Полигон

– Бери его! – прокричал чей–то знакомый голос и у Ганса силой отняли его имущество, он упал на что–то множественное и твердое, в голове у него промелькнуло что это лестница. Четыре руки силой схватили его за плечи и швырнули его об стену, он ударился головой, но Ганс с жадностью глотал воздух. Вокруг был настолько непонятный шум, всё звенело, но его это не интересовало – не остаться бы в огне, как они, как тогда… – вспоминал Ганс падение Ангейта. Он старался открыть глаза, он потянул руку чтобы протереть глаза от слёз, внезапный поток воды по лицу привёл в чувство Ганса, вода казалась такой живой, такой животворящей. Ганс вспомнил одну из присказок фламинов, что им читали в приюте: «…жаждущему дам даром от источника воды живой…», но ощущение эйфории долго не продлились: его начали трясти, а вдобавок Ганс получил пару хлёстких ударов по лицу и сквозь слёзы посмотрел на своих обидчиков: он был уже на палубе, его швырнуло не об стену, а об борт, а над ним стояли Август с Сайлесом, и вбегающий обратно на среднюю палубу по лестнице Айварес. Сайлес был очень зол, Ганс никогда его таким не видел. Он, прислонившись спиной к бортику, опёрся на руки чтобы встать, но Сайлес резко замахнулся и ударил того по щеке, Ганс снова упал, а в голове, вдобавок ко всему, очень больно зазвенело.

– Ты идиот? Вот скажи мне: ты идиот? Ты мог сгореть заживо или задохнуться, надо было сразу бежать, а не собирать шмотки по всему кораблю, хренов атсинганос… – беспомощному и дезориентированному Гансу оставалось лишь смотреть на то как Сайлес замахивается снова, но Август заломил его руку и оттолкнул его. Сайлес резко обернулся и судя по взгляду был готов убить Августа.

– Хватит! Нам нужно вытащить коней до следующего залпа! – прокричал Август.

Сайлес устремил свой взгляд на вражеский корабль после чего выдохнул, очень громко и надрывистым голосом сказал – пошли!

Они с Августом, резко побежали по ступеням вниз, откуда всё ещё шёл тот самый дым, что едва не прикончил его. Август, почти полностью скрывшись из виду, оставив лишь голову, резко обернулся и посмотрел на всё ещё приходящего в себя Ганса.

– Чего ты, сука, разлёгся?! Помоги остальным! – и скрылся из виду.

Ганс рукой подтянул к себе катану и всё ещё прибывавший в состоянии шока, но уже не в опьянении, стал подниматься, судорожно осматривая палубу корабля: он был усеян телами пиратов, тут и там сияли очаги огня, он поднялся на ноги и даже не стал подбирать свою кольчугу.

По левую сторону от корабля яркими вспышками от зажжённых болтов баллист, мерцал огромный корабль со светлой окантовкой, лунные лучи падали сверху на белый флаг с красным крестом – флаг Бренея. Ганс, всё ещё не отошедший от скверного состояния стал осматривать палубу. В паре шагов от него лежал дергающийся пират, Ганс тут же бросился к нему и упал на колени. Пират старался цепляться руками за борт корабля, как бы цепляясь за жизнь, взгляд его был безумен и окаменевший, изо рта у него текла кровь, а в груди торчал окровавленный арбалетный болт. Он уцепился за Ганса и жалобно на него посмотрел. Ганс испугался и старался убрать его руку, но пират не отпускал, будто бы Ганс его последняя надежда. Наконец, хватка слегка ослабла, и пират замер. Ганс резко откинулся назад и вскочил на ноги. Корабль снова разразила очередь атак баллист и Ганс попятился назад, едва ли не упав за борт. Корабль разрушался прямо на его глазах: болты баллист разрывали дерево и покрывали его огнём; одна из огромных стрел угодила прямо в мачту, расколов её надвое и повалив огромное бревно с черными парусами на левую сторону корабля.

– Проклятые Томми! Хватит разрывать мой корабль! – завопил Джон. Новый залп баллист с вражеского корабля в очередной раз пронзил корабль на сквозь, оставив после себя лишь щепки, дым, и человеческие жертвы. Ганс успел упасть и прикрыть голову, его руки рассекло осколками, он сжал зубы и встал, – к берегу, сучьи псы! Разворачивай! – ещё не отрезвевший командор лицезрел перед собой последние минуты своего корабля, своего боевого друга, с которым он прошёл через многое, и последние моменты жизни его боевых товарищей–пиратов, которые навсегда останутся с этим кораблём, – пли по готовности! Никогда ещё вольный человек не становился на колени перед властью!

Ответные выстрелы с корабля Джона по левому борту уже никак не могли повлиять на ситуацию.

– Второй корабль с юга! Знамя… бренейское! – Прокричал Долдер, вместе с Болдером обстреливающих арбалетами вражеский корабль.

– Мать твою, Джонни! Что ты натворил? Нельзя грабить крупные торговые суда! Нельзя! Нельзя наносить Королю Бренея личное оскорбление! Нельзя! – Тит едва ли не разрывал на куски несуразного капитана, он взял его за грудки, но бросил бессмысленную затею и упал на колено, уклоняясь от залпов арбалетов.

– Старый пердун, всё было по велению Богов – как и сбор тобою отряда самоубийц! Но ты передашь тем бравым солдатам на корабле мои извинения? – отмахнув на Тита рукой, Джон потянулся к поясу и зарядил в свой маленький, казалось бы детский арбалет и зарядил его. Он потянулся к поясу и достал непонятный круглый шар, который он закрепил на острие болта, – а теперь, господа бравые рыцари, верные подданные своего Короля… – невозмутимо и с наигранным пафосом, увернувшись от щепок, летевших от очередного взрыва на верхней палубе, и сделав вид что ничего и не было, выпрямился и выстрелил в сторону корабля неприятеля. Через секунду на палубе произошла резкая вспышка пламени, объявшая часть корабля, он отбросил арбалет в сторону и продолжил свою речь, – этот день вы запомните, как день, когда вы чуть не смогли поймать…

Тит схватил капитана и кинул его за борт, он хотел было прыгнуть тоже, но посмотрел на Ганса. – покинуть корабль!

Ганс, всё ещё прокашливающийся, вспомнил про друзей, убежавших вглубь корабля, да и Тошлера с Йослихтом не было видно. На мгновенье Ганс увидел как с вражеского корабля начали стрелять из арбалетов, он хотел было залечь, но Тошлер сбил его с ног раньше.

– Да что с тобой такое? Болт в башку хочешь? Йос? Йос, что там?

Ганс обернулся вместе с Тошлером на Йослихта, сидящего над телом пирата, и старательно надавливающего ему на грудь, и после каждого раза прислоняя голову к нему.

– Август с Сайлесом побежали внутрь за конями! Помогите им! Пора валить уже отсюда! – ответил ему Йослихт.

– Как ты там говорил – и что ж я маленьким не сдох? – Тошлер резко развернулся и хотел было побежать в трюм, но вырвавшиеся оттуда кони едва ли не сбили его с ног и как по команде спрыгнули в воду.

– Все за борт! Полундра, сука! – прокричал Айварес и помчался к борту, когда новая очередь выстрелов баллист прокатилась по кораблю. Ганс мгновенно вскочил, не забыв при этом прихватить кольчугу и еле как зажав плащ между подбородком и плечом, тоже спрыгнул в тёмную воду, отблесками играющую светами луны и разрываемого огнём корабля. Он очутился в свободном падении, и казалось, что стрела пролетела прямо над его головой, устремившись дальше, и пролетев далеко, упала в воду. Ганс открыл глаза в чёрной мутной воде и уже через мгновение вздохнул свежий запах воздуха вперемешку с дымом уже на воде. Над морем, неистово бушующем волнами, захлестывающими Ганса и вынудившими его сбросить часть своих вещей в морскую бездну, стоял густой туман. Он обернулся на корабль, едва скрытый туманом, уже больше похожим на изорванную горящую тряпку, носовая часть которого уже кренилась вперед, разделенная огромной трещиной сверху, Ганс не стал засматриваться и зажал меч подбородком, стал оглядываться по сторонам, в поисках берега. Вокруг него было несколько человек из команды Джона: растерянные, пьяные и дезориентированные. Глядя на них, он точно удостоверился что помощи ждать уже неоткуда.

– Звезда! – прокричал Август.

– Знамение! – прокричал Йослихт.

– Да хоть трусы Королевы Френии! Плывем туда! – Проорал Джон. – Скорее!

Заслышав голоса друзей, Ганс обернулся на крики и увидел в небе яркую вспышку красного племени. Маленький огонёк, исходивший ярчайшим светом и падающий вниз. Затем ещё, и ещё. Такая же вспышка, как и в тот роковой день у Ангейта, только красная. Ганс поймал себя на мысли, что, возможно, это и есть знамение. И какая–то невидимая сила действительно вела его вперед и не давала умереть. Ганс поплыл за остальными к вспышке, впереди что–то орали, Ганс сквозь плеск воды едва ли различал басовый голос Айвареса и звонкий голос Августа, то и дело препирающихся друг с другом. Ганс плыл наперекор волнам, и каждая из них била ему в лицо, пару раз Ганс чуть не захлебнулся, он подбадривал выбившихся из сил моряков, пока один из них после наплыва очередной волны не ушёл под воду. Ганс опустился под воду и поплыл по направлению к нему. Сквозь мутную воду, где глазами, что бурно реагировали на соленую воду, Ганс пытался руками нащупать того человека, пока не увидел мгновенно приближающийся по направлению к нему огромный светлый силуэт, он успел выхватить свою катану как эта рыба ударил его носом в грудь с такой силой, что Ганс выкинуло на воду.

– Придурок! – мгновенно получил затрещину от Долдера Ганс, – ты поплавать решил? Лучше времени было не найти?

– Человек… человек ушёл под воду. Там… – нервным голосом быстро проговорил Ганс, – меня вытолкнул… вытолкнуло что–то, мы должны…

– Плыть к берегу. Плыть к берегу, пока Бренейцы не пустились в погоню, – перебил его Долдер, по щеке которого лилась кровь.

– Но там…

– В Долине итак полно способов умереть. Поплыли!

Чувство вины и ответственность за чужую жизнь тяжким грузом легли на сердце Ганса, хотя в глубине души он понимал, что уже ничего нельзя сделать, хотя бы потому что он существо земное. Он поплыл за всеми в ту сторону, где была видна та вспышка, знамение, падающая звезда, или чертова хренотень, как бы выразился Джон и его команда. Но чем бы не являлось то явление, туман постепенно расступался, и они уже видели кроны деревьев вдоль берега.

Догорающий Корабль сиял воде на фоне лунной игры света, ознаменовывая долгожданную победу флота Бренея над самым ужасным пиратом всей Долины. Ганс, наконец, почти доплыл до берега, он попробовал ногой достать до дна и у него получилось. Обессиливший он наконец убрал меч от подбородка и расслабил горящие от боли мышцы шеи. Он побрел к берегу, и добравшись, упал лицом в песок и тяжело выдохнул. Джон и его друзья уже добрались до берега: кто–то отжимал свои вещи, кто–то просто сидел, Йослихт бегал по людям и спрашивал, не нужна ли им помощь, а кто–то, как и Ганс, лежал лицом в песок.

– Поднимайте свои задницы, лентяи! – Джон пнул Ганса по ноге своим острым железным носком и Ганс резко перекинулся на спину, поймав себя на мысли, что больше никому не даст себя ударить, – может костёр разведем, чай запарим, а? Бренейцы ведь ах как любят чай! Поднимайся, не то бравые рыцари короля поднимут тебя на эшафот.

– Какая муха тебя укусила, что ты снова додумался украсть королевское вино прямо из дворца? Ты идиот? Ты не мог сказать сразу что в списке людей, которые тебя ходят убить – весь Королевский флот Бренея, а?

– Да ты, Тит, совсем размяк! Что может быть лучше морского прорыва с погоней и разорванной в клочья обшивкой, с десятком бочек рома и распутных женщин!

– А теперь твой корабль лежит на дне морском, а большая часть команды убита! Мы чудом улизнули!

– В третий раз тебе повторяю: зато какое шоу, не правда ли?

– А…Всё ради шоу… Но ведь?..

– Боги сами дали мне пришли ко мне и наставили на путь. Как пришли они и к нашим соперникам, дружище. Мы с тобой лишь пешки в руках Богов, так давай же исполнять свою роль на этой доске молча и беспрекословно.

– Какое, мать вашу, шоу? Поначитаются алкоголики философских трактатов и делают вид что познали жизнь. Ай, безнадёга!.. – реплика вымокшего до нитки Айвареса, стоящего в воинственной позе, позади остальных таких же вымокших, голодных и замерших людей, заставила двух преступников поумерить свой пыл, – может быть, вы, сорвиголовы, наконец расскажете, что всё это значит? И где мы теперь!?

– Для начала нужен ром, – Джон достал из–за пазухи бутылку рома, откупорил её, и сразу же опустошил остатки, – мы не успели миновать Науканэйлс, значит мы в Ронеи. Чудесная страна!

– Что!? Вы, два идиота, затащили нас в эту глушь? И где тут медведи с балалайкой? – Август с особой страстью смахнул воду с волос, спадающих на лоб и пошёл к берегу чистить сапоги.

– Вообще–то эта страна очень удивительна и многогранна, но… в общем–то ты прав, – Тит неловко улыбнулся и рассматривал своих компаньонов. Ему нужно было придумать что–то убедительное, – друзья, если мы и дальше будем грызть друг другу глотки после каждой неудачи, то и не доживем то Великого леса. Хотя кто знает, какие угрозы ждут нас там.

– И какой у нас теперь план? Ганс? Есть идеи? – тяжело вздохнул и сказать хоть что–то существенное Айварес.

Ганс мерно гладил своего коня – сильно досталось же бедняге. Он обернулся на Айвареса и осмотрел друзей: все были потрепаны.

– Нам нужно идти дальше. Если уж это чучело из Камелота, именуемое монархом, хочет тебя убить…

– Да! Наконец–то мои заслуги перед миром признаны во всей своей красе!

– … то никакие межгосударственные договоры о границах его не остановят. Убьют при этом пару сотен местных жителей да с несколько десятков солдат, а потом тихо и спокойно обсудят всё за столом, а простым смертным скажут, что это просто недоразумение. Нам нужно в Великий лес. Может быть, в Ронее мы найдем способ туда добраться, но надо перевести дыхание.

– Кстати об этом… Есть у меня один знакомый лесник, что знает Великий лес, а в бутылке всё ещё плескается ром…

***

Луна всё ещё стояла на небосводе, когда они забрели в первое попавшееся им поселение. Ганс сотни раз слышал рассказы о вечных морозах и домах, сложенных из бревен без единого гвоздя, о замкнутых людях загадочной страны на востоке, богатой и непокорной, отделенной от Южного союза горным хребтом. И только им стоило миновать хребет, они очутились в этой сказочной стране, на себе прочувствовав суровость морозов позднего лета. Пять уцелевших коней нагрузили всем что успели вытащить из корабля, и как можно быстрее они поспешили в первый город. Местная стража, хоть и с подозрением, но всё же пустила их – уж очень они походили на роль неряшливых путешественников, коих в Долине было слишком много, чтобы обращать на них внимание. Не смотря на знойный утренний мороз, маленький городишко уже вовсю жил. Отряд промерз до костей, после воды и теперь уже в этих краях. Ганс обернулся в свой плащ и старался совершать как можно больше движений чтобы согреться, прежде чем они дойдут до таверны.

– Ляжешь спать – проснешься бабочкой, – подбодрил его Август, смеющийся со своей шутки.

– Ты совсем мороз не чувствуешь? Откуда у тебя силы на шутки?

– Друг мой, я просто стараюсь мыслить позитивно, ситуация, знаешь ли, не сильно к этому располагает. Я три года жил в темнице, где не было ни чуточки тепла, поэтому холод для меня что–то родное.

– Хотел бы я мыслить также.

– Увы, вашу пыточную разрушили Боги. Но как только найдем их, ты всегда можешь походатайствовать о её восстановлении.

Ганс неодобрительно фыркнул, и они пошли дальше. Они вышли на центральную площадь с ратушей и напротив стоящим храмом с большими куполами цвета золота.

– Как думаешь, Сайлес, они и в правду из золота? – с удивленным видом сказал Ганс.

– Я был в одном соборе в центре Елисейта, его нарезные скульптуры просто поражают воображение. А какие статуи! Народы Долины трепетно относятся к Богам, не думаю, что ронейцы – исключение.

– Ну вы и клоуны, – просмеялся Йослихт.

– Что? – недоумевающе спросил Сайлес.

– Ты хоть представляешь сколько будет стоить отливка купола из золота?

– Наверное, много.

– Много – неправильно, дохрена – правильно. Скорее всего это либо позолота, либо очень хорошая краска.

– Сука, а ведь молвили что здесь медведи по улицам бродят. Пока вот, ни одного не увидел, – заметил Айварес, натолкнув всех остальных на определенные мысли.

– Ага, а в Френии то и делают что пьют кофе с круасанами и вечерами потягивают вино, размышляя о любви. В таком случае эми смогли бы изрядно их шантажировать! Ты только представь – пригрозить всей Френии, дескать, вы, лягушатники, больше не получите кофейных зерен, хе–хе! Тут же целое состояние можно выпросить! – Высказался Джон.

– Или получить войну, – посмеялся Ганс, – война из–за кофе. Звучит также абсурдно как война из–за свиньи.

– Если б наш мир не был таким абсурдным, я бы сказал, что это невозможно. – но если так подумать… По Долине распространено множество стереотипов о народах. Сюда же можно добавить, что бренейцы круглые сутки пьют чай с молоком и строят козни как захватить весь мир, – размышлял Сайлес.

– Со слухами всегда так – мало что совпадает с реальностью, – отметил Тит.

Тит остановил первого прохожего и стал задавать вопросы где здесь можно остановиться. Пока тот узнавал, Ганс обратил внимание на доску объявлений у городской ратуши, особо ничем не примечательная, на ней висели самые разные объявления, но он обратил внимание лишь на две бумаги, висящие впритирку друг к другу. «Контора Павла объявляет новый набор клиентов для спасения тебя, мой дорогой клиент, от ужасов армии. Прошу заметить, что наши методы абсолютно законны, а слухи о том, что мы отрубаем клиентам пальцы – всего лишь жалкое вредительство со стороны конкурентов.» «Контора Михаила продолжает спасать людей от тирании властей. Если тебе нужна помощь в том, чтобы не видеть ужасов войны, тебе прямая дорога ко мне! Искусство рождает жизнь, а все слухи о том, что наша музыка, с помощью которой мы и помогаем Вам, абсолютно беспочвенны, она полностью безопасна для человеческого уха. В отличии, от методов наших конкурентов.»

Ганс посмеялся вместе с Сайлесом, они уже хотели вернуться к остальным, но внимание Ганса привлекли маленькие смятые и наспех приклеенные на объявления городских властей бумажки. «Все проблемы идут с детства: наш городничий, будучи ребенком, не смог как следует поиграть в снежки, зато сейчас он с лихвой это компенсирует и не убирает снег. Лопаты он ненавидит. Горожан тоже» «Надежды больше нет, ведь последняя ласточка была сбита над водоемом между пристанищем врага и местом хранения божественной премудрости. И нет спасения тем, что молча наблюдал и не отомстил.» «Беги. Прячься. Молчи.»

– Что за бред? Кто это писал? – недоумевая, и, одновременно, злясь, сказал Ганс.

– Это не бред. Это акт гражданского неповиновения. Ронейцы не будут протестовать против беспредела властей, неспроста эту страну называют страной слуг и их вельмож.

– Просто писать об этом, серьезно? Может стоит им объяснить, что когда с твоим ртом против твоей воли проводят весьма интересные манипуляции, нужно не мычать что–то вроде «только не на лицо», а надо встать и дать по морде?

– Мы не можем дать им свободу, мы можем лишь научить их, как овладеть ею. Но за нас это уже сделала история. Это их выбор, они это заслужили.

В городе стояла безмолвная тишина. В свете луны можно было разглядеть те самые дома, построенные без единого гвоздя, о которых столько разговоров, ухоженные улочки, покрытые инеем и редко проходящих людей. Ганс даже и не думал о красотах и удивительностях сей страны – он хотел спать, как и все остальные. Они остановились в маленькой таверне, сняли одну комнатку, купили вяленой рыбы, наспех перекусили, понабросали свои вещи и на них же легли спать.

***

Несмотря на усталость Ганс всё никак не мог уснуть. Он то засыпал, то просыпался, ему всё казалось, что он либо что–то забыл сделать, либо сейчас что–то произойдет. Ганс привстал, упер руки в лицо и потер глаза. Он никак не мог сообразить, сколько времени прошло, Ганс посмотрел на своих друзей, что спокойно спали на полу. Он улыбнулся, но улыбку тут же свело, поймав себя на мысли что возможно это их последняя ночь. Спали все, кроме Тита. его вещи были аккуратно сложены в углу, а самого его не было. Юношеское любопытство разыгралось и Ганс пошёл его искать.

Он вышел из их комнаты с одной кроватью, вспомнил про коней, и то, что теперь он понятия не имеет где они. Он помнил, что они приехали с ними, но точно не мог вспомнить где они теперь. Сильно зевнув, он закрыл за собой скрипящую дверь и обнаружил одиноко сидящего Тита у камина в зале таверны, что ныне пустовала. Ганс и вспомнить не мог, видел ли он пустующие в ночи таверны. Тит сидел и что–то чиркал у себя в дневнике и не заметил Ганса. Он подошёл к нему и присел рядом. Тит прикрыл книгу и улыбнулся.

– Не спится? – спросил Ганс.

– Да, сынок, – ответил Тит и чуть отодвинувшись от Ганса, продолжил писать. Повисла гробовая тишина, изредка нарушаемое чуть слышным тлением бревен. Ганс был хоть и помятый, но в голове его крутилась одна мысль, задавшись которой раньше, все было бы совсем иначе, так ему казалось. Казалось, что это самая важная деталь всей истории.

– Тит… я вот подумал, – тихим и уверенным голосом сказал Ганс, – почему ты стал контрабандистом? – Тит промолчал. Поначалу он подумал, что обращаются не к нему, так сильно он был увлечен своими записями в дневнике, что пропустил слова Ганса мимо ушей Он медленно и без лишних движений убрал книгу и уставился в огонь.

– Ради дочери, Ганс. Она – самое ценное что у меня есть. – Тит молча смотрел в костёр, обнажив все свои продольные старческие морщины. Из–за своего напористого характера и всегда активной жизни он никогда не казался таким старым, каким выглядел сейчас. Ганс удивился, ведь в самой первой их встрече ещё в деревне, он сказал, что остался совсем один.

– Ты никогда не рассказывал о ней.

– И не расскажу, – он продолжал смотреть на огонь бездушным взглядом, будто вспоминая что–то и осознавая неизменность будущего, – наш мир очень сложен, гораздо сложнее, чем вы можете себе представить. То, что сегодня для вас кажется отвратным, завтра станет нормой и наоборот. Всё меняется. Время идёт, хороня старые основы и возводя новые. Не меняются только люди. Такие же эгоистичные, алчные и жестокие в своих мотивах, – он тяжело сглотнул слюну, – люди так стремятся к месте, но не наши ли приключения тому подтверждение – ничего хорошего из этого выйдет? Люди стремятся к правде, но что они будут делать, если их желание сбудется? Ганс… – он тяжело вздохнул и на миг показалось что по его щеке промелькнула слеза, – ты хороший парень, как только я тебя нашёл я сразу это понял. Хорошо обдумай свою цель. Мёртвые остаются мертвыми, ты уже ничего не поделаешь с этим. Если Всемогущие Боги наслали смерть на Ангейт, то так тому и быть. Не стоит идти в башню, там только смерть, – Тит закрыл глаза и стал пребывать в своих мыслях. Сотни мыслей крутились и в голове Ганса, но Ганс никак не мог понять, зачем говорить об этом только сейчас, когда они так близко к цели?

– Если ты так хочешь вернуться к дочери, зачем идти со мной на верную смерть?

– Не задавай вопросы, на которые ты не хочешь знать ответы.

***

Рассвет в этих местах был воистину красив – покрытые снегом шапки Долинных гор ярко мерцали под восходящим солнцем, а невиданная ранее Гансом тундра и вовсе оставляла тёплый след на сердце. Но и только – в этих местах было куда холоднее, а по пути пришлось продать коней, чтобы купить себе еды и кольчуги, ведь почти все было утрачено на корабле. Они миновали реку Гурон, отделяющую Ронею от иных земель и направились прямо к Великому лесу. Отсюда была видна его величественность и размеры: огромные, больше чем можно представить дубы, стоящие так близко друг другу, что свету остается только лететь через сотни маленьких листьев, чтобы донести маленькую частицу себя. Он простирался от подножия нагорья на тысячи и тысячи шагов в сторону моря. При всей своей огромности и дикой силы природы, лес выглядел аккуратным, закругленным и стоящим на своём месте, где тундра уступала свои владения лесу, посреди которого в тайге располагался тот самый злополучный разлом, одного из многих мест в Долине, что надежно хранит свои тайны. Ганс достал из своей набедренной сумки аккуратно сложенную карту и обратил внимание, что на разлом это не похоже: лес и озеро. На вопрос Титу «почему его называют разломом», тот ответил в духе – не знаю, никто не знает. Что ж, наконец–то появилась возможность раскрыть и эту тайну, побывав там.

На краю леса виднелся частокол, с аккуратно возведенными крышами из сена, которые выглядели непривычно для безлюдных земель победившей природы. Джон сказал, что придется поуговаривать Лесника, но Тит его заверил что всё пройдёт «проще пареной репы». Пока же они мерно шли в горочку.

– Я знаю, что ничего просто так не даётся. Но нам определенно нужны лошади! Решение продать наших четырехлапых друзей определенно было ошибкой. Джон, может твой лесник даст нам в аренду под маленький процент пару коней? – запыхавшийся Йослихт тяжело переводя дыхание передвигал ноги. Тошлер держал его под руку, то и дело поговаривая что наконец стрясти лишний вес будет только ему на пользу – Хватит! Моё тело – сугубо моё личное дело! Меня мой вес полностью устраивает!