Проблемы военной истории. От Античности до Нового времени. Очерки

Определенные проблемы были у римской армии во взаимодействии родов войск, которые усугублялись большими потерями профессиональных офицерских кадров во время гражданских войн. Как отмечает П.В. Шувалов, такие войны были наиболее тяжелыми и кровопролитными. Так, в битве около города Мурса 28 сентября 351 года во время войны между императором Констанцием II и узурпатором Магненцием участвовало 80 000 и 36 000 солдат, соответственно, из которых на поле боя осталось 54 000 [9, с. 28]. Такие потери были практически невосполнимы, при этом римская армия теряла наиболее подготовленных солдат и офицеров. Набрать и подготовить новых солдат не было ни времени, ни ресурсов, поэтому римским императорам приходилось все больше нанимать варваров, в основном германцев, слабо связанных с римской военной традицией. Из этого следует, что практически весь IV век римская армия находилась в состоянии изменения и перестройки под новые экономические и социально-политические условия. К этому следует добавить практически беспрерывные войны, в том числе и гражданские, поэтому к 378 году римская армия была далеко не в лучшем состоянии, но из этого не следует, что вестготы были для римлян непобедимым противником.

Римская армия и ее офицеры имела громадный опыт войны с германскими племенами, в том числе и с готами. В этой войне римляне могли добиваться решительных побед, как в сражении при Аргенторате в 357 году, когда римская армия разбила племя аллеманов. Как пишет военный историк Хофман Никерсон, всю тяжесть боя вынесла на себе римская пехота. Он также отмечает падение выучки и дисциплины у римской кавалерии [7, с. 69]. С готскими племенами римляне также воевали уже с III века, поэтому ни их тактика, ни вооружение не были секретом для римских солдат и офицеров. Противостояние с варварскими племенами вышло на новый уровень в 370-х годах, когда в степях Северного Причерноморья появляются гунны. Они разбили готскую державу и около 200 000 готов бежали к границам Восточной Римской империи. Готские вожди просили императора Валента дать им землю для поселения в качестве федератов империи. Разрешение императора было получено осенью 376 года и визиготы, а также часть остроготов, стали переправляться через Дунай на территорию провинции Фракия. Однако голодная зима и злоупотребления римских чиновников заставили готов восстать. Под предводительством своего вождя Фритигерна они начали грабить Фракию. Следует учесть, что основные силы римской армии находились на Востоке и были заняты войной с персами. Поэтому против готов был послан небольшой отряд, к которому присоединились войска императора Запада Грациана. Битва с готами произошла у города Салиций в конце лета 377 года. Численность готов составляла около 12 000 человек, римские силы были малочисленнее. Битва продолжалась достаточно долго и закончилась ничейным результатом.

Исследователь тактики готов А.К. Нефедкин отмечает достаточную стойкость римской пехоты, а также использование готами телег в виде укрепления на холме. Во время сражения готы даже смогли прорвать строй римлян, но резерв пехоты спас положение и отбил готов [6, с. 10–11]. Из этого ясно, что римская армия, даже уступая в численности, могла успешно противостоять готам. Следует обратить внимание и на тот факт, что в битве при Салицин у готов не было кавалерии. Вождь готов Фритигерн, понимая, что без кавалерии его войско обречено на пассивную оборону, сумел договориться с вождями гревтунгов, гуннов и аланов о их присоединении к готам. Историк X. Вольфрам считает данный союз основным успехом Фритигерна [3].

Однако среди них не могло быть много тяжеловооруженных всадников, скорее всего это были личные дружины вождей, остальные конники, скорее всего, были стрелками из лука. Постепенно император Валент осознал опасность, грозящую балканским провинциям империи, и собрал все боеспособные части для подавления готского мятежа. С другой стороны, император и его окружение проявили определенную недооценку противника. Как пишет X. Вольфрам, это было связано с тем, что в первую готскую войну 367–369 гг. противник в основном спасался бегством, а в сражении при Салицин римская армия билась очень хорошо и практически разбила готов [3]. Император и его офицеры считали, что готы не смогут противостоять римской армии, чья численность достигла 30–40 тысяч человек [Там же]. Также на помощь императору Валенту двигалась армия императора Запада Грациана, которая еще больше укрепила бы силы римлян.

Основным источником, описывающим битву под Адрианополем, является исторический труд римского писателя Аммиана Марцеллина, бывшего современником данных событий. Как сообщает римский историк, император Валент получил письмо от императора Запада Грациана, в котором тот «просил его… немного подождать соратника по опасности и не кидаться одному наобум в жестокие опасности» [1, с. 513]. Валент собрал военный совет для обсуждения этого письма, мнения придворных и офицеров разделились. Одни настаивали на немедленном сражении, другие, например магистр конницы Виктор, считали, что следует подождать подкрепления. Позиция командующего конницей основывалась, скорее всего, на том, что он сознавал определенную слабость римской кавалерии и не хотел рисковать. Однако победило «злосчастное упрямство императора и льстивое мнение некоторых придворных, которые советовали действовать с возможной быстротой, чтобы не допустить к участию в победе, – как они себе это представляли, – Грациана» [1, с. 513].

Это была главная стратегическая ошибка императора Валента, поскольку время работало на римлян, а не на готов. Понимал это и вождь готов Фритигерн, затеявший тайные переговоры с римлянами [Там же]. На рассвете 9 августа 378 года римская армия быстрым маршем подошла к Адрианополю, солдаты были утомлены зноем и каменистой дорогой. Готы укрепились на холме в вагенбурге, а их конница под предводительством Алафея и Сафрака, находилась на фуражировке. Римская армия начала выстраиваться в боевой порядок: «правое крыло конницы было выдвинуто вперед, а большая часть пехоты была поставлена позади в резерве. Левое крыло конницы строили с большими затруднениями, так как большая часть предназначенных для него отрядов была еще рассеяна по дорогам» [Там же, с. 514]. Из этого описания можно сделать вывод о плохой координации римских соединений, большой спешке и недооценке противника.

Также обращает на себя внимание плохая организация разведки. Это были несомненные тактические ошибки офицеров римской армии. Вождь готов Фритигерн опять прислал послов для мирных переговоров, но как считает Аммиан Марцеллин «готы нарочно медлили, чтобы за время этого обманного перемирия могла вернуться их конница, которая, как они надеялись, должна была сейчас явиться» [Там же, с. 514]. Так ли это было на самом деле, сказать трудно, скорее всего Фритигерн старался использовать любые ошибки римского командования. Сражение началось спонтанно, когда «стрелки и скутарии, которыми тогда командовали ибер Бакурий и Кассиан, в горячем натиске прошли слишком далеко вперед и завязали бой с противником» [Там же, с. 515]. Фактически авангард римской армии самостоятельно начал сражение, когда сам император еще вел переговоры с послами готов. Это говорит о полном отсутствии централизованного управления римской армией. Римляне начали штурм вагенбурга, но оказались не готовы к внезапной атаке готской и аланской конницы. Как пишет Аммиан Марцеллин, «готская конница между тем вернулась с Алафеем и Сафраком во главе вместе с отрядом аланов. Как молния появилась она с крутых гор и пронеслась в стремительной атаке, сметая все на своем пути» [1, с. 515].

Римская армия была атакована внезапно, что лишний раз доказывает полное отсутствие разведки. П.В. Шувалов, реконструируя ход сражения, считает, что текст Аммиана Марцеллина следует понимать так: «готско-аланская конница, вооруженная преимущественно длинными пиками, мечами и, возможно, щитами, атаковала выдвинувшийся правый фланг римлян, уже вступивший в бой с готами. Опрокинув или отрезав его от остальных сил, она, скорее всего, прошла вдоль фронта римлян, расчищая от легкой пехоты противника место для атаки своей пехоты. После этого готская и аланская конница должна была укрыться на правом фланге готов и, совершив разворот, изготовиться к следующей атаке, в ходе которой должна была разгромить левый фланг римлян» [9, с. 32]. Данная реконструкция сражения достаточно реалистична и из нее видно, что римская кавалерия и легкая пехота были полностью разбиты. Произошло это из-за ошибок, допущенных командованием римской армии. Основная часть римской пехоты оказалась в окружении: «Пехота оказалась, таким образом, без прикрытия, и манипулы были так близко один от другого, что трудно было пустить в ход меч и отвести руку» [Там же, с. 515]. Однако это не свидетельство превосходства конницы над пехотой, а скорее всего демонстрация слабости римского командования, а также плохой выучки римской конницы и легкой пехоты.

Одновременно, по свидетельству Аммиана Марцеллина, отдельные части римской тяжелой пехоты продолжали стойко сопротивляться: «В этой страшной сумятице пехотинцы, истощенные от напряжения и опасностей, копья у большинства были разбиты от постоянных ударов, стали бросаться лишь с мечами на густые отряды врагов, не помышляя уже больше о спасении жизни» [Там же, с. 516].

Из этого следует, что римская пехота пыталась построиться в плотное каре, поставив в первые ряды копьеносцев. Данная тактика была вполне эффективной, но для ее исполнения требовалось прикрытие из легкой пехоты и конницы, а также время на построение. Отборные части римской пехоты, ланциарии и маттиарии, «стояли несокрушимой стеной, пока можно было выдержать численное превосходство врага» [Там же, с. 516]. Это заявление римского историка лишний раз доказывает, что в римской армии была хорошо обученная и дисциплинированная пехота, только ее было слишком мало, чтобы переломить ход сражения. Поэтому она была смята и уничтожена. Можно согласиться с П.В. Шуваловым, что главной причиной поражения была стратегическая ошибка императора Валента, а также тактическое превосходство конницы готов и аланов над римской кавалерией [9, с. 33]. Тактическое превосходство вражеской конницы было реализовано из-за ошибок римских офицеров, которые не организовали разведку и начали сражение без четкого плана действий. Качество римской армии в IV веке значительно ухудшилось по сравнению с римскими легионами I–II веков. Тяжелая пехота при поддержке конницы и легкой пехоты и правильном управлении вполне способна отразить атаки тяжелой конницы. Именно этого была лишена римская пехота под Адрианополем. Было ли поражение римской армии закономерным и неизбежным? В конкретной ситуации все зависело от императора Валента и его офицеров, которые не смогли адекватно оценить противника и организовать разведку. Если бы Валент дождался армии императора Запада Грациана, а его офицеры организовали разведку и узнали бы о готской и аланской коннице, то весь ход войны с готами мог пойти по другому сценарию. С другой стороны, это сражение продемонстрировало тот факт, что качество римской армии стремительно падает. На исправление этого у римлян уже не было ни времени, ни ресурсов. В этом случае любое поражение римской армии оборачивалось катастрофой, поскольку восстановить армию было практически очень сложно.

Адрианопольское поражение произвело определенное впечатление на военную элиту Римской империи и привело к пересмотру военной доктрины. В трактате военного теоретика Вегеция было написано следующее: «Хотя (до последнего времени) вооружение всадников улучшилось по примеру готов и алан, пехотинцы продолжают быть обнаженными» [2, с. 292]. Римские военные бросили все силы на подготовку качественной тяжелой конницы и конных стрелков, не занимаясь развитием тяжелой пехоты. В условиях жесткого экономического и социального кризиса воссоздать качественную тяжелую пехоту было невозможно. Это было связано с тем, что постепенно исчезает тот социальный слой, из которого можно было сформировать эту пехоту.

Также Римской империи требовались мобильные и хорошо вооруженные части, таким требования отвечала тяжелая конница и конные стрелки, пехоте же отводилась вспомогательная роль. В заключение следует сказать, что военное дело Римской империи в это время находилось в состоянии изменения и перестройки под новые социально-экономические условия. На западе этот процесс не завершился, но на Востоке он закончился в VI–VII веках, когда была сформирована новая византийская армия.

Библиографический список

Аммиан Марцеллин. Римская история. СПб., 2000.

Вегеций Флавий Ренат. Краткое изложение военного дела // Военное искусство античности. М.; СПб., 2003.

Вольфрам X. Вторжение готов 376–378 гг. [Электронный ресурс] URL: http: www. roman- glory.com (дата обращения 03.08.2002).

Зверев Я. И. Развитие и исчезновение римской пехоты: вооружение и ближний бой // Воин. 2002. № 8. С. 2^1.

Конноли П. Греция и Рим. Энциклопедия военной истории: эволюция военного искусства на протяжении 12 веков. М., 2000.

Нефедкин А. К. Тактика готов IV века на примере битвы при Салицин (377 год) // Воин. 2002. № 9. С. 8–11.

Никерсон X Войны в эпоху Римской империи и средние века. М., 2008.

Окшотт Э. Археология оружия. М., 2006.

Шувалов П. В. Секрет армии Юстиниана. Восточноримская армия в 491–641 гг. // Петербургское Востоковедение. СПб., 2006.

Глава III

Рыцарский идеал войны и военное искусство западной Европы в XIV–XV веках

Кризис рыцарства и его идеологии войны ярко проявился в ходе Столетней войны. Страшный разгром французского рыцарства при Креси (1346 г.) и Пуатье (1356 г.) буквально взорвал французское общество и привел к утрате доверия к военному сословию Франции. Однако процесс разложения рыцарства и его военного дела начался несколько раньше. Как считает А. Куркин, сражения при Креси, Пуатье и Азенкуре стали лишь иллюстрацией этого разложения [8, с. 4]. С чем же связан кризис рыцарства как военного сословия, и каков был идеал войны по-рыцарски? Имел ли он место в реальной военной истории? С ответом на эти вопросы можно понять процесс развития военного искусства в Западной Европе в XIV–XV вв. В XIV веке в европейском военном деле происходят серьезные изменения, связанные с повышением роли пехоты (стрелков и пикинеров). Появляются большие наемные армии, которые отличаются от феодального ополчения лучшей дисциплиной и управляемостью на поле боя.

Рыцарство, как военное сословие, первым ощутило эти изменения. Каков же был идеал рыцарского сражения? Примером этого может служить так называемая «Битва тридцати», произошедшая 27 марта 1351 года у местечка Плоермель в Бретани. Тридцать французских рыцарей под командованием маршала Франции Жана де Боманура сражались против тридцати английских, немецких и бретонских рыцарей. Схватка закончилась победой французов, потерявших убитыми шесть человек, против девяти убитых англичан и бретонцев [1]. По представлениям рядового рыцарства война являлась своего рода турниром, проходящим по определенным правилам. Например, во время «Битвы тридцати» пленные без всякой охраны ожидали окончания сражения, но могли вернуться на поле боя в случае гибели своего победителя [8, с. 15]. Фактически рыцари воспринимали войну как своего рода спортивное состязание, правда со смертельным исходом, но проходящее по определенным правилам. В представлении простого рыцаря отдельное сражение напоминало групповой турнир с куртуазным отношением к благородному противнику и возможностью взять выкуп с пленного. Естественно, что простые пехотинцы и воины не рыцарского звания благородными противниками не считались, и правила куртуазной войны на них не распространялись.

Несомненно, что в реальной жизни такие представления приводили к недооценке противника, а также к отрицанию какой-либо тактики действий. Рыцарству пришлось выучить несколько горьких уроков, прежде чем оно рассталось с иллюзиями о куртуазной войне по турнирным правилам. Конечно, короли и полководцы понимали эту слабость рыцарского сословия, но не всегда могли контролировать своих рыцарей, поскольку для этого надо было обладать огромным авторитетом и харизмой. Первое серьезное поражение от пехоты рыцари потерпели в 1302 году в Греции, где французские рыцари были разбиты альмогаварами (легкой каталонской пехотой). Короли Арагона заимствовали этот род войск от мусульманских государств в Испании, поскольку легкая пехота прекрасно подходила для ведения военных действий в горах. Альмогавары носили металлический шлем с кольчужной бармицей и безрукавку из овечьей шерсти, а также легкую рубаху и крепкие сандалии. Вооружались они коротким копьем и дротиками, а также большим ножом, скорее напоминавшим тесак [4, с. 37]. Каталонский хронист Рамон Мунтанер так описывает сражение альмогаваров с французскими рыцарями: «Альмогавары принялись бросать свои дротики, делая дьявольское дело, ибо в первые же моменты свыше сотни рыцарских коней французов пали наземь бездыханными или умирающими» [Там же, с. 37]. Из этого видно, что дисциплинированная пехота, занимающая выгодную позицию и поражая рыцарских коней, с успехом могла противостоять тяжелой коннице. В 1311 году альмогавары разбили в долине реки Кефисс рыцарей герцога Афин. Каталонцы заняли позицию на холме, за долиной реки, которую перегородили дамбой. В результате перед их позицией образовалось целое болото. Французские рыцари бросились в лобовую атаку и увязли, что позволило легкой пехоте разбить их [Там же, с. 39]. Следует отметить, что эти эпизоды свидетельствуют в первую очередь не о «пехотной революции», а полном пренебрежении рыцарей элементарной тактикой и полной недооценкой противника. Без умелого управления и должной дисциплины рыцарская конница проигрывала умелому и профессиональному противнику, что не являлось большим секретом и в те времена. Однако эти сражения произошли далеко от Западной Европы, и на них просто не обратили внимания. Только после того, как рыцарская конница французов потерпела сокрушительное поражение от фламандской пехоты при Куртрэ в 1302 году, стало очевидно, что рыцарство может потерять монополию на военное дело.

Фламандцы, восставшие против французского короля Филиппа IV Красивого, осаждали замки Кассель и Куртрэ, занятые французскими гарнизонами. У них не было многочисленной рыцарской конницы, но была хорошо вооруженная пехота городских ополчений. На помощь осажденным подошла большая армия французов под командованием графа д’ Артуа. Фламандцы решили дать сражение возле замка Куртрэ. Они заняли позицию, которая не допускала отступления, поскольку за их спиной находилась река. Их построение напоминало древнегреческую фалангу: «Построенные в одну линию и сдвинутые тесно, с сомкнутыми рядами, горожане образовали одну- единственную боевую линию, выслав вперед стрелков, затем людей с копьями и железными дубинами» [5, с. 186]. Препятствия перед фронтом фламандской пехоты были искусственно усилены волчьими ямами, а другой отряд должен был отразить вылазку французов из Куртрэ [Там же, с. 188]. Из описания этого боевого порядка видно, что он был рассчитан на оборонительный бой, а отсутствие у фламандцев конницы лишало их свободы маневра и возможности преследования противника. Граф д’Артуа, как пишет Г. Дельбрюк, выжидал несколько дней, но потом решился атаковать фламандцев. Он бросил вперед генуэзских арбалетчиков и испанских метателей дротиков, которые сумели оттеснить фламандскую фалангу [Там же, с. 188–189]. С точки зрения тактики эти действия были верными, надо было только подождать, когда ряды фламандской пехоты расстроятся, а потом атаковать. Однако командир французов бросил рыцарскую конницу в атаку, не дожидаясь расстройства пехотных рядов, к тому же рыцарям пришлось переправляться через ручей. Именно во время переправы фламандская пехота атаковала рыцарей, что было для них совершенно неожиданно. Рыцари не могли использовать на болотистой местности натиск тяжелых боевых коней, а там, где они сумели вклиниться в ряды пехоты, прорыв был ликвидирован резервным отрядом [Там же, с. 189]. Победа фламандцев при Куртрэ служит примером того, что надо было предпринимать тяжелой пехоте, чтобы одержать победу над рыцарской конницей. В первую очередь, прикрыть свои фланги и тыл, а также выбрать такую местность, где рыцари не смогут набрать необходимую скорость для успешного натиска. В принципе это же проделали и альмоговары в битве при Кефиссе. Могли рыцари избежать поражения? Для этого только надо было взаимодействовать с собственной пехотой и не принимать бой на невыгодной местности. В первую очередь это зависело от полководца, который командовал армией. Граф д’Артуа не сумел правильно оценить противника, в то время как командиры фламандской пехоты уделяли большое внимание дисциплине и взаимодействию: «Не дайте противнику прорвать ваш строй. Ничего не бойтесь. Разите как людей, так и коней. Фландрии, Лев – вот наш клич. Любой, кто врубится в ваши порядки или прорвет их, не должен уйти живым» [4, с. 40]. Такие наставления давали командиры фламандцев своим пехотинцам перед битвой. Они настраивали своих подчиненных на жесткую оборону и, главное, сохранение строя, а командующий французов явно не ожидал такой яростной обороны, а также у него не было резерва, который мог спасти положение повторной атакой.

Несомненно, что большую роль в этом сражении сыграл боевой дух пехотинцев, которые не испугались рыцарской конницы, а также тот факт, что предводители фламандцев, князья Ги де Намюр и Виллемван Юлих, спешились и стали в строй пехоты, что подняло ее боевой дух и чувство сплоченности. Интересен тот факт, что Ги де Намюр перед битвой посвятил в рыцари 30 фламандских командиров из числа простолюдинов [Там же, с. 41]. Это показывает, что рыцарство в средневековом обществе было не просто военным сословием, а несло также определенную мистическую и элитарную составляющую. И в этом отношении выступление рыцарей как командиров пехоты подняли ее боевой дух и дисциплину. Возникает вопрос, почему рыцари Франции не извлекли урока из этого поражения? Как пишет Д. Уваров, определенные выводы были сделаны, и во Франции провели военную реформу. Горожанам, а также желающим землевладельцам разрешили откупаться от военной службы деньгами. На собранные деньги наняли пехоту и генуэзских арбалетчиков. И битве при Мон-ан-Певеле в 1304 году французы атаковали фламандцев в их укрепленном лагере. Используя арбалетчиков и метателей дротиков, французы наносили противнику большой урон. Вечером, когда французы отошли в свой лагерь, фламандская пехота внезапно атаковала, и король Филипп IV Красивый еле спасся. Но парижские ополченцы сумели остановить фламандскую пехоту, а король, собрав своих рыцарей, бросился в атаку. В результате фламандцы были разбиты и понесли большие потери [13]. Из этого эпизода понятно, что грамотное командование короля Франции и стойкость парижского ополчения принесли французам победу. Поэтому поражение при Куртрэ рассматривалось как досадная случайность, которая никак не могла повлиять на оценку боеспособности пехоты. В результате после смерти Филиппа IV Красивого рыцари Франции и ее короли были полностью уверены в силе и значимости рыцарской конницы и не стремились разрабатывать новую тактику для сражений.

По настоящему новую тактику боя, основанную на взаимодействии лучников, копейщиков и рыцарей, разработали и внедрили англичане. Как считает М.В. Нечитайлов: «Эта тактика основывалась на опыте, полученном в ходе действий против шотландцев в начале XIV века, но, в сущности, уходила своими истоками вглубь времен – ее с успехом применяли еще англо-нормандские короли в XII столетии» [10, с. 15]. Именно английский король Эдуард I, учитывая опыт войны с уэльсцами и шотландцами, стал массово использовать лучников и учить их взаимодействию с рыцарской конницей. В сражении у Конвэя в 1295 году англичане применили лучников, чтобы расстроить ряды валлийских копейщиков и дать возможность рыцарям атаковать их строй. Далее в сражении при Фолкерке в 1298 году шотландские копейщики, чей строй было тяжело прорвать рыцарям, были расстроены залпами английских лучников. Как пишет известный военный историк Чарльз Оман: «Сосредоточив огонь из луков, король совершенно смешал ряды шотландцев, а затем внезапно пустил в атаку конницу» [11, с. 137–138].

Английские короли, воюя с шотландцами и валлийцами, стали рассматривать сражение не как большой рыцарский турнир, а как взаимодействие различных родов войск и продумывать тактику их применения. Кроме того, от противника нельзя было ожидать «куртуазной» войны, а королевская власть в Англии была гораздо сильнее, чем во Франции, что позволяло получить на поле боя дисциплину и управляемость армии. Именно в этих кампаниях англичане разработали тактику взаимодействия лучников, копейщиков и рыцарской конницы, с успехом применив ее в начальном этапе Столетней войны против французского рыцарства. Как справедливо отмечает Чарльз Оман: «Именно эта тактика в значительной мере делает рыцарскую войну невозможной» [Там же, с. 133]. В принципе, было хорошо известно, что стойкая пехота, опирающаяся на фортификационные сооружения, способна отразить атаку рыцарской конницы. Но такой пехоты в средневековой Европе было немного. Поэтому французы, не имевшие противников с сильной пехотой, были полностью уверены в своем превосходстве. Английская тактика оказалась для французских рыцарей полной неожиданностью и, как пишет М.В. Нечитайлов: «Нет никакого сомнения в том, что своими успехами в Столетней войне Англия обязана почти одному лишь сочетанию лучников и спешенных латников» [10, с. 15–16]. Данная тактика, подкрепленная дисциплиной и управляемостью английской армии, оказалась для французских рыцарей неприятным сюрпризом. Что касается эффективности стрельбы из «длинного лука», то, как считает М.В. Нечитайлов, «стреляли, прежде всего, по незащищенным броней лошадям». Кроме того, не все рыцари и оруженосцы имели полный комплект доспехов, поэтому неизбежны были ранения [10, с. 17]. Увеличение количества лучников, их залповая стрельба и массовое применение в сражении сразу сказались на качестве потерь противоположной стороны. Так, например, в битве при Обероне (1345 г.) «при первом же залпе 600–800 английских лучников сразу же упало свыше 1000 французов, выскочивших без лат из палаток» [Там же, с. 17]. Однако, чтобы использовать английскую тактику, необходимо было иметь социальный слой, из которого можно было вербовать стрелков в больших количествах, и традицию лучной стрельбы. В средневековой Европе такие условия сложились только в Англии. Заменить лучников можно было арбалетчиками и пикинерами из свободных горожан. Например, в Италии основу городского ополчения составляли арбалетчики и павесарии (воины с большими щитами-павезами), и в битве при Кампельдино в 1289 году ополчение Флоренции одержало победу над армией города Ареццо. Конница Ареццо атаковала по центру боевого построения флорентийцев, но арбалетчики и павесарии выдержали этот удар [6, с. 8]. Однако французская армия, которая долгое время после битвы при Куртрэ не воевала против серьезного противника, оказалась бессильной против тактики англичан в сражении при Креси в 1346 году. Следует отметить, что английский король Эдуард III получил от французов формальный вызов на бой, в полном соответствии с рыцарскими правилами войны. Французы предлагали сразиться в четверг или пятницу «в подходящем месте, не стесненном реками, стенами или валами» [14, с. 26]. Похоже, сражение они представляли в виде грандиозного рыцарского турнира. Однако это сражение не состоялось, поскольку король Франции Филипп VI не решился атаковать укрепленный лагерь англичан у местечка Ла Капель [Там же, с. 26]. Как считает Д. Уваров, король Франции был прекрасно осведомлен о высокой боеспособности англичан и их новой тактике, но рядовые французские рыцари и низшие командиры не понимали осторожности своего короля. Они считали рыцарство Франции сильнейшим в Европе, потому что на международных турнирах французские рыцари лучше всех владели копьем [Там же, с. 30]. Из этого видно, что рядовое французское рыцарство воспринимало войну как большой турнир и пренебрежительно относилось к своим противникам. Именно эта психология привела французов к поражению. Решающее сражение произошло 26–27 августа 1346 года при Креси. Выбранная Эдуардом III позиция представляла собой невысокий холм, с северо-востока к нему примыкал лес, а с юго-запада речка, за которой на 12 километров простирался лес Креси. Таким образом, английская позиция была хорошо защищена от атак конницы с фланга и тыла [14, с. 38]. Практически атаковать англичан можно было только в лоб, что несомненно приводило к большим потерям со стороны атакующих, особенно при массовом использовании англичанами «длинных» луков. Построение англичан состояло из трех больших «баталий», а впереди и на флангах выстроились лучники, между ними находились спешенные рыцари и копейщики [Там же]. Кроме того, перед своей позицией англичане успели вырыть большое количество узких и глубоких ям. Фактически, английский король Эдуард III отлично подготовил свою армию к обороне против рыцарской конницы. Французская армия подошла к Креси на рассвете 26 августа 1346 года и по данным современников насчитывала до 12 000 конных и 60 000 пеших воинов. Но, как считает Д. Уваров, это явное преувеличение, и реально французская армия насчитывала 20–25 000 воинов, из них 6000 генуэзских арбалетчиков [15, с. 15].