Больничный корпус № 3

Я поднялась с корточек, отряхнула ладони о колени. Внутри всё застыло – ни паники, ни страха, только холодная, стальная решимость. Запах её духов всё ещё витал в воздухе, обвивая меня невидимой нитью, связывая с тем, что было здесь секунду назад. Это был не призрак. Это было послание.

И я собиралась его расшифровать.

Твёрдым шагом, не оборачиваясь на свою машину, на главный корпус, на весь этот безумный мир, я направилась к третьему корпусу. Он стоял, тёмный и безмолвный, но теперь его молчание казалось не пустым, а знающим. Он не просто притягивал – он ждал.

Подходя ближе, я в который раз отметила странную архитектуру. Да, в основе своей – типичная советская коробка, но в деталях сквозило что-то чужеродное. Слишком массивный, грубый камень в основании, странные арки над заколоченными окнами, словно позаимствованные из другой эпохи. Это здание не просто построили в советское время. Оно словно вобрало в себя несколько слоёв истории, и самый древний, самый тёмный из них проступал сквозь штукатурку и побелку.

Дверь была огромной, почерневшей от времени и влаги. На ней висел ржавый амбарный замок, но петли выглядели новыми, будто дверью кто-то пользовался. Я потянула за железную скобу – тяжёлая полотно даже не дрогнуло.

И тут мои пальцы наткнулись на что-то на поверхности дерева. Я присмотрелась. Почти стёршийся от времени знак, выжженный или вырезанный вглубь.

Сердце заколотилось чаще. Это была не случайность. Это был ключ.

Я обошла здание, отыскивая то самое разбитое окно, которое заметила в прошлый раз. Оно было здесь, прикрытое изнутри куском фанеры, но один угол отходил. Достаточно, чтобы просунуть руку и отодвинуть заслон.

Внутри пахло пылью, старостью и тем же сладковатым запахом стоячей воды, что и у озера. Я замерла, вслушиваясь в тишину. Она была иной, чем снаружи – густой, плотной, наполненной едва уловимым гулом, будто здание дышало.

И я залезла внутрь. Пол под ногами проскрипел. Луч света из окна выхватывал из мрака кучу сломанной мебели, покрытую толстым слоем пыли.

А потом до меня донесётся звук. Не скрип и не гул.

Тихий, едва слышный плач.

Он шёл откуда-то из глубины коридора, то затихая, то нарастая. Детский плач.

В горле пересохло. Это ловушка. Я знала, что это ловушка. Но ноги сами понесли меня на звук, вглубь тёмного коридора, навстречу той самой чёртовщине, что творилась в этом месте.

Я неслась на звук этого плача, пробираясь сквозь груды хлама в полумраке коридора. Сердце колотилось где-то в горле, заглушая всё, кроме этого пронзительного, раздирающего душу звука.

И вдруг… он начал меняться. Детские всхлипы стали глубже, грубее, переходя в надрывные, полные отчаяния рыдания женщины. Это был всё тот же плач, но искажённый, будто его пропустили через испорченный динамик. Я резко притормозила, прижавшись спиной к холодной, шершавой стене.

Звук шёл от лестницы. Массивная, монументальная каменная лестница, уходящая вниз, в непроглядную тьму. Лучи света, пробивавшиеся сквозь щели в заколоченных окнах, слабо освещали её первые ступени, но дальше – лишь чернота.

Снизу. Он шёл снизу.

«Подвал? – пронеслось в голове. – Но это невозможно!»

Корпус стоял вплотную к озеру, его фундамент должен был уходить прямо в воду. Строить здесь подвал – безумие, он бы мгновенно заполнился водой.

В висках загудело, та самая вибрация внутри зазвенела, как натянутая струна, в унисон с этим плачем. Он становился всё громче, всё ближе. Будто кто-то не поднимался по лестнице, а всплывал из темноты, не касаясь ступеней. Я вжалась в стену, цепенея от ужаса. Я ничего не видела в кромешной тьме, но чувствовала – это приближается. Прямо ко мне.

И вот плач был уже прямо здесь, в нескольких шагах. Ледяной воздух ударил в лицо.

Внезапно снаружи, сквозь толстые стены, прорвался оглушительно резкий звук – дикий, продолжительный гудок машины. Он был настолько реальным, таким земным и грубым, что на миг разорвал чары.

И в эту же долю секунды, в темноте коридора, прямо передо мной, раздались громкие, чёткие, мокрые шлепки босых ног по бетонному полу. Кто-то пробежал мимо меня в темноте, задев плечом мою руку – ледяной, скользкий прикосновение.

Я вскрикнула и отпрянула, ударившись спиной о стену. Гудок стих. Шлепки умолкли. Плач прекратился.

В наступившей тишине было слышно только моё бешеное дыхание и… лёгкое покалывание на коже там, где меня коснулось это незримое. От него пахло озерной водой.

Тьма впереди снова была неподвижна и безмолвна. Но теперь её молчание было хуже любого звука.

Дышать было нечем. Воздух стал густым, как вода, и таким же ледяным. Каждая клетка тела кричала: «Беги!». Но ноги были ватными, руки одеревенели и не слушались, словно кто-то выключил все мои рефлексы, оставив лишь первобытный ужас.

Я судорожно глотала воздух, пытаясь насытить мозг кислородом, заставить его работать. Мысли здраво. Ты врач. Обопрись на факты.

И тогда мой взгляд, метавшийся по темноте, наткнулся на него. Прямо напротив, в стене, зияла дверь. Старая, деревянная, с облупившейся табличкой «Архив». Она была приоткрыта ровно настолько, чтобы внутрь пробивался единственный в этом крыле луч света – золотой, пыльный, падающий прямо на открытую створку металлического архивного шкафа.

Этот светлый, тихий уголок посреди мрака и хаоса манил, как маяк. Казалось, там, в этом луче, можно перевести дух. Можно найти ответы.

Ноги сами понесли меня туда. Шаг. Ещё шаг. Рука, всё ещё дрожа, потянулась к единственной папке, что лежала на полке, будто её только что туда положили. Она была толстой, кожзамовой, и от неё пахло не просто сыростью – пахло временем, забвением и чем-то горьким, как полынь.

Я открыла её. Бумаги внутри были жёлтыми, хрупкими. Текст был написан на каком-то странном языке – угловатом, с непонятными символами, не похожем ни на один из известных мне. Но взгляд скользнул вниз, к вклеенной фотографии.

И мир перевернулся.

Артём.

Его юное, почти мальчишеское лицо смотрело на меня с пожелтевшего снимка, сделанного для документов. Те же пронзительные глаза, тот же упрямый подбородок. Но в них была незнакомая мне печаль и глубокая, вековая усталость.

Рядом с фото – строки того странного языка. И среди них – даты. Мои глаза, уже привыкшие к полумраку, автоматически нашли самое главное.

Дата рождения. И через дефис… Дата смерти.

Она была тридцать лет назад.

Ледяная волна прокатилась по спине. Я попыталась вдохнуть, но не смогла. Это не укладывалось в голове. Это было невозможно.

В тот же миг луч света погас, будто кто-то щёлкнул выключателем. Абсолютная, густая, давящая тьма навалилась на меня со всех сторон, вливаясь в рот, в уши, в лёгкие.

Я не успела даже вскрикнуть. Сознание выскользнуло, как песок сквозь пальцы, и я рухнула в пустоту, даже не почувствовав удара о холодный каменный пол.

Глава 12

Сознание возвращалось ко мне медленно, будто я всплывала со дна тёмного озера. Первое, что я ощутила – мягкость кожаного сиденья под щекой и знакомый, терпкий запах. Запах Артема, смешанный с озерной сыростью. Я была в его машине.

Тело ныло, голова раскалывалась. Я лежала на заднем сиденье, укрытая чьей-то курткой. Из-за тонированных стекол мир снаружи казался сумеречным и нереальным.

И тут до меня донеслись голоса. Они звучали прямо рядом, за дверью, приглушенно, но ясно.

– Почему она вышла с ней на связь? Зачем? – это был голос Артема. Напр