Форшок

– Кстати, сколько лет вы уже здесь? Когда мы с тобой познакомились, ты сказала, что до сих пор распаковала не все коробки после последнего переезда, – Людмила задумчиво обвела глазами комнату, будто она видит ее впервые.

Мебель была импортная, дорогая, но в обстановке спальни чего-то не хватало. Не за что было зацепиться глазу. Казалось, что все вещи находятся здесь временно, и в любой момент их могут увезти куда-то дальше, в другое место. И там, на новом месте, они также бесприютно будут стоять, ожидая дальнейшего перемещения.

Ощущение временности оставляли многие квартиры военного городка. Никто не мог знать того, как долго придется задержаться в том или ином месте. Вкладывать средства, а главное – душу в то, с чем все равно придется расставаться, никому не хотелось. Только дефицитная мебель перевозилась за тысячи километров, а всякой мелочи, создающей уют, места обычно не хватало.

Если бы было проще достать приличную мебель на новом месте, то и ее бы не таскали за собой. Но купить что-либо подходящее было невозможно. Поэтому жены удачливых военнослужащих, тех, кто отслужил несколько лет за границей, везли с собой немецкие, румынские, чешский гарнитуры. Прочему-то вещи из стран социалистического содружества, идущих по пути строительства социализма, превосходили красотой и качеством родные советские.

– Здесь мы уже почти десять лет. Лерке тогда только что исполнилось тринадцать, – ответила Алина.

– Вам тогда очень повезло. Мужа моей подруги после трех лет службы в Чехословакии направили на службу в такую глухомань, что страшно представить! А вы после Польши сразу попали в Атмяняпилс. Пусть и в маленький городок, но в Прибалтику. А это почти заграница, – сказала Людмила.

– Можно сказать, что повезло. Правда, я несколько месяцев учила название города, не могла никак запомнить. И мои два курса Краковской консерватории сгодились лишь на концерты в гарнизонном Доме офицеров или в городском Доме культуры. Как жаль, что не удалось закончить консерваторию, – вздохнула Алина.

Она вспомнила свое давнее разочарование после возвращения из Польши. На новом месте службы мужа с работой тогда оказалось не так хорошо, как ожидалось. Все места были заняты надолго и прочно. В городе было достаточно местных специалистов, а у многих жен прибывающих военных было самое разное высшее образование.

Подругой Алины в первый год стала океанолог Кира, обратившая на себя внимание Алины именно экзотическим образованием. Вскоре мужа Киры перевели в далекие холодные края, и Алина на какое-то время осталась без подруг. Потом появилась Людмила, с которой она случайно познакомилась на детской площадке в поселке строителей и дружила уже целый год.

– Не ропщи понапрасну. Все у тебя сложилось не так уж плохо. Местный городской ДК – не самое худшее место. У тебя есть своя аудитория. Творчески ты реализовалась неплохо. Единственное отличие от филармонии заключается в том, что здесь тебе денег не платят. Но мне кажется, что и это для тебя не проблема. Я думаю, что полковничьей зарплаты твоего мужа вам вполне хватает. Главное, дочь вырастили. Как она сейчас? – спросила Людмила.

– Лерка молодец. Когда она выскочила замуж, я боялась, что она бросит институт. Но ничего, обошлось. Диплом получила. Сейчас поговаривает о каких-то переменах. Может, ребенка завести хотят, – улыбнулась Алина.

Ей стало немного неловко от того, что подруга могла принять ее слова об отсутствии работы за жалобу. Алина знала, что трудностей у самой Милы было гораздо больше. Ее муж трудился вместе с ней на заводе. Зарплаты молодых специалистов, конечно, хватало на самое необходимое. Но было непросто выкраивать деньги на обстановку квартиры и обеспечивать двух мальчишек. Только умение Милы вести хозяйство позволяло семье не нуждаться.

В жизни же Алины действительно все было неплохо. Работы не было, но денег хватало. Конечно, раздражала домашняя рутина. Ей хотелось быть на людях. В душе она все-таки оставалась артисткой.

В местном Доме культуры был приличный вокальный кружок. В свое время он спас Алину от духовного вакуума. Вновь прибывшее сопрано было встречено с радостью. На скорую руку был сформирован дуэт с баритоном, обладателем которого являлся красивый старик художник. Дуэт оказался очень удачным: бархатный тембр голоса пожилого мужчины смягчал и облагораживал звуки сильного голоса Алины. Вот и сегодня они должны петь дуэтом ее любимый романс «Утро туманное…».

Из обширного ассортимента, предлагаемого шифоньером, было отсортировано два комплекта. Предстоял окончательный выбор между шифоновым летящим платьем свободного покоя и обтягивающей бедра и расширяющейся от колен юбкой «в пол». К юбке прилагалась блузка на жестком корсете. В выборе не должно быть ошибки. Сцена – жестокое место. То, что может скрыть зеркало, помост предательски продемонстрирует.

– Нужен мужской взгляд. Окончательный вердикт пусть вынесет твой муж. Тем более, что я впервые за год вижу его в это время дома, – сказала Людмила.

– Думаю, что моего Бориса не интересует даже его собственный костюм. Но попробовать можно, – в голосе Алины послышались насмешливые нотки.

С бытовой неприспособленностью мужа она давно смирилась и относилась к ней снисходительно.

Костюм мужа с выглаженной рубашкой ждал хозяина на плечиках, висевших на ручке дверцы импортной стенки. За всю совместную жизнь Алина ни разу не допустила небрежности в костюме мужа.

– Мудрые женщины говорят, что нельзя ухаживать за мужем лучше, чем за собой. Могут увести, – шутливо сказала Людмила.

– Моему Боре нравится только Элизабет Тейлор, а она живет далеко. Так что я спокойна, – со смехом ответила Алина.

Алина приоткрыла дверь комнаты и окликнула мужа, сидящего у телевизора в гостиной:

– Боря, взгляни: в каком платье мне лучше пойти?

– Лучше в бронежилете, – буркнул муж, не вставая с кресла, – А вообще не знаю. Смотри сама.

Алина театрально развела руками. Ответ мужа был ожидаем. В нем угадывалось разбавленное армейским юмором нежелание вникать даже в самую маленькую домашнюю проблему.

Объективности ради надо сказать, что вопрос Алины прозвучал в самый неподходящий момент. В фильме с видеокассеты как раз решался вопрос: догонят ли плохие полицейские главного героя, мчащегося на мотоцикле. Кассету дали взаймы на один вечер, и досмотреть ее надо было до выхода на концерт. Обычно на просмотр приглашали 2-3 семьи. Видеомагнитофоны еще оставались редкостью, да и кассеты стоили недешево. Но сегодня, в предпраздничной суматохе, привычный сценарий изменился.

Платье было выбрано: длинная юбка с узкой блузкой. В меру строго и эффектно.

Глава 5

Алина с мужем едва успели к началу мероприятия. Женщина долго возилась с макияжем, а Борису необходимо было досмотреть боевик. Взятую взаймы кассету надо было вернуть сегодня прямо на вечере.

Программа мероприятия в городском Доме культуры в целом была традиционной: официальная часть, концерт художественной самодеятельности, затем чаепитие. Не совсем обычным был лишь формат официальной части. Наряду с представителями партийной власти и исполкома на сей раз присутствовало и гарнизонное начальство. Последнее обычно проводило мероприятия на территории военного городка, в Доме офицеров.

Все видели в этом объединении особый смысл. У многих мелькнула надежда: вдруг разговоры о сокращении сроков предстоящего вывода советских войск окажутся пустыми, и все останется как раньше, и дальше пойдет по заведенному порядку. В голове не укладывалось, что громадную махину можно вывезти из республики до осени.

Именно факт присутствия начальства послужил причиной того, что муж Алины решил пойти на концерт. Обычно он находил повод, чтобы избежать этого. Подобное отношение к ее увлечению Алину не обижало. «Сном в неудобной позе» муж называл любое посещение балета, оперы, концерта классической музыки. А исполнителями там часто были известные артисты. Равнодушие мужа к творчеству признанных мастеров уравнивало их с Алиной. Сравнение с ними самодеятельную певицу обидеть не могло.

Официальная часть началась, как всегда, торжественно и скучно. Заведующая отделом райкома партии, миловидная хрупкая блондинка, долго говорила об успехах прошедшего года. Голос ее звучал уверено и четко: ни у кого из присутствующих не должно было остаться сомнения в том, что успехи бесспорные и обеспечены умелым руководством некоторых из присутствующих здесь представителей власти. Усиливал мажорный тон доклада ярко-красный костюм, облегающий ладную фигурку партийной дамы.

До Алины донесся выдох-шепот красивой молодой женщины, сидевшей рядом:

– Надеть красный костюм. Это же надо додуматься!

Второй комсомольский секретарь была отчасти права. Здесь к красному цвету в одежде относились, мягко говоря, настороженно. Он считался отличительным признаком дурного вкуса. Любовь к нему позволяла безошибочно вычислить приезжих.

Отношение к цветовой палитре одежды у латышей было дифференцированное и осторожное. «Цвета земли». Коричневый, бежевый, зеленый считались уместными в любом костюме. А вот яркие краски «вырви глаз», в первую очередь красный, считались отличительной чертой одежды русских. В момент, когда проходило торжественное собрание, всех приезжих называли русскими. Потом это слово станет обычным прилагательным в сочетании с существительным «оккупанты».

Но в данном случае комсомольская дама была излишне взыскательна: в необычном формате мероприятия яркий костюм смотрелся уместно. Он сыграл важную функцию привлечения внимания. Большая часть присутствующих была загипнотизирована ярким пятном на трибуне и не отрывала глаз от выступающей.

Генерал, захвативший трибуну вслед за смелой чиновницей, не смог соперничать с только что продемонстрированной умелой режиссурой. Речь его была монотонной, а взгляд во время выступления периодически скользил по первому ряду, неизменно останавливаясь на красной юбчонке.

Генерал тоже рассказывал об ожидаемых вещах: о достигнутых успехах и о тех, кто эти успехи обеспечил. Но все слушали его с напряженным вниманием, ожидая новых сведений о своей дальнейшей судьбе. Все ждали и надеялись, что в верхах снова что-нибудь поменяли и придумали что-то хорошее. Ведь сначала говорили, что на вывод войск будет дано 7 лет. Теперь поговаривают, что этот срок сократят. Уже целый год раскачиваются эти качели, а ясности становится все меньше.

После завершения официальной части все вышли в фойе.

– Я выйду покурить, – сказал Борис и направился в сторону вестибюля.

Алина присоединилась к группке женщин, сразу же окунувшись в обсуждение волнующего всех вопроса.

– Особо беспокоиться не стоит. Впереди еще много времени. Все мы успеем спокойно вырастить детей и разъехаться кто куда. В договоре все прописано, – говорила маленькая жена майора – снабженца.

– А вы разве не слышали, что этот срок требуют сократить и выбросить нас чуть ли не завтра? – возмущенно затрясла головой незнакомая Алине полная женщина.

Нельзя сказать, чтобы Алина была легкомысленной или глупой. Ее, конечно, тоже интересовали эти вопросы. Но за годы службы мужа она привыкла решать, по выражению мужа, тактические бытовые вопросы. О стратегии всегда думало родное правительство и командование. Именно от решений «сверху», а не от ее мнения или мнения ее мужа зависела их судьба. Можно было обсуждать и даже оспаривать эти решения, но от этого ничего кардинально не изменилось бы.

К тому же перед концертом она всегда немного волновалась. Поэтому поддержать беседу с женщинами не получилось.

Жестом руки Алина остановила пробегающего мимо молодого человека:

– Валдис, надеюсь на этот раз все обойдется без сюрпризов? – обратилась она к нему.

– Не волнуйтесь, уважаемая Алина. Все будет на высшем уровне, – пообещал тот.

Алина с сомнением посмотрела ему вслед. Опасения Алины имели под собой основания. Валдис выполнял функции осветителя и рабочего сцены. Предугадать результат его действий еще никому не удавалось. Так однажды он отрегулировал свет софита так, что внимание зрителей весь концерт было приковано к мощным лодыжкам исполнительницы оперных арий. В другой раз он опустил коричневый занавес за спиной артиста, одетого в костюм точно такого же цвета.

Вернулся Борис. На холодную улицу курильщикам выходить не пришлось, здесь можно было курить в вестибюле.

– Вон твой обожатель, – сказал он Алине, указывая на величественную фигуру высокого старика с пышной копной седых волос.

Не заметить партнера по дуэту было невозможно. Тот был одет в настоящий фрак, сорочку с высоким воротом и галстуком-бабочкой.

Старый художник подошел к Алине:

– Мы выступаем четвертыми, – сказал он, поцеловав ей руку, – Пойдемте, мадам, мы еще успеем прорепетировать.

О таком партнере, как Альфред, могла мечтать любая профессиональная певица. Он был джентльменом и в жизни, и в пении. Голос певицы мог предать: дрогнуть или сфальшивить. Мягкий баритон партнера не раз приходил на помощь, как вовремя протянутая рука предупреждает падение.

Романс «Утро туманное» был лучшим произведением в их репертуаре и всегда хорошо воспринимался публикой.

На сей раз тоже все прошло хорошо.

Овации последовали лишь спустя несколько секунд после окончания романса. Хлопали долго.

Перед своим отъездом к Алине подошел генерал и долго тряс ей руку, благодарил за исполнение романса. Было приятно: благодарность показалась искренней.

После концерта началось чаепитие. К этому времени начальство обычно разъезжалось по домам. В Доме культуры оставались люди, причастные к организации мероприятия, и приглашенные ими друзья и знакомые.

Незнакомых Алине людей на чаепитие осталось много. Большая их часть была «из города». Эти люди не имели отношения к военному городку.

Из города была и приятельница Алины Инга, часто выручавшая ее на подобных мероприятиях.

Дело в том, что к таким вечерам обычно полагалось готовить «корзиночку» с домашним печением. Традиция приносить на вечера ДК выпечку собственного приготовления когда-то очень удивила Алину.

Здесь часто после культурной программы устраивали чаепития. Каждая дама выкладывала на стол красиво оформленные тарелочки с печеньем или пирожными. Угощать окружающих магазинным печеньем или тортом считалось вершиной дурного тона, сравнимого разве с предложением отведать соленой селедки, порезанной на старой       газете.

Алина никогда не умела готовить изысканные блюда. Приготовленная ею пища была проста и незатейлива. Соперничать с местными кондитершами было бесполезно, те с младших классов школы обучались гастрономическим премудростям. Хорошо, что была отзывчивая приятельница Инга, с которой получился неплохой кооператив. Алина покупала продукты на 2 корзинки, а Инга осуществляла магию по превращению муки, яиц, сметаны в фантастически вкусное печенье для себя и для Алины.

И на сей раз Инга не подвела. Для своей корзинки она приготовила фигурные рассыпчатые печенки с корицей. А для корзинки Алины – двухслойные пирожные из песочного теста. Это был второй триумф Алины за вечер. О том, что пирожные приготовлены не ею, знали только ее муж и Инга. А сама Алина не спешила открывать истину.

Как и у других хозяек, в этот предпраздничный вечер каждое пирожное и печенье было уложено на ажурную крохотную салфеточку, на обороте которой было написано пожелание.

Протянув руку за каким-то немыслимым произведением кондитерского искусства в виде небольшой башенки, украшенной ягодкой клюквы, Алина вспомнила о своем решении бороться с лишним весом. Но, поразмыслив, пришла к выводу, что начинать какую-либо борьбу в окружении врага бессмысленно. Надо дождаться окончания праздников, тогда и соблазнов будет куда меньше. Башенка растаяла во рту. «Здоровья и радости!» было написано на обороте салфеточки.

Чаепитие сопровождалось развлекательной программой. На сей раз была предложена игра в фанты. Вытащив фант, Алине пришлось выйти из-за стола и спеть на языке, который она так и не выучила, короткую песенку про петушка, который рано встает и будит всех по утрам. Было смешно слушать эту песенку в исполнении сопрано в сопровождении рояля под аккомпанемент незаменимого Альфреда.

С первыми аккордами на свободный пятачок перед накрытыми столами выскочил осветитель Валдис. Подхватив сидевшую с краю молоденькую учительницу начальной школы Аниту, он пустился в пляс. Партнерша быстро уловила предлагаемый ритм танца, и они закружились, притопывая, раскачиваясь и подпрыгивая в такт быстрой музыке. Алину не переставало удивлять умение местной молодежи танцевать народные танцы. Во время уличных праздников при первых звуках веселой музыки непременно возникали из ниоткуда 2-3 пары и начинали кружиться, вовлекая в веселье все больше и больше танцующих.

После всех веселых конкурсов включили магнитофон.

– Бесамо, Бесамо-мучо, – полилась тягучая, полная истомы музыка.

Алина хотела пригласить на танец мужа, но того рядом не было. Видимо, снова пошел курить.

– Ну и ладно, пусть ему будет хуже, – подумала Алина, увидев, как к ней с широкой улыбкой направлялся Юрис – один из сослуживцев мужа.

Приятно было плыть по волнам сладостной мелодии в окружении нарядных веселых людей.

Глава 6

Вернувшись к столу на свое место, Алина обнаружила на своей тарелке красивую резную печенку в виде домика, а рядом на тарелке мужа – рулетик с маком. Притворно вздохнув, она отправила свою печенку в рот. «Богатства и любви» было написано на салфетке.

Не увидев на столе таких же рулетки, как на тарелке мужа, она хотела попросить его поделиться лакомством. Бориса на месте не оказалось, и она взяла рулетик с его тарелки и с наслаждением погрузила в рот.

– Кто же сделал такую вкуснятину? – подумала она и перевернула салфетку от съеденного рулетка.

Прочитав надпись на салфетке, она не сразу поняла ее содержания. Надписью был заполнен весь оборот салфетки.

Она несколько раз прочитала фразу, написанную неровным, но четким почерком.

Когда смысл текста стал доходить до ее сознания, она встала и направилась к выходу. Закрывшись в кабинке туалета, она перечитала еще и еще раз.

«Люблю, мой Бобер! С нетерпением жду встречи на нашем месте», – было выведено на розоватой ажурной бумаге.

– Фу, какой дурной вкус у Бориса! Наверное, какая-то пэтэушница писала эту банальную пошлость, – промелькнула защитная мысль.

То, что записка адресована именно ее мужу, Алина не усомнилась. Бобер – его прозвище еще со времен военного училища.

– Дама, написавшая это послание, должна находиться здесь. Не послала же она почтальона, чтобы передать этот мерзкий клочок бумаги, – эта мысль призывала к действию.

Вернувшись в зал, Алина стала внимательно вглядываться в лица. Замелькали предположения:

– Светлана Карловна, секретарша из канцелярии? Молодая разукрашенная кокетка. По слухам, у ее мужа от рогов уже ни одна фуражка не держится на голове. Нет, не она. Вокруг нее весь вечер увивается вновь прибывший капитан Игорь. Жену с двумя детьми он еще не перевез и спешит воспользоваться мнимой свободой.

– Жанна Сергеевна? Ей давно не дает покоя чье-то семейное благополучие. Она давно развелась и явно присматривает себе нового кандидата в мужья. Нет, во время фантов она была рядом с Алиной и подложить злосчастную записку не могла.

– Библиотекарь Роза Семеновна? Нет, слишком интеллигентна, не опустится до такой мерзости. Во всяком случае, писать любовные записки на салфетках не станет.

Алина подошла к Инге и непринужденно спросила:

– Я тут чудный рулетик съела. Это что-то божественное! Хочу взять рецепт. Пора мне уже научиться печь самой. Ты не знаешь: кто это принес?

– Я даже и не видела рулетиков. Наверное, их сразу съели. Но точно могу сказать, что это принес кто-то из городских. Корзинки из военного городка сама расставляла, там было только печенье и пирожные, – уверенно ответила Инга.

Алина, нарочито улыбаясь, с деланным весельем пританцовывая, направилась за стол к своему месту, чтобы продолжить наблюдение.

– А может, действительно кто-то из городских? Да кому из них есть дело до Бориса? Он и в городе-то бывает нечасто.

Из городских дам здесь было человек семь. Рассмотреть их Алина не успела. Она увидела, как в зал входит Борис в компании двух молоденьких лейтенантов.

– Наверное, его пассия не старше этих мальчишек. Седина в бороду, бес в ребро, – неприязненно подумала Алина.

Одновременно она пыталась наблюдать за реакцией окружающих дам, но никто из них не проявлял какого-то особого внимания к ее мужу.

Борис подошел и сел рядом.

– Может, спросить у него прямо? Хотя это бесполезно, не скажет. Когда-то была подобная история, лет 10 назад. Он тогда тоже все отрицал,– подумала она.

Тогда все было проще: муж пребывал в ожидании очередного звания, и любой намек на аморальное поведение мог бы навсегда оставить его в капитанах.

Хотя, если все вспомнить, тогда тоже было очень и очень непросто. Также были постоянные отлучки из дома, непонятные звонки по телефону. А главное – его холодное отчуждение, когда даже простые бытовые вопросы решались с отстраненным равнодушием.

Алина тогда по совету подруги дала понять, что если он не одумается, то она не только перестанет заботиться о его служебной карьере, но и поспособствует ее сильному замедлению. Это звучало двусмысленно и было похоже на шантаж. Но чего ей стоило демонстрируемое самообладание, знает только она сама.

На самом деле тогда она впервые не знала, как поступить, как повлиять на мужа. Она чувствовала себя так, будто кто-то чужой ворвался в ее дом и заявляет свои права на ее дом, счастье, ее жизнь. Скорее всего, Алина из гордости не стала бы никуда жаловаться, отстаивать свои права на супруга. До сих пор ей неясно: испугался ли Борис намека и рассудил, что развод не будет способствовать карьере, или решил не разрушать семью. Алине очень хотелось думать, что он просто не захотел терять жену.

Вскоре все вернулось на свои рельсы. Пассия осталась в прошлом. Хотя, если бы не перевод на новое место службы, неизвестно, чем закончилось бы эта история.

И вот снова! Только теперь все и проще, и сложнее. Проще потому что дочь выросла, и у Алины уже есть кое-какой опыт в решении подобных проблем.

А сложнее потому что время идет к 45, когда баба хоть «ягодка опять», но уже больше похожа на ягодку консервированную, пусть из хорошего болгарского компота.

А главное – грядут перемены. Дивизию скоро выводят, и это вопрос времени. Хорошо, если муж получит назначение до возможного развода. А если решит, что на новом месте лучше начинать жизнь с новой женой? Таких примеров вокруг уже было великое множество.

– Что-то разыгралась моя фантазия, – одернула себя Алина, – Не стоит паниковать раньше времени. Мало ли бабенок всю жизнь вертелось около него. Никто не сумел увести его из семьи. Он не посмеет прожитые рядом почти четверть века выбросить из жизни.

Сейчас она остро почувствовала, что все, что ее окружает, наполняется новым смыслом. Игривые шутки Юриса во время танца уже не казались ей безобидным трепом подвыпившего ловеласа. Возможно, он знал о похождениях сослуживца и решил приударить за его женой, оставшейся без внимания мужа. Да и сам Борис на протяжении неофициальной части вечера едва ли полчаса был рядом с ней.

Разумнее было сделать вид, что ничего не произошло, и позволить ситуации самой определить дальнейший порядок действия.

Но справиться с раздиравшей ее обидой Алина не смогла. К обиде примешивалось еще желание наказать мужа, как наказывают нашкодившего кота. Спускать такое она позволила только по молодости лет. Сейчас же она взрослая женщина, требующая уважения к себе. Это знала она сама про себя, но ему это необходимо было показать.

Оставшаяся часть вечера прошла как в тумане. К счастью, многие уже были порядком навеселе и не обращали внимания на рассеянность Алины, на ее ответы невпопад.

Глава 7

Вернувшись домой после концерта, Алина молча положила записку перед Борисом. Она была готова ко всему: к благородному негодованию, упорному отрицанию, лжи. Она, конечно, простит его. Но он должен перед этим понять меру своей вины перед ней.

Спокойный ответ мужа погрузил ее в ощущение нереальности.

– Алина,– произнес он,– Я давно хотел тебе сказать…

После этой часто повторяемой людьми фразы невозможно было ожидать чего-то доброго и приятного. Как после слов громкоговорителя: «Внимание! Внимание!», все внутри сжимается в ожидании чего-то, что может перевернуть твою жизнь. Так и произошло.

Муж говорил, что развод с Алиной – дело решенное, что он любит другую женщину и ждал только приказа о новом назначении, чтобы подать на развод. Слов Алина не слышала. Все это она воспринимала какими-то невидимыми антеннами по интонации и выражению лица мужа, бесстрастному и сосредоточенному.

Лишь одна фраза в его монотонной речи заставила ее встрепенуться и осознать реальность происходящего: оказывается, ее дочь знала о решении отца!