скачать книгу бесплатно
– Чья – не знаю, но говорят, священная, – парировал сивер.
Все рассмеялись, и даже суровая Варвара как будто оттаяла.
– Ты напрасно сердишься, – подтрунивал над Вероникой Мстислав. – Бери пример с Владимира. Будете на пару слыть чудаками северной земли. Мы тебе за мир какого хочешь жениха купим!
– Есть там один особо горячий воин, – добавил Димитрий, разрезая отбивную. – Оригинал! Как раз для тебя. Идеально, чтобы в столь юном возрасте острить клыки.
Лицо Ирины окатило жаром: она знала, на кого направлена эта отвратительная уничижительная ирония. Владимир искоса поглядел на жену и, когда она сжала губы в тонкую нитку, протянул бледные пальцы к бокалу с вином, сдавил его основание и осушил одним глотком.
– Вероника, решайся! Это будет презабавное зрелище, – с азартом влилась в беседу Варвара, – посмотреть, как ты надкусишь это молодое румяное яблочко и вытянешь из него весь велеречивый запал. Александр тебе понравится: он учтив, любезен и необыкновенно радушен, почти как наш Булакбай.
Столовая взорвалась хохотом. Варвара молча дождалась, когда он утихнет, и только потом продолжила всё тем же серьёзным тоном:
– Вместе вы скрасите эти суровые вечера и, быть может, развеселите наконец нашу южную Несмеяну, – и только тут, поймав на себе два гневных взгляда, она дала волю своему смеху. – Ах! Поглядите на них! – кивнула она на каменные лица Ирины и Владимира. – Съедят ведь!
– Меня больше беспокоит твоя кожа, Вероника, – прервал насмешки незнакомый скрипучий голос. – Тебе следует быть осторожнее с солнцем.
Это говорил лысый северянин в очках, которого Ирина видела на переговорах в Яром шипе. Тогда он показался ей похожим на Кощея, сейчас же больше напоминал очень уставшего старика.
– Спасибо, Павел Фёдорович! – облегчённо воскликнула Вероника, она не понимала злоязычия Варвары, но чувствовала за неё стыд и неловкость, и потому обрадовалась перемене темы. – Только ты беспокоишься обо мне! Я гуляю под зонтиком, в самый зной не выхожу на улицу…
– И всё же, кожа тёмная, Вероника. Будь осторожнее, ты не человек уже, солнце делает тебя уязвимой.
– Хорошо, – Вероника виновато поморщилась и сгладила неловкость ответными вопросами: – Как твоё дело? Процветает?
– Двигаемся помаленьку. Растём. Рук только не хватает.
– Павел так увлёкся своим хобби, что ему и дела нет до здоровья сиверов, – проворчал хозяин замка. – Владимир скоро в тень обратится, ты хоть бы следил за ним.
– Ты, знаешь, Мстислав, что упрёк твой несправедлив, – кротко ответил Павел Фёдорович. – Сиверы крепки и духом, и телом, – медленно и степенно продолжил он, – а людям никак без меня. И это, как ты заметил, не хобби, а дело моей жизни. Или вечности, если хочешь. Тебе это прекрасно известно.
– Н-у-у, развёл философию! Обиделся!
– Что же касается до Володи, он не злоупотребит своей выносливостью.
– Не злоупотребит? – раздражённо фыркнул Мстислав. – Катя, принеси ему бокал. Мне кажется, он давно уже злоупотребляет.
– Не надо, – Владимир исподлобья поглядел на дядю.
– Что такое? – вспыхнул Мстислав. – Уж не жена ли причина твоего внезапного поста? Она северянка теперь, и жить ей по северным законам.
– Законы законами, но даже молодая жена не в силах удержать ветер дома, – миролюбиво вмешался Димитрий.
Вероника ахнула.
– Куда ты опять? – с любопытством спросила она Владимира.
– Никуда. На объект в Волчью долину.
– На пограничную зону?
– Нам с Ириной там жить, я хочу сам вести проект.
– Иначе говоря, как всегда он хочет всё контролировать, – ввернула Варвара.
– Я уже подготовил все чертежи, макет, – глядя Веронике в глаза, продолжил Владимир.
– О, я бы взглянула, что ты там для себя придумал! А кто в офисе останется? Ты же не будешь разрываться…
– Илья. Я передал ему заказчиков. Варвара будет на подхвате, она искушённый специалист.
– Владимиру дела семьи отныне не интересны, мысленно он уже не с нами, – опередив Варвару, поддел племянника Мстислав.
– Нет, это правильно, что Володя сам будет заниматься стройкой, – со знанием дела заступилась Вероника, лицо её стало серьёзным. – А нашу работу сколько ни делай, её никогда меньше не становится.
– У тебя восемьсот архитекторов, – присовокупил Владимир. – Одним больше, одним меньше.
Весь ужин Черновы шумно спорили, подтрунивали друг над другом, рассказывали истории, словно они были давними друзьями, которые наконец, соскучившись после долгой разлуки, смогли собраться вместе. Уже потом, много после, Ирина поняла, что подобный вечер – роскошь для них, исключение из обыденного порядка. В Чёрном плюще не было принято каждый день семьёй собираться за столом. Не только потому что состав домочадцев был подвижен и широк: здесь, как в гостинице, одни Черновы приезжали, другие уезжали. Но и потому, что каждый занимался своим делом в своём привычном режиме и жил своей обособленной жизнью.
Оставшийся вечер Владимир и Мстислав не замечали друг друга и больше не препирались. Варвара тоже приняла позицию отстранённости. Самыми шумными и оживлёнными были Вероника и Булакбай, рассказывающие о своей жизни в Сан-Паулу и Алма-Ате. Уже после ужина эта дружелюбная и милая северянка догнала Ирину и Владимира в коридоре.
– Володя, – шёпотом сказала она. – Завтра я тоже уезжаю. Знаю, ты ни во что не веришь, – Вероника сжала его ладонь и мельком, словно спрашивая позволения и извиняясь за этот тактильный контакт, глянула на Ирину. – Будь осторожен. Тебя ведёт ориша твоего отца.
Владимир посмотрел на расписанные хной руки девушки и мягко усмехнулся. Чуть помедлив, словно выбирая слова, он поднял глаза на Веронику и не спеша ответил:
– Спасибо. Я был очень рад тебя видеть.
Глава 2. Ледоход
За мучительно долгими днями апреля потянулись такие же мучительно долгие и пустопорожние дни снежного мая. Подобно медленным, неповоротливым льдинам на реке, они двигались туда, куда толкало их течение. Неприкаянность, одиночество, неизменное ощущение чуждости заполняли жизнь Ирины. Стены Чёрного плюща давили, отравляя её сознание страхом и высасывая из неё силы. Девушке казалось, что даже физически она стала слаба: у неё часто кружилась голова, потели руки, она постоянно спала. Но после сна чувствовала себя ещё более утомлённой и истощённой. Мысли её становились обрывочными и смазанными, а тело – тяжёлым и неуклюжим.
Приставленная к ней Катерина следила, что делает, куда идёт, вовремя ли ест её новая хозяйка. Плохой аппетит Ирины не давал ей покоя, и, чтобы его пробудить, она изворачивалась как могла. Видимо, Владимир велел не только не спускать с его жены глаз, но и контролировать её трёхразовое питание. Стремясь угодить, служанка вежливо отвечала на вопросы и выполняла мелкие поручения. По просьбе Ирины она даже достала все необходимые для женской гигиены мелочи. Но как бы она ни старалась, в её суррогатной заботе не было ни участия, ни сердечности – только чужой приказ и привычная необходимость подчиняться. Ирина знала, что за любезностью Катерина умело скрывает свою неприязнь. И не могла её винить за это. Человек в Чёрном плюще не мог не озлобиться.
Ирина видела, как жестоко обращается со слугами Варвара. Катерину северянка могла не только оскорбить, но и ударить – это было в порядке вещей. Всякий раз при виде такой несправедливости Ирина загоралась негодованием: её дыхание сбивалось, а кулаки сами собой сжимались. Но всего через пару мгновений она распрямляла пальцы, опускала плечи и отворачивалась. Если молчали Мстислав, Димитрий и Демьян, разве она могла говорить? Она не имела права на голос, потому ничего не могла сделать. Она не могла бороться с Варварой, против которой была бессильна и которую боялась. Такая трусость превращала Ирину в соучастницу этого людоедства.
Она хотела сочувствовать Катерине. Но, к своему ужасу, даже на это не была способна: что-то отталкивало её от этой забитой и услужливой девушки. Любая попытка говорить с ней как с равной оборачивалась неудачей. Однажды после очередного скандала, затеянного Варварой, Ирина наедине обратилась к Кате на «вы». Служанка посмотрела на это как на очередной каприз новой хозяйки. Покорная и в то же время снисходительная улыбка на опухших, разбитых губах пристыдила Ирину. Эта демонстрация неуместного уважения к человеку, должно быть, выглядела как издёвка. Как бы Ирина ни хотела, она не могла отделить себя от жестоких хозяев замка. Пусть не северянка, но южанка – в глазах Катерины она была одной из них.
Как к слугам относился Владимир, Ирина не знала. Он больше недели не появлялся в Чёрном плюще и потому никак не участвовал в её жизни. После его отъезда спальня стала безопасном местом: Ирина больше не испытывала на себе изучающий взгляд, не стеснялась своей молочной муслиновой сорочки, не слышала рядом чужое дыхание. Однако уединение не спасло её от тоски, напротив, оно усилило её и обострило ощущение несвободы. В Яром шипе Ирина читала, училась, ходила на тренировки и прогулки, её окружали дружелюбные общительные яры. Здесь всё было иначе. Северяне приезжали в замок, совещались в кабинетах, болтали и смеялись в коридорах – никому до неё не было дела. Никто не спрашивал о ней, не пытался наладить контакт. Ирина сидела в четырёх стенах одна и ничего не делала, только спала.
Часто она думала о Саше. Зная его горячий нрав, она догадывалась, что он сейчас в самом пекле, потому сильно нервничала из-за отсутствия вестей. С нежностью и щемящей болью она вспоминала его лучистые глаза и тёплый голос, перебирала все события, которые были связаны с ним. Ярче всего ей запомнилось солнечное утро древниц, когда она лежала на полу и Саша вошёл в её комнату. Тогда она усомнилась в нём, посчитала себя обузой, навязанной ему Виктором. Но Саша развеял эти глупые переживания и привёл её в свой дом. Ирина сидела за одним столом с его близкими, разговаривала с гостями, помогала его матери прибирать всё после праздника. Тогда она была счастлива от ощущения единения с его родными, подсознательно она хотела быть частью его семьи. Возможно ли это теперь? После того, что она сделала. Этот вопрос током гнал холод к кончикам пальцев, перекрывал доступ к кислороду и заставлял сжиматься калачиком от сдавливающей внутренности боли. Ирина зажимала рот подушкой и выла. Всё, чего ей хотелось, – чтобы с Сашей всё было хорошо, чтобы он пришёл за ней и забрал её в свою семью.
В первые дни, чтобы не сойти с ума, Ирина на завтрак, обед и ужин спускалась в столовую. Это помогало немного сменить обстановку и заполнить время, которого у неё было в избытке. Благодаря Катерине ей удавалось выгадать удобный час, чтобы не пересекаться с другими жителями замка. Осторожно выходя из спальни, она тихо кралась вниз, ноги её при этом становились ватными, а ладони – мокрыми. Чуть завидев кого-то из сиверов, Ирина цепенела. Страх гнал её обратно в комнату, но она боролась с ним и заставляла себя идти дальше. Иногда расчёты подводили её, и рядом с ней за дубовый стол усаживались Черновы. В их окружении Ирине всегда было не по себе, особенно в присутствии Варвары. Хуже всего, когда кто-то при ней пил из чёрного бокала «вино жизни». Для приличия Ирина выжидала пару минут и затем сбегала в спальню.
Однажды после обеда она задержалась в сумрачной тихой столовой. Здесь в треске камина, в мимолётном шелесте шагов и шёпоте служанок, проносившихся стороной, ощущалось тёплое биение жизни. Ровное и непрерывное, как удары пульса под кончиками пальцев. Потому она не хотела возвращаться в холодную опостылевшую спальню. Появления сиверов она не боялась: Катерина сказала, что все уже поели. Плотнее укутавшись в шаль, Ирина подошла к окошку и задумалась. На улице в снежной мгле бесновался дикий ветер. Он нещадно драл за волосы и клонил к земле одинокую берёзку. Зима, безжалостная и сумасбродная, господствовала на Севере даже в мае. Ирина коснулась серебряного пульса на шее и нахмурилась.
– Не стоит разводить сырь – он скоро явится, – раздался за её спиной задиристый женский голос.
Ирина отдёрнула пальцы от цепочки и обернулась. У камина стояла Варвара. Повседневный чёрный костюм с красными узорами подчёркивал её точёную фигуру и красоту бледного острого лица. Она медленно прошла к столу и с протяжным громыханием отодвинула стул.
– Его вообще-то довольно просто приручить, – вальяжно усевшись, продолжила Варвара. – Особого ума для этого не надо. Даже Катя смогла бы с ним управиться, – она перевела взгляд на вошедшую с подносом служанку.
Катерина запнулась и втянула голову в плечи.
– Хотя-а-я-а. Нет. Тут всё печально. У нашего Володи натура слишком впечатлительная, ему нравятся вещи посложнее, – Варвара повернулась к растерянной Ирине. – Хочешь, дам парочку советов? Подскажу, с какой полки достать поводок.
Ирину взяла оторопь. Она не знала, как вести себя и что говорить. Первой мыслью её было скорее уйти отсюда. Но пригвождённая взглядом Варвары, она продолжила стоять. Отчего-то она чувствовала себя виноватой и как будто ждала наказания. В это время Катерина собрала полупустые тарелки на поднос и в ожидании сжала край фартука. Тишина затягивалась, и, прерывисто выдохнув, словно набираясь смелости, она вдруг выпалила:
– Чего-нибудь желаете?
– Я желаю, – Варвара впилась в неё хищными глазами, – чтобы ты убралась отсюда. Я перекушу тебе горло, чтобы в твоём мозгу наконец отпечаталось одно простое правило: молчать. Пошла вон!
Из ступора Ирину вывел Демьян, появившийся на пороге в заснеженной одежде. Он отвлёк на себя внимание Варвары, и Ирина незаметно вслед за Катериной прошмыгнула в коридор. В спальне она ругала себя за трусость и обещала в следующий раз дать отпор. Но следующего раза не случилось: Ирина как-то резко ослабла и перестала выходить из комнаты. Катерина приносила ей еду туда.
В одну из ночей Ирине стало совсем плохо, она не могла даже пошевелиться. Ей мерещилась та самая берёза, только теперь её ствол с жутким хрустом переламывался, и она падала на землю. Ей чудилась Варвара, держащая Сашу на поводке у своих ног и пившая человеческую кровь из чёрного бокала. Ирина слышала скрип, завывание ветра, к её ногам подбирался холод. Она застряла между сном и реальностью, словно её запечатали в тесном гробу между жизнью и смертью. Воздуха не хватало, дышать становилось труднее. Ирина силилась выбраться из этого состояния, но ничего не получалось. Внезапно тусклый тёплый свет потянул её наверх. Она открыла глаза и увидела встревоженное щетинистое лицо.
– Ирина! – Владимир тряс её за плечи. – Ирина! Посмотри на меня!
Она смежила тяжёлые веки, и он вытащил её из-под одеяла. Пока северянин усаживал её в подушках, она старалась взять контроль над своим безвольным телом. Сил не было, всё болело, ужасно хотелось пить.
– Ты больна? – Владимир потрогал её горячие щеки и лоб.
Она попробовала отмахнуться от него и, как пьяная, заваливалась набок.
– Сиди спокойно! – он отбросил в сторону одеяло и вернул её на место.
– Пить…
Северянин налил из графина воды, и она с жадностью осушила бокал, затем ещё и ещё один. Когда руки Ирины соскользнули на колени, Владимир ощупал их и осмотрел. Удостоверившись, что кожа жены там невредима, он отодвинул влажные рыжие волосы. Пока он обследовал её шею, Ирина прижималась затылком к изголовью и, зажмурившись, глубоко дышала. Её грудь наполнялась лесным морозным воздухом, его принёс с улицы Владимир. В этом воздухе был и его колючий горьковатый запах. Когда северянин наконец оставил её в покое, она разлепила ресницы и посмотрела на него. Он сидел перед ней неподвижно и, как зачарованный, глядел на серебряный пульс. Ирину пробрала дрожь, и она в поисках одеяла принялась шарить рукой по простыне.
– Нельзя кутаться, – Владимир сжал её пальцы. – У тебя жар. Потерпи. Я схожу за врачом.
Перед уходом он натянул на её ледяные ступни шерстяные носки и коснулся лба тыльной стороной ладони. Ирину всю трясло, хотя кожа горела огнём. Едва дверь за её мужем закрылась, она налила себе воды. После двух бокалов жажду сменила тошнота. Ирина попробовала подняться, но смогла только со второй попытки: кости, словно передавленные и переломанные, невыносимо болели. Хватаясь за стенку и медленно переставляя ноги, Ирина добрела до ванной. Там её несколько раз вырвало в унитаз. Опорожнив желудок, она измученно сползла на пол. В этом положении её нашла белая, как полотно, Катерина. Она помогла ей умыться и вернуться в постель.
– Я приготовлю бульон. Вам станет лучше! – служанка суетливо укрыла Ирину и выбежала из комнаты.
Приготовленный Катериной куриный бульон с душистыми иголочками травы, похожей на мятный укроп, как будто воскресил Ирину. Потихоньку силы стали возвращаться к ней. В нервном ознобе заворачиваясь в одеяло, она наблюдала за служанкой, составлявшей на поднос посуду. Нескладно-высокий рост и пышная красивая грудь, мышиного цвета жидкие волосы и маленькие аккуратным бантиком губы, серая неровная кожа и дымчатые огромные глаза казались Ирине удивительно негармоничным сочетанием неказистости и красоты. Это сочетание вкупе с несвободой не могло не отложить свой отпечаток на душе этой девушки. Ирине стало очень жаль её, и она от всего сердца поблагодарила Катю за заботу. Но та как будто испугалась этих слов. Ответить она не успела – в комнату вернулся Владимир.
– Почему ты не сказала, что Павел Фёдорович уехал за вакциной? – сурово спросил он у Катерины. – Где Сергей Мстиславович?
– Я… я не знаю…
– Почему днём ты не позвала к ней врача?
Катерина склонила голову и вцепилась в ручки подноса.
– Потому что всё было хорошо, – вступилась за неё Ирина.
– Ты вся горишь, – Владимир подошёл к ней, он снова хотел дотронуться до её лба, но она отвела его руку.
– Температуры уже нет.
– Ты вся мокрая.
– Я помогу переодеться, – Катерина бросилась к шкафу.
– Нужно показаться врачу. Сегодня Настя осмотрит тебя…
– Не надо, я в порядке.
Владимир медленно втянул воздух, задержал его в груди и шумно выдохнул. Отыскав сменную сорочку, Катерина боязливо подступила к ним.
– Завтра ты покажешься Павлу, – безапелляционным тоном выговорил северянин и отошёл в сторону.
– Как прикажешь.
– Катя, – Владимир, не оборачиваясь, стянул с себя пальто и швырнул его в кресло, – когда приедет Анастасия Мстиславовна, пусть Егор увезёт её обратно. Скажи, что я прошу прощения за беспокойство.
– Хорошо, конечно!
На следующий день при бледном цвете лица Ирина казалась бодрой и здоровой. Утром и в обед она ела через силу, а вот к вечеру аппетит разыгрался, и она легко опустошила все тарелки. Из симптомов болезни оставалось только легкое головокружение при резком подъёме. Сторожившему её Владимиру она об этом не говорила, но он всё равно настоял на визите доктора. Вернувшийся только через двое суток Павел Фёдорович осмотрел горло пациентки, послушал лёгкие, померил давление. По всем показателям она была здорова.
– Я же сказала, что всё прошло, – недовольно пробурчала Ирина во время медицинских манипуляций.
– Тошнота есть? – пропустил её замечания мимо ушей Павел Фёдорович.
– Была, сейчас нет.
– Головокружение?
– Н-не знаю. Почти нет.
– Последние дни цикла?
Ирина встретилась с глазами Владимира и покраснела.
– Она не беременна, – прочистив горло, ответил он за неё. – Что это может быть?
– Что угодно: стресс, вирус, пищевое отравление. Я возьму анализы, посмотрим. Организм немного ослаблен, нервное истощение на лицо. Но в целом сейчас ничего страшного не вижу.
– Тебе надо больше отдыхать, – заключил Владимир.
– Да я только и делаю, что отдыхаю! – сердито откликнулась Ирина, когда доктор перевязал её руку жгутом.
– Ещё немного отдохнёшь и займёшься делом.
Ирине хотелось спросить, каким ещё делом, но она решила не удостаивать мужа такой чести. После забора крови Павел Фёдорович поставил на тумбочку баночки для анализов и вежливо попрощался. Сиверов сразу сменила Катерина.
– Как вы? – нервно растирая ладони, спросила она. – Чего-нибудь желаете?
