Большая коллекция рассказов

Прибыв на место, Джек Херринг отозвал миссис Постуисл в сторонку.

– Это сестра одного нашего хорошего знакомого, – сообщил Джек Херринг.

– Красивая девушка, – одобрила миссис Постуисл.

– Я утром опять зайду. А пока что вы не спускайте ее с глаз и, главное, не давайте ей денег взаймы.

– Понятно, – сказала миссис Постуисл.

«Мисс Булстрод» отлично поужинала холодной бараниной и бутылкою пива, откинулась на спинку стула, заложила ногу на ногу и, глядя в потолок, мечтательно заметила:

– Интересно знать, какой вкус в папироске. Мне часто хотелось попробовать.

– Прескверный вкус, особенно если кто не привык, – ответила миссис Постуисл, сидевшая тут же, с вязаньем в руках.

– А я слыхала, что некоторые девушки курят.

– Ну, это что уж за девушки!

– Я знала одну очень милую девушку, – продолжала «мисс Булстрод», – которая всегда выкуривала папироску после ужина. Она говорила, что это успокоительно действует на нервы.

– Будь она на моем попечении, она бы этого не говорила, – заметила миссис Постуисл.

«Мисс Булстрод» беспокойно заерзала на своем стуле.

– Знаете, что? Я не прочь прогуляться перед сном, – сказала она.

Миссис Постуисл отложила вязанье.

– Ну что ж, пойдемте.

– Зачем же вам беспокоиться? Вы, наверно, устали.

– Ничуть. Мне тоже будет полезно подышать свежим воздухом.

В некоторых отношениях миссис Постуисл оказалась весьма удобной спутницей. Она не задавала вопросов, а только отвечала, когда ее спрашивали, что в этот вечер бывало не часто. Через полчаса «мисс Булстрод» сказала, что у нее разболелась голова и, пожалуй, ей лучше вернуться домой и лечь спать. Миссис Постуисл тоже нашла, что это будет самое благоразумное.

– Да уж, конечно, лучше, чем без дела шататься по улицам, – проворчал Джонни, притворяя за собой дверь своей спальни. – Завтра я должен добыть себе папирос, хотя бы для этого пришлось обокрасть ее кассу. Это что же такое? – Джонни на цыпочках подкрался к двери. – Черт побери! Заперла!

Джонни сел на кровать и принялся обдумывать свое положение. «Я, кажется, никогда не выпутаюсь из этой истории!.. – Он расшнуровал корсет. – Слава тебе господи! – прошептал он благочестиво, любуясь тем, как тело его постепенно принимает нормальные очертания. – Но, кажется, я успею привыкнуть к нему раньше, чем мне удастся от него избавиться».

Ночью ему снились самые нелепые сны.

Весь следующий день – пятницу – Джонни оставался «мисс Булстрод», надеясь, вопреки рассудку, что ему удастся вернуть себе свободу, ни в чем не сознавшись. Весь клуб Автолика, по-видимому, влюбился в него.

«Мне казалось, что я сам слабоват по части женского пола, – размышлял Джонни. – Но эти идиоты! Можно подумать, будто они никогда не видали женщины!»

Они являлись поодиночке и небольшими группами и изъявляли свои чувства. Даже миссис Постуисл, привыкшая все принимать спокойно и без рассуждений, на этот раз сказала Джеку Херрингу:

– Когда это вам надоест, вы меня предупредите.

– Как только мы разыщем ее брата, разумеется, мы тотчас же свезем ее к нему.

– А вы бы поискали его там, где его можно найти.

– Что вы хотите сказать? – удивился Джек.

– А ничего – то, что сказала.

Джек посмотрел на миссис Постуисл. Но лицо у нее было не из выразительных.

– Ну что – как у вас идет дело с почтовой конторой? – осведомился Джек.

– Почтовая контора для меня – большое подспорье, и я не забыла, что обязана этим вам.

– Полноте, я не к тому.

Они приносили подарки – недорогие, больше так, для памяти или в знак уважения: конфеты, букетики, флаконы духов: Сомервиллю «мисс Булстрод» намекнула, что, если он действительно хочет доставить ей удовольствие, а не просто «заливает» – за это жаргонное словечко она извинилась, выразив опасение, что позаимствовала его у брата, – то пусть бы он принес ей коробку папирос Мессани N2. Сомервилль огорчился. Он, может быть, отстал от века, но… «Мисс Булстрод» оборвала его на полуслове, подтвердив, что так оно и есть, а потом надулась и замолчала.

Юную гостью водили в Музей восковых фигур. Водили на самый верх Монумента. Водили в Тауэр. Вечером ее повели в Политехникум смотреть «Духа Питера».

– Вот этим так весело, – говорили с изумлением и завистью другие туристы.

– Ну, барышне-то не видно, чтобы было очень весело, – возражали более наблюдательные.

– Да, она у них какая-то угрюмая, – соглашались дамы.

Стойкость, с какою «мисс Булстрод» переносила таинственное исчезновение своего брата, повергала ее поклонников в изумление и восторг.

– Может, телеграфировать вашим родным в Дербишир? – предлагал Джек Херринг.

– Ради бога, не надо! – горячо протестовала «мисс Булстрод», – они страшно перепугаются. Самое лучшее будет, если вы одолжите мне два соверена и дадите мне возможность вернуться домой.

– Ах нет, что вы! Вас, чего доброго, опять ограбят. Я поеду провожать вас.

Но «мисс Булстрод» уже передумала:

– Может быть, Джонни завтра вернется. Он, вероятно, поехал погостить к кому-нибудь из знакомых.

– Ему не следовало этого делать, раз он знал, что вы приедете.

– Ну уж он всегда такой…

– Если б у меня была молодая и красивая сестренка…

– Ах, как вы мне надоели! Поговорим о чем-нибудь другом.

Джек Херринг, в особенности, выводил из терпения Джонни. Он, видимо, с первого взгляда был покорен красотой «мисс Булстрод», и в начале это даже забавляло Джонни. В уединении своей девичьей светелки Джонни теперь горько корил себя за то, что своим кокетством поощрял ухаживания Джека. От восхищения Херринг быстро перешел к влюбленности и теперь смотрел совсем идиотом. Настолько, что, не будь Джонни так поглощен своими заботами, это могло бы показаться ему подозрительным. Но после всего случившегося он ничему уже не удивлялся. «Слава богу, – говорил он себе, гася свечу, – эта миссис Постуисл, кажется, надежная женщина».

В тот самый момент, когда Джонни склонил на подушку усталую голову, его товарищи в клубе обсуждали план развлечений на завтрашний день.

– Я думаю, – говорил Джек Херринг, – самое лучшее будет утречком свести ее в Хрустальный дворец. Утром там никого не бывает.

– А днем в Гринвичский госпиталь, – посоветовал Сомервилль.

– А вечером послушать негритянский оркестр, – предложил Порсон.

– Вряд ли это удобно для молодой девицы, – усомнился Джек. – Они иной раз отпускают такие шуточки…

– Мистер Брэндрем завтра вечером читает «Юлия Цезаря», – сообщил Шотландец ко всеобщему сведению.

– О чем это вы совещаетесь? – спросил только что вошедший Александер-Поэт.

– О том, куда бы повести завтра вечером мисс Булстрод.

– Мисс Булстрод? – не без удивления переспросил Поэт. – Вы говорите о сестре Джонни?

– Вот именно. А ты откуда знаешь? Ведь ты же был в Йоркшире.

– Вчера вернулся. И ехал с нею вместе.

– Ехал с нею вместе?

– Да, от Мэтлок-Бата. Да что с вами со всеми? У вас такой вид…

– Присядь, – пригласил его Адвокат-без-практики. – Давайте обсудим все спокойно.

Александер, заинтересованный, сел.

– Ты говоришь, что вчера приехал в Лондон с мисс Булстрод. Ты уверен, что это была мисс Булстрод?

– Уверен? Да я ее с детства знаю.

– Когда ты приехал в Лондон?

– В половине четвертого.

– И что же с нею сталось? Куда она должна была ехать с вокзала?

– А я не спросил ее. Видел только, как она садилась в кэб. Я торопился и… что это такое с Херрингом?

Херринг вскочил и, схватившись за голову, быстро шагал из угла в угол.

– Не обращай внимания. Мисс Булстрод – ей сколько лет?

– Восемнадцать – нет, уже девятнадцать исполнилось.

– Она такая высокая, красивая?

– Да. А что, с ней что-нибудь случилось?

– Ничего. С нею-то ровно ничего не случилось. Весело проводит время, и только.

Поэт был рад это слышать.

– Час тому назад, – начал Джек Херринг, все еще сжимая голову руками, как бы для того, чтоб удостовериться, что она на месте, – час тому назад я спросил ее, может ли она когда-нибудь полюбить меня. Как вы думаете, можно рассматривать это как предложение руки и сердца?

Все члены клуба сошлись на том, что это равносильно предложению.

– Но позвольте. Почему же? Я просто так спросил, без всякой цели.

Члены клуба в один голос заявили, что это увертка, недостойная джентльмена.

Времени терять было нельзя. Джек Херринг тут же сел писать письмо мисс Булстрод.

– Но я не понимаю… – начал Поэт.

– Господа, да уведите его куда-нибудь и объясните ему! – простонал Джек Херринг. – Я не в состоянии думать, когда кругом такой шум.

– Но почему же Беннет?.. – прошептал Порсон.

– А где Беннет? – крикнуло сразу несколько голосов.

Беннета со вчерашнего дня не видали.

Письмо Джека «мисс Булстрод» получила на другое утро, за завтраком. Прочитав его, «мисс Булстрод» встала и попросила миссис Постуисл дать ей взаймы полкроны

– Мистер Херринг наказывал мне ни под каким видом не давать вам денег, – сказала миссис Постуисл.

«Мисс Булстрод» протянула ей письмо.

– Прочтите это, и вы, может быть, согласитесь со мной, что ваш Херринг осел.

Миссис Постуисл прочла письмо и принесла полкроны.

– Я бы вам советовала первым делом побриться – конечно, если вам не надоело валять дурака.

«Мисс Булстрод» сделала большие глаза. Миссис Постуисл преспокойно продолжала завтракать.

– Не говорите им! – умолял Джонни. – По крайней мере сейчас не говорите.

– И не подумаю. Мне-то какое дело.

Двадцать минут спустя настоящая мисс Булстрод, гостившая у своей тетки в Кенсингтоне, изумлялась, читая наскоро набросанную записку, которую доставил ей в конверте рассыльный: «Мне нужно поговорить с тобой – наедине. Не кричи, когда увидишь меня. Ничего особенного не случилось. Объясню в двух словах. Любящий тебя брат Джонни».

Двух слов оказалось мало, но в конце концов Младенец все объяснил.

– Долго ты еще будешь смеяться? – спросил он.

– Но ты такой уморительный в этом наряде, – оправдывалась сестра.

– Они этого не находили. Я их здорово провел. Держу пари, что за тобой никогда так не ухаживали.

– А ты уверен, что провел их?

– Приходи в клуб сегодня вечером в восемь часов и увидишь. Может быть, потом я сведу тебя в театр – если ты будешь умницей.

Сам Младенец явился в клуб около восьми часов. Его встретили очень сдержанно.

– Мы уж хотели разыскивать тебя через полицию, – сухо заметил Сомервилль.

– Меня вызвали неожиданно – по очень важному делу. Страшно признателен вам, господа, за все, что вы сделали для моей сестры. Она только что рассказала мне.

– Ну полно, стоит ли об этом говорить?

– Нет, правда, я вам страшно благодарен. Не знаю, что бы она делала без вас.

Члены клуба наперебой уверяли, что это сущие пустяки. Их скромность и упорное нежелание вспоминать о своих добрых делах были прямо трогательны. Они все время старались перевести разговор на другую тему.

– Особенно восторженно она отзывалась о тебе, Джек, – упорствовал Младенец. – Я никогда не слыхал, чтоб она кем-либо так восхищалась.

– Ты же понимаешь, голубчик, что для твоей сестры… все, что я был в силах…

– Знаю, знаю; я всегда чувствовал, что ты меня любишь.

– Ну полно же, будет об этом! – умолял Джек Херринг.

– Только вот письма твоего сегодняшнего она как-то не поняла, – продолжал Младенец, игнорируя просьбу Джека. – Она боится, что ты счел ее неблагодарной.

– Видишь ли, – принялся объяснять Джек Херринг, – я опасался, что две-три моих фразы она могла истолковать неправильно. И я написал ей, что бывают дни, когда я как будто не в себе – сам не знаю, что делаю.

– Это неудобно, – заметил Младенец.

– Очень. Вот и вчера был один из таких дней.

– Сестра мне говорила, что ты был очень добр к ней. Сначала ей показалось не очень любезным с твоей стороны, что ты не хотел одолжить ей немного денег. Но, когда я объяснил ей…

– Конечно, это было глупо, – поспешил согласиться Джек. – Теперь я это вижу. Я сам нынче утром пошел объясниться с ней. Но ее уже не было, а миссис Постуисл советовала мне лучше и не объясняться. Я так ругаю себя…

– Голубчик, за что же ты ругаешь себя? Ты поступил благородно. Она нарочно хотела сегодня зайти в клуб, чтобы поблагодарить тебя.

– Ни к чему это, – сказал Джек Херринг.

– Вздор! – сказал Младенец.

– Нет, право. Ты извини меня: но все-таки я лучше не выйду к ней. Лучше мне с ней не встречаться.

– Да она уже здесь, – возразил Младенец, беря из рук швейцара визитную карточку. – Ей это покажется странным.

– Нет, право, я лучше не пойду, – жалобно повторил Джек.

– Это невежливо, – заметил Сомервилль.

– Иди сам.

– Меня она не желает видеть.

– Как не желает? – возразил Младенец. – Я забыл сказать, что она обоих вас желает видеть.

– Если я ее увижу, – сказал Джек, – я скажу ей всю правду.

– А знаешь – я думаю, это будет проще всего, – решил Сомервилль.

Мисс Булстрод сидела в вестибюле; и Джек и Сомервилль нашли, что ее теперешнее, более скромное платье гораздо больше ей к лицу.

– Вот они, – торжественно возвестил Джонни. – Вот Джек Херринг, а вот и Сомервилль. Представь себе, я едва убедил их выйти повидаться с тобой. Милый старый Джек, он так застенчив.

Мисс Булстрод поднялась с кресла и сказала, что не знает, как благодарить их за всю их доброту к ней. Мисс Булстрод, по-видимому, была очень растрогана; голос ее дрожал от волнения.

– Первым делом, мисс Булстрод, – начал Джек Херринг, – мы считаем необходимым признаться вам, что все это время мы принимали вас за вашего брата, переодетого в женское платье.

– А-а! – воскликнул Младенец. – Так вот в чем дело? Если б я только знал… – Он запнулся и горько пожалел о своих словах.

Сомервилль схватил его за плечи и поставил рядом с сестрой под газовым рожком.

– Ах ты… негодник! – сказал Сомервилль, – Да ведь это все-таки был ты.

Младенец, видя что игра проиграна, и утешаясь тем, что не он один одурачен, сознался во всем.

В тот вечер – и не только в тот вечер – Джек Херринг и Сомервилль были с Джонни и его сестрою в театре. Мисс Булстрод нашла Джека Херринга «очень милым» и сказала об этом брату. Но Сомервилль, Адвокат-без-практики, понравился ей еще больше и впоследствии, когда Сомервилль, уже утративший право на свое прозвище, подверг ее допросу, призналась ему в этом сама.

Но все это не имеет отношения к нашей истории. Кончается она тем, что в условленный день, в понедельник, мисс Булстрод явилась под видом «мисс Монтгомери» к Джауиту и заручилась для последней страницы «Хорошего настроения» объявлением о мраморном мыле на шесть месяцев, по двадцати пяти фунтов стерлингов в неделю.