Бессмертие не для всех

На том же малом совете было решено, что Дориан приведет нарисейцев на переговоры о мире. Дориан ушел до того, как король был убит. Я ошибался тогда, сказав вам, что он убийца, потому что был ослеплен горем. Дориана видели уходящим стражники дворца, его проводила Айрен. После этого она вернулась в кабинет короля, чтобы выслушать его последние распоряжения. Была уже глубокая ночь, и король отпустил ее. Все это вам говорила сама Айрен. Не сказала только, что потом она встретила Юниэра. Да, убил короля не Дориан, а Юниэр. И после этого убийца пошел к принцессе.

– Юниэр не мог этого сделать, – возразили Зараду солдаты.

Тогда он отдал им завернутый в платок и перепачканный грязью и кровью кинжал.

– Это нашли в Розовом саду, случайно. Дворовая собака рычала, пытаясь его откопать, – объяснил Зарад.

Солдаты узнали походный кинжал Юниэра. Они не хотели в это верить, многие любили его.

– Прежде чем огорчить вас, я сообщил итоги своих расследований Мирэе, – продолжал Зарад. – Я знал, что ей будет больно, но посчитал это своим долгом. Королева пережила все хуже, чем я ожидал. Она больна, плачет и практически невменяема. Надеюсь, что наши лекари ей помогут. Мирэя сказала однажды, что снимает с меня ответственность за месть убийцам. Скажите мне, считаете ли вы это разумным сейчас?

Через несколько дней почти все горожане были на стороне Зарада. Министры, посовещавшись, решили, что куда разумнее сделать королем опытного и полного энергии военачальника, чем девчонку, которой так не повезло с самого начала. Король должен быть удачливым. Конечно, по закону Мирэя должна быть королевой, но вряд ли она сможет справиться с такой ответственностью.

Зарад обещал быть решительным в борьбе против фейров, Сарказа и прочих, в борьбе за благополучие людей.

– У нас будет все: земли, золото и бессмертие! – не скупился он на обещания.

Народ верил, но многие приближенные и простые люди спрашивали о здоровье королевы и хотели ее увидеть.

Эльсия подстрекала его.

– Пока Мирэя жива, у тебя не будет полной власти; надо либо уничтожить её, либо лишить разума, чтобы другим было заметно, что она безумна. Иначе она перегрызет тебе глотку. Ты должен что-то предпринять.

“Верно, я должен что-то сделать”, – думал Зарад. Придется избавиться от нее. Идея держать сумасшедшую женщину в доме не нравилась ему. Лучше убить, меньше будет мучиться. А народу по случаю ее похорон придется раздать побольше золотых монет и подарков, чтобы утешился.

Зарад отправил в Крор солдат с приказом арестовать государственного преступника Юниэра и вернуть его в Сундар для совершения правосудия.

Улыбаясь блаженно, Зарад прогуливался по замку. Скоро все это будет принадлежать только ему. В тронном зале он завесил зеркало Нара плотной тканью. Зарад не очень-то верил, что Нар следит за владыками Сундара и наказывает тех, кто нарушает его заветы. Если бы Нар интересовался жизнью Сундара, ему не нужно было бы волшебное зеркало, чтобы знать, что тут творится. Может, он и рассказывал Хему, что все люди видны ему как на ладони. Но это было давно. С тех пор справедливый Нар никому не являлся. Он умчался бороздить океаны Вселенной и навеки забыл о людях Сундара. Возможно, сделал себе новых. Учел ошибки. Надо полагать, его новые подопечные получились не хуже фейров! Даже покрытое тканью зеркало раздражало. Надо убрать его в чулан, как было при Ханимаре, чтобы не мозолило глаза. Подумаешь реликвия!

"Перестрою дворец по-своему, – думал Зарад. – Здесь неуютно, слишком тихо и мало блеска".

Все эти дни Зарад ночевал дома: ему казалось, что дух Киннара витает во дворце. Как обычно, он вернулся поздно и прошел в свой любимый каминный зал. Летом камин не топили, но слуги, знавшие привычки хозяина, всегда украшали его и освещали множеством свечей. Они принесли горячий ужин и любимое вино. Довольный Зарад плеснул вина в золотой кубок.

– Привет, я ждал тебя, – услышал он хриплый голос за спиной.

На диване сидел человек, завернутый в черный плащ. Зарад терпеть не мог старикашку Терлока и побаивался его.

– Что случилось? – поморщился Зарад, не отвечая на приветствие.

– А зачем я к тебе прихожу? – осклабился старик.

– Ты получил свое вознаграждение.

– Это очень плохо – быть жадным королем, – в голосе Терлока прозвучала угроза.

"Я должен был это предвидеть", – подумал Зарад.

По их договору Терлок убил Киннара, и теперь, по-видимому, решил, что может шантажировать его всю жизнь. Нужно быть осторожным со стариком, особенно сейчас. Прикончить бы вымогателя, но Терлок – колдун, с ним шутки плохи. Может быть, он читает его мысли. Лучше использовать старикашку себе во благо.

– Хорошо, получишь еще, – кивнул он уныло.

Когда Терлок ушел, Зарад подумал, что в целях укрепления власти он должен жениться на Мирэе. Тогда никто не посмеет оспаривать его права на трон. Он, правда, уже обещал Ларту жениться на Эльсии. Но Ларт – мужчина толковый, поймет, что союз с Эльсией может подождать. Он вовсе не отказывается жениться на ней. Но это произойдет чуть позже.

Кузина вряд ли захочет стать его женой, но деваться ей некуда.

В последующие дни Зарад сражался с взбешенными женщинами. Сначала Эльсия чуть не задушила его, когда он сообщил ей об изменении в их планах. Больших трудов стоило втолковать ей, как это необходимо ему, чтобы стать законным королем.

– Потом, когда люди ко мне привыкнут, и я обрету могущество, которым никогда не обладал ни один король Сундара, мы решим что делать с Мирэей. Но сейчас она мне нужна.

Мирэя встретила его воплями: "Убийца! Убийца!" – Пришлось заткнуть ей рот и связать руки за спиной. Он прямо сказал, что либо она выйдет за него замуж, либо умрет. По ее знакам и хрипам было понятно, что она предпочтет смерть. Зарад каждый день приходил к узнице и втолковывал ей свою правду. Это было удобно – она не могла возразить. Он твердил о том, как любил и уважал Киннара, и что держит ее здесь лишь затем, чтобы она не завела страну в бездну, так как управлять людьми она не в состоянии. И еще он поносил фейров и говорил, что Юниэр ее околдовал. Ничего не помогало. Синие глаза Мирэи сужались в лезвия ненависти, она бы перерезала ему глотку, если бы могла сделать это взглядом.

– Завтра ты скажешь свое последнее слово, – заявил Зарад, – и я очень надеюсь, что это будет «да». Иначе я тебя уничтожу.

Она расшвыряла мебель в своей клетушке, потом поутихла, прижалась лбом к холодной стене и задумалась: "Пусть я умру, но никогда не получит этот негодяй согласия на брак! Как он объяснит моему народу, что со мной случилось? Почему никто до сих пор не пришел мне на помощь? Неужели у меня нет друзей? Никому не интересно, где я, никто не хочет знать, как я себя чувствую! Умру, и все забудут. Мертвая я никому не нужна. И у меня нет выбора. Он меня уничтожит!"

Ее приводило в ярость то, что она зависит от расположения убийцы, вознамерившегося на ней жениться. "Интересно, насколько для него это важно? Почему ему необходимо со мной считаться? Я должна выжить, – подумала она вдруг. – Если умру, то он победит. Конечно, это омерзительно, невозможно, позорно выходить за него замуж, и я никогда не смогу объяснить своего поступка Юниэру, но иначе нельзя, нельзя даже вырваться из этой комнаты и рассказать людям о его происках, предупредить Юниэра об опасности… И просто хочется жить".

На следующий день Мирэя сказала Зараду «да». Он не выразил бурного восторга, но подумал, что хорошо запугал ее, и камень свалился с души. В тот же день пришли швеи снимать с нее мерки для свадебного платья.

Пум Рыжик проснулся, как обычно, рано. Вчера со смотровой башни передали, что видели мачты, значит, будут гости. Таверна "Большая Пирушка" была очень популярна в Петлице. И когда заморские корабли заходили в гавань, приходилось побегать.

Обычно грибуны предпочитают общество себе подобных; людей они считают слишком шумными, а фейров не от мира сего. Поэтому и живут в своих деревнях, подальше, поглубже, в лесах, вдали от дорог. Но Пум Рыжик всегда хотел стать богатым, а у себя в деревне Веселка он был, скажем так, среднего достатка, поэтому и перебрался в большой портовый город Петлицу. Друзья и знакомые, конечно, фыркали и предсказывали, что он потеряет и то, что имеет. Пум Рыжик не слушал ничьих советов, продал все имущество и отправился к морю. С ним согласился идти только племянник Бошка.

Когда два отважных грибуна впервые шагнули на улицы Петлицы, они едва не оглохли. Хохочущие дуборосы топтали дощатые пристани, швартующиеся корабли скрипели обшивкой, в урочное время били в колокол, возвещая то начинающийся рабочий день, то прибытие судна, то перерыв на обед. Трудно было привыкнуть к этому, в их родной деревне колокол звонил лишь в случае пожара или войны. В городе Пум Рыжик и Бошка чувствовали себя карликами. Чтобы посмотреть в лицо дуборосам, им приходилось высоко задирать головы. Но они не отступили.

Пум смело отправился к градоправителю и объявил о своем желании открыть в Петлице таверну. При виде грибуна градоправитель едва не поперхнулся, но внимательно выслушал предложение забавного пришельца. Пум красочно расписал все достоинства своей будущей таверны и высыпал перед градоправителем кучку золотых монет, очень довольный собой. Сумма была недостаточной для осуществления его плана, но градоправитель, как человек с юмором, заинтересовался маленьким грибуном и помог ему в смелых начинаниях. И только потом вежливо спросил у Пума, откуда берутся такие деловые человечки.

Таверна "Большая Пирушка" выросла в центре бурной портовой жизни Петлицы и приносила хорошую прибыль. Любопытные приходили поглазеть на необычных хозяев в причудливых шляпах, а грибуны лучше узнавали людей. Понемногу Пум Рыжик и Бошка привыкли к новой среде и кипучей деятельности в гавани. Их прежняя жизнь в Веселке казалась теперь скучноватой и лишенной колорита. Пум Рыжик разбогател, и тогда в городе появились его друзья и родственники. Они пока не решались открыть свое дело, но в гости к нему заходили частенько и подолгу сидели в таверне. Пум уже немного жалел, что сделал слишком большую скидку на обеды для "своих".

– Пу-ум, Пу-ум, – донесся вдруг громкий стон.

Пум в это время протирал стаканы. Вообще, это была работа Бошки, но ранним утром клиентов не было, и нужно было чем-то заниматься – грибуны не любят бездельничать.

– Пу-ум, что это было? – дрожащим голосом спросил, спускавшийся с лестницы, сутулый грибун.

К внешности его надо было привыкнуть: длинный унылый нос, рот, словно сползший вправо, брови шалашиком и тоскующие глаза, опушенные длинными ресницами. Если он начинал говорить, то хотелось поскорее сбежать, чтобы не слышать бесконечные причитания. Даже шляпа у него всегда была помята и наводила на грустные размышления. Это был Буги Нытик, брат жены кузена отца Пума. Он приехал только вчера, но Пуму казалось, что Буги торчит здесь уже год.

– Что это было? – повторил Буги раздраженно.

– Что именно? – поинтересовался Пум.

– Вытье в соседней со мной комнате. Ты разве не слышал?

– Нет, – покачал головой Пум, и тут же на него обрушилось недовольство родственника.

– Очень пыльно, я тут задыхаюсь. Кровать скрипит, подушка неудобная, мне кажется, что я спал на бревне, шея онемела. Хорошо хоть прихватил из дома змеиную мазь. Потом, что это за картина прямо над кроватью? Она, наверное, тонну весит; несколько раз просыпался, думал, что свалится и приплюснет, – буду как черепаха. И с утра пораньше эта вешалка, безголосый осел, завелся: "Едва дождался я рассвета, чтобы бежать к тебе, Иветта!"

– А, это Эрвин, – невольно засмеялся Пум, – он недавно помолвлен, сердце поет.

– Уж лучше б оно молчало, – пробурчал Буги. – Нашел чему радоваться: уж эта Иветта ему косточки пересчитает, всю кровь профильтрует.

– Зачем ты так? – удивился Пум. – Я знаю Иветту, премилое создание, невинное дитя.

– Знаем, – махнул рукой Буги, – все они поначалу премилые.

Грибуны в большинстве своем народ семейный, дружный и многодетный. Наперекор традиции Буги шел по жизни убежденным холостяком. Уже много лет родственники безуспешно пытались его женить, так как были уверены, что семейная жизнь смягчит его сердце, но он яростно сопротивлялся.

– Дай-ка мне стакан горячего молока с медом, – попросил Буги – Смесь отвратительная, но у меня болит горло, подхватил-таки какую-то заразу.

“Хоть бы, правда, не заболел, – думал Пум, – тогда таверна будет сотрясаться от его воплей и жалоб, и все клиенты разбегутся”.

Он подогрел родственнику молока и не пожалел две большие ложки вкусно пахнущего меда. Буги сел за столик у окна и попробовал напиток, держась за стакан обеими руками.

– Духи там раньше были, что ли? – бормотал он. – Словно жасмин жуешь.

Пум услышал стук копыт во дворе и радостные приветствия Бошки. Дверь распахнулась, и в таверну вбежал Юниэр.

– Здорово, дружище! – заорал он и, подхватив грибуна под руки, повертел им в воздухе.

Пум сиял от восторга. Из всех дуборосов этот был самым любимым. Юниэр заметил Буги, медитирующего над стаканом молока.

– Привет, друг! – сказал он, хотя видел его впервые. – Как жизнь?

– Хуже не бывает, – с наслаждением выдал Буги свой любимый ответ на этот дурацкий вопрос, но руку, протянутую Юниэром, пожал: ему польстило, что дуборос его заметил.

Юниэр заходил в таверну "Большая Пирушка" перед поездкой к Эребу. Они проговорили с Пумом всю ночь. Грибун радовался за друга и убеждал его согласиться стать королем. Он, Пум, гордился бы таким правителем, как Юниэр, и с радостью ему подчинялся. Теперь Пуму не терпелось узнать о результатах переговоров. Но сначала он накормил и напоил друга и только потом стал расспрашивать.

– Ну, что Эреб? – Пум сидел, подперев щеки коричневыми кулачками, напротив друга. Юниэр рассмеялся, потому что пухлый грибун весь искрился от любопытства.

– Эреб отказался! Представляешь? – Юниэр внимательно следил за тем, как ротик Пума округлился в букву "о".

– Ты меня разыгрываешь? – обиделся Пум.

– Нет. Эреб, правда, отказался. Железный старик. Он мне сказал: "Я тебя уважаю. Ты стоящий юноша, но не мой сын. Кто знает, может, твои родители когда-нибудь найдутся”.

– Что ему, жалко что ли? – всплеснул руками Пум. – Ты замечательный парень, любой бы гордился таким сыном. Не понимаю. Я бы тебя с удовольствием усыновил.

– Спасибо, дружище! – Юниэр улыбался. – Теперь я буду звать тебя папа Пум.

– Шутишь, а я серьезно говорю, – покачал головой Пум, – только королева вряд ли захочет выходить замуж за грибуна.

– А куда ей деваться? Она мне поклялась. Поздно менять решения. Грибун Юниэр, – с удовольствием сказал он, – как звучит, а?

– По-дурацки, конечно, – вставил свое слово Буги, – глупее не придумаешь.

Юниэр прыснул.

– Первый раз вижу такого э… сердитого грибуна.

– Это Буги, – вздохнул Пум, – с ним ничего нельзя поделать. Скрипит целыми днями.

– Если не нравится, я могу и уйти, – нахмурился Буги.

– Нет, нет, ни в коем случае, – запротестовал Юниэр. – Мне кажется, ты очень хороший парень, Буги.

– Да уж, бывают и похуже, – нехотя согласился польщенный Буги.

– Так вот, – продолжал Юниэр свою историю, – теперь не знаю, что говорить моей Мирэ.

– Кто такая Мирэ? – поморщился Буги.

– О! – воскликнул Юниэр. – Это моя невеста.

– А точнее? – прищурился Буги.

– Мирэя, дочь Киннара, – королева Сундара.

Буги задумался.

– Так ты хочешь стать королем с ее помощью? – предположил он, наконец.

– Нет! – возмутился Юниэр. – Просто, я ее люблю.

– Ты такой прозаичный, Буги, – возмутился Пум. – Юниэр рассказывал мне, как ее встретил. На празднике, Сиреневой ночью: костры, фейерверки, и она – чудесная фея в венке из красных роз.

– Не продолжай, мне уже дурно, – запротестовал Буги. – Ты бы заранее предупредил, что у тебя не таверна, а притон для помешавшихся влюбленных, я бы в другом месте поселился.

– Ты не прав, Буги, – улыбнулся Юниэр, – Мирэя действительно стоящая девушка и любит меня.

– Может быть, может быть, – пожал плечами Буги, – но мне даже не жалко таких простаков, как ты, вы сами нарываетесь.

Зазвонили колокола. Буги заткнул уши. Сундарские корабли подошли к причалу. Юниэр посмотрел в окно.

– Интересно, какие новости оттуда?

– Уже приехали! – воскликнул Пум. – Совсем я с вами заговорился. Они же первым делом попросят поросенка.

Пум побежал в кухню. Оказалось, что Бошка уже готовит жаркое.

– Что ж я, порядков не знаю? – усмехнулся он.

В таверну ввалилась ватага веселых матросов.

– Эй, Пум, привет, старина! Чем угощаешь сегодня? Только не рыбой! Скорее неси пива! Да чтоб холодное было. Когда ты уже женишься? В твоей таверне не хватает мадам Рыжик!

– Привет, ребята, – встал им навстречу Юниэр, – есть ли какие-нибудь новости из Сундара?

– А как же! Что ни день – то новость. Во-первых, королева Мирэя вышла замуж, – радостно сообщил один из прибывших.

– Да! – подхватили остальные. – Есть теперь у Сундара и король, и королева.

– Что? – Юниэр побледнел. – Этого не может быть.

– Еще как может! – засмеялись матросы. – Мы гуляли на свадьбе три дня. Шикарная была свадьба: всем рыбакам дали новые лодки, сундарские девчонки получили по сундуку приданого, – да что говорить, никто не остался без подарка. А королева-то – красотка, и как была разряжена!

– Кто стал ее мужем? – тихо спросил Юниэр.

– Чего ты так разволновался? – удивился матрос. – Зарад, конечно. Он и смелый, и хитрый, и богатства ему в руки идут, одним словом, король.

– Но, если мне не изменяет память, – голос Юниэра дрожал, – она должна была выйти замуж за кого-то другого.

– Тот оказался фейрским шпионом, – объяснили матросы. – Фейры хотели с его помощью прибрать Сундар к рукам – размечтались, как же. Ничего, теперь им покажут, кто главный. Под Зарадом они и пикнуть не посмеют.

Юниэр бледный и потерянный стоял посреди залы. Как такое могло произойти?

Буги печально наблюдал за ним. "Смотри-ка, – думал он, – и впрямь расстроился парень. Еще в обморок хлопнется".

В таверну вошел еще один человек, высокий, осанистый, с озабоченным выражением лица. Внимательно осмотрев присутствующих, он подошел к Юниэру и мягко опустил руку ему на плечо. Тот обернулся, но не сразу узнал его.

– Ориз? – очнулся он, наконец.

– Тсс, нам нужно поговорить с глазу на глаз.

– Но где? – Юниэр огляделся.

Буги, внимательно наблюдавший за ними, достал из внутреннего кармана ключ от своей комнаты.

– Возьми, я тебе доверяю, – прошептал он, – но смотрите, ничего не сломайте.

– Юниэр, – быстро заговорил Ориз, старший сын Эреба, как только они остались вдвоем, – тебе угрожает опасность. На следующий день, после того как ты нас оставил, к отцу приходили люди Зарада, чтобы арестовать тебя. Нельзя им попадаться. Тебя обвиняют в убийстве короля, заговоре с фейрами и обольщении принцессы. Говорят, что ты фейр. Никто из нас: ни отец, ни братья, ни сестры, – не поверили этой чуши. Все это – сундарские интриги. Эти люди готовы достать тебя из-под земли. Будь осторожен.

– Пропади все пропадом! – выругался Юниэр. – Моя невеста вышла замуж за этого негодяя сразу после моего отъезда.

– Умерь свой пыл, – зашипел на него Ориз, – может быть, Мирэя была вынуждена так поступить, ей пригрозили. Ей в тысячу раз хуже, чем тебе: ты еще на свободе, а она в ловушке.

– Я должен ехать в Сундар и вырвать ее из лап Зарада. Каким я был идиотом! Нельзя было оставлять ее одну!

Пока они беседовали, в таверну вошли солдаты. Они направились прямиком к Пуму.

– Эй, пузан! Мы ищем Юниэра Безродного, говори, был он здесь?

Пум сразу заподозрил что-то неладное – ему не понравились тон и обращение солдат.

– Был, – ответил Пум, – но уже уехал.

– Уехал? Когда?

– Да, вот, только что, может, вы еще сможете его догнать.

– Какая у него лошадь?

– Серая, в яблоко, – ответил Бошка, не задумываясь, хотя отлично помнил, что лошадь у Юниэра гнедая.

– Проверьте на конюшне, – отдал команду начальник.

– Я думаю, что таверну тоже надо обыскать, – предложил один из солдат. – Пум Рыжик и Юниэр друзья, он мог его спрятать.

– Смерть всем, кто покрывает убийцу Киннара, фейрского выродка и изменника, – прорычал начальник. – Клянешься, что его нет в твоей таверне?

– Клянусь, – не дрогнул Пум.

– А надо бы все-таки проверить, – настаивал дотошный солдат.

– Хорошо. Эй, слушайте все! – заорал начальник. – Был ли здесь Юниэр, вы его видели?

– Мы его не знаем, – заворчали матросы, недовольные тем, что им мешают пить пиво и наслаждаться нежным мясом поросенка.

– Он высокий, темноволосый, черноглазый…

– Постойте! – вмешался Буги.

Пум просверлил его взглядом. "Если Буги продаст Юниэра, убью и не посмотрю, что родственник", – подумал он.

– Да, коротышка, – начальник и солдаты кинулись к нему, – ты что-нибудь знаешь?

– Это не тот ли бледноватый, с прямым носом и без усов? – спросил заговорщицким тоном Буги.

– Где он?

– У него еще кинжал на поясе, а перчаток и перстней он не носит?

– Может быть, это не важно! – отмахнулся начальник. – Говори, где ты его видел?

– Такого нигде не видел, – невозмутимо заявил Буги.

Некоторое время начальник непонимающе глядел на грибуна. Потом побагровел, выкатил белки и зарычал:

– Так ты шутки шутишь, крысенок! Я тебе гланды вырву, мелкая пакость!

Начальник схватил Буги за плечи и затряс в воздухе.

– А-а-а, – завопил Буги отчаянно, – опусти меня на землю! Что я сторож твоему Юниэру? Тебе поручили, ты и лови!

Все, кто был в таверне, спрятались под столы от этих воплей и тщетно пытались заткнуть себе уши. Ошарашенный Пум подумал, что наверху, наверняка, услышали Буги.

Взбешенный начальник все еще вертел грибуном в воздухе, а тот орал, пиная его ногами.

– На землю! Верни меня на землю!

– Шею сверну крикливой выдре! – начальник сжал кулак на тонкой шее несчастного Буги.

Пум Рыжик со всех ног кинулся к дуборосу.

– Отпусти его! Это мой родственник. Он душевнобольной. Нельзя больного мучить! – Пум тянул хрипящего Буги, пытаясь отбить его у жестокого человека.

– Что здесь происходит? – раздался вдруг ровный приятный голос.

С лестницы спускался Ориз.

– Здравствуйте, господин, – смутился начальник, наконец-то разжав кулак.

Буги рухнул на пол, Пум и Бошка подхватили его и унесли в подсобное помещение.

– Мы… мы, – заикался начальник, – за Юниэром пришли, слышали, он тут часто появлялся.

– Я же просил вас не вмешиваться! – прервал его Ориз. – Вы только спугнете его вашими неуклюжими поисками. Мой отец и братья справятся с этим сами. Нам гораздо легче найти Юниэра, потому что он нам доверяет.

Слушая Ориза, начальник и его команда стушевались. Эреб и его сыновья обладали редкой способностью поставить на место любого собеседника. Когда Ориз говорил, сопровождая свою речь проницательным, оценивающим взглядом, никто не смел ему возразить, опасаясь оказаться в неловком положении.

– Во всяком случае, – Ориз снисходительно посмотрел на присмиревших солдат, – здесь можете не искать. Я все проверил. – И он, не попрощавшись ни с кем, вышел из таверны.

Когда в дом Эреба пришли воины и объяснили, что разыскивают Юниэра, Эреб мгновенно сообразил, как надо действовать. Он уверил солдат, что с радостью признает волю Зарада, так как Юниэр никогда не был ему симпатичен. Он даже предложил услуги в поимке преступника. На самом деле, Эреб терпеть не мог Зарада.

– Я не чувствую в нем породы, – говорил он, – ему только мечом махать, да подати сдирать с запуганных людей.

Он считал своим долгом помочь Юниэру, поэтому, посовещавшись с сыновьями, отправил их на поиски, чтобы предупредить его и помочь спрятаться.

Но Юниэр думал только о том, как спасти Мирэю. К счастью, корабль сундарцев, груженный товаром, возвращался назад в тот же день. На борту его, прячась от всех и избегая разговоров, был едва не коронованный Юниэр, объявленный фейром, убийцей и предателем, но все еще верящий в свою удачу.

Прибыв в Рансан, Юниэр первым делом решил повидать и расспросить обо всем Греда и Акулу. Но напрасно он искал их в деревне. Рыбаки сказали, что братья снарядили лодку и отправились на север навестить заболевшего родственника.

Юниэр полдня бродил по городу и жадно прислушивался к разговорам незнакомых людей.

Народ был странно возбужден. Все говорили, что Зарад – избавитель, посланный свыше. Благодаря ему, сундарцы в скором будущем достигнут невиданной славы и избавят Крор от Сарказа, злогов и фейров. Фейров теперь все дружно ненавидели – ведь они убили их короля! Когда эта нечисть будет истреблена или изгнана, Сундар превратится в благословенный край. Люди объединятся, окрепнут и заставят самих шанкар признать их право на бессмертие. То, что раньше было привилегией фейров, по праву достанется людям.