Полигон

– Братец, ты всего лишь ленивый кусок жирного дерьма, в этом дело. Заткнись и двигай ногами!

Пока же Болдер нёс вдобавок и рюкзак Йослихта, чем заслужил насмешки брата, но ненадолго: Айварес кинул свой рюкзак Долдеру «для восстановления социальной справедливости». И вот уже группа странников, на вид самых обычных, коих часто можно встретить во всей Долине подошла к обветшалому старому и отчасти спаленного частокола. Джон, как обычно с бутылкой, вышел вперед и хрипло прокричал:

– Люди!

– Что орёшь? Мы ещё не в лесу! Чего хотел? – из–за частокола выглянул пожилой мужчина с луком за спиной, чумазый и резко помутневший в лице при виде Джона – чего тебе надо, пройдоха?! Проваливай пока стрелу в глаз не пустил!

– Я знаю, что в прошлый раз мы расстались не очень хорошо, но…

– Да ты теперь жениться на моей дочери должен, понял?! И ты это сделаешь прямо сегодня или я тебя прибью. И чего тебе здесь надо?

– Нам нужен Дриад. Очень важное дело!

– Знаю я эти ваши дела! После них весь город в бутылках!

– Женюсь я на твоей дочери! Открывай, Берти–Клей тебя разорви!

Старик выругался себе под нос и кряхтя спустился к воротам. С диким скрипом они отворились. Поселение представляло собой поставленные по кругу маленькие круглые, но приятные на вид домики, отделанные глиной. Группа во главе Джона, мешкая и оглядываясь, неуверенно прошла в поселеннице. Внутри было так чисто и по–деревенски спокойно приятно, что Ганс невольно вспомнил шум и пыль крупных городов. Два охотника у забора разделывали свежепойманного оленя, и даже не посмотрели на нарушителей местного спокойствия. На них вообще никто не посмотрел, все были заняты. Будто бы это не люди вовсе, а слаженный биологический механизм по обеспечению жизнедеятельности поселения.

– Кто они? – спросил Ганс, дернув Джона за рукав.

– Стражи поля у оврага. Ну, это они себя так называют, мы же называем их просто индейцами. Поговаривают, будто бы они жили на этой земле задолго до падения людей, – пояснил ему Джон.

Дед обернулся проверить, не отвлеклись их гости и осмотрел каждого своими стеклянными глазами с расширенными до век зрачками, от вида которых Гансу стало не по себе, подозвал путников к самому дальнему дому, они подошли. Айварес выругался что здесь все не как у людей – такое ощущение что у них напрочь отбиты чувства. Группа прошла вперед и оказалась у самого стандартного полукруглого домика, где у входа в него спал мирным сном мужчина. Джон не церемонясь слегка пнул его по ноге, затем ещё. Наконец, мужчина пошевелился и задрал на лоб свою меховую шапку. Дедок приятной наружности неспешно оглядел гостей слева–направо и наоборот, и остановил свой взгляд посередине.

– Джонни, мать его, черная душа. Чертов ублюдок, ещё живой! – встал старик и крепко обнял Джона, – сука, как я рад тебя видеть! Ух, ну и нажремся же! – взгляд его пал на Ганса, и старческая улыбка мгновенно сползла с него, – откуда ты здесь? Что за хрень, Джонни? Ты… – показал он пальцем на Ганса – зачем ты здесь?

– Я должен попасть в Белую башню.

– О–о–о–о, – Дед удивился и впервые его лицо показало хотя бы какие–то признаки жизни, вызванные удивлением, – сколько людей до тебя шли туда. Десятки? Сотни? Здесь быстро забываешь время и людей. Мало кто возвращался. Те, кто возвращались – говорили о вещах… странных и невозможных. О стальных птицах, взмывающих в небо силой человека, о невиданных людях, что могли невообразимые вещи. Одни говорят, что это религиозные отступники, ушедшие от канонов Совета понтификов Норанейта, другие говорят, что это падшие боги, посланные туда в наказание за проступки на небесах. Да это и неважно. С какой радости я должен вам помочь?

– «И исполняя заветы Богов попадете домой… – воскликнул Тит, – и будете поощрены Вы, и даруется Вам прощение».

– Да вы совсем что ли с ума сошли? Без подробных карт, без снаряжения… Вы хоть знаете, что такое Белая башня? Она ведь охраняется лучше невинности принцессы Френии! Ай! Ладно, сейчас… – Дриад встал и вошёл в дом, откуда понеслись звуки падающих предметов.

– А что такого в Белой башне, может хотя бы сейчас стоит задаться этим вопросом?

– Никто точно не знает. В разломе уже несколько десятков лет никто не был, – Джон взял с кресла Дриада бутылку и откупорил её, – Как я и говорил – проще пареной репы. У нас, мерзавцев и негодяев, такое бывает нечасто, Тит? В последние годы он стал… сумасшедшим, – сказал Джон и уже традиционно отпил из бутылки.

– Наши ученые говорят, что лес на некоторых участках одурманивает людей. Мы пока не нашли этому объяснения, да и многие до сих пор не верят – говорят, невозможно. Но эти ребята мне точно не нравятся – Август с вечно недовольным лицом оглядел деревню и натянул потуже шкуру, накинутую поверх плаща и не спеша закурил самокрутку и устремил свой задумчивый благородный взгляд в огромные деревья Великого леса, – а ведь от разлома совсем недалеко до дома до границы Империи…

– Знаете, чем пахнет? – воодушевленный Сайлес вышел вперед и с игривостью ждал ответов.

– Едой? – с надеждой спросил Йослихт.

– Хорошей заварушкой! Мы опять идем к черту на кулички в самой странной компании со всей Долины! – выдал Сайлес и радостно захохотал.

– Так и до игр в Норанейте недалеко, – Ганс тоже достал самокрутку, поджёг и тяжело затянулся. Он перебирал в голове слова Тита и никак не мог понять, почему стоит ему произнести хоть полслова из религиозных трактатов, так все сразу с ним соглашаются. Ганс откинул от себя ненужные и глупые мысли, снова затянулся и развернулся к своим друзьям, – а ведь будет забавно, если наша дорога приведёт нас в Норанейт, а?

Глава 6

Дневной свет редко пробирался через густой дикий Великий лес. Весь он был укутан беспросветной тьмой, ещё в лагере они запаслись по пять факелов на каждого человека; здесь было так тихо, что казалось бы лес безжизненен, но лесник сразу предостерег их двигаться только по тропе, окруженной огромной травой по пояс, из–за отсутствия света казавшейся неестественно черной. Каждый их шаг и голос тонул бесчисленных кронах огромных черных деревьев, которые и создавали полное отсутствие света. Куда не посмотри – постоянно есть чувство что за тобой кто–то наблюдает. Даже воздух был здесь отравлен, пройдя всего несколько десятков метров, они почуяли странный кисловатый запах с привкусом гари. Ганс с Сайлесом сразу вспомнили страшилки из детства о людях из этого леса, изуродованных и сумасшедших, что хватают глупцов, осмелившихся зайти сюда. Они рассмеялись, но к их удивлению, Тит с Джоном поведали историю, что провинившихся бандитов в Каракасе отправляли пешком к Разлому. И никто из них так и не вернулся. Вдобавок ко всему Август рассказал, что иногда неопознанных лиц можно увидеть на границе Великого леса с севера. И после волны исчезновений людей Полисы вымаливали защиту Легионов Империи, что расположила свои лагеря вдоль границы городов, но все равно иногда, тёмными ночами можно увидеть силуэты людей, стоящих в тени мрачного и неизведанного леса. Молча смотрящих на мир света. Ганс невольно задался вопросом, как и любой человек, когда не может объяснить суть происходящего – не происки ли это высших сил? Быть может, это и есть те демоны, которыми пугает Культ, что придут за каждым, кто не чтит заветы Великих Богов.

– Чепуху не несите. Какие демоны? Вы хоть кого–нибудь сами своими глазами видели, молокососы? Обычные бандиты, каких много. И умирают они также, – Айварес усмехнулся и посмотрел в лесную чащу, и тут же запнулся об один из корней деревьев, – скорее помрём от этих корней.

– Корни тьмы здесь повсюду. Даже сейчас они спокойно наблюдают и ждут.

– Кто наблюдает? – Август слегка вытянул свою голову к Дриаду, но тот смотрел прямо и шёл не запинаясь: непреклонно, точно, быстро. Август ждал ответа, но тот молчал. И эта тишина вкупе с общей лесной тишиной давила на них все сильнее и сильнее по мере их продвижения.

– А про старика этого немало ходит легенд. Не смотри на меня так, имперчик. Он даже не слышит нас. Говорят, будто бы он заблудился здесь ещё ребенком, когда был с отцом на охоте. А вернулся уже таким. А вообще всякое говорят – что с зверьми говорит, что каждую тропинку здесь знает. Вот только непонятно кто кроме него здесь ходит. Те охотники, что мы видели так глубоко не заходят, только он и… Надеюсь только он.

– И ты веришь в эти сказки, Джонни? Сколько раз тебе говорить, что…

– Люди пропадают, Тит. Это я знаю.

Общая накаленность возрастала, тьма и тишина давили сильнее и сильнее. Само присутствие здесь изматывало сильнее, чем любой марш–бросок. Ганс забеспокоился, каждое мгновенье он чувствовал на себе чьи–то взгляды. Всё чаще были слышны шорохи по пути тропы, преломлялись кусты и слышалось что–то вроде шепота. Сначала Ганс посчитал это своей впечатлительностью, ведь всегда нужно следить за тем что ты говоришь и особенно что чувствуешь, но Август крепко положил руку на рукоять меча и ступал всё тяжелее, как и все остальные, кроме Йослихта, не подававшего вообще никаких признаков жизни и молча следуя со всеми, уткнувшись в одну точку; все были готовы к неизбежной встречи с героями мифов и легенд, с чудовищами поразительной силой и их поражению. Наконец, Айварес, идущий сразу за Дриадом, поднял левую руку в кулаке над головой, и группа резко встала в круг, побросав все факела, на местах где они стояли. В мгновенье из каждого темного уголка леса выскочил тот самый ужас из детских страшилок. Огромные, изуродованные с непропорционально отросшими конечностями существа, которых лишь раньше можно было назвать людьми, в полете летели на них. Айварес сверху вонзил свой топор в плечо одного из них, крупно всадив его до груди, но даже и тогда это существо продолжало идти на него. Сайлес вонзил свой меч в сердце одного из полуголых дикарей, но противник и не заметил этой зубочистки, прошёл прямо сквозь него, с вытекающей кровью и злобным запавшим взглядом, мгновенно преодолев расстояние от острия до рукояти и ударив в грудь так, что тот крякнул и Сайлес с тяжелым вздохом упал на землю. Ганс резким движением отрубил голову одному из демонов, но и сам пребывал в состоянии некого ужаса, видев этих чудовищ. Наконец, Йослихт, как самый неподготовленный к бою и стоявший в центре отряда, начал забрасывать всех «пламенем». Одна за другой железные колбы падали на землю, сжигая всю нечисть и образовав огненное кольцо вокруг них. Когда чудовища были оттеснены, Йослихт с ужасом для себя заметил, что больше «пламени» не осталось. Теперь же пламя перекинулось на деревья и начало распространяться дальше, гоня незваных гостей прочь.

– Бежим! – прокричал Дриад и побежал дальше с огромной, неестественной для такого чахлого старика скоростью. Ганс упал к Сайлесу и бросил меч, тот уже вставал, одной рукой держась за грудь.

– Ну и сильная же тварь, – Сайлес отхаркнулся кровью и резко встал, сжав зубы от боли. Ганс взял меч и факел, и они побежали за остальными. Ганс под руку бежал с Сайлесом и всеми силами старался не выронить меч и факел из второй предательски скользящей руки. Он не думал уже ни о чем, и даже позабыл как его звать и куда бежать, лишь бы подальше отсюда.

***

Сложно сказать, сколько времени прошло с тех пор, как на них набросились, названные общим решением отряда «демоны». Они блуждали кругами по Великому лесу, вперед–назад, пока Йослихт не стал задыхаться, и даже пинки под зад от его брата больше не помогали. Они остановились и прижались каждый к дереву, пытаясь успокоить сердце и выровнять дыхание. Но ни один из них, и даже Йослихт, ни на секунду не выпускали оружие из рук. Старик пропал. Все они бежали в одном направлении, что ясно помнит Айварес, бежавший прямо за ним, когда в момент остановки он будто бы испарился. Странный все же человек. Отдышавшись, и вдоволь напившись воды, осушив почти всё что у них было, они присели у деревьев, дав возможность мышцам отдохнуть.

– Так и пить бросишь! Фух! – Джон вытирал испарину на лбу своим грязным рукавом и судорожно оглядывался по сторонам, – сука, сам же все и сглазил. Да как это вообще работает?! – сказал он и запрокинул голову вверх, – назад нам теперь нельзя. Лучше бы и дальше развлекался себе в Тригуме, ублюдок! – он толкнул Ганса в плечо и упал к дереву, то и дело высказываясь о несуразности данного приключения и отсутствии алкоголя.

– Что? Что это за твари? – сказал Сайлес, упав к дереву.

– Ты, – запыхавшийся Август, держался за бок и старался улыбаться, – всё ещё можешь вернуться к ним и спросить. Уверен… – тяжело вздыхая и держась за бок, поправив кольчугу, и думая какую бы гадость снова отвесить, лежал Август, – уверен, они тебя с радостью примут.

– Да пошёл ты. Не до твоих шуток сейчас. Что…почему…

– Ты всё ещё можешь вернуться и рассказать им про права человека.

– Заткнись, хренов умник, – злой и уставший Тит, лежащий вплотную к Августу слегка двинул ему ногой, на большее он пока не был способен, – под Каракасом проходят тоннели ещё со времен Падения Богов, одно из ответвлений идёт к Великому лесу. Учитывая, что Башня той же эпохи…

– Оно вполне может вести туда же, – первым понял его мысль Айварес.

– Возможно они уже идут по следу. Может быть у них есть собаки или… или ещё что похуже, – сказал Тит, – нам нужно идти.

– Может… может вернемся пока не поздно? – сказал Долдер дрожащим голосом, – Что–то я не хочу больше изучать тайны Долины.

– О, ещё один Кук, – посмеялся Август.

– Ч–что? – Растерянно взглянул на Августа Долдер.

– Сожрут тебя, неуч. Обратного пути нет. Кстати, где старик? Эй, Дриад? – он обернулся и на его плечо резко упала рука Айвареса, заставив повернуться.

– Исчез. Он бежал передо мной и… пропал, забежав за очередной ствол дерева. Может там яма есть? Впрочем, это неважно, – переведём дыхание – сказал Айварес и упал.

Абсолютная тишина, нарушаемая одной лишь отдышкой забравшихся туда путников все ещё давила на них. Пропал кислый привкус воздуха и теперь тишина стала олицетворением пустоты. Будто бы принятие пустоты – это последняя ступень перед вечностью, последняя ступень перед смертью. Ганс закрыл глаза и бросил факел на землю, он больше ничего не хотел. Только сейчас он понял сколько всего навалилось на него за последние дни, и если бы не его друзья, он бы не справился. Вовсе не страшно оказаться перед лавиной, страшно оказаться перед ней совсем одному.

Ганс с удивлением открыл глаза, когда услышал весьма приятную мелодию, невесть откуда взявшуюся здесь. Это было пение ласточки. Она села к нему на колено и пристально на него посмотрела.

– Надежда всегда есть. – весь отряд уже спал, укутанный чарами этого зловещего леса. Ганс быстро встал, ласточка взлетела и стала кружить над отрядом, пропевая свою песню.

– Нам нужно идти! Вставайте! – крикнул он и стал дергать за плечо своих товарищей, каждый из которых быстро проснулся в недоумении, будучи полностью дезориентированным. Ласточка опустилась и несколько раз облетела Ганса, после чего полетела в сторону. Отряд двинулся за ней, и спустя всего пару минут они и не заметили, как лес стал менее густым, и что здесь было уже светлее, чем обычно; глаза привыкли к темноте Великого леса и теперь все казалось слишком ярким чем оно есть. Ганс откашлялся и вдохнул чистого, свежего воздуха без привкуса зла в нем. Они вышли в поле, так неестественно расположившейся в глубине этого леса и теперь уже могли разглядеть горные вершины. Не было постоянного гнетущего ощущения и странных мыслей в голове. Ганс почувствовал, что дышать стало проще и теперь можно было наконец–то сосредоточиться.

– А вот и поле, но где овраг? – вспомнил Ганс про индейцев.

– Эй, коротышка! – Сайлес бросил в Ганса пустую флягу и улыбнулся, – что ты там про Норанейт говорил? – и кивнул в сторону незамеченного до этой секунды обрыва.

Ганс быстрой походкой пошёл к нему, остальные последовали его примеру. Не выдержав, они побежали, и остановились у самого его края.

Места невиданной красоты, как бы вырванные из другого мира и воткнутые в этот обитель ужаса, стояли прямо перед ними: огромное, чистейшей воды голубое озеро расположилось вдоль втеснённых скал по бокам, наискось спускающихся к воде, и окруженных различными цветами, в которые, по своей небрежности, отряд забрел и затоптал; увидев оное, все они смутились и даже постарались ногами привести цветы в прежнее состояние. Посреди всего это прекрасного изобилия на высокой скале стояла массивная башня огромного размера, отделанная из белого камня и не имеющая ни одной бойницы и ни одного окна; ещё большая, чем Лебединый замок в Елисейте; и если бы не километры огромного леса, её возможно и было бы видно с большей части Восточного берега: от начала Империи на севере до границы Ронеи на юге. Воодушевленная своей находкой группа, уже собиралась идти к Башне – Айварес отдал соответствующее распоряжение. Но тут они завидели такое, что заставило их устремить свой взор в небо с открытыми от удивления ртами.

На малой высоте со стороны гор летела черная огромных размеров изуродованная птица, она ни была покрыта ни перьями, не имела ни лап, ни головы; на крыльях её с чудовищной скоростью что–то двигалось, разнося на всю округу звуки завихрений, мгновенно преодолев расстояние от гор до самой Башни. Вдруг Ганса осенило – со стороны Башни в эту птицу вылетела стрела, оставляющая за собой полосу дыма, и несущуюся с поразительной скоростью. Та стрела, что и поразила Ангейт. Птица уклонилась чуть правее, но стрела последовала за ней и яркой вспышкой пламени и громким грохотом вонзилась в птицу, разорвавшись на ней. Птица начала испускать дым и стала падать в сторону Великого леса. Они спохватились, никто из них прежде не видел такого. Даже Август, состоящий ранее в армии, имеющей большинство артефактов Богов о таком даже и не слышал.

– Стрелы говоришь? – Айварес взял Ганса за плечо и прищуренным взглядом посмотрел в его глаза, – такие же стрелы?

– Мы нашли их, – чуть дрожащим голосом сказал Ганс.

– Кого это – их? – не понял его Айварес.

– Богов. Скорее! – И вот они снова пустились в бег, чем раздосадовали и без того уже уставшего Йослихта. Валясь с ног от усталости, грязные и потные от длительного перехода длиной в несколько суток, они бежали вперед. Каждый по–своему представлял себе находку: грифон, огромный орёл, либо что неизведанное ранее. Но они бежали, то и дело поглядывая на злосчастную башню из белого камня, что в любой момент могла закончить их и без того не самую приятную прогулку.

***

Место падения птицы представляло собой разрытую подле неё землю, изредка усеянную маленькими очагами пламени; да и не птица это была вовсе – возле этого огромного куска металла были разбросаны его обломки. Они осторожно в рассыпную подошли к ней: на хвосте птицы вращался металлический крест с красными полосками на концах, чуть большего размера кресты всё ещё вращались с малой скоростью, издавая чуть слышный свист. Герои с удивлением замерли перед находкой, как из неё, выбив маленькую дверь, выпрыгнул человек.

Всё в нем говорило о благородном происхождении, хоть и несколько не типичного для Долины: короткая аккуратная стрижка, одежда дорогих тканей идеально подобранная по фигуре, что было несколько не в стиле государств Долины, задранный вверх подбородок и любопытный бегающий взгляд. Он оттряхнул плечи, абсолютно не предав значение что он только что упал с огромной высоты на летающем куске железа. Незнакомец высоко поднимая ноги, чтобы не вляпаться в грязь, пошёл прямиком к героям, которые до сих пор не могли оправиться от увиденного. Он подошёл на расстояние вытянутой руки к Гансу и поправил квадратной формы очки красивейшие очки, оглядев его, тот произнёс:

– Вы–то, молодой человек, мне и нужны!

Глава 7

Они существуют. Не то чтобы Ганс сомневался в существовании людей, называемых Богами, великих и ужасных голиафов, что не обращают внимания на малозначимых для них людишек в Долине, но увидеть их воочию – ощущение непередаваемое. Ганса потряхивало от потрясения даже сейчас, на этой опушке леса, что являлось наиболее спокойным местом в округе, где все будто шептало об отсутствии всякого преследования и любой угрозы, куда их наскоро привёл сам Бог. Как в классическом религиозном сюжете, проповедуемом Культом вознесения.

Отряд только расположился на поляне по пути к Каракасу, в западной части леса, и все без исключения молчали и ждали, когда же заговорит обнаруженный ими мужчина, которого они уже успели прозвать Богом. Мужчина молча осматривал каждого человека, будто бы пронизывая насквозь и ничего нельзя было утаить от его холодного, но в то же время заигрывающего взгляда.

– Ну скучно же! – вдруг спокойным высоким голосом отозвался мужчина сидя скрестив ноги на ящиках продольной формы, заботливо принесёнными Болдером и Долдером с упавшей небесной кареты, – ну начните кто–нибудь что–то говорить! Что, никто? Ладно… как насчёт истории у костра? Знаете, таких ламповых, о которых все только и говорят – да, посиделки у костра в ночи. По мне – так бесполезная потеря времени. Люди любят придавать значение всяким ненужным и абсолютно глупым мелочам, люди любят зависеть от эмоций. Кстати, спасибо что вытащили вещи из винтокрыла. Особенно брезент, не то к чему я привык, но уж всяко лучше, чем спать как дикарь на земле, – он улыбнулся и уселся поудобнее, – начнём знакомиться! Меня зовут Алистер Горацио Роуч, и я один из совладельцев всего этого безумия, что называется – Долина. Прежде всего, не падайте в обморок и слушайте меня до конца. Я не часто разговариваю с людьми, не отягощенными наличием мозга, но в этот раз я весьма и весьма постараюсь, тем более – выбора у меня нет. Итак, с чего же начать? Вы – актеры одного театра… хотя стоп. Кто тут знает, что такое театр?

– Я, господин.

– Как твоё имя, юноша?

– Август.

– Итак, Август. Весь ваш – мир гребанный театр из нескольких тысяч актеров. Видите ли, за пределами горного кольца есть мир, куда более насыщенный и необычный. Ваш мир, которого вас великодушно лишили, что, кстати, к лучшему для вас. Создан весь этот цирк был не только в коммерческих, но и в практических целях – территория, специально отведенная под цирк в мире победившего абсурда, да–да, именно так – мир победившего абсурда, даже в вашей песочнице, что хоть и является полной проекцией жизни нашей планеты, все же куда больше логики. Видите ли, я живу в мире где шлюхи могут жить куда лучше врачей, в мире где произвол единиц происходит с молчаливого согласия большинства, в мире, где величайшее стремление духа признается грехом. Последнее так совсем ужас – наличие интеллекта в современном мире скорее сложность, чем привилегия, не говоря уже о воспитании. Вы не поверите, но у нас можно залететь в психушку, если человек объявит себя Наполеоном, но получить одобрение, если ты выдумал себе новый пол – чертовы дикари! Мой мир – полное дерьмо, но я часть этого мира. По самой минимальной оценке, исходя из чувства солидарности, человек просто обязан делать этот мир лучше. Каждый. Обязан. Если ты можешь сделать этот мир лучше – делай. Если ты можешь помочь нуждающемуся – помоги. Никто ведь не хочет остаться наедине со своими проблемами и со своими демонами? И самое главное, лучшее что может сделать человек – подарить надежду тому, кто её лишился. Обязаны это делать абсолютно все. Ну, кроме меня, разумеется – я ведь мразь. Но я несколько отвлекся. Этот цирк даёт возможность реализовывать любые задумки – от неэтичных социальных экспериментов до испытания оружия.

– Понтифики говорили о сотворении мира совершенно другое – мы были изгнаны за… – перебил его Сайлес.

– А ещё говорят, что секса до свадьбы не бывает. Не перебивай старших. Итак, с чего бы начать? Начну с сути. Все, в чем вы живете – реалити–шоу. Это… когда один человек сидя на диване из–за своего слабоумия находит интересным смотреть как другой человек делает то же самое посредством коробки, передающей изображение. Изображение это передаётся портативными камерами, что вы называете талисманами и оберегами, заботливо предоставленный вам вашей Культом вознесения. Помимо этого, мы понатыкали столбов с этими же камерами по всей вашей Долине, и провели тоннели по всей Долине, дабы оперативно их обслуживать; название столбов, кстати, отсылает нас к небезызвестному писателю. От всего этого маскарада, или даже гениального шоу, мы получаем солидную прибыль. Люди обожают смотреть всякое дерьмо, и уж тем более обожают сомнительные ставки на события. Посредством голосования мы даём людям возможность выбирать, что они хотят: разрушительная война или виток новых казней на площадях, завал наркотиками целого города или бубонная чума в нескольких странах. Таким образом, мы создали единственные в мире честные выборы, ха–ха. Знали бы вы, сколько денег приносят нам только одни игры в Норанейте, ох… Что–нибудь поняли? – Роуч оглядел своих собеседников и увидев ошарашенные рассказом лица быстро смекнул что надо делать. – Ты, как тебя звать?