Форшок

– Гораздо лучше, чем может себя чувствовать брошенная жена. Я так понимаю, что ты уже знаешь, что учудил твой папочка? – сказала с горькой усмешкой Алина.

Она уже прошла на кухню и начала выкладывать купленные по пути продукты.

– Мамочка… , – начала дочь.

– Не надо ничего говорить. Я так понимаю, что вы с отцом давно обсуждали эту тему, – повысила голос Алина.

Дочь смотрела на нее молча, также, как смотрел ее отец во время семейных ссор.

Борис знал, что вспыльчивой Алине надо дать возможность высказаться. Ее раздражение обычно быстро проходило, после чего можно было спокойно продолжать разговор. В начале семейной жизни ему даже нравилась ее импульсивность. Потом он просто старался уходить от разговора, стараясь не вслушиваться в ее слова.

– Тебе, как нормальной дочери, следовало бы рассказать мне о том, что происходит. Тогда бы сейчас я не выглядела бы идиоткой в глазах окружающих. Ты давно знала о существовании этой женщины? – продолжала Алина, не то спрашивая, не то утверждая.

– Мамочка, давай поговорим спокойно, – сказала дочь, усаживаясь за стол.

Пока Алина ходила по городу, дочь сварила пельмени из морозилки и сейчас раскладывала их по тарелкам.

– Разве можно разговаривать спокойно о том, что отец намерен разрушить нашу семью? – возмущенно произнесла Алина.

– Мама, если бы ты была более внимательна, то заметила бы, что семьи у нас нет уже давно. Вернее, она существовала в какой-то странной форме. Отец всегда старался улизнуть куда-то при каждом удобном случае, а ты была занята только своим пением, – сказала Лера.

– Как ты можешь говорить такое? Разве я не любила твоего отца? Или тебе уделяла мало внимания? – задохнулась от возмущения Алина.

– Отца ты, наверное, любила. Но так, как можно любить родственника. Младшего брата, например. Он должен бы тебя слушаться и подчиняться. Даже в квартире нет ни одного уголка, который был бы только его, – Лера перевела дух.

Этот разговор давался ей с трудом.

– Какой такой уголок? Вся квартира в его распоряжении, – возразила Алина.

– Ты не задумывалась: почему у него нет хобби? Или ты всерьез считаешь, что его вообще ничего не интересует, кроме видеомагнитофона? Может, тебе просто было неинтересно знать: чем он живет и что чувствует? – продолжала дочь.

– Ты же знаешь, что отец никогда не интересовался домашним хозяйством. Все, что надо было делать: готовить, стирать, покупать продукты, возить тебя по кружкам и секциям, делала я одна, – сказала Алина.

Она говорила, как будто роняя слова в пустоту. Алина чувствовала, что как и в разговоре с мужем, ей не удается найти нужные слова, чтобы передать всю глубину несправедливости всего, что с ней происходит.

– Ты не думай, мы ценим все, что ты делала для семьи. Но у тебя никогда не хватало времени или еще чего-то, чтобы выяснить: что же мы при этом чувствуем. Например, ты таскала меня в музыкальную школу, которую я терпеть не могла. Или заставляла надевать теплые рейтузы, над которыми все смеялись. И разубедить тебя в собственной правоте было невозможно, ты ничего не слышала, – сказала Лера со слезами на глазах.

В тираде дочери Алину больше всего задело слово «мы», означавшее определенное противостояние. С одной стороны была она, а с другой – муж с дочерью. Они были вместе, а она одна.

Дочь была права в одном: Алина действительно не знала, чем живет ее муж. Но причина была не в ее невнимании к нему, а в какой-то невидимой стене, выросшей между ними. Ни достучаться, ни докричаться через эту стену было невозможно. Особенно заметно это стало после того его романа десятилетней давности. То, что она не позволила ему сделать самостоятельный выбор, возможно, и стало причиной отчуждения. А может быть, ее прощение уничтожило его уважение к ней.

– Ты приехала, потому что тебе рассказал отец о наших делах? – устало спросила она.

– Нет, мамочка, я приехала по другому поводу. Позже расскажу. Отец мне позвонил только позавчера. Он сказал, чтобы я о тебе не волновалась. Все вещи он оставит тебе, заберет только машину. Его переводят куда-то не очень далеко и на хорошую должность. Он обещал тебе помогать, – сказала Лера.

– Они едут, конечно, вместе? – спросила Алина.

На этот вопрос дочь не ответила. Ответ подразумевался сам собой.

– А приехала я потому, что мне надо подписать кое-какие документы. Мы получили итальянскую визу, Юрий сейчас в Москве собирает справки, – сказала дочь.

– Как же так? Почему ты раньше ничего не рассказывала? – растерянно спросила Алина.

Она понимала, что доверительные отношения с дочерью заканчивались у невидимой черты, давно проведенной Лерой. Год назад дочь так же внезапно объявила о своем замужестве.

– Все решилось совсем недавно. Мы едем сразу после оформления документов, осталось совсем немного. Приехать сюда смогу не раньше, чем через год. Писать сразу тоже, видимо, не получится. За меня не волнуйся, я тебе постараюсь звонить почаще, – сказала Лера.

– Ту уверена, что поступаешь правильно? -спросила Алина.

– Я уверена только в том, что здесь оставаться нельзя, – ответила дочь.

Лера уехала на следующий день. Перед отъездом она сказала:

– Мама, прости меня за вчерашние слова. Мне всегда казалось, что ты сильная. Попробуй пережить и это. Но помни, что вред отцу не сделает счастливей тебя.

Алина поняла, что дочери известно о ее письме в партком. Она уже и сама жалела, что написала его.

Глава 11

После отъезда дочери Алина ощущала себя так, будто заблудилась в лесу. Она поняла, что не знает, как вести себя дальше, что делать, как жить. Уже по инерции, чтобы хоть как-то проявить свое несогласие с происходящим, она развила активную деятельность: сменила замок в квартире и сделала еще много бесполезных глупостей.

Вообще-то в этой лихорадочной деятельности имелся определенный смысл. Соседи видели не убитую горем брошенку, а активную волевую женщину и поэтому задавали меньше вопросов.

О том, какие последствия возымела ее жалоба в партком, Алина узнала через два дня.

Активистка Инна остановила Алину, когда та несла на помойку мусор.

– Ты знаешь, какой фортель выкинул твой? – спросила Инна с возмущением, как будто Алина должны была отвечать за поступки бывшего мужа.

– Если ты о том, что он ушел из дома, то для меня, как и для всех вокруг, это не новость, – спокойно ответила она.

– Это еще не все. Главного ты не знаешь. Вчера было заседание парткома, ему вынесли партийное предупреждение с условием, что он вернется в семью. Он сказал, что возвращаться не собирается. Представляешь, заявил, что у него другая семья и что с прежней женой его ничего не связывает. И это после двадцати с лишним лет брака! Все были возмущены. Парторг его предупредил, что с аморалкой его новое назначение на хлебную должность может сгореть синим пламенем, а он сам может оказаться в медвежьем углу, где будет следить за чисткой унитазов. Твой заявил, что заявление на развод он уже подал и забирать назад не собирается. И тут же написал рапорт об увольнении из армии. Интересно, он останется здесь или увезет свою пассию? – Инна вопросительно посмотрела на Алину.

– Если он не поделился с парткомом своими планами, то с бывшей женой тем более советоваться не будет, – ответила Алина.

– Хотя зачем ему уезжать. Говорят, у его подруги денег куры не клюют, да и у него пенсия будет немаленькая, – Инна говорила искренне, не понимая какую боль она причиняет Алине.

– Ты не знаешь, в каком районе живет эта женщина? – не могла удержаться от вопроса Алина.

– Она живет за рекой, в центре у нее свой дом, а рядом два ее магазина, – ответила Инна.

– Хорошо, что она живет далеко. Мы можем не встречаться на улице, – подумала Алина.

Муж позвонил этим же вечером.

– Завтра утром я пришлю за своими вещами двух солдатиков. Отдай им мою одежду, обувь и бритву. Из других вещей я прошу только набор самурайских сабель, которые мне дарили на юбилей, – сказал он.

– Я отдам то, что посчитаю нужным, – ответила Алина.

Эта фраза вырвалась у нее помимо воли. Она уже и сама сожалела о своем поступке и думала, что при первом же разговоре с мужем скажет ему об этом. Но горячая волна обиды заставляла говорить совсем другие слова, холодные и злые.

Борис немного помолчал, потом добавил:

– Зачем ты написала в партком? Тебе стало легче от того, что ты сломала все мои планы? Твое поведение освобождает меня от всяких обязательств перед тобой, – сказал он.

– Ты уже давно освободился от этих обязательств, – сухо сказала Алина.

Уже положив трубку, Алина пожалела, что общения не получилось. Ее еще не покидала иллюзия, что ей все-таки удалось бы достучаться до него, если бы разговор сложился иначе.

После телефонного разговора Алина достала большой чемодан, привезенный ими из Польши, и стала складывать в него вещи мужа. Она решила, что отдаст только то, что влезет в этот чемодан. Два костюма, пара ботинок, две пары туфель, дубленка. Больше не влезало ничего. С каждой вещью в чемодан погружалась частица души женщины.

Утром действительно приехали два солдата и забрали чемодан.

Некоторое время Алина сидела и тупо смотрела перед собой. Потом, повинуясь какому-то непонятному чувству, она отправилась в тот самый магазин, принадлежащий сопернице. Оправдывала она себя появившимся поводом: сломалась кофемолка.

Алина как бы наблюдала за собой со стороны, понимая, что все ее действия противоречат здравому смыслу и ее характеру. Вернее, собственным представлениям о своем характере.

Она помыла голову, уложила волосы, тщательно накрасилась. Достала из гардероба светлое пальто. Весна только приближалась. На улице было еще холодно.

В полупустом автобусе Алина села у окна. Хотелось ехать и ехать, рассматривая спешащих людей, чисто выметенные улицы.

Магазин оказался довольно большим. За последний год он занял еще и второй этаж здания дополнительно к первому. Это был настоящий кооперативный универмаг, поражающий роскошью ассортимента. Роскошным он, правда, был по советским меркам. Люди, привыкшие к тому, что большинство вещей надо было не покупать, а доставать, смотрели, открыв рот, на полки, заставленные пластмассовыми электрочайниками, фенами, косметическими наборами. Тому, чтобы эти вещи мгновенно не смели с полок, препятствовала их цена.

Алина выбирала кофемолку и поглядывала вокруг: вдруг хозяйка всего этого великолепия именно в эту минуту заявится в свое царство. Но магазин был полупустым. Было бы наивно рассчитывать на такое совпадение.

Электрическая кофемолка оказалась очень дорогой. Алина, заглянув в кошелек, обнаружила, что денег хватит только на ручную мельницу. Ручная кофемолка с деревянным корпусом и пластиковой чашей вполне подойдет для того, чтобы перемолоть кофейные зерна на одну-две порции.

Увидеть соперницу в этот раз не удалось. Это случилось немного позже.

Как-то утром к Алине прибежала подруга Людмила. Последнее время они встречались редко. Людмила была постоянно занята на своем заводе. И сейчас она только что вернулась с очередной смены.

– Ты забыла, что сегодня праздник – День города. Давай выбираться в люди. Я своих пацанов отправила на экскурсию в Сигулду. Пойдем и разгуляемся, – бодрый тон Людмилы встряхнул Алину.

– Там будет ярмарка. Я хочу посмотреть себе что-нибудь недорогое с янтарем: кольцо или брошь. Да и для подарков можно что-то присмотреть, – добавила Людмила.

На таких ярмарках народные мастера выносили на продажу свои изделия: искусно вывязанные вещи, глиняную посуду, украшения. Стоили эти вещи недорого. У Алины никогда не доходили руки, чтобы купить себе что-нибудь. К тому же хенд-мейд тогда ценился гораздо ниже импортных фабричных вещей.

– Ты же сама прекрасно вяжешь. У тебя проблем с подарками быть не может, – удивилась Алина.

– Ты же знаешь, что сапожник всегда оказывается без сапог. Я вяжу быстро только тогда, когда вяжу по заказу. Для себя могу месяц возиться с одной варежкой. Сейчас времени не остается совсем. Я взялась за подработку: вяжу мужские свитера для одной фирмы. Там свои сроки, поэтому даже на работе выкраиваю время, чтобы успеть сдать вещь вовремя, – сказала Людмила.

– Да, надо бы что-то купить с янтарем, – сказала Алина и осеклась.

Деньги, которых, как она надеялась, должно было хватить надолго, катастрофически таяли. Купить даже скромное колечко из янтаря в металле было не на что.

До центральной площади подруги дошли пешком. И почти сразу же при входе Людмила крепко сжала локоть Алины:

– Смотри, вон там, около киоска стоит эта дама. Ты не туда смотришь, смотри левее.

Алина поняла, что речь идет о женщине, которая отняла у нее мужа.

Дама стояла спиной к подругам и не видела их. Поэтому можно было хорошо рассмотреть ее фигуру и наряд. Фигура была так себе: широкие бедра, тяжелые плечи. Но безукоризненная стрижка, модная дорогая одежда, туфли из тонкой кожи, стильная сумка делали любую критику похожей на зависть.

На руке дамы был массивный серебряный браслет. Этот браслет Алина уже видела в художественном салоне, когда они с Борисом ездили в Ригу. Это было месяца за три до того злополучного чаепития с записками. Браслет стоил дорого, почти как золотой. Но сравнить его с ширпотребом из ювелирного магазина было невозможно. Это было настоящее произведение искусства.

Тогда Алина долго примеряла браслет, не в силах оторвать от него взгляд. Она знала, что их семейный бюджет не рассчитан на столь дорогую незапланированную покупку, и в конце концов с сожалением вернула чудную вещицу продавцу.

– Не переживай, такие вещи обычно не покупают, а дарят, – сказал тогда Борис.

Алина приняла эту фразу за намек на то, что муж купит ей этот браслет и скоро подарит на День ее рождения.

И вот сейчас эта драгоценность украшала руку чужой богатой тетки и к Алине уже не имела никакого отношения.

Когда дама повернулась к ним, Алина отметила тяжелое лицо и цепкий взгляд светло-голубых глаз, остановившийся прямо на ней.

Алина выдержала этот взгляд и с кажущейся невозмутимостью прошла мимо. Дойдя до края площади, где соперница уже не могла ее видеть, она повернулась и резко сказала подруге:

– Я пойду домой. И, не дожидаясь ответа, быстро пошла назад.

Алине казалось, что за этим браслетом стояла вся ее жизнь. Надетый на руку другой женщины, он как бы перечеркивал и обесценивал эту ее прежнюю жизнь.

Глава 12

Капитальная уборка всегда была для Алины привычным способом выхода из стрессовой ситуации.

Вот и сегодня день она начала с того, что достала оставшиеся вещи мужа и разложила их по диванам и кровати.

Вещи напоминали о счастливых моментах совместной жизни, об общей радости от удачных покупок. Необходимо было избавиться от этой одежды, вместе с ней избавиться и от воспоминаний. Сначала она хотела просто вынести и положить охапки сорочек и брюк рядом с помойкой. Вещи были новые, и под покровом ночи кто-нибудь осмелился бы их забрать. В их военном городке бомжей не было. До того, чтобы обычным людям днем, не стесняясь, брать вещи с помойки, еще не наступило время.

Алина решила найти тех, кто мог нуждаться в одежде. Она вспомнила, что на столбе около магазина висит объявление о том, что какая-то организация «Новый путь» принимает вещи в качестве пожертвования.

Алина загрузила две большие сумки, с трудом дотащила их до автобуса. На такси она решила не тратиться. Ехать надо было довольно далеко, на другой конец города. Поездка обошлась бы недешево, а деньги стремительно подходили к концу.

Организация располагалась в бывшем здании заводского клуба. Завод еще кое-как работал, но уже прекратились поставки сырья и были проблемы со сбытом. Чтобы хоть как-то свести концы с концами, администрация начала сдавать в аренду имеющиеся помещения. Одним из таких арендаторов оказалась неведомая организация то ли просветительского, то ли религиозного толка.

Алина с двумя огромными сумками вошла в просторный вестибюль. Ей навстречу сразу бросился молодой человек. Его широкая улыбка должна была убедить Алину в том, что именно ее здесь долго ждали.

– Здравствуйте! Зачем же вы сами несли такие тяжелые сумки? Надо было позвонить нам, мы бы сами приехали и забрали их у Вас прямо из дома. Спасибо Вам за заботу о ближнем! Отдашь добро – получишь втройне! – теплым, проникновенным голосом говорил молодой человек.

Они вошли в небольшую комнату, где стояли сдвинутыми несколько столов. Чуть поодаль к журнальному столику были уютно придвинута пара кресел.

– Вы не спешите? Можете уделить нам 5-10 минут? Я сейчас позову Зою Дмитриевну, она и примет вещи, – сказал молодой человек.

– Нет, я не спешу, – ответила Алина.

– Я Вам пока предложу чашку чаю, – сказал молодой человек и, не дожидаясь ответа, налил горячий напиток в красивую фаянсовую кружку.

Алина отхлебывала чай и впервые за последние недели почувствовала обволакивающий покой.

– Здравствуйте, рада Вас видеть! – с этим возгласом в комнату вошла маленькая худенькая женщина лет на десять старше Алины.

Она села в соседнее кресло, налила себе чай и мягким теплым взглядом посмотрела на Алину.

– Я смотрю, что Вы принесли мужские вещи. Они совсем новые, импортные. Вам не жалко их отдавать? – спросила женщина.

Голос ее был добрым и участливым. Незаметно для себя Алина рассказала этой незнакомой женщине всю историю своего так неудачно закончившегося замужества. Она также не заметила, что в конце рассказа по ее щекам потекли слезы.

Худенькая женщина во время всего рассказа ни разу не перебила Алину, не задала ни одного вопроса, слушала внимательно и участливо.

– Послушайте меня, милая девочка. Всевышний делает все только ради нашего блага. Для нас главное – научиться понимать и видеть: в чем наше истинное благо. Ваш муж завел Вас в духовные дебри. С ним рядом Вам было не выбраться на широкий путь. Всевышний помог Вам избавиться от гнета, теперь Вы свободны, и это счастье! Это трудно осознать сразу. Мы помогаем людям сделать это. У нас сейчас начинается прославление. Оставайтесь, – предложила она.

Алина поняла, что пришла в организацию религиозного толка. Последнее время такие объединения стали появляться чуть ли не каждый месяц.

Женщина проводила Алину в большой зал, в котором находилось уже человек двадцать. Среди них Алина с удивлением увидела Ингу – ту самую кулинарку, которая помогала ей готовить печенье к праздничным мероприятиям в ДК. Инга тоже сразу заметила Алину и устремилась к ней со словами:

– Как хорошо, что ты пришла. Я давно хотела тебя позвать, но не думала, что ты к этому готова. Сейчас сама увидишь, как у нас хорошо. Через десять минут начнется прославление.

– А что это такое – прославление? – спросила Алина только для того, чтобы немного выиграть время и прийти в себя от растерянности.

Она не знала, как себя вести в этих незнакомых обстоятельствах.

– Ты сейчас сама все увидишь и поймешь, – восторженно произнесла Инга.

Народ постепенно прибывал, и скоро зал был заполнен почти полностью. Всего Алина насчитала около 70 человек. Большинство из них были знакомы друг с другом. При встрече они крепко обнимались и дружелюбно переговаривались, широко улыбаясь.

Гомон резко стих, когда на сцену поднялся высокий молодой человек и сразу крикнул:

– Христос любит вас!

Все поднялись с кресел, вытянули руки вверх и хором воскликнули:

– Аллилуйя!

– Это наш пастор, – с почтением сказала Инга на ухо Алине.

– Какой молодой. Ему, наверное, и тридцати нет, – сказала Алина.

– Ему двадцать восемь, но он уже очень опытный проповедник, – ответила Инга и жестом показала, что сейчас разговаривать не стоит, а надо слушать.

Пока проповедник артистично, с выражением читал и комментировал какую-то главу из Евангелия, Алина рассматривала участвующих в службе людей.

В основном это была молодежь до тридцати пяти лет, но были и зрелые люди. Рядом с Алиной сидели три женщины, которым на вид было далеко за семьдесят. Женщины явно уже не впервые бывали здесь и знали, что надо делать в определенный момент. Они синхронно брались за руки, поднимали сцепленные кисти вверх вслед за проповедником, хором кричали:

– Аллилуйя!

Потом на сцену поднялись четверо молодых людей с электрогитарами. Алина сразу не обратила внимания, что на сцене уже были установлены микрофоны. Юноши громко и бодро запели:

– Христос победитель! Христос победитель!

Он взял мои болезни, грехи вознес на крест.

Христос победитель! Христос победитель!

Хвала тебе за сына, Бог Отец!

Мелодия была быстрая и ритмичная. Все подхватили слова песни, плавно двигая влево и вправо поднятые кверху руки, при этом синхронно пританцовывая. Периодически люди восклицали:

– Аллилуйя!

Прославление закончилось еще одной небольшой речью пастора, находящей живой отклик у присутствующих.

Девушка с подносом прошла по рядам, собирая пожертвования.

А потом началось еще более неожиданное для Алины действо. Видимо, это был аналог причастия в православных храмах.

Каждый из присутствующих подходил к пастору. Тот возлагал на его лоб руку и с силой толкал человека назад. Двое молодых людей подхватывали падающее тело и укладывали на пол. Алине был знаком этот психологический прием по тренировке чувства доверия к одногруппникам.

Из коротких пояснений Инги Алина поняла, что падающие люди испытывают что-то типа частичной потери сознания, впадают в транс. Этот транс очищает их от злых помыслов и обеспечивает связь со Всевышним.

Алина обратила внимание, что большинство участников после рукоположения не впадают в транс, а находятся в трезвом уме и твердой памяти. Падают они лишь из-за сильного толчка ладони проповедника. И на пол они укладываются скорее самостоятельно, чем при участии помощников. Их полубеспамятство показалось Алине наигранным.

Когда очередь дошла до нее, она последовала примеру предыдущих участников и, поддавшись толчку проповедника, улеглась на руки молодых людей, подхвативших ее под плечи и талию.

Немного позднее она спросила у Инги :

– А эти люди действительно впадают в транс? Или все это постановка?

Инга с недоумением посмотрела на нее:

– О какой постановке ты говоришь? Почти все впадают в транс, при этом начинают говорить на незнакомых языках и иногда пророчествуют.

– Ты сказала: «почти все». Те, кто в транс не впадают, зачем они притворяются? – спросила Алина.

– Они не притворяются, а показывают свою готовность к принятию этого ритуала. А это первый шаг к его истинному пониманию, – ответила Инга.

Алина не стала продолжать этот разговор. Для первого раза впечатлений было достаточно.

Она лишь подумала:

– Я-то сама тоже поддалась на эти манипуляции над собой. Зачем? Наверное, для того, чтобы не выделяться из толпы. Действительно, я на своем примере продемонстрировала готовность к подчинению. Также поступают и другие.

После службы Инга предложила Алине:

– Ты не хочешь завтра сходить в больницу к одной нашей сестре? У нее случилась большая радость.

– А что за радость может быть в больнице? – спросила Алина с искренним недоумением.

– О, это очень интересная история! У сестры случилась внематочная беременность, – с воодушевлением произнесла Инга.

Алина в недоумении уставилась на нее.

– Эта беременность была незапланированной. У них с мужем уже есть двое детей, а семья у них бедная, троих не прокормить. Делать аборт – большой грех. Вот Бог и уберег ее от него, сделав беременность внематочной! – Инга победно посмотрела на Алину.

Алине стало еще тоскливее, чем при входе в это здание. Она поняла, что не сможет принять эту философию вечной радости и поиска счастья в любом, даже самом трагическом событии

Выходили они через раздвижную боковую дверь, похожую на дверь вагона метро. Алине казалось, что сейчас кто-то громко скажет:

– Осторожно, двери закрываются, – и она окажется запертой в тесном прозрачном тамбуре.

Инга забегала еще несколько раз. Она настойчиво приглашала Алину на церковную службу.

Алина еще дважды туда сходила, но так и не смогла погрузиться в атмосферу всеобщего ликования. Невозможно было убедить себя, что все неприятности на самом деле являются высшей формой счастья, если взглянуть на них с другого ракурса.

Глава 13

Погруженная в мысли об увиденном в «Новом пути» Алина почти у самого дома чуть не столкнулись с Дашей, подругой дочери.

Дашу воспитывала бабушка, и девочка тянулась к настоящей семье, где есть мама и папа. Такой семьей для нее оказалась семья Алины. В выпускном классе девочки особенно сблизились. Даша часто оставалась ночевать у подруги.

– Тетя Алина, здравствуйте! Как я рада вас видеть! Как там Лера? – затараторила она.

– У Леры все нормально, она с мужем сейчас в Италии, – сказала Алина, радуясь, что хотя бы о жизни дочери она может сказать что-то хорошее.