Бессмертие не для всех

– Убийцы! – закричали солдаты.

– Не спешите, – заметил Диленар – я вижу Чернолуна.

– Ты врешь! – Зарад внимательно всмотрелся в группу на берегу и увидел коня принцессы.

Он также узнал Тория. В дни юности Зарад был дружен с ним, они вместе делили тяготы походной жизни и выручали друг друга в сражениях. Предки Тория традиционно входили в совет короля. Но потом властитель Маулина стал потворствовать нарисейцам, укрывать их в своих владениях от справедливого гнева короля Ханимара. Именно тогда, опасаясь бунта, Ханимар закрыл Западную Гавань и выслал всех жителей Маулина в Нарисею, где с тех пор они жили под надзором королевских гвардейцев. В стычках с гвардейцами погибли отец и братья Тория.

Придя к власти, Киннар не раз пытался пригласить Тория ко двору и дать ему место в совете, но сталкивался с сопротивлением министров. Многие годы короли Сундара и их приближенные разжигали в людях ненависть к фейрам, шанкарам и всему, что с ними связано. Эту вековую неприязнь невозможно было изжить в одночасье. Тем более, пока королю противостоял влиятельный и популярный в Сундаре племянник, внук Ханимара, достойный преемник деда. Теперь, когда король-миротворец умер, Зарад чувствовал, что он близок к цели. Как гончий пес, вожак стаи, стоял он на берегу Серебряной Струи, готовый к решающему прыжку. Одно его слово, и солдаты растерзают нарисейцев. Но мысль о том, что придется уничтожить Тория, больно кольнула Зарада. Он медлил. Солдаты ждали.

– Торий! Почему я вижу тебя среди мятежников? Фейры задумали свергнуть королевскую династию и захватить власть над Сундаром. Фейр убил Киннара. Оставь злоумышленников, и мои люди не тронут тебя. – Зарад давал бывшему товарищу последний шанс.

Торий отверг его без колебаний.

– Это ложь. Фейр не убивал Киннара. Король был дружен с фейрами, у них не было причин его ненавидеть. Мое сердце скорбит о постигшей Сундар утрате, но напрасно ты ищешь виновников злодеяния среди нарисейцев. Твое обвинение лишено оснований.

– Ты покрываешь преступника, – Зарад посерел от гнева. – Колдовская паутина надежно опутала твои мозги. Пренебрегая своим родом, ты служишь чужому, враждебному племени!

– В моем роду фейры всегда считались братьями. Они не были и не будут для меня враждебным племенем, – спокойно ответил Торий на его выпад. – Прислушайся к голосу разума, ты не можешь обвинить фейра в покушении на короля.

– Я провожала фейра в дорогу, – поддержала его Айрен. – Когда он ушел, король был жив. Не он убийца.

– Скажи тогда, кто? – усмехнулся Зарад. – Наивная женщина. Почему ты защищаешь фейра? Чего ты хочешь от него? Бессмертных детей?

Солдаты засмеялись.

– Смерть короля должна быть отомщена! – выкрикнул Зарад. – Мирэя признала, что фейры замышляют переворот. У меня в руках приказ, подписанный ее рукой, приказ уничтожить мятежников. Слышите? Что же вы медлите?

В нарисейцев полетели стрелы. Одна стрела вонзилась в бедро Дориана, и Айрен кинулась к нему.

– Бей их, круши! – кричали солдаты, теряя разум. Многие кинулись переходить вброд Серебряную Струю. Нарисейцы обнажили мечи.

– Стойте! Прекратите! – раздались вдруг повелительные крики. На поляну выскочили всадники. – Именем короля, все назад!

Зарад обернулся. "Это еще кто?" – подумал он и увидел Мирэю.

– Принцесса? Почему вы здесь? – изумился Зарад.

– Потому что я подписала этот указ случайно. Вы составили его без моего ведома, кузен. Я не знала, что написано в этой бумаге, и теперь отменяю приказ. Слышите?

Солдаты остановились и с любопытством смотрели на нее.

– Вы знаете, какое горе постигло меня. Мой отец, ваш король, был бы против этой войны. Я снимаю ответственность за месть убийцам с Зарада. Убийца еще не найден. Я беру расследование на себя. А фейры и нарисейцы тут ни при чем.

Искренняя и уверенная речь принцессы тронула солдат. И Юниэр, и Зарад ощутили силу, исходившую от нее.

"А девчонка выросла", – нахмурился Зарад.

– Принцесса, – вкрадчиво заговорил он, – вы обижаете меня, снимая ответственность за месть убийцам, но Киннар был не только вашим отцом, но и моим дядей. Поэтому, мой долг наказать преступников. Вы еще очень, очень молоды, поверьте опытному воину, который не может ошибаться. Фейры виновны во всем.

– Нет, – возразила Мирэя. – Когда Дориан ушел, король был жив – два свидетеля могут подтвердить это. Киннар поручил фейру пригласить на Совет нарисейцев и обещал дать им охрану. Зачем им убивать короля, который восстановил мир с ними? Если кому-то и выгодно было убить Киннара, то только не им. Вы собираетесь напасть на Нарисею и убить невинных людей. Пока убийцу не найдут, не будет никаких действий. Я приказываю вернуться в столицу и объявляю неделю скорби. Я больше не принцесса, а королева Сундара. Повинуйтесь.

Зарад был взбешен. Как она смеет ему перечить! О, эти безумные законы. Он думал, что легко будет руководить ею, но Мирэя, оказалась упрямой и, похоже, с молоком матери всосала эту непонятную благосклонность ее родителей к фейрам. И почему рядом с ней Юниэр? Он его подчиненный и должен быть в войске.

– Юниэр! – возмутился Зарад. – Почему ты не выступил в поход вместе с армией? Ты нарушил боевой приказ.

– В такое время вы говорите о каких-то мелочах, – рассердилась Мирэя.

– Это не мелочи. Если солдаты будут нарушать боевую дисциплину, армия превратится в хаос, – возразил Зарад. – За нарушение приказа я вышлю его в Крор без права возвращения в Сундар!

– Вы не вышлите его в Крор! – упрямо заявила Мирэя.

– Это почему же, Ваше Величество? – усмехнулся Зарад.

– Потому что он… он – мой муж. А не ваш воин. Он ваш король.

С двух берегов Серебряной Струи все возрились на Мирэю в изумлении. Не меньше других был удивлен и неожиданно коронованный Юниэр. Солдаты перешептывались.

– Поздравляем, Юн! – раздалось несколько голосов.

Зарад схватился за голову.

– Постойте, но когда вы успели? Вы не обручены!

– Мы обручены, – отрезала Мирэя.

Солдаты в строю шептались все громче и спорили, указывая на Мирэю и Юниэра.

– Да, говорю тебе, это они!

– Точно, и я теперь вижу. Вот это трюк!

– Когда это вы успели? – не отставал Зарад.

Мирэя молчала. Юниэр улыбался.

– Мы обручились Сиреневой ночью, – сказала Мирэя, подъехав к Зараду ближе, – по древнему закону. И после того, как закончится траур, – вздохнула она, – мы проведем обряд по сундарскому закону.

Зарад ничего не смог возразить. Уже тысячу лет никто из сундарских королей не обручался по древнему закону, но связи, обретенные таким образом, считались нерушимыми, и все признавали такой брак.

"Девчонка оказалась уж очень шустрой, – в который раз подумал Зарад. – А Юниэр ослушался моего приказа еще и в Сиреневую ночь. Это ему так не пройдет". – Он отдал войску приказ возвращаться, и солдаты повернули вспять. Им было, что обсудить по дороге.

Мирэя и Юниэр переправились через Серебряную Струю, переговорили с Торием и его людьми, проводили их в Нарисею. Там было безлюдно – все попрятались в ожидании расправы. Торий привел почетных гостей в свой дом. Они долго говорили о будущем государства. Позже к ним присоединился Эбрус.

Раненого Дориана сопровождала Айрен. Они добрались до его дома – большого шатра, усыпанного серебряными звездами. В нем было светло и прохладно.

– Как красиво! – восхитилась девушка. – Ты живешь здесь один?

– Да, – ответил он, опираясь на ее руку немного дольше, чем следовало, когда она помогала войти ему внутрь.

– Ложись и отдыхай, – сказала Айрен, усаживая Дориана на циновку, – а я позабочусь о твоей ране.

– Все будет в порядке, она сама заживет, – смущенно улыбнулся Дориан.

– Молчи, я знаю толк в этом деле, – возразила Айрен.

Она достала из походной сумки лечебные травы и стала смешивать в нужных соотношениях.

Дориан внимательно следил за сосредоточенными движениями ее рук. Он познакомился с ней во дворце несчастного Киннара. Девушка подала ему воду для умывания после долгой дороги. У нее был ласкающий взгляд, и смотрела она так пристально. Он возражал против ее помощи, но она настояла на том, чтобы вымыть ему голову, шею и спину. Такая непосредственность смутила его. Ему показалось, что девушка обидится, если он отвергнет помощь. Он сидел, изумленно глядя на нее в зеркало, и слушал, как она поет, любовно расчесывая его кудри. Поймав в зеркале его взгляд, она сказала: "Я никогда не видела фейров так близко. Ты очень красивый".

Когда он уходил, она собрала сумку еды в дорогу и вручила едва не насильно. Айрен прижалась на мгновенье к его груди и сказала: "Возвращайся поскорее, пожалуйста". Девушка вызвала в нем непонятное чувство, она его тревожила.

Он задумчиво глядел на нее, припоминая касания ее рук. У нее был изумительный тонкий профиль и светлые волосы. Айрен смело взглянула на него; он встретил ее взгляд и с радостью заметил, что она краснеет.

– Подай мне зара, – попросил он, указав на серебряный графин.

Айрен легко поднялась и наклонилась за графином.

Фейр пригубил кубок и воскликнул:

– Да он забродил, его хозяин слишком долго отсутствовал!

– Это не опасно? – встревожилась Айрен.

– Нет, зар не может принести вреда. Попробуй, – предложил он и протянул ей графин.

Она послушалась и выпила пенный напиток. Он с удовольствием наблюдал за ее движениями.

– Ну как? – спросил он.

И снова она подарила ему тревожный взгляд.

– Голова кружится… а у тебя?

Он поцеловал ее запястье. Айрен начала бережно разматывать бинты. Когда последний слой оторвался от раны, стало больно, но он стиснул зубы и не застонал. Тонкими, сильными пальцами Айрен смазала рану целебной мазью.

Когда Айрен увидела фейра, ее молодое здоровое сердце впервые забилось неровно. Ей хотелось смотреть на него, трогать, гладить, а остальной мир стал каким-то маленьким и неинтересным.

Вот и сейчас, голова кружилась вовсе не от зара. Она не просто лечила рану, но старалась перелить в него свою силу и любовь.

Дориан понял, что она полностью поглощена его исцелением, и почувствовал, как через движения ее гибких пальцев в него входит горячая волна энергии. Айрен не выдержала напряжения и закрыла глаза.

– Айрен, Айрен, что с тобой? – испугался Дориан. Он погладил ее волосы и удивился их мягкости. – Айрен! – шептал он, невольно касаясь губами ее лба.

Она открыла глаза.

– Я… я, – его взгляд ободрял ее, – хочу быть твоей женой. – И испугавшись своих слов, она уткнулась лицом ему в грудь.

Дориан не отстранился. Ее слова не показались абсурдными, он чувствовал, что так и должно быть. Никто, кроме нее, не может быть его женой. Он молчал, задумавшись. Айрен решила, что рассердила его, и разрыдалась.

– Тише, – успокоил он ее, – посмотри на меня, – он поцеловал ее нежно в заплаканные глаза. – Конечно, да. Я хочу, чтобы ты была моей женой.

Теперь можно было обнимать, ласкать это страстное искреннее создание, потому что она принадлежала ему. Они долго лежали, обнявшись, глядя на небо в круглый просвет крыши шатра, счастливые оттого, что обрели друг друга.

Айрен отказалась ехать с Мирэей, она попросила позволения остаться в Нарисее. Мирэя испытала странное чувство: показалось, что часть ее самой отрывается от нее. Айрен всегда была рядом и заботилась о ней. Но она не упрекнула подругу.

– Будь ей хорошим мужем, – сказала она Дориану.

Тепло простившись с нарисейцами, королевская чета отправилась в обратный путь. Чернолун был рад, что госпожа снова с ним, но чувствовал, что Мирэя грустит и, поддавшись ее настроению, размеренно и спокойно скакал вперед. Юниэр и Мирэя почти не разговаривали.

Свадьба

Занималась заря. Обитатели королевского замка еще спали, а Юниэр уже сидел в саду, в беседке. Вокруг было тихо – в последние дни ему так не хватало тишины. Он пришел сюда, чтобы подумать, представить себе, что ждет его дальше. Днем он не смог бы сосредоточиться в круговороте суеты, в котором жил сейчас. Юниэру было грустно: он не хотел быть королем и не представлял себя на троне. Он не завидовал тем, кого судьба вознесла высоко, и хотел жить сам по себе, никому не подчиняясь, никем не управляя. До сих пор он считал себя одним из счастливейших людей в мире: радости встречал с упоением, несчастья быстро забывал, а ненужной суеты избегал. Конечно, самым прекрасным событием в его жизни была встреча с Мирэей. С того самого момента, как он впервые обнял ее Сиреневой ночью, Юниэр понял, что не одинок больше и, что бы ни случилось, он всегда будет стремиться к ней.

Он мечтал о том, чтобы, доверившись ему, она пошла бы за ним в далекие страны, чтобы свободно, как простые путники, они вместе переходили из одного города в другой, останавливались там, где понравится, знакомились бы с людьми, гостили у друзей. Конечно, у них был бы какой-нибудь дом, зимнее пристанище от холода и вьюг. Сидеть на одном месте скучно, а дороги дарят встречи и делают мир ярче.

Юниэру хотелось, чтобы Мирэя отреклась от власти. Это же смешно, его Мирэ – королева! Но, наблюдая за ней в эти дни, Юниэр чувствовал, что его желание не сбудется. Мирэя стала вдруг серьезной, ответственной и на диво деятельной: выступала перед людьми, совещалась с министрами. Даже Зарад не мог ей перечить, он как-то стушевался, потускнел и потакал ей во всем. Юниэр думал, что Зарад будет препятствовать его женитьбе на Мирэе, ведь ни для кого не было секретом, что только себя он представлял на сундарском троне. Но и этого не случилось.

Кто он, собственно, такой? Никто не знал об этом. Он безродный. Зарад прав, ему некого назвать отцом. Как его запишут в книгу правителей Сундара? Король без родословной? Юниэр не любил думать, а тем более говорить о своем происхождении.

Его нашли на берегу Земуны во владеньях Непреклонного Эреба. Лицом младенец был светел и чист, завернут в дорогую ткань. Не было заметно, что ему пришлось долго путешествовать. Эреб решил воспитать его вместе со своими сыновьями. Но он никогда не называл его сыном, и Юниэр с малолетства знал, что взят в дом из милости. Эреб был сундарцем, славным воином, без огрехов в происхождении, и жена его, Любилия, тоже отличалась благородством и добрым характером. У них было три собственных сына и четыре дочери, так что Юниэр вырос в многолюдной семье. Его никто не притеснял и ни в чем не отказывал, но мальчик был чужим. Когда ему минуло шестнадцать лет, Эреб отдал его в армию Зарада. И началась кочевая жизнь…

Зарад посоветовал ему, до того как окончится траур, навестить Непреклонного Эреба, чтобы тот усыновил его, дал имя.

Вчера они обсудили это предложение с Мирэей. Юниэр ожидал, что она возмутится, заплачет, будет убеждать его, что она ни дня не может без него прожить. Но она лишь сказала: "Да, пожалуй, так будет лучше, по закону. Только постарайся вернуться поскорее. Если Эреб будет упрямиться, обещай, что я щедро награжу его".

Все это не нравилось Юниэру.

"Хорошо, я уеду, – думал он. – Тогда она, может, заметит, что все эти дни ей кто-то помогал, всегда был к ее услугам, утешал, веселил, любил, наконец. Как она может быть такой эгоисткой?"

Юниэр улыбнулся своим мыслям. Но улыбка вышла натянутой. Он все-таки не хотел быть королем.

Вечером того же дня Юниэр и Мирэя отправились в гости к рыбакам. С Гредом и Акулой – двумя братьями, Юниэр познакомил Мирэю несколько дней назад. Он полагал, что их молодой задор, радостное настроение и лишенная праздных уловок жизнь тронут ее сердце. На самом деле, это он отдыхал здесь душою. Роскошь дворцовых залов, люди, скованные этикетом, неестественные вопросы, напыщенные разговоры, – от всего этого его мутило. Каким контрастом была хижина на берегу моря, свежий ветер и копченая селедка!

Греду было восемнадцать, а Акуле пятнадцать лет. Акулой мальчишку назвали скорее за воображение, чем за личные качества. Он был хвастлив и часто рассказывал небывалые истории о своих подвигах. Но сейчас братьев не было поблизости, и Юниэр решил поговорить с Мирэей о том, что его мучило.

– Ты помнишь, – начал он, – как мы бежали с тобой Сиреневой ночью от угрожавших нам почестей?

– Да, – улыбнулась она, – я так испугалась!

– Ты разделяла общий восторг и кричала ура вместе со всеми! – возразил Юниэр.

– Я не поняла, что нас выбрали, – оправдывалась Мирэя, – но когда опомнилась, то бежала быстрее тебя и даже прыгнула в холодную воду!

– Как хорошо было тогда, когда они нас не догнали.

– Да, но почему ты вспомнил об этом сейчас?

Юниэр смотрел на нее проникновенно.

– Мы были свободны и счастливы только друг с другом. Я хочу, чтобы мы всегда были свободны. Зачем тебе короноваться? Поедем со мной в Крор! Пусть они разбираются здесь сами.

– Ты с ума сошел! – воскликнула Мирэя. – Как я брошу свой народ? Теперь, когда люди начинают прислушиваться к голосу разума, ты предлагаешь мне сбежать?

– Почему ты думаешь, что голос разума – это твой голос? – упрямился Юниэр. – Народ сегодня слушает тебя, а завтра будет слушать кого-нибудь другого. Результат всегда один: заверения в мирных намерениях и внутренняя жажда с кем-нибудь поквитаться. Ты еще узнаешь, что такое предательство. Вообразила из себя спасительницу мира! Мир испорчен в ядре, в начале начал, хоть бейся головой об камень, ничего не добьешься!

– Не кричи на меня, – Мирэя была изумлена. – Никогда бы не подумала, что у тебя такие мысли. Если все будут такого мнения о людях, то…

– То что? – Юниэр глядел насмешливо.

– Зачем, вообще, было рождаться на свет?

– Чтобы наслаждаться жизнью, влюбляться, смеяться, мало ли зачем?

– Но если нет веры в лучшее, нет мечты, разве не будет тоскливо?

– Тоскливо как раз тогда, когда не замечаешь, что счастье рядом, здесь, а не в туманном будущем. Поверь, это так просто, быть счастливыми, особенно нам с тобой.

– Да, Юни, но мы должны думать о других. Как быть счастливым, если другие страдают? У нас есть сила, власть, нам доверяют люди; мы все можем исправить, сделать то, что не удавалось веками. Мы подружим людей и фейров, сокрушим Сарказа, и тогда все в Сундаре и в Кроре будут счастливы и спокойны.

– Гм, прекрасно, – покачал головой Юниэр, – великолепные планы. Не будем далеко ходить за примером. Ты счастлива со мной?

– Да, Юни.

– И что? Ты спокойна? Нет. Ты кипишь от избытка идей и грандиозных планов.

– Это другое. На свой счет я спокойна, но хочу, чтобы и другим было хорошо.

– А люди не могут быть абсолютно счастливы. Всегда грызет человека какая-нибудь забота. Даже наша юная любовь уже требует жертв. Если я хочу быть с тобой, то должен пожертвовать своей свободой и напялить корону. Если ты хочешь быть безраздельно моей, то должна пожертвовать своей мечтой о счастливом человечестве. И выхода нет.

Мирэя обняла своего страдающего друга.

– Ну что ты, Юни, милый, все будет хорошо. Мы с тобой умные, решим все государственные вопросы, расщелкаем, как орехи. Ты только доверяй мне, договорились? – Она прижалась к нему, и Юниэр ответил на ее объятие, удивляясь, откуда появилось столько уверенности у семнадцатилетней девчонки.

Через неделю корабль с Юниэром на борту ушел в Крор.

Зарад и не думал мириться с текущим положением дел в Сундаре. Талантливый военачальник, приумноживший королевскую казну в несколько раз, он подчинил Сундару новые земли, выиграл много сражений и заработал славу победителя.

"Мир должен принадлежать людям!" – говорил Ханимар. От него Зарад унаследовал ненависть к фейрам. При сотворении мира произошла ошибка. Нар пожадничал, наделив людей короткими жизнями. Или Каратар не поделился с ним важным секретом. Когда люди перестанут стареть и станут бессмертными, как фейры, будет восстановлена справедливость. Так думал Зарад, так думали его отец и дед. Бессмертие – подарок, который он вырвет для людей у шанкар. Когда Киннар умер, Зарад точно знал – его время пришло. Но на пути стояла своевольная кузина.

Он затаился на время и следил за каждым шагом Мирэи, улыбаясь ей и считая ее ошибки. Она не нашла убийцу короля, и это была ее первая ошибка. Второй ошибкой Зарад считал ее явную благосклонность к фейрам. Она старалась обворожить нарисейцев, вместо того, чтобы заручиться поддержкой Сундара и, прежде всего, королевской гвардии. Зарад, не теряя времени, обзавелся сильными союзниками в лице Ларта и его семьи. Труднее всего было бросить тень на "священный союз". Зарад знал, что Мирэя обручилась с Юниэром Сиреневой ночью, но избранные короли сбежали от почестей… Значит, решил Зарад, их брак недействителен. Ему оставалось убедить в этом других.

– Скажи мне, Эльсия, он убьет меня? – обратилась Мирэя к дочери Ларта.

Три дня Зарад держал ее в заточении, в комнате с маленьким зарешеченным окном высоко под потолком. Эльсия была ее единственной связью с внешним миром. Она охотно отвечала на все вопросы, но совсем не то, что хотелось бы услышать Мирэе. Эльсия была невестой Зарада, преданной ему душой и сердцем, и потому Мирэя боялась, что она отравит ее или пронзит кинжалом.

– Не думаю. Ты единственная законная наследница Сундара и должна сидеть на троне.

– Вряд ли Зарад хочет, чтобы я сидела на троне, – усмехнулась Мирэя. – А что мой народ? – спросила она.

– Твоему народу объявлено, что у тебя нервное расстройство, – невозмутимо отвечала Эльсия.

– Юниэр вызволит меня отсюда!

– Любой, кто увидит Юниэра в Сундаре, вырвет ему сердце, – торжествующе заявила Эльсия.

– Неправда!

– Он – фейрский выродок.

– Что?

– Юниэр – фейр.

– Ты что, бредишь? Что ты такое говоришь?

– Он фейр и убийца твоего отца.

Эльсия ушла, оставив Мирэю в тяжких раздумьях.

Так вот до чего додумался Зарад! А она-то уверовала, что все ее любят и слушают. Нельзя было отпускать от себя Юни. Что будет с ним теперь? И с нею? Одна мысль давно уже мучила ее. Она старалась ее подавить, но напрасно. Это Зарад, сжигаемый ненавистью и властолюбием, убил ее отца. Боль и стыд душили ее.

Сундарцы не могли прийти в себя от взбудораживших остров событий: смерть короля, пылкие речи юной принцессы, ее помолвка с солдатом. А теперь их кумир, славный Зарад, все представил в другом свете. Он несколько раз выступил перед армией и подданными королевства. Его версия казалась невероятной, но многие поверили.

Зарад нашел человека, который рассказал о поселении фейров в верховьях Земуны, и о майяви Амре, сын которой пропал в младенчестве. Ловко соединив эти сведения и историю Эреба, который взял на воспитание младенца, невесть откуда появившегося, Зарад открыл всем глаза на происхождение Юниэра.

Однополчане Юниэра были поражены; многие вспомнили, что и раньше замечали его странности и непохожесть на других людей. Теперь становилось понятно, что именно Юниэр был одним из основных участников государственного переворота, который стремились осуществить фейры.

Юниэр и Мирэя встретились Сиреневой ночью. Почему принцесса вопреки воле отца отправилась на праздник? Ее подговорила подруга Айрен, которая еще раньше перешла на сторону фейров, околдованная их магией. Именно она подтолкнула Мирэю к выбору майского жениха. Используя фейрскую магию, Юниэр подчинил себе принцессу.

– Как и все вы, – убеждал Зарад, – я доверял Юниэру, и даже предположить не мог, что он так опасен. Я ждал подвоха от фейров, знал, что они послали в город шпиона. И так заблуждался, что приказал именно Юниэру встретить шпиона и убить. Вот уж он посмеялся надо мной всласть. Предатель лучше всех знал, когда и откуда придет его сообщник. Нарушив мой приказ, Юниэр не пошел к порогам Серебряной Струи. Он знал, что фейр уже приближается к городу, а его отсутствие на посту никто не заметит. Той же ночью злоумышленники встретились и обсудили планы.

Зарад также обговорил детали с советом, выбравшим Сиреневых Королей. В конце концов, те признали, что поддались магии и сделали ошибочный выбор. Отказ короноваться и бегство избранной пары издревле считалось дурной приметой и предвещало неудачный год.

– Юниэр бежал, потому что боялся ссылки за нарушение приказа, ведь это помешало бы ему привести план в действие, – говорил Зарад. – Но то, что вы услышите дальше, взбунтует вашу кровь. На следующий день у Киннара мы все: я, Арфест, Юниэр и Лафер, – встретились с Дорианом, тем самым фейрским шпионом с лучезарной улыбкой на лице и клинком за пазухой. Наш добрый король, всю жизнь мечтавший о мире, возносил фейров до небес своими похвалами, а Юниэр и Дориан радостно ему поддакивали. Принцесса уже была в сетях у Юниэра, но Киннар этого не заметил. Я был резок на этом собрании и прямо высказал свое недоверие и фейрам, и нарисейцам. Киннар не понимал, что фейрам не нужен союз с людьми. Подумайте сами, зачем мы фейрам? Они предпочитают нас Сарказу и злогам в качестве союзников и ищут нашей помощи, когда их жизнь в опасности. Фейры хотят полновластия, чтобы восстановить свое прошлое могущество, свои великие государства.