скачать книгу бесплатно
– Хорошо… – мальчик потерянно заморгал.
– И это… Прости меня, пожалуйста… Ну, если я тебя расстроила.
Глава 4. Закон Чернова
Попрощавшись с Гришей, Ирина ушла в свою комнату. Переодевшись в домашнее платье, она забралась в кресло и поджала под себя ноги. В монотонной сумеречной тишине она долго перебирала впечатления прошедшего дня, пока не застопорилась на подслушанном разговоре. Именно сейчас до неё дошёл смысл слов и поступков её служанки. Катерина убеждала себя и других в том, что она полукровка. Она не боялась быть раскрытой, она гордилась своим происхождением. Ведь оно выделяло её среди других и делало похожей на Владимира. Вероятно, поэтому она пила кровь из его бокала. Ирина поморщилась, мотнула головой и провела ладонями по лицу: нет, она не хотела бы стать такой, как он, ни за что на свете!
Катерина повторяла то, что, по всей видимости, заявлял сам Владимир… Неужели он действительно считал, что людям нельзя запретить говорить и чувствовать? Как будто его очень волнует судьба рабов! Конечно, на самом деле Ирина не знала, насколько он вовлечён в жизнь людей… Но зато не сомневалась, что её судьба не даёт ему покоя! Даже Марья на кухне сказала, будто он стал дурным из-за «этой южанки». Ощутив прилив жара к щекам, Ирина фыркнула и поднялась с места. Что бы это ни значило, она точно не хотела в это погружаться! Меряя комнату шагами и кусая костяшки пальцев, она думала о Севере. Ей хотелось выговориться, рассказать кому-нибудь о своих наблюдениях, но рядом не было ни Авроры, ни… Александра.
Устав от этого замкнутого молчаливого одиночества, Ирина вышла из спальни и столкнулась с Дарой.
– Вам что-нибудь нужно? – улыбнулась как всегда приветливая девушка. – Позвать Катерину?
– Нет! Дара, ты можешь провести меня в кабинет Владимира? Я ещё не очень хорошо ориентируюсь.
– Конечно!
В кабинете Ирина достала бумагу и ручку и сделала первую запись в своём дневнике.
Складывая листы книжечкой, она писала до глубокой ночи. Получалось сумбурно и путано: накопилось слишком много всего невысказанного. Под впечатлением от похода в деревню Ирина первым делом попыталась собрать всё, что узнала о жизни людей на Севере: тотальная несвобода, рабские налоги, насилие, страх, неведение… Она описывала и комментировала всё, что видела своими глазами и слышала своими ушами. Ирину так захватило это занятие, что она не заметила, как одеревенело её тело. И только когда в ручке закончились чернила, девушка обнаружила на подушечках пальцев ямки и ощутила боль в плечах и пояснице – пора было заканчивать. Быстро собравшись, Ирина погасила свет и тихонечко выскользнула в коридор. Ей пришлось немного поплутать, прежде чем она нашла спальню. День так измотал Ирину, что едва её голова коснулась подушки, она тут же провалилась в глубокий крепкий сон.
Проснувшись после обеда, она ощутила резкий спазм внизу живота и рванула в ванную – начался её женский цикл. Когда горничные пришли сменить постель, вялая Ирина попросила Дару встретить Гришу и передать ему, что она приболела и просит его прийти дня через четыре. Выполняя наказ мужа, Ирина не показывалась сиверам на глаза. Всякий раз, принося еду, Катерина недовольно бурчала из-за несоблюдения правил и лунной комнаты. Чтобы её унять, Ирина попробовала сослаться на Владимира, но это не возымело результата. Тогда в ответ она стала зарываться в одеяло или просто накрывала голову подушкой – как бы Катерина её ни раздражала, она не хотела ей грубить. К тому же Ирине было так плохо, что она могла только сворачиваться калачиком и молчать. Оставаясь одна, она спала или лежала, уткнувшись тупым взглядом в книжку легенд, которую накануне предусмотрительно стащила из кабинета мужа.
К концу второго дня Ирине стало гораздо легче, и она вернулась к дневнику. Теперь она писала о противоречиях и, чтобы не запутаться и ничего не упустить, рисовала схемы. Нужно было изложить все доводы, чтобы понять, есть ли сговор между братом и северянином, правда ли сиверам не интересен Юг и не нужна война, почему Саша убеждал её и других в обратном, действительно ли он свято верит в великую войну. Ирина набросала и другие вопросы, которые также занимали её. Что случилось с журналистом Тарасом и является ли он сивеяром? Кто и зачем отправил порченых в эту спальню? Что такое «закон Чернова»? Что снится Владимиру, чего он боится и что его беспокоит? Ответов Ирина, конечно, не нашла, но зато освободила голову.
Многие вопросы дались ей тяжело, однако самым сложным оказалось найти тайник для дневника. Ирина не придумала ничего лучше, чем спрятать его в ящике под своим нижним бельём. Уж там, она надеялась, ни Катерина, ни северянин не найдут её записи. Вместе с дневником она убрала и найденное в сумочке стихотворение Александра. Она не перечитывала его, но перед сном, лёжа в темноте и глотая слёзы, часто повторяла одни и те же строки:
Когда я сном, словно диким плющом, обвит,
Твой голос находит меня в немой тиши
И шепчет упрямо: «Проснись! Пробудись! Дыши!»
Я знаю, что жив. И не буду никем убит.
Наконец затворничество Ирины закончилось, и она отправилась на прогулку. Гриша встретил её в бодром и весёлом расположении духа. Стараясь не выдавать свою заинтересованность, он осторожно расспрашивал её про другой мир. Она отвечала неуверенно и с опаской – боялась снова расстроить его. Но постепенно они так увлеклись, что вместе стали фантазировать, кем Гриша мог бы стать на Той стороне. Узнавая о разных профессиях, мальчик воображал себя то полицейским, то спасателем, то адвокатом… Дошли до того, что Ирина, сама того не заметив, пообещала помочь ему сбежать на Ту сторону, когда он вырастет.
– Пусть это будет наш маленький южный секрет… – тихо произнесла она фразу, которую когда-то слышала от Александра, и тут же что-то тяжёлое невидимым камнем легло ей на грудь.
– Тогда уж северный! – Гриша широко улыбнулся и повёл Ирину по протоптанной тропинке в обход от копающейся в рыхлом снегу отары овец.
Они углублялись в густой сосняк.
– Я постараюсь что-нибудь придумать… – упёрто заявила своей совести Ирина и, наклонившись, пролезла под хвойной лапой. – Гриша, а что ты знаешь про закон Чернова?
– О, ма с отцом поженились, благодаря этому закону! Его придумал Владимир Вячеславович. Он же раньше помогал Мстиславу Ивановичу на Совете, но это было ещё до моего рождения.
– Не поняла…
– Ну, раньше, чтобы жениться, людям нужно было просить разрешения у хозяев, а теперь нет. По этому закону мы сами можем решать.
– Крепостное право какое-то!
– Угу… – не расслышав толком, подтвердил Гриша. – Это называется «право выбора» или «право чувства». Ма рассказывала, что бабушку за деда заставил выйти Мстислав Иванович. Она сопротивлялась, даже пробовала сбежать в За?зимки. Её поймали, но почему-то не казнили, только сильно наказали. Потом она смирилась. Но всё равно с дедом они плохо ладили.
– А разводиться вы можете?
– Как это?
– Разрешается ли мужу и жене, если у них что-то не так, разойтись и жениться на ком-то другом?
– А-а-а, – Гриша остановился и, подняв руку козырьком, загляделся на большого пёстрого дятла. – Нет, конечно! Семья – это дерево: оно растёт на одном месте, его ветки и корни не могут оторваться и прирасти к другому дереву. Правда ма считает, что часто деревья крепко стоят в земле, хотя мёртвые внутри. Но хозяевам это не важно: главное, что каждое дерево растёт отдельно, корни отвечают за ветви – это порядок.
– Но ведь это только внешний порядок! А что внутри происходит? Если люди не хотят быть вместе, а их заставляют, что из этого хорошего будет?
– Ну да, – согласился Гриша. – У Любомира вот отец… ну это, мать бьёт.
– И что, его за это не наказывают?
– Нет. Если дерево хорошо растёт и приносит плоды, нельзя его корни ломать. Это правило.
– Стрёмное какое-то правило! – вскипела Ирина. – Люди должны иметь право разойтись!
– Владимир Вячеславич про такое говорил в Совете, но другие главы не согласились, ведь свобода распускает человека. Алёнка объясняла нам это на уроке. Ну, что люди должны соблюдать законы жизни, чтобы не превратиться в нежить после смерти. Ма с ней спорит, она не верит в это. Иногда они даже ссорятся. Ма ругает Алёнку, говорит, что она пугает детей страшными сказками, вместо того, чтобы объяснять правду.
– Какую правду?
Лицо Гриши вдруг побледнело, глаза испуганно забегали.
– Гриша? – Ирина переняла в другую руку одолженные Петровыми коньки. – Это останется между нами. Я никому ничего не скажу. Только от тебя я могу узнать, как тут всё устроено. Мне больше не с кем поговорить.
– А ваш муж?
– Скажем так… мы с ним, как твои бабушка и дедушка.
Гриша недоверчиво нахмурился.
– Разве Владимир Вячеславович не дал вам право выбора?
Ирина закусила губу: в сущности, мальчик был прав, и Владимир не заставлял её выходить за него. Но ведь она не хотела становиться его женой и уезжать на Север, она была вынуждена это сделать.
– Тут всё сложно… Так что думает Рада?
– М-м… Ма думает, что… человек может быть счастлив один, даже без детей! Но он должен слушать хозяев и жениться, должен рожать много детей, потому что большая семья платит хороший налог. Нам не дают выбирать, потому что мы захотим больше свободы! Захотим сами решать… ну… не только с кем жить, но и где, как, кем нам быть. Она говорит: Алёнку неправильно научили, она не понимает, что человека свобода сделает счастливее и сильнее. Один раз они очень сильно ругались, и я слышал, как ма сказала, что свобода превращает в нежить только тех, у кого её слишком много, кто не умеет с ней обращаться, и что человек без свободы ещё при жизни вырождается в нежить, просто внешне этого не видно. Они после этого месяц дулись друг на друга.
– Ого…
– Только вы никому не говорите! Отец сердится на ма за такие мысли, потому что они толкают её под лёд, ей нужно держать их в чёрном кармане. Иногда он, конечно, смеётся, что она на место в Совете метит.
– Слушай, Гриш, ты сказал, что Алёну неправильно научили…
– Ма так считает.
– Ага! А кто её научил?
– Хозяева. Она же много лет ходила на специальные занятия, чтобы стать учителем.
– Ммм. Ясно. А что это за Совет?
– В нём главы всех кланов Севера, они придумывают законы, проводят суды над провинившимися сиверами.
– И людьми?
– Нет. Людей рассудит хозяин и главы семьи, – Гриша спрятал руки в карманы и двинулся в путь, впереди уже показалось озеро. – Нам повезло, на нашей земле хотя бы есть законы Владимира Вячеславовича.
– Законы?
– Их несколько, но они объединены одним названиям «закон Чернова», ну как связка хвороста.
– А что значит «на нашей земле»?
– На земле Черновых. Владимир Вячеславович уговаривал других принять наш закон, объяснял, что «право обучения» и «право помощи» очень выгодны хозяевам. Но ничего не получилось, их одобрили только Белоозёровы и Вишняковы. Хотя мама слышала, что у них они исполняются так же, как у нас «право слова», – Гриша внезапно умолк и ускорил шаг.
Ирина ждала продолжения, но её друг молчал, он испугался, что опять сболтнул лишнего. Она не стала наседать и снова заговорила, когда они вышли на берег бескрайнего Чёрного озера. Глядя на видневшийся вдали железнодорожный мост, Ирина спросила:
– А куда он ведёт?
– В город. Много куда, – без охоты ответил насупившийся Гриша.
– А что это за «право слова»?
Мальчик стянул с плеча связанные шнурками коньки и запыхтел с ними.
– Я никому ничего не скажу… Правда! Тебе не надо меня бояться.
Он торопливо огляделся, проверяя, что их никто не подслушивает.
– Владимир Вячеславович считает, что нельзя запретить человеку чувствовать и говорить…
– Я слышала такую фразу от девушек в замке.
– Ещё бы! У нас многие его слова наизусть знают. Это право разрешает людям обсуждать всё, о чём они думают. И даёт защиту от суда и наказания, если кто-то сообщит хозяевам, ну, понимаете… о неправильных…
– Доносы? – воскликнула Ирина.
– Тише! Не кричите.
– Прости…
Они сели на прибитую к берегу корягу и стали расшнуровывать ботинки.
– И как, работает это право? – шёпотом спросила Ирина.
Гриша пожал плечами и сунул ноги в коньки.
– Работает… Но людей всё равно наказывают… Судят «за приверженность к крайним взглядам, толкающим на преступление против основ строя и безопасности Севера», – чётко отрапортовал он.
Ирина так и застыла с открытым ртом.
– И Владимир Вячеславович судит? – она зло сузила глаза.
– Нет, этим распоряжается Мстислав Иванович. Но лучше бы Владимир Вячеславович… Он справедливый. Но теперь он только строит дома. Из Совета его изгнали. Для нас это очень плохо – больше изменений не будет. Но ма говорит, что иначе и быть не могло, он ведь против ветра шёл.
– У тебя очень мудрая мама…
– Знаю, – просиял Гриша, и на щеке его появилась ямочка. – Её очень многие слушают! К ней всё время кто-то приходит за советом или когда плохо. Когда Дару обидели сильно, она к ма сразу пришла.
Стремительно пролетели последние зимние дни. За плечами Ирины оказался целый северный май, впереди её ждал такой же снежный июнь. Дневник Ирины пополнялся новыми записями и быстро превращался в распухающую книжку. В нём она, благоразумно не называя своего «осведомителя», писала о «праве выбора» и «праве слова». Её возмущало то лицемерие, с каким обвинённого по доносу оправдывали, благодаря закону Чернова, но тут же осуждали по другой статье. Тут сами собой напрашивались сравнения и аналогии, но Ирина, к своему изумлению, не могла их сформулировать. Для неё стало открытием то, что она совершенно ничего не знала о судебной системе Той стороны и Юга. Сейчас это казалось диким и ненормальным. Даже не знающая другого мира Рада понимала больше её! В Раду Ирина просто влюбилась, она восхищалась мудростью, силой и острым юмором этой на вид тихой и несмелой женщины.
С июнем снег стал быстро сереть и оседать. Колючая, свалявшаяся на дорогах шерсть под ослепительным солнцем быстро таяла. Владимир всё не приезжал, и свободная от его надзора Ирина продолжала исследовать территорию Чёрного плюща. Набив едой украшенный Радой мешок, она перебрасывала его через плечо и убегала из замка к Грише. Вместе они кормили и изучали в бору птиц, играли с Нуаром (так Ирина назвала самого прилипчивого щенка), катались на коньках. Даже немногословный Фёдор, набравшись храбрости, однажды составил им компанию. Забыв о своём смущении, он уверенно скользил по исполосованному озеру, набирая скорость скрестным шагом и плавно описывая круги. У него выходило так умело и красиво, что Ирина не могла удержаться от восторженных восклицаний. Когда они долетали до Фёдора, он вдруг спотыкался и останавливался. Раз она попросила его научить её бегу спиной вперёд, и он, краснея и запинаясь, попытался что-то показать и объяснить. У Ирины выходило плохо, и она громко хохотала над собой, заражая своим смехом братьев.
Но это затишье оказалось обманчивым и временным. Даже оно, как это бывает перед грозой, было пронизано напряжением. Варвара и Мстислав, словно сговорившись, донимали Ирину насмешками и странными намёками. Катерина тоже по-своему досаждала ей: в самые безоблачные минуты служанка нелепым замечанием или глупым спором легко портила ей настроение. Иногда Ирине начинало казаться, что Катерина таким способом ведёт с ней подпольную войну. Конечно, она старалась избегать ссор: молчала или отвечала коротко и вежливо. Чужие обидные слова она пропускала мимо ушей, однако исподволь они расшатывали её равновесие и раздражали и без того натянутые нервы. В какой-то миг она не выдерживала, и её накрывало чувство беспредельной усталости. Она вдруг отчётливо осознавала, кто она и где находится. В груди током расходилась острая боль, дышать становилось труднее, голова отключалась. Ирина закрывалась в спальне, забивалась в угол и, сжавшись в комочек, плакала горько и навзрыд.
Обычно такие приступы длились недолго. Мало-помалу она впадала в оцепенение, часами глядела в одну точку, пока сон не проглатывал её сознание. На утро она просыпалась разбитой и опустошённой, но всё равно собиралась и сбегала в Серые Уголья. В доме Петровых ей было уютно и спокойно, там к ней уже привыкли, при её появлении перестали бросать свои дела и строиться по струнке. Хотя Глеб и Рада по-прежнему немного волновались и с большим смущением принимали приносимые Ириной продукты. Девушка нарочно брала больше, чем нужно, и «остатки» после прогулки оставляла у Петровых, объясняя тем, что «завтра пригодится», но на завтра приходила с новой провизией. Это было небольшое, почти незаметное расточительство, и всё же, к несчастию Ирины, оно не осталось незамеченным.
Одним ясным солнечным днём, предвкушая очередной поход в деревню и мурлыкая что-то себе под нос, Ирина спустилась на завтрак. Еду она по-прежнему готовила себе сама, потому хотела пройти через столовую на кухню. Но, едва переступив порог зала, она испуганно замерла – за столом сидели Мстислав и Владимир. Встретившись с задумчивыми глазами мужа, она сразу уловила в них что-то недоброе. Кровь отлила от её лица, внутри всё похолодело, но она всё же сумела ровным голосом вымолвить необходимое:
– Добро пожаловать…
Он коротко кивнул и отвернулся.
– Присаживайся, невестка, – с нажимом сказал Мстислав. – Завтрак тебе принесут, не стоит утруждать себя.
Настороженная Ирина опустилась на стул рядом с Владимиром. В следующий миг в гостиную с подносом вошла Катерина.
– Владимир, у твоей супруги наконец-то появился аппетит. Катя принесла новые списки для закупок. Не знал, что южане так… ненасытны. Не обижайтесь только, Ирина, для любимой невестки мне ничего не жаль…
– Да! Я стала лучше себя чувствовать… ещё и весна, наверно, так действует на меня, – Ирина старалась не смотреть на служанку, ставящую перед ней тарелки.
– Я уж думал, может, у нас крысы завелись?
– Нет! Я часто бываю на кухне. Крыс и мышей никогда не видела. Там всегда чисто.
– Может, вы ждёте пополнение? – прищурился Мстислав.
Ирина, затаив дыхание, уставилась на мужа, но он не ответил ей. Владимир понимал, что дядя играет, что этот разговор всего лишь представление, поэтому с безразличным видом ждал развязки.
– Хотелось бы заранее знать, ведь эту проблему придётся решать мне.
