Сердце в его тени

Она снова рассмеялась. Но где-то в глубине ей понравилось, как он это сказал.

Осень медленно переходила в раннюю зиму. Ветер стал резче, речка – холоднее. Они реже мочили ноги, чаще сидели на мосту, пряча руки в карманы. Разговоры становились длиннее.

– Ты правда думаешь, что сможешь «править»? – спросила она однажды, не поднимая глаз.

– Я не «думаю». Я знаю, – он говорил спокойно, почти буднично.

– Звучит… страшно.

– Всё, что стоит того, – немного страшно.

– А я? – тихо. – Я тоже «стою того»?

Он повернулся к ней.

– Ты – всё.

Она замолчала, сглотнула и спрятала улыбку в шарф.

Иногда, когда они возвращались из школы, их догоняли те самые парни. Уже без шуток, без рывков за косы – просто взгляды, шепот за спиной, косые усмешки. Кайзер редко реагировал. Но если кто-то пересекал невидимую черту – он останавливался, вставал рядом с Амалией так, чтобы его тень полностью перекрывала её.

– Проблемы? – спрашивал он, и тени рассасывались сами собой.

Шли месяцы. Их дни были похожи один на другой, и в этом было счастье. Утренний стук в окно. Дорога в школу. Встреча у шкафчиков. Речка. Ужин у Миранды. Крыльцо и звёзды. Их мир был прост и мал, как ладонь. Но в него помещалось всё главное: её смех, его «я рядом», их планы.

И где-то глубоко, под этой светлой поверхностью, уже рождалось что-то другое – обещание силы, желание «править», тень в рисунках. Но до этого ещё далеко. Пока они были детьми, и мир был добр к ним.

– Запомни, – сказал он однажды, когда они возвращались домой, и тёплый свет из окон ложился на тротуар золотыми прямоугольниками. – Что бы ни было – я встречу тебя. Из школы. Из плохого дня. Из любой беды. Всегда.

– А если ты опоздаешь? – поддела его Амалия.

– Я не опаздываю, – он улыбнулся краем губ. – Я прихожу вовремя.

Она кивнула, как будто заключала договор, и шепнула почти неслышно:

– Хорошо, Кай.

И пошла вперёд – лёгкая, в своём светлом пальто, с альбомом, прижатым к груди. А он шёл на полшага позади и чуть в стороне – так, чтобы видеть всё вокруг, и чтобы любая тень, решившая к ней приблизиться, наткнулась сначала на него.

В этот вечер Миранда снова позвала их ужинать – запах корицы и яблок заполнил дом. Они долго сидели за столом, спорили, чья очередь мыть посуду, и смеялись. Кайзер, как всегда, попытался подменить Амалию, а она, как всегда, упёрлась, поставила перед ним миску с пенящейся водой и сказала:

– Ты – «главный»? Вот и руководи, – и сунула в его руки губку.

– Да, босс, – отчеканил он и отдал ей полотенце. – А ты – художница. Протирай аккуратно, чтобы блестело.

Миранда стояла в дверях кухни и смотрела на них так, как смотрят на свет – с лёгкой нежной завистью и глубокой благодарностью. Она знала: эти двое – как день и ночь. И где-то очень далеко, за пределами их тихой улицы, мир уже готовил им свои испытания. Но пока – пусть будет так. Смех. Тёплые тарелки. Руки в мыльной пене. Обещания, сказанные полушёпотом.

И мальчишка, который уже тогда умел говорить так, как будто это клятва:

– Я встречу тебя завтра. И послезавтра. И всегда.

А она верила. Потому что до сих пор он ни разу не опоздал.

Сад за домом Сент-Клер был их маленьким миром. Амалия сидела на траве с коробкой цветных мелков, рисовала на белых листах цветы и домики. Кайзер помогал – делал вид, что ненавидит рисовать, но выводил толстые кривые линии, чтобы она смеялась.

– Вот, смотри, это ты, – показал он каракули.

– Это не я! – фыркнула она. – Это похоже на привидение.

– Ну ты же ангел. Значит, ангел-привидение.

Она толкнула его в плечо, и он расхохотался.

Всё было тихо и просто: лёгкий ветер, запах яблонь, смех. До тех пор, пока не послышался звук мотора.

У калитки остановилась полицейская машина. Синий и красный свет мигал, словно разрезая мир пополам. Из машины вышли двое полицейских в форме и две женщины – строгие, в деловых костюмах. Атмосфера сразу стала чужой, тяжёлой.

Кайзер нахмурился и поднялся, шагнув к калитке.

– Что случилось? – голос его прозвучал непривычно хрипло.

Полицейский с добрыми усталыми глазами снял фуражку. Он посмотрел на мальчишку и спросил:

– Ты Кайзер Хеллингер?

– Да, – твёрдо ответил он.

Полицейский задержал паузу. Потом тихо сказал:

– Сынок, мне очень жаль… Твои родители… Они попали в аварию. Машина… не выжили.

Слова прозвучали будто сквозь воду. Амалия застыла с мелком в руках, глядя широко открытыми глазами. Кайзер не шелохнулся. Его лицо будто окаменело, только пальцы сжались в кулак.

– Нет, – выдохнул он. Но в глазах уже блестели слёзы.

Полицейский сделал шаг ближе.

– Мне очень жаль, парень. Ты должен держаться.

– У тебя есть родственники? Дядя, тётя? Кто-то, кто может позаботиться о тебе? – спросила вторая женщина, делая шаг вперёд.

Кайзер покачал головой. Голос предательски дрогнул, но слова прозвучали твёрдо:

– Нет. У меня никого нет.

Амалия всхлипнула. Слёзы потекли по её щекам, она шагнула ближе, схватила его за руку.

– Кай… это неправда… Ты же… ты же не один!

– Тогда, – сказал полицейский, кивая в сторону женщин, – опека позаботится о тебе. Эти люди… они помогут.

Одна из женщин подошла ближе, присела на уровень Кайзера.

– Кайзер, мы должны поехать с тобой. Ты будешь в безопасности. Мы позаботимся о тебе.

Он сжал зубы, глядя куда-то мимо.

Амалия разрыдалась, вцепившись в его рубашку.

– Ты что, уезжаешь? Тебя увозят?!

Он посмотрел на неё. В его глазах стояли слёзы, но он не позволил им упасть. Обнял её крепко, так, как будто хотел запомнить каждую секунду.

– Я вернусь, – прошептал он ей в волосы. – Я же обещал. Я всегда возвращаюсь.

– Но когда? – всхлипнула она.

– Просто жди меня, Маля. Только жди.

Она вскинула голову и кивнула, дрожа.

– Я обещаю. Я буду ждать.

Женщина осторожно дотронулась до его плеча.

– Пора, Кайзер.

Он ещё раз посмотрел на Амалию – долго, в упор, будто хотел вырезать её лицо в своей памяти. Потом оторвался и пошёл к машине. Дверца захлопнулась, и мигалки зажглись снова.

Амалия стояла у калитки, вся в слезах, и смотрела, как машина увозит его. Кайзер через стекло обернулся. Их взгляды встретились в последний раз. Он поднял руку к стеклу – медленно, словно давал клятву.

Она подняла свою, прижимая ладонь к воздуху.

Машина свернула за угол и исчезла.

Мир стал тише. Слишком тише.

Ночь накрыла дом Сент-Клер. В комнате Амалии было темно, лишь слабый свет лампы на столике рассеивал тени.

Она сидела за столом, перед собой разложила альбом. Руки дрожали, пальцы были испачканы графитом.

Страница за страницей – её старые рисунки. Те самые тёмные силуэты в капюшоне, таинственные фигуры, которые она сама не понимала, зачем рисует. Они всегда были безликие.

Сегодня всё изменилось.

Она взяла карандаш и вывела уверенные линии. Нос, скулы, губы. Глаза – тёмные, тяжёлые, такие, в которых свет и ярость горели одновременно.

Силуэт впервые стал живым. Лицо обрело черты. Это был он. Кайзер.

Слёзы катились по её щекам и падали на бумагу, размывая линии. Но она не останавливалась, будто хотела удержать его на листе, если уж не могла рядом.

– Ты вернёшься… – шептала она всхлипывая. – Ты же обещал.

Она прижала ладонь к рисунку, закрывая его лицо. И в этот миг дала себе клятву – ждать. Сколько бы ни прошло лет.

А на листе, под каплями слёз, из темноты смотрел он.

Кайзер Хеллингер.

Глава 7

Кайзер

Грохот двери, запах старой краски и сырости. Так пахла новая жизнь Кайзера.

Ему было четырнадцать. Слишком взрослый для детских игр, но слишком маленький для того, что его ждало.

– Это твоя койка, – буркнула уставшая воспитательница и кивнула на железный каркас у окна. Простыня была серой от стирки, матрас – тонкий, с торчащими пружинами. – Осваивайся.

Кайзер молча поставил у ног сумку. В ней было почти ничего. Но самое ценное – маленький блокнот, где он когда-то вместе с Малей делал каракули. Он держал его, как последний кусок дома.

В комнате шумело десятка два подростков. Кто-то играл в карты, кто-то спорил. Но когда он вошёл, все обернулись. Чужой. Новая жертва.

Первый вечер он ещё надеялся, что обойдётся. Что сможет отгородиться. Но в этом месте никто не оставлял тебя в покое.

Поздно ночью, когда свет давно выключили, к его койке подошли трое старших. В тени их лица казались хищными.

– Эй, новенький. Что у тебя там? – один кивнул на сумку.

Кайзер молчал.

– Я спросил, что у тебя там, – повторил другой и уже нагнулся, чтобы вытащить.

Кайзер вскочил. Руки дрожали, но в глазах горел ледяной огонь.

– Не трогай.

– А если тронем? – ухмыльнулся тот и вытянул из сумки блокнот. – О, гляди, тут рисуночки. Это кто? Девчонка?

Они начали листать страницы, ржать.

Кайзер сорвался.

Он ударил в челюсть того, кто держал блокнот. Потом второго – по носу. Его схватили, повалили на пол, начали пинать. Но он не сдавался, вцепился в блокнот зубами, вырвал его обратно. Его били, но он снова вставал.

– Он сумасшедший! – выкрикнул один, и ребята отпрянули.

Они ушли, оставив его избитого, с разбитой губой и ссадинами. Но блокнот был у него в руках. Он прижал его к груди и прошептал в темноте:

– Я вернусь, Маля. Обещаю.

Следующие дни были адом.

Никто не хотел дружить с тем, кого называли «психом». Но и лезть к нему больше не решались.

Он ел один. Он сидел в углу один. Он жил в этом приюте, как зверь в клетке.

Но с каждым днём он становился сильнее.

Он начал тренироваться: подтягивания на турнике, отжимания, бег по утрам. Сначала смеялись. Потом перестали.

Он не боялся драк. Наоборот – будто искал их. Каждый удар, каждая кровь только делала его крепче.

– Ты больной, Хеллингер, – бросил ему однажды старший, после того как Кайзер в одиночку уложил двоих.

– Возможно, – ответил он и вытер кровь со щеки.

В его глазах была сталь.

Годы шли.

Он взрослел, но внутри оставался чужим.

Иногда по ночам он открывал блокнот. Старые рисунки Амалии поблекли, бумага пожелтела, но для него они были светом. Он видел её лицо – смеющееся, живое, как тогда, у забора.

Это держало его в живых.

Но приют сделал своё. Кайзер научился одному: доверять нельзя никому.

Он не был ребёнком. Он становился хищником.

Армия не была спасением. Она была другим адом, только с формой и уставом. Но в восемнадцать лет это был единственный способ уйти из серого приюта, где жизнь заканчивалась, едва начавшись.

В казармах все были одинаковыми: стриженные головы, одинаковые сапоги, одинаковый запах пота. Но был один, кто сразу выделялся – высокий, мощный парень с резкой челюстью и дерзкой усмешкой.

– Ты новенький? – спросил он, заметив Кайзера, который молча собирал оружие на учениях.