Мой хороший муж

Последним, но не по важности, был его отец. Это был высокий мужчина 45 лет. Его внешность можно было бы оценить как красивую, если бы не глубокие межбровные морщины, появившиеся от вечно недовольного выражения, и серый цвет лица. Костюм на нём был полностью чёрного цвета и гармонировал с идентичным цветом волос. Создавалось ощущение, что он только что пришёл с похорон.

Стефан и его отец отличались, как солнце и луна. Никто бы не подумал, даже стоя они рядом друг с другом, что они родственники. Единственное сходство, которым они обладали, – цвет глаз. У Стефана они были тёплыми, как летнее небо, а у Кассиана – холодными, как замёрзшее озеро. Зайдя в помещение, Кассиан даже не взглянул на своего сына. Для Стефана это не было удивительным. Он уже и не помнил, когда в последний раз их взгляды пересекались, после ухода его матери.

Когда ему было всего шесть лет, его мать собрала всё, что могла запихнуть в чемодан, и ушла у него на глазах, оставив его в полном одиночестве. Стефана до сих пор бросало в дрожь, когда он оставался один, а воспоминания, которые он подавлял все эти годы, снова расшатывали его психику. В тот день он как щенок ходил за матерью из комнаты в комнату и помогал собирать вещи, не понимая, что это прощание.

– Мамочка, мы куда-то едем? – его голос звучал, как звонкий колокольчик, полон надежды. – Мамочка, а эту сумку ты берёшь? Я же знаю, что она твоя любимая, – протягивая сумку пухлыми ладошками, спрашивал розовощёкий ребёнок.

Так продолжалось около часа. Женщина бурей носилась по комнатам, а малютка Стефан следовал за ней по пятам и подсовывал различные вещи.

– Мама, а мои вещи мы будем собирать? – его голос дрожал от волнения, но ответа не последовало. Не дождавшись, он бросился в свою комнату, чтобы упаковать любимые игрушки для этого загадочного путешествия. Когда маленький рюкзак был заполнен, он выбежал в коридор, где его мать, изящная зеленоглазая блондинка, одевала на себя шляпу. Её роскошные длинные волосы колыхались, как волны, в такт ее ровным движениям. Стефан любил перебирать эти пряди перед сном, представляя, что через его пальцы струится золотой ручей.

Увидев, что ребёнок встал бок о бок с ней и тянет руки к её волосам, она ударила его по ладоням. В её глазах отразился сначала испуг, а потом удовлетворение. Маленький Стефан ещё не был способен осознать такие сложные чувства. Подавив в себе досаду, ведь это было впервые, когда его любимая мама так с ним поступила, он сделал вывод, что его мамочка просто чем-то сильно расстроена, и лучше сейчас на неё не обижаться. Присев на корточки рядом с ребёнком, женщина заглянула в его голубые глаза и произнесла слова, которые разорвали его мир на части:

– Стефан, мама тебя не любит. Ты останешься с отцом. Он сможет лучше о тебе позаботиться.

Эти слова пролетели сквозь Стефана. Он ничего не понял. Как это мама, которая никогда даже голоса на него не поднимала до сегодняшнего дня, его не любит?

– А когда ты вернёшься? – спросил он, поглаживая ладошку, на которую пришёлся основной удар. – Я слышал, что если взрослый в плохом настроении, ему нужно какое-то время побыть наедине с собой.

От этих слов блондинка схватила его за плечи и стала потряхивать.

– Послушай меня, – произнесла она, и в её голосе звучала холодная решимость. – Мама не любит твоего отца, а ещё больше она не любит тебя. Я никогда больше не вернусь. Слышишь, никогда! – в её глазах загорелся странный огонь. Казалось, что зелёное летнее поле внезапно окрасилось искрами. – И эти глаза…

Руки на плечах Стефана сжимались так сильно, что на его глазах выступили слёзы от боли, непонимания и обиды. Всполохи огня в глазах его матери резко пропали, и на их месте осталась только пустота. Хватка резко ослабла, и женщина вскочила на ноги. Взяв чемодан в руки, она вышла за порог.

– Отец тебя любит. Слушайся его. Он обязательно о тебе позаботится, – голос матери звучал тихо и безжизненно.

Это было последнее, что он от неё услышал, и это было враньё. Как же она была не права. Единственный человек, которого любил его отец, была она. С её уходом пропала любая надобность проявлять к нему какие-то чувства. С этого момента он превратился в пустое место. Его кормили, поили, одевали, обували, давали приличное количество средств на расходы, но на этом всё взаимодействие заканчивалось. Для его отца он был пятном, которое напоминало, как его сердце было разбито. Один взгляд, брошенный на Стефана, так похожего на мать, пробуждал в Кассиане боль, злость и глубочайшую тоску.

Глава 1.13

Четверо взрослых собрались в палате Стефана из-за него, но ни одному из них не было до него дела. Он был словно призрак, затерянный в тени их разговоров. Один, всегда один. Как бы он ни старался окружить себя множеством людей, всё это было лишь ширмой для его глубокого одиночества.

От мрачных мыслей у него стали невыносимо болеть все раны. Ему казалось, что кости сломаны, а врач, с его успокаивающими словами, просто не хотел его пугать. Басистый смех отца привёл его в чувства. Как давно он его не слышал! Кассиан обнял полицейского, который показался Стефану знакомым; тот, в свою очередь, похлопал отца по плечу. Внезапное осознание тут же пришло к нему: это был давний друг его отца, тот самый, кто вёл дело о пропаже его матери. Тогда все были уверены, что это злой умысел, и её нужно срочно искать. Никто не хотел слушать маленького мальчика, который говорил, что женщина ушла сама. Это недопонимание длилось до тех пор, пока его отец не получил из-за границы документы на развод и раздел имущества.

Пока взрослые урегулировали все вопросы без его участия, Стефан находился глубоко в недрах сознания. В этот момент друг отца подошёл к нему и начал хлопать по плечу. От неожиданности, что его наконец заметили, подросток вздрогнул. Видимо, у этого полицейского была дурная привычка трогать плечи людей. Мальчику казалось, что его плечо трогает не человеческая рука, а лапа монстра, который хочет стереть его сустав в порошок.

– Сколько же с тобой хлопот! Слушайся своего отца. Он не сможет всю жизнь решать твои проблемы. Если тобой нельзя гордиться, то ты хотя бы можешь быть покорным, – сказал мужчина, прекратив навязчивые прикосновения.

После этого всё, кроме его отца, покинули палату, продолжая его обсуждать, даже не скрывая этого. В полной тишине они с Кассианом провели около пяти минут. Мрачный мужчина стоял, опершись о стену, с рассеянным взглядом. Его мысли были где-то далеко от текущего места. Неожиданно его острый холодный голос разрезал воздух:

– Ничего не хочешь мне сказать?

– Прости, отец. Я не знал, с кем связался. Извини, что опозорил тебя снова, – произнёс Стефан, и его слова звучали, как зазубренный стих, выученный младшеклассником, без души и искренности.

Он приносил столько извинений отцу за всё время, что давно перестал чувствовать хоть крупицу раскаяния.

– От тебя требуется жить спокойно и не создавать проблем. Тихо и мирно, – морщины на лице мужчины стали ярко выражены. – У тебя есть всё, как было у твоей матери. Что, чёрт побери, вам ещё нужно?! Зачем вы ищете себе приключений? – голос дрогнул и перешёл на повышенный тон.

Очень давно он слышал из уст отца упоминание о матери. Это задело Стефана за живое, ведь когда он подходил с расспросами о ней, его всегда выгоняли. Он не понимал, почему все могли говорить то, что думают, когда захотят, а ему приходилось держать свои мысли и чувства в себе, как в клетке? Посмотрев на отца прямо в упор, а не боковым зрением, как он делал до этого, Стефан сорвался на крик, раздирающий лёгкие:

– А мне откуда знать?! Я не она! Да я даже уже не помню, как выглядит её лицо!

Кассиан, впервые за всё это время, встретил его взгляд. Его голос, холодный и безжалостный, как ледяной ветер, заморозил кровь в жилах Стефана:

– Тебе нет нужды помнить. Можешь просто посмотреть в зеркало.

После этой фразы всё тело подростка обмякло, лицо побелело, а из глаз пропал огонь ярости, оставив лишь пустоту. Как он мог забыть, что в глазах его отца он не был отдельной личностью. Он лишь тень своей непутёвой матери.

– Уходи. Я хочу спать. Я напишу тебе, как выйду из больницы, и мне понадобятся деньги. Думаю, ты сделал здесь все свои дела, – это прозвучало так тихо, как будто человек произносит слова перед последним вздохом.

– Сообщи мне, если тебя нужно будет встретить, – Кассиан полностью вернулся к своему обычному тону общения.

– Сам приедешь?

– Пошлю водителя.

– Тогда не нужно.

Стереть, изничтожить все воспоминания о последних днях. Это всё, что хотел сейчас Стефан.

Перед уходом Кассиан ещё раз посмотрел на своего ребёнка. Тот выглядел ужасно. Худощавый блондин, даже в ярком свете палаты казался затянутым тёмной пеленой. Всегда тёплый цвет глаз стал больше похож на его собственный. Больше всего Кассиан не хотел, чтобы этот ребёнок стал похожим на него. От этой мысли сердце у Кассиана сжалось. Он не ненавидел этого ребёнка.

– Поправляйся поскорее, – произнёс он на прощание, открывая дверь. Но, собираясь сделать шаг на выход, он столкнулся с двумя школьниками.

Окинув их взглядом, он сделал вывод, что это одноклассники Стефана, которые переживают за его здоровье, и сделал облегчённый вздох. Хорошо, что его ребёнок не одинок. Эта мысль успокаивала его совесть.

– Проходите. Стефан будет рад друзьям, – сказав это, мужчина большими шагами двинулся в сторону лифта.

Киллиан и Белинда стояли на пороге и оценивающе озирались вокруг. Их неожиданное появление вывело больного из меланхолического состояния. Стефану померещилось, что от ребят исходит свет, настолько он не ожидал их увидеть. Киллиан держал в руках корзинку с кучей фруктов, а Белинда несла гелевые шарики чёрного цвета с оскорбительными надписями.

– Мы войдём, если ты не против? – после обмена взглядами спросил Киллиан.

– Да, а то мне надоело просто стоять и смотреть в твои бесстыжие глаза. – не дождавшись ответа, произнесла Белинда, уверенно шагая в палату и привязывая шары к кровати, как будто это было её законное право.

– Не знаю, можно ли тебе есть эти фрукты. На всякий случай уточни у доктора. Собирала корзинку моя мама, так что думаю, с экзотическими фруктами она поспешила. У тебя на что-нибудь есть аллергия? Думаю, апельсины тебе точно можно, – продолжал Киллиан, словно разговаривая сам с собой, ставя корзину на тумбу рядом с бутылками витаминизированной воды. Затем он подошёл к окну и начал открывать шторы. – Для быстрого выздоровления лучше, чтобы в помещение попадали солнечные лучи.

– И окно открой, а то мы как в морге находимся, – поддержала Линда.

Поток холодного воздуха полностью отрезвил Стефана.

– Что вы тут делаете? Из-за меня вы чуть не пострадали?! – зелёные и серые глаза направились прямо на него, но в них не было того, что он ожидал увидеть. Никакой злости, разочарования или обиды. Только искреннее удивление.

– Во-первых, не чуть, а пострадали, но не сильно, в отличие от тебя. Во-вторых, а что, нельзя? – Линда произнесла это с такой лёгкостью, что Стефан почувствовал, как его мир перевернулся с ног на голову. Он и не надеялся, что его могут простить, а тем более навестить. Ослеплённый двумя лучиками, он не смог сдержать слёз, которые, как потоки дождя, хлынули из его глаз, смывая накопившийся за день стресс.

– Простите меня! Я не хотел! Я совершенно не думал, что так получится! – его голос дрожал.

– Линда, ты опять довела человека до слёз, – с лёгкой иронией произнёс Киллиан

– Не плачь, идиот, мы знаем, что ты просто недалёкий. Мы на тебе не держим обиду. С этого момента будем за тобой присматривать, чтобы ты не натворил больше глупостей. Иначе ты не доживёшь и до тридцати! – произнося это, она присела на край кровати.

Киллиан, с очищенным апельсином в руке, смотрел на Стефана с искренним беспокойством.

– Линда имеет в виду, что ты не плохой человек. Если понадобится помощь, можешь обратиться к нам, – добавил он и протянул больному апельсин, его голос был полон доброты.

Стефан взял сочащийся цитрус из протянутой ладони и сказал:

– Спасибо.

С этого момента прошла неделя. За это время больного навещали только они. Ни разу после той первой встречи Киллиан и Белинда не видели семьи Стефана. В первый день, когда они стояли под дверью палаты, они слышали весь диалог между отцом и сыном, если это можно было так назвать. Белинда очень хотела выспросить всё у Стефана при ближайшей возможности, Киллиан же испытывал угрызения совести, что они подслушали такую личную информацию.

Ребята сближались с феноменальной скоростью. Каждый день после школы они приходили к Стефану, не оставляя его в одиночестве. У обоих были репетиторы, и они приносили с собой ноутбук, чтобы не пропускать занятия. Пока двое читали журналы или смотрели какое-то видео, третий садился в угол палаты с ноутбуком и занимался с учителем. Медсестры, проходя мимо, с улыбкой наблюдали за этой трогательной картиной. Поскольку Стефан не знал последних сплетен из школы, Белинда в подробностях собирала их и рассказывала ему. Киллиан же стал переживать не только за свою и Линды успеваемость, но и за Стефана. Так что, несмотря на болезнь, несчастный Стефан не мог отлынивать от учёбы.

В какой-то из дней ребята снова принесли в палату корзинку, которую поставили прямо на Стефана, лежащего в кровати. Она оказалась довольно увесистой и сильно его придавила. Вдруг из неё показался большой зелёный кошачий глаз. От удивления Стефан вскрикнул, откинулся назад и ударился об изголовье кровати:

– Ауч!

Большой толстый серый кот, слепой на один глаз, вылез из корзинки и уставился прямо на него, а затем стал лапами на его грудь и начал обнюхивать лицо, а потом, словно в знак приветствия, лизнул его нос.

– Знакомься, это Мистер Кот. Сегодня он будет отвечать за твоё лечение, – усмехнулась Линда.

– Да, лучше доктора тебе не найти, – улыбнувшись, подтвердил Киллиан.

После проверки человека Мистер Кот пошёл делать обход комнаты, чтобы убедиться в безопасности. Новый человек ему понравился. Раз его хозяева привезли его к Стефану, значит, он был для них важен, и он должен обеспечить ему безопасность. Пока он производил проверку, трое подростков смеялись и весело обсуждали, как им удалось его сюда пронести. После этого он вернулся к своему подопечному и стал тереться о него, требуя ласки и внимания. Стефан схватил его обеими руками и потёрся лбом о его шерсть.

– Какой же ты красивый и добрый кот, – улыбаясь во все зубы, произнёс Стефан.

Сердобольные медсёстры сделали вид, что не заметили постороннего животного, тем более это была вип-палата.

– Я боюсь, что меня не успеют выписать к последнему учебному дню, а я так хотел провести его с вами, – уныло сказал Стефан.

– Ты зря переживаешь. Твой лечащий врач уже пообещал поставить тебя на ноги к этому дню. Не стоит себя накручивать, это скорее повлияет на твоё здоровье и выписку, – успокаивал Киллиан.

– Вот именно! Хватит пускать сопли. Где тот Стефан, который до последнего был уверен, что сможет победить меня в драке? – вдохновляла Линда.

– Мяу, – поддерживал Мистер Кот и тёрся о повязку на голове больного, которая от такого напора стала спадать.

– Вообще-то, я никогда и не думал тебя победить. Ты накинулась на меня без предупреждения, – подушка полетела прямо в лицо Белинды, а звонкий смех двух парней раздался в комнате.

Белинда вскрикнула и ответила:

– Вы что, спелись? Ну я вам сейчас устрою!

Звонкие весёлые подростковые голоса были слышны во всех уголках больницы. В этот момент Стефан понял, что не одинок, а дружба – это самое мощное лекарство.

Глава 1.14

Киллиан сидел на кровати в своей комнате и смотрел на своё отражение в зеркале, если это можно так назвать. В действительности его взгляд не фиксировался на поверхности стекла; он был поглощён чем-то гораздо более глубоким, чем простое отражение. Сознание его, как будто запечатанное в недрах тела, не позволяло ему ни видеть, ни слышать, ни ощущать. Мысли в его разуме были застланы пеленой, через которую не пробрался бы даже он сам.

– Дорогой, ты собрался? – раздался звонкий голос Асель на весь дом.

Не получив ответа, женщина, которая сегодня была одета в платье цвета фуксии с пышным подъюбником, а её длинные чёрные волосы были завиты в мягкие волны и обильно зафиксированы лаком, подошла к комнате сына и постучала. Когда ответа не последовало, она зашла в комнату, и любой был бы ослеплён её яркостью и нежной красотой, но Киллиан, словно в трансе, продолжал смотреть в одну точку, не замечая её присутствия.

Асель присела перед ним, её нежные руки коснулись его плеча, и она стала тормошить, спрашивая:

– Ты что, спишь?

Резкий розовый цвет затмил весь взор Киллиана, и он начал хлопать ресницами и потирать глаза.

– Мама, когда ты зашла? Прости, что-то я задумался. Такси ещё не приехало?

Киллиан не знал, что его «задумался» длилось целых пятнадцать минут, в течение которых мир вокруг него продолжал вращаться, а он оставался в своём внутреннем плену.

– Пойдём, зайчик. Такси нас уже ждёт. У нас сегодня насыщенный день.

Сегодня был последний день учебного года. Киллиан, как всегда, был одет с иголочки, а его волосы обильно зализаны гелем. Он с матерью по традиции ехал в пансионат для слабоумных и сумасшедших, в котором жила мать Асель и по совместительству его бабушка. Киллиан плохо знал эту женщину. Она никогда за ним не ухаживала, его не отвозили к ней на праздники и каникулы, ибо всё это время она находилась на лечении. Видел он её несколько раз в год, когда Асель брала его с собой. Это были какие-то значимые даты в жизни Киллиана, о которых Асель хотела поведать ей. В конце учебного года они посещали бабушку каждый раз.

Хотя целенаправленно ему никто не рассказывал, он не мог не услышать, что именно эта женщина была виновна в психологических травмах его матери. Но, несмотря на это, Асель всё равно её любила и постоянно поддерживала.

Бабушка страдала от мании преследования. Со временем он выяснил, что с раннего детства его доброй и нежной матери внушали опасность мира и желание людей ей навредить. Мамина демофобия и панические атаки были тщательно взращены его бабушкой. Сейчас его мать практически всё это проработала и поборола, но ей всё равно было комфортнее находиться дома, где она чувствовала полную защищённость. Реабилитация Асель в большей степени прошла благодаря тому, что её окружали любящие друзья, и её отец был в их числе.

Подъехав к пансионату, Киллиан ощутил острое желание сбежать. Это чувство всегда накатывало в такие моменты, но ради матери он всегда держал себя в руках. Заведение было элитным, где над подопечными был круглосуточный надзор с заботой. Большую часть средств от производства кукол Асель вкладывала в это место, но это было не потому, что Илан отказывался содержать её мать. Будь его воля, он бы сделал так, чтобы его любимой жене даже не приходилось вспоминать об этой женщине, но у неё были другие желания, которые он помогал воплощать в жизнь, несмотря на свои мысли.

Во-первых, она обожала создавать кукол. Во-вторых, ей хотелось самой заботиться о своей матери. В-третьих, хотя она и была домохозяйкой, Асель стремилась к самодостаточности, желая иметь средства, чтобы в любой момент обеспечить себя. К радости Илана, его жена не отказывалась от его заработка, а просто откладывала свой доход на счёт, который в дальнейшем хотела передать сыну. Если бы его заработок оказался никому не нужен, он точно впал бы в кризис, так как смысл в его упорной работе исчез.

Войдя в комнату бабушки, она сразу приковала его взгляд. Это была женщина удивительной красоты, которая, несмотря на возраст и худобу, оставляла неизгладимое впечатление.Она сидела в кожаном кресле, погружённая в чтение газеты с статьёй о вооружённом конфликте в далёкой стране. Киллиан удивился, что пациенту с таким расстройством позволяют читать подобные материалы. Её лицо было абсолютно умиротворённым, пока она не заметила их. Подскочив со стула, она, как грациозная кошка, обогнула кофейный столик и начала обходить их по кругу, проверяя, всё ли с ними в порядке. Эта черта была и у Асель, но проявлялась только в критические моменты.

– С вами ничего не произошло по пути? Никто за вами не следил? – её голос звучал с тревогой, как будто они вернулись из опасного путешествия.

– Нет, мама. Всё в порядке, – ответила Асель, беря Кэйлу за руку и мягко возвращая её в кресло. – Мы приехали рассказать, что Киллиан успешно закончил ещё один год в школе. Посмотри, как он вырос! Учится отлично, а недавно занял первое место на соревнованиях по тайскому боксу.

Все эти слова пролетали мимо Кэйлы. Киллиан не понимал, зачем его постоянно сюда возят, ведь его достижения никогда не интересовали бабушку. Её взгляд всегда был прикован только к Асель.

– Доченька, тебе нужно остаться со мной. Внешний мир небезопасен. Нам нельзя с тобой расставаться, а то я не смогу тебя защитить.

Пока Асель успокаивала мать и рассказывала последние новости, Киллиан вышел из комнаты, опёрся о стену и громко вздохнул. Тяжело. Ему казалось, что кто-то выдавливает из его лёгких кислород. Хотя это было прекрасное место с огромным ухоженным садом, он не мог избавиться от мысли, что за этим благоустройством и ошеломляющей внешностью его бабушки скрывается непроглядная дыра, которую ничем не заполнить. Сгнившие корни орхидеи не вылечишь, воспалённый человеческий разум не умиротворишь.

– Побудь с бабушкой, а я попрошу, чтобы нам подготовили чай.

– Да, мама, – ответил он, хотя в душе его терзали сомнения.

Как же он не хотел оставаться с бабушкой наедине.Он не рассказывал Асель, но каждый раз, когда она их покидала, бабушка начинала заверять его, что в его теле находится другая сущность, которая разрушит его жизнь, и ему нужно пройти очищение, пока та его не поработила.

– Бабушка, давай сыграем в шашки, – предложил он, стараясь отвлечься внимание больной на игры.

Отказа не последовало, и доска была разложена на кофейном столике. Киллиан играл мастерски, но бабушка была на голову выше. Игра в шашки с ней – единственное, что приносило ему здесь удовольствие. Кэйла была не только одарена внешне, но и умственно. От этого становилось ещё печальней, что такая женщина уже много лет живёт в созданной ею реальности. Подросток был полностью поглощён игрой, когда бабушка сказала:

– Ты всё ещё одержим. Почему ты не слушаешь меня и не сходишь в храм? Я тоже одержима, так что знаю, о чём говорю.

– Бабушка, ты же ходила в храм. Помогло ли это тебе? – съязвил Киллиан, что было для него крайне несвойственно. Осознав свою ошибку, он положил руку на лицо и вздохнул. – Давай не будем отвлекаться и продолжим партию.

Асель вернулась с подносом, на котором располагались чай и различные печенья.

– Какие вы молодцы! Время зря не теряете, – радостно воскликнула она, наслаждаясь видом на двух драгоценных ей людей.

Пока Асель разливала чай и следила за игрой, Киллиан неумолимо терял шашки. Когда последняя была поглощена, Кэйла взяла его за руку и притянула к себе. Их лица находились друг от друга в паре сантиметров. Все, кто считал, что Киллиан – копия Илана, сильно заблуждались. Да, у них были схожие черты характера, повадки, цвет волос, глаз, даже манера одеваться, но именно сейчас его лицо смотрело на него и заглядывало в душу.

–Я выиграла! – лицо бабушки исказила странная улыбка, острая, как лезвие ножа.

Следующей точкой маршрута была школа. Киллиан вышел из такси в полном упадке сил. Его лицо было болезненно бледным, а на нем стали четко проступать синие вены.

–Спасибо, что съездил со мной. Я знаю, что тебе это трудно дается, – произнесла Асель, чмокнув сына в щеку, и, помахав на прощание, направилась к дому.

Белинда уже какое-то время ждала у школьных ворот. Увидев своего парня в мрачном расположении духа, она передумала ворчать на тему длительного ожидания. Она подбежала к нему, обняла и произнесла:

–Хочешь, в следующий раз мы поедем вместе? Я точно смогу уговорить тётю Асель. – Её рука потянулась к прилизанной причёске мальчика и привела её в беспорядок.

–Очень хочу, – произнёс Киллиан и крепко обнял свою не совсем тихую гавань в ответ.

Напряжение, накопившееся за час пребывания в пансионате, стало быстро уходить, как море в отлив. Неожиданно раздались крики учителей и звонкий смех Стефана. За время, проведённое с ним в больнице, Киллиан и Белинда стали моментально его различать, так как Стефан смеялся очень много, и его колокольчиковый смех нельзя было спутать с каким-то другим.

Ребята пошли на эти сумбурные звуки и увидели листопад, состоящий из страниц учебников и тетрадей, кружащихся в воздухе, словно стая белоснежных бабочек, освобожденных из плена. В центре этого хаоса стоял их друг, весело крутясь на месте, подкидывая бумагу в воздух.