не даст нам спуску, едва только заподозрив наше безделье. Потеря документов кардиналиссы, конечно, событие печальное, но едва ли стоит останавливать из-за этого привычное течение наших жизней. Конечно, философиня из меня неважная, однако даже в войну люди гонятся за простыми радостями. Такова наша природа.

– Возможно, – вяло откликнулась Эдит. Вопреки ее худшим ожиданиям вино не оказалось отравленным ядом или снотворным порошком, лишь слегка кружило голову. – О чем бы вы хотели поговорить?

– О легендах, на которых основана история бывшей Марентии.

– Но это же…

– Сказки и мифы? Возможно. Но едва ли дневник королевы Патриции Готье являл собой подделанную ложь. Она описывала свой бой с королем Патриком в таких мельчайших подробностях, что невозможно было усомниться в верности ее слов.

– А король Патрик не оставил записей?

– О, это мне неведомо, фемита Брукс. Но королева Виолет и король Базиль – дальние потомки тех близнецов. Однажды Патрик и Патриция явятся к нам из Светлого Царства и спросят сполна за все кровопролитные войны.

– Они же сами развязали вражду, – заметила Эдит.

– И много раз раскаялись в этом. Королева Патриция писала, что хотела бы пойти на перемирие с братом, не накажи их Сестры расколом страны на две равные части. Впрочем, я хотела потолковать с вами не о близнецах, нарушивших магический баланс, – у Шанталь алчно заблестели глаза. – Вам известно про Марениуса?

– Разумеется. Он – властитель Темного Царства.

– Рожденный Золотой Сестрой Орианой от смертного, – безжалостно припечатала Шанталь.

Об этом Эдит не знала! Сиранизм не в почете у томиранцев, и потому эти странные и страшные слова прозвучали для нее, как свист плети, ударившей по лицу. Девушка задохнулась от забурлившего внутри горячего гнева, который необходимо было скрыть от посторонних глаз. Чистая и непорочная Золотая Сестра – блудница? Святыни сиранистов несут с собой красивую ложь?

– Но… как? – только и вырвалось у нее. Сдавленно, полузадушено, хрипло.

Шанталь посмотрела на Эдит свысока, что при ее росте было возможно только из кресла, и снисходительно улыбнулась.

– Ориана искала любви и ласки. Однажды, притворившись простой девушкой, она спустилась к людям и встретила среди них мужчину – прекрасного сластолюбца со злой порочной душой. Она отдала ему свои нежные чувства и страсть, а потом и саму себя, а он, узнав, что обольстил саму богиню, возликовал и пошел хвалиться этим. Но сердце оскорбленной женщины было так жестоко поражено и так преисполнено праведного гнева, что она поразила его смертоносной золотой молнией.

– Ее можно понять, – сказала Эдит тихо, сжав подлокотники кресла.

– Разумеется. Но богиня Ориона не знала, что носит под сердцем ребенка, и когда она вернулась в Светлое Царство, то решила выносить и родить его, чтобы окружить материнской заботой. Зеленая Сестра Леверн не понимала ее мотивов, но в итоге смирилась. Они обе ждали появления на свет нового божества – мальчика или девочку, но, увы, судьба сыграла с ними злую шутку. Марениус унаследовал все пороки человечества. Злоба, лживость, гордыня, алчность, зависть, как и некоторые другие пороки проявлялись в нем по мере взросления, но ни единой благодетели в нем не взросло, как бы Сестры не старались. Восемнадцати лет от роду он был изгнан из Светлого Царства, а в двадцать перестал взрослеть, обрел божественную силу – единственное, что унаследовал от своей бедной матери, – Шанталь чуть вздохнула, – и использовал ее во вред. Марениус создал Темное Царство, где живут служившие ему души грешников и грешниц. Так гласит старая, многими забытая легенда.

– Вы думаете, так все и было?

– Кто знает? Если официально подтверждено, что раньше владела магией Огня и Воды каждая вторая женщина из разбитой ныне Марентии, почему бы не быть и такому?

Эдит промолчала. Ее покоробило, что она знает о Великой Матери Нертус меньше, чем марентийцы о своих богинях.