Несостоявшийся отпуск

– А жаль. Классный мужик. Такие, как твой "индюк надутый" вон, на каждом перекрестке "индюшек снимают", а с Глебом ты зря так. Сама ведь теперь каешься.

– Слушай, – по принципу "лучшая защита – это нападение", начала атаковать Лиза, – если он тебе так понравился, что ты терялась? Я была невменяемая, когда вы с ним встретились, вот и брала бы быка за рога.

– Ага, если б ты видела, как он на меня посмотрел, когда я не соглашалась отдать ему ключ, до сих пор вздрагиваю.

Лиза рассмеялась:

– Что-то не верится.

– Конечно, на тебя он так не смотрел. Тебя он очень нежно прижимал к своей могучей груди, шептал тебе что-то там, правда что, с перепугу не слышала.

Теперь уже Лиза говорила сквозь смех:

– Это ты-то испугалась? Кто бы мог подумать, – и уже более серьезно, – Зойка, милая, давай прекратим этот бесполезный разговор. Обратно ничего не вернешь, вот и забудем.

– Говоришь, сама не знаешь что. Ничего не вернешь… давай забудем… – передразнила подругу Зоя, – сама-то хоть веришь тому, что несешь?

Стараясь как-то уйти от этой щепетильной темы, Лиза попыталась заговорить о другом:

– Скажи ка, лучше, сколько времени, и если, ты действительно собралась идти домой пешком, не пора ли нам в путь?

– Хорошо, считай, что основную часть своей обличительной речи я закончила, но продолжение обязательно будет. А что касается обратной дороги домой… Что с дуру не ляпнешь? – Зоя встала и протянула руку Лизе, – Вставай и пойдем на остановку. Может старого знакомого встретим.

– Кого это? – удивилась Лиза.

– "Племянничка". Очень буду рада побеседовать.

– Святая Мадонна, сделай так, чтобы он уже уехал, – пробубнила себе под нос Лиза, упаковывая в сумку одеяло, – Пошли, любительница бесед.

К большому удовольствию обеих, автобус был на стоянке и казался полупустым, хотя все места были заняты. Лиза незаметно, с опаской оглядела пассажиров, и с облегчением вздохнула, беседы не предвидится и дорога ожидается спокойной.

* * *

Наконец она, кажется выспалась. В течении всей недели на просыпалась не раньше одиннадцати часов А вот сегодня только девять. Потерев виски, пробуждаясь от еще одного страшного сна, Лиза старалась понять, почему, вопреки ее желаниям, на протяжении всей недели, ее преследуют сны, которые потом весь день не выходят из головы. "Так можно сойти с ума. Кто же он, в конце-то концов? Появился, навел смуту и испарился. А теперь еще и во снах меня мучает". Лиза спустила ноги с постели, почувствовала приятную мягкость ковра и медленно побрела к окну.

Было чудесное свежее утро. Из открытой балконной двери сочился освежающий воздух. Все говорило о том, что жара спала и, если вдруг не начнутся дождливые пасмурные дни, выходные пройдут без изнурительной духоты, от которой все уже устали, и, которая, кроме жажды и головной боли ничего не давала. Лиза, несколько раз глубоко вздохнув, вернулась на диван. Отмахиваясь от мыслей о нем, как от назойливой мухи, она понимала, что все ее старания по этому поводу тщетны. Как ни трудно, но придется признать жестокую правду: она, как какая-то школьница, совершенно потеряла голову из-за этого… Но неужели можно по уши влюбиться в человека после двухдневного знакомства? Мысль показалась совершенно дикой. Лиза помотала головой, стараясь придти в себя. Это открытие несколько смутило ее, однако оно, по крайней мере, хоть что-то объясняло. Лиза жалобно застонала. Тяжелее всего была мысль, что человек, к которому она испытывает такое безумное и безрассудное влечение неприлично моложе ее. Наверняка не одна женщина стала жертвой его обаяния, которому совершенно невозможно сопротивляться. При всем при этом она с грустью понимала, что одностороннее чувство, каким бы сильным оно ни было, постепенно гаснет и умирает, если не встречает взаимности. А значит? Значит она должна сделать все возможное, чтобы подавить в себе это совершенно безнадежное и неразумное увлечение. Если она и попала временно на путь безрассудства, это еще не конец света.

Хорошенько отсчитав себя и ополоснув лицо холодной водой, Лиза прошла на кухню, чтобы приготовить себе кофе. Пока закипала вода, Лиза достала с полки видеокассету "Слезы под дождем" и воткнула ее в видеомагнитофон. Часто, когда ей было тоскливо, мутно на душе или пережив какие-либо неприятности, она смотрела этот фильм с Шэрон Стоун. Отпивая мелкими глотками кофе и, в который уже раз, наблюдая сцену знакомства главных героев картины, Лиза вспомнила, как впервые увидела Глеба. Вспомнила, как приятно было смотреть на этого могучего, элегантного и красивого мужчину. Воплощение мечты любой женщины. Загорелое лицо Глеба поплыло перед глазами и вихрь каких-то непонятных ощущений закружился в голове. "Нет, это, видимо, временное помешательство." Теперь оставалось лишь благодарить бога за то, что ей больше никогда не придется встретиться с ним. Эти рассуждения несколько успокоили. Досмотрев фильм и выпив еще чашку кофе с бутербродом, Лиза решила позвонить Зое на работу и уточнить некоторые детали по завтрашнему дню. Каждый вечер Зоя звонила или забегала ненадолго и всегда напоминала ей про День города. Создавалось впечатление, что у нее даже был составлен план посещения мероприятий в этот день по часам и минутам. Лиза только кивала головой в знак согласия. Позвонив и узнав, что Зоя на операции, стала соображать, чем бы еще заняться, чтобы направить ход своих мыслей в строго противоположную сторону от предыдущих. Сделать это оказалось не так-то просто. Книга, которую она взяла с полки, в обычных условиях могла бы заставить ее забыть об окружающем хотя бы на час, но сейчас она не могла сосредоточиться, хотя старалась вчитываться в каждую фразу. Поставив книгу на место, она подошла к книжной полке, на которой стояла рамочка с фотографией Павла. Вернувшись с Зоей от Юрки, Лиза звонила сыну и порадовалась, что он прекрасно проводит время. Она вспомнила, как он взахлеб рассказывал о сплаве и звал ее в следующий раз идти с ними. Лиза пообещала, что обязательно пойдет. На вопрос сына, когда она приедет, сказала, что приедет, как только насладится одиночеством в тишине и покое домашнего уюта и сбросит с себя всю отрицательную энергию, накопившуюся за год. "Сбросила, называется. Ох, Павло, – глядя на фотографию сына, бормотала Лиза, – Если бы ты только знал, чем занята сейчас голова твоей матери. Хватит одиночества. После выходных поеду. Может хоть там, рядом с близкими, мои задурманенные мозги придут в норму."

День был в самом разгаре. Ежедневно, хоть не на долго, Лиза выводила себя на прогулку и уже собиралась сделать это сейчас. Однако что-то ее остановило и, вместо этого, она пошла в ванную, открыла краны и щедро плеснула в наполняющуюся водой ванну душистого хвойного масла. Погрузившись в теплую ароматную воду, Лиза чуть не застонала от наслаждения. Через несколько минут она уже была в состоянии более менее нормально соображать, так как, с момента встречи с Глебом, умение трезво мыслить, покинуло ее. Основательно вымывшись и, приняв контрастный душ, Лиза стала насухо вытираться махровым полотенцем. Потом она накинула короткий розовый халатик и села перед зеркалом. От фена волосы Лизы поднялись дыбом и этот всклокоченный вид вполне гармонировал с ее настроением. Раздался звонок в дверь. От неожиданности Лиза вздрогнула. "Странно, кто бы это мог быть? Зойка что ли раньше освободилась". Ни на секунду не задумавшись над своим внешним видом, Лиза открыла дверь. Изменение выражения на ее лице говорило о том, что она увидела привидение.

– Нет, – прошептала она, не веря собственным глазам.

– Да, – спокойно возразил Глеб. Он смотрел ей прямо в глаза. Опустив на пол спортивную сумку, Глеб шагнул по направлению к Лизе.

– Ты всегда открываешь двери в таком соблазнительном виде?

Лиза машинально скрестила руки на груди, чтобы хоть как-то прикрыться от его взгляда. Этот жест вызвал на губах Глеба мимолетную улыбку. Глеб наступал. Лиза пятилась от него, пока не наткнулась на стенку. Поняв, что отступать больше некуда, она подняла голову и тут же утонула во взгляде темно-синих глаз, пристально смотревших на нее. Все поплыло перед глазами, в теле возникла странная легкость. Он медленно погладил ее сначала по плечам, затем по спине и стал прижимать к груди, наклоняясь и вдыхая аромат чистых, еще чуть влажных, волос. Огромным усилием воли ей удалось взять себя в руки и, попытавшись отстраниться от Глеба, Лиза обнаружила, что он крепко держит ее в своих объятиях. Нежно отведя со лба прядь волос, Глеб продолжал осторожно гладить ее по спине и тепло его рук вызывало странное чувство томной неги. Уже зная, что побеждена, но еще пытаясь сопротивляться, Лиза, не узнав собственного голоса, пробормотала:

– Глеб… мы не должны…

– Очень даже должны, – охрипшим от волнения голосом прошептал Глеб, не обращая внимания на слабые протесты, еще крепче заключил ее в свои объятия.

Его губы были твердыми и настойчивыми и Лиза сдалась под их властным нажимом, отчаянно пытаясь не терять рассудка. Но эмоции не подчинялись рассудку. Голова кружилась. Ее поглощал темный мощный водоворот желания. Отдаваясь поцелую, она забыла обо всем на свете, слыша только громкий стук его сердца бьющегося в унисон с ее собственным. Совершенно оглушенная и ослабевшая от охватившей ее страсти, она издала слабый жалобный стон. Лиза больше не хотела ни о чем думать, в мире, казалось, не осталось ничего, кроме настойчивого, непреодолимого стремления удовлетворить это неистовое пульсирующее возбуждение.

Они были полностью поглощены друг другом, когда звук телефонного звонка неожиданно и резко вернул их к реальности.

– М-м, промычал Глеб и, как бы нехотя, выпрямился, все еще поддерживая Лизу.

Звонки продолжались. Глеб вопросительно смотрел на Лизу. Поняв, что она еще не пришла в себя, сам снял трубку.

– Алло.

– Это квартира Гордеевых?

– Минутку, – Глеб прикрыл трубку ладонью и обратился к смотревшей на него Лизе, – Ты Гордеева?

Лиза кивнула. Глеб протянул ей трубку.

– А-а-лло, – чуть заикающимся голосом сказала Лиза и, чувствуя, что подкашиваются ноги, села в кресло.

– Мне нужна Гордеева Елизавета Дмитриевна.

– Я слушаю.

– Вас беспокоят из милиции. Сержант Матвеев.

– Откуда? – Лиза окончательно опомнилась.

– Из милиции.

– Я что-то натворила? – она подняла глаза на Глеба. Видя ее встревоженный взгляд, Глеб опустился рядом на корточки и взял ее руку.

– Да нет, конечно. Скажите, Вы в училище работаете?

– Да.

– У Вас учится Антипова Юля?

– Так… Да, учится. Она у вас?

– У нас, к сожалению.

– А причем здесь я? Я в отпуске, она на каникулах, не понимаю…

– Она нам тут «концерт» устроила, говорит, что уйдет отсюда только с Вами, дала Ваш телефон, – Лиза слушала и покачивала головой. Глеб все так же держал ее руку и слушал этот, казавшийся ему невероятным, разговор. – Сказала, что родители уехали и дома она одна. Так Вы ее заберете?

– А если нет?

– Тогда ей придется на некоторое время остаться здесь.

– Минуточку, – Лиза знала, что Юлька придумала на счет родителей и знала почему. Соображая что же предпринять, она обратилась к Глебу:

– Ты на машине? – и увидев его утвердительный кивок, сказала в трубку – Алло, я приеду. А я не могу ей сейчас пару слов сказать? Она далеко?

– Нет, рядом сидит, говорите.

– Алло…

– Елизаветочка Дмитриевна, миленькая, заберите меня, пожалуйста, – запричитали на противоположном конце провода.

– Ты еще слезу из себя выдави. Сейчас приеду, ну и получишь ты у меня, – и бросила трубку.

– А ты, оказывается, строгая, – с улыбкой сказал Глеб.

– Что толку-то? Все равно они меня не боятся. Уважают, но не боятся, – немного помолчав, спросила, – Ну что, отвезешь?

* * *

Войдя в дежурную часть, Лиза на минуту оторопела: её Юлька, держа в руках кар-ты, с упоением отбивала ими чечетку по носу сержанта.

– Антипова! – Лизе хотелось, и плакать и смеяться, – Ты даже здесь, как дома…

Очень хотелось ругаться, но, увидев, что, ни сержант, ни её подопечная, ничуть не смутившись, спокойно собрали и убрали с глаз долой «орудие пытки», решила, что, видимо, что-то она все таки в этой жизни не понимает, и надо принимать все таким, как оно есть.

– Ну что на этот раз?

– Сержант Матвеев, – представился тот, нос которого минуту назад полировала миниатюрная ручка Юльки. – Вот, ругалась в общественном месте, неповиновение органам милиции.

– И протокол уже составлен?

– Так её же все тут знают, да и Вы обещали забрать ее…Но если не заберете, то придется составлять…

– А для чего же она сюда приехала? – встряла в разговор до сих пор молчавшая Юлька, – Посмотреть, как я тебя в карты обыгрываю что ли?

– А тебе слова еще никто не давал, – Лиза сердито взглянула на свою ученицу и вновь обратилась к сержанту, – Я что-то должна подписать?

Сержант явно не слушал её. Буквально за время перепалки Лизы с Юлей, с ним произошла удивительная метаморфоза. Бледный, он смотрел куда-то мимо Лизы, даже не мимо, а, сквозь, и смотрел так, словно увидел призрак.

– Сержант Матвеев?! Я к Вам обращаюсь, сержант Матвеев, – Лиза провела несколько раз ладонью перед его глазами. Заинтригованная случившимся, Лиза стала медлен-но поворачиваться туда, куда был устремлен взгляд сержанта… В дверях стоял Глеб. Если совсем не знать этого человека, то можно и не увидеть каких-либо перемен, но Лиза сразу же заметила чуть побледневшие виски, напрягшиеся мускулы засунутых в карманы брюк рук, и взгляд из сузившихся глаз. Двое мужчин смотрели друг на друга не шевелясь и не говоря ни слова. Только, если в глазах сержанта были удивление и страх, то взгляд Глеба источал удивление и злость. Из оцепенения всех вывела Юлька:

– Елизавета Дмитриевна, бегом рвем отсюда, пока тут картина Репина «не ждали» разыгрывается.

Схватив Лизу за руку, Юлька потащила её к выходу. Не зная почему, повинуясь, Лиза еще раз посмотрела на «потерявшегося» сержанта и, лишь подойдя к двери, поняла, что Глеба здесь уже нет.

Выскочив, наконец, на свежий воздух, Лиза обеспокоенно поглядела в сторону «Джипа», Глеб ждал их с таким видом, как будто и не было тех нескольких напряженных минут, а был прекрасный солнечный день и, ездили они не в органы нашей доблестной милиции, а, как минимум, в модный «бутик» с целью его опустошения.

– Ба! Этот экипаж за мной? Ну и ну…

Подойдя к автомобилю, Юлька медленно обошла вокруг его, ласково поглаживая и что-то бормоча себе под нос. Наконец, подойдя к Лизе и, настырно уставившись на Глеба, спросила:

– Это кто?

– Дед Пихто – быстро ответила Лиза.

– Нет, Елизавета Дмитриевна, – все так же смотря на Глеба, нравоучительно защебетала Юлька, – Если Вы хотели резко оборвать меня и не удовлетворять мое нездоровое любопытство, нужно было ответить «Конь в пальто!», – и, повернувшись к Лизе, продолжала, – Ну сколько можно учить, Елизавета Дмитриевна?!

– Н-да, – изрек из себя Глеб и, открыв дверцы для дам, ушел садиться за руль.

– Прекрати паясничать, Антипова. Даже в отпуске от тебя покоя нет.

Затолкнув её на заднее сидение, Лиза села спереди и объяснила Глебу, куда надо доставить эту «заблудшую овечку».

* * *

Погруженные в свои мысли, Лиза и Глеб вернулись домой. Посреди прохожей стояла брошенная Глебом сумка, рядом лежало, еще не успевшее высохнуть, полотенце. Лиза старалась отогнать мрачные мысли, все еще одолевавшие ее. Что же все таки произошло? Сразу спросить или подождать немного? Почувствовав, что устала, Лиза плюхнулась в кресло и стала наблюдать, как Глеб, внеся в кухню свою сумку, доставал оттуда бутылку шампанского, коробку конфет «Метеорит» и фрукты.

– Холодильник опять впустую работает?

– Что? – не поняла Лиза.

– Лиза, очнись, мы дома, сейчас пировать будем. В холодильнике есть что-нибудь?

Лиза кивнула.

– Неужели? – Глеб, усмехнувшись, открыл холодильник. – И правда. Ты что же, совсем не ешь что ли?

– Глеб, – услышав в голосе Лизы тревожные нотки, Глеб пристально посмотрел на нее. Брови его вздернулись, как бы говоря «я слушаю», – Глеб, что там было, в милиции?

– Ооо…Вот об этом сейчас мы не будем. Только не сейчас. Когда-нибудь, если тебе это будет интересно, я расскажу, а сейчас… Сейчас, дорогая Лизавета Дмитриевна, выбросьте ка из вашей хорошенькой головки дурные мысли, идите мойте руки, а я тут похозяйничаю, если не возражаешь. Надо бы вот шампанское под холодную воду поставить, а то забыл про него, – говоря все это, Глеб силой вытащил Лизу из кресла и легонько вытолкнул из кухни.

Когда, приведя в порядок себя и свои мысли, Лиза вновь появилась в комнате, Глеб стоял у красиво сервированного столика, немного застенчиво улыбаясь и жестом показывая на результаты своего труда.

– Вот, все, что смог.

Аккуратно открыв бутылку, наполнил бокалы шампанским. Подойдя к Лизе, он протянул ей один фужер и, когда глаза их встретились, все слова, которые он собирался ей сказать, вдруг вылетели, испарились. Глубоко вздохнув, он стоял с чуть приоткрытым ртом, растерянный, с удивлением обнаружив, что не разучился еще робеть перед женщиной. Лиза, прочитав смятение на его лице, поднесла свой фужер к его и тихонько прошептала «За встречу». Сделав несколько глотков, Лиза ощутила внутри себя приятный ручеек. Желая продлить удовольствие, она прикрыла глаза. Когда же почувствовала, как Глеб, скрывая свое нетерпение, привлек ее к себе, поняла, что с этого момента она перестала принадлежать себе. Губы, уже однажды опьянившие ее, снова повергли ее в водоворот неведомых прежде ощущений. Хриплый страстный шепот зажег желание. Нежные ласки Глеба становились все более настойчивыми и властными. Поцелуи, казалось, разжигали пламя где-то внутри. Лиза начала терять ощущение времени и места. Ласки его губ и рук переносили ее в неведомо прекрасный мир. Глеб молчал, понимая, что слова могут все испортить, за него говорили его пальцы, нежно ласкающие шею и спину. Он наклонился и медленно поцеловал Лизу в шею, затем стал покрывать поцелуями щеки, подбородок, нежно коснулся мочки уха и, наконец, завладел ее губами так, что ей померещилось совершенно невероятное – ее желание столь же неистово, как и его. И, презирая собственную слабость, она отдалась его поцелуям, отвечая на них с голодной жадностью, словно это было самое главное на свете. Лиза почти не заметила, как Глеб раздел ее и как они одно-временно опустились на мягкий ковер. С неутомимым терпением он снова и снова начинал ласкать ее, и с каждым разом она становилась все горячее в ответных ласках и молящие глаза ее лихорадочно блестели. Никогда, даже в самых сокровенных снах, Лиза не могла представить себе ничего подобного, не думала, что способна на столь сильные чувства. Она тонула в волнах невыносимого желания и едва ли расслышала, как с его уст сорвался стон. Не слышала даже собственного крика, когда они оба достигли всепоглощающего удовольствия.

Наконец любовники разжали объятия. Теперь они отдыхали, лежа рядом, уставшие, но счастливые и умиротворенные. В блаженном предчувствии приближающегося сна их дыхание становилось спокойнее. Первой шевельнулась Лиза. Протянув руку, она нащупала на полу свою рубашку и, виновато улыбнувшись, накинула ее на себя. Глеб нежно обвел пальцем округлость ее белого упругого живота, поцеловал поочередно соски ее небольших аккуратненьких грудей и встал, чтобы наполнить бокалы.

– Мы здорово потрудились с тобой и заслуживаем хорошего вина. У нас только шампанское, значит будем пить его.

Беря бокал, Лиза улыбнулась ему, сама не подозревая, как пленительна ее улыбка, как магически она действует на смотрящего на нее мужчину. Глеб, словно ослепленный, закрыл глаза. Когда он вновь посмотрел на Лизу, то увидел в ее глазах тревогу.

– Глеб, ты его знаешь?

– О ком это Вы, прекрасное создание?

– Не притворяйся, пожалуйста. Ты прекрасно понял о ком я, о сержанте…

– Лиза, – перебил ее Глеб, – мы же договорились.

– Просто я вдруг снова вспомнила об этом, и у меня появилось дурное предчувствие. Ты же смотрел на него, как на привидение.

– А он и есть привидение, – Глеб залпом опустошил свой бокал и, увидев во взгляде Лизы немой вопрос, улыбнулся, – А ты, дорогая моя, голенький любопытный воробышек.

Лиза надула свои губки и сделала вид, что обиделась. Глеб притянул ее к себе, нежно провел щекой по волосам, затем спросил тихо:

– Хочешь знать?

Лиза кивнула.

– Уверена?

Она кивнула еще раз. Заметив, как изменился цвет его глаз, словно на ясное солнечное небо вдруг налетели грозовые тучи, Лиза заволновалась.

– Если ты не хочешь, или тебе трудно, то не надо.

– Нет, теперь мне надо это самому.

* * *

Обещанные шесть месяцев на выполнение «интернационального долга» в дружественном нам Афганистане растянулись для Глеба почти на полтора года. Ни Глеб, ни его друг Генка Матвеев, даже представить себе не могли какому испытанию будет подвержена их многолетняя дружба. Проучившись семь лет за одной партой, ребята в военкомате изъявили желание служить в одной части и с превеликим удовольствием узнали, что их просьба не осталась без внимания. Новость же о службе в Афганистане восприняли по разному – Генка с бравадой и угрозами в адрес «духов», Глеб же очень серьезно, объясняя другу, что это не увеселительная прогулка, а самая настоящая война, где стреляют и, самое страшное, убивают. К тому времени уже ни для кого не было секретом, что вмешательство Советских войск в гражданскую войну в Афганистане не только не стабилизировало внутриполитическую обстановку, а и нанесло огромный ущерб экономике страны. А груз 200? А сотни искалеченных душой и телом ребят? Все это уже витало в воздухе, все чаще об этом говорили и даже искали «виновных». Ко времени заброски Глеб уже знал, что все повстанцы в Афгане называют себя моджахедами – солдатами Аллаха. Называют они себя так потому, что ведут джихад – священную войну против неверных, а русские для моджахедов не просто неверные, они атеисты.

* * *

Когда два дня назад в долине к северо-востоку от гарнизона были сбиты два вертолета, а вчера колонну БТРов атаковали в долине на юго-востоке, всем стало ясно, что предстоит большая «охота».

Из строго охраняемой зоны позади гарнизона была вызвана колонна танков и БТРов. Колонна, в которой шел БТР Глеба, продвигалась на юго-восток, в сторону прилегающей к горам долины. Вторая колонна направлялась на северо-восток, намереваясь подойти к го-рам с противоположного фланга. Когда колонны разойдутся и займут исходные позиции, майор Тихомиров подаст сигнал. Обе колонны войдут в горы. Данные разведки и предположение командования пересеклись как лучи двух прожекторов. Все указывало на то, что моджахеды укрылись в горах, а внезапность дает существенное преимущество в их поиске и разгроме. Конечно, спустя некоторое время дорога для техники станет непроходимой, солдаты должны будут высадиться из машин, продолжить поиск места укрытия моджахедов и при обнаружении сообщить его координаты. А дальше дело авиации.

Глеб сидел в десантном отсеке, чувствуя, как покачивается машина, и прислушивался к приглушенному урчанию двигателя. Он старался не смотреть на рядом сидящего Генку, боясь, в этом призрачно-зеленоватом сумраке БТРа, увидеть в его лице подобие страха. Глеб видел, что нервишки у Генки в последние несколько недель пошаливают, старался приободрить друга, но с каждым разом это было все трудней. Пошел уже второй год их службы здесь, и только перед этой «операцией» был намек со стороны командования, что после ее завершения, весь их призыв будет выведен из зоны боевых действий. Давно пора. Господи, сколько же всего произошло за это время! Первые полгода были сущим адом: «дедовщина», муштра, жара, укусы насекомых и змей, бесчисленные огневые атаки, вопли и взрывы, обстрелы с вертушек, минометный огонь, фонтаны крови, разрываемые на части человеческие тела… Только много позже Глеб понял, что «дедовщина» в Афгане, это то, что в дальнейшем призывникам, не нюхавшим пороха, помогает, а, иногда, и спасает жизнь. Как ни странно, но за все это продолжительное время ни Глеб, ни Генка ни разу не пострадали физически, так, небольшие царапины и ссадины. Как заговоренные. Больше всего страдала душа, ибо каждый раз, когда приходилось убивать, или видеть, как убивают другие, в душе что-то умирало. Одному богу известно, сколько смертей они пережили.

Колонна миновала перевал и достигла долины к югу от восточного хребта. Показались покрытые снегом вершины гор. В назначенное время вертолеты начали атаку. Солдаты из укрытия прислушивались к реву моторов и стрельбе и, время от времени, бросали взгляд на майора, который что-то обсуждал с офицером связи. Конечно, по всем канонам, какие только существуют, моджахеды сейчас должны поддаться панике, свернуть лагерь и перенести его в другое, более безопасное с их точки зрения, место. Если моджахеды решат пробираться на север, они наткнутся на другую засаду, посты расставлены и там. На восток моджахеды не пойдут, оттуда ведется огонь. Значит выход у них один – идти на запад в сторону Пакистана. Но моджахеды очень упрямы, уйти в Пакистан для них равнозначно отступлению, а они скорее предпочтут умереть во имя Аллаха. И не были бы моджахеды моджахедами, если бы не могли принять самое неожиданное решение, в чем противоборствующие стороны не раз могли убедиться. Что если они все таки пойдут на восток? Ловушки там расставить будет труднее. Здешняя долина тянется с востока на запад. Окружающие ее с севера и юга горы неприступны для военной техники, часть пере-валов контролироваться не будет и они смогут выскользнуть.