Северная Ведьма

– Понял, до встречи, – сказал Климов и отключил трубу.

– Что говорит? – с интересом смотрел на Климова Толстый.

– Надо быть в одиннадцать в Старом Шеломово, – ответил Климов, в задумчивости ероша рукой волосы. Толстый по-прежнему вопросительно смотрел на него. – Это рядом с Ковалевкой. Ближайшая железнодорожная станция, куда электрички приезжают.

– Ясно, – сказал Толстый. – А на машине туда можно проехать?

– Черт его знает, – пожал плечами Климов. – Это ты лучше у навигатора своего спроси.

– Точно, – отозвался Толстый, потом взял с прикроватной тумбы наручные часы, посмотрел на время и сделался серьезным. – Времени не так много, а нам надо подкрепиться.

– Я тоже как-то не очень расположен общаться с нечистью натощак, – сказал Климов. – Умывайся махом и пошли завтракать.

День выдался как на заказ: тихий, солнечный и теплый. Пока Толстый кружил по улицам, направляясь к загородному шоссе, Климов смотрел в окно автомобиля на город, который запомнил серым и тоскливым. Зацветающие яблони и черемухи по бокам дорог и во дворах, яркие клумбы с острыми бутонами тюльпанов, зеленые газоны придали улицам праздничный вид. Даже промзона, которую они проехали, выезжая из города, выглядела почти уютной.

– Осенью здесь было погано, – сказал Климов. – А теперь – почти Сочи.

– Весна! – улыбнулся Толстый. – Весной даже помойки цветут.

Город остался позади, друзья проехали кладбище, густо заросшее кустарником, и дорога запетляла между дачных обществ, разделенных небольшими лесными массивами.

– Скоро будем на месте, – сказал Толстый, сверяясь с навигатором.

Машину подбрасывало на ухабах проселочной дороги, колеса скользили на непросохшей еще после сошедшего снега черной, жирной земле.

– Ну и дорожки тут, – ворчал Толстый. – Интересно, они знают о существовании грейдера?

– Может, и знают, – отозвался Климов. – Но, наверное, не верят в его чудодейственные свойства и не пользуются.

– Похоже на то, – кивнул Толстый и заложил крутой вираж влево. Автомобиль взревел, задние колеса чуть занесло, но опытный Толстый удержал машину на дороге. – Кэмел-трофи! – воскликнул он.

– Вон станция! – крикнул Климов, указывая вперед сводной рукой. Другой он крепко держался за ручку над дверью, повиснув на ремне безопасности.

Метрах в пятидесяти от машины показалась платформа железнодорожной станции с неизменной паутиной проводов. На платформе стояли разрозненными кучками дачники и деревенские. Одетые в одинаково вылинявшие ветровки и брюки, с бесформенными мешками и колченогими тележками, они совершенно не отличались друг от друга.

– Без десяти одиннадцать, – отрапортовал Толстый, паркуя машину. – Прибыли по расписанию.

– Пошли, подышим пока, – предложил Климов, доставая из кармана сигареты.

– Давай, – согласился Толстый.

Друзья выбрались из автомобиля и закурили. Солнце довольно ощутимо припекало.

– Жарко сегодня будет, – сказал Климов, щурясь от солнечного света и дыма, попадающего в глаза.

– Ничего, сдюжим, – улыбнулся Толстый. – Закончим дела – и по пивку холодненькому!

Свистнула подъезжающая из города электричка, ожидающие зашевелились и начали собираться в кучки у края платформы. Когда состав остановился, выходящие и входящие люди перемешались, затем снова разделились, двери вагонов захлопнулись и электричка тронулась. Прибывшие пассажиры постепенно разошлись, платформа опустела. Минут через пять у таблички «о.п. Старое Шеломово » осталась одинокая женская фигура. Женщина была одета в длинный, в пол, ярко-синий сарафан, похожий на колокол, белую с пышными рукавами рубаху, с белой косынкой на голове и больше всего походила на хористку коллектива, исполняющего русские народные песни. В руке она держала объемную сумку из холстины.

– Какие странные люди ездят в череповецких электричках! – задумчиво сказал Толстый. – Таких ряженых я даже в московских не встречал.

Женщина порылась немного в своей огромной сумке, достала мобильный телефон, набрала номер и приложила его к уху. В то же мгновение в кармане джинсов Климова запиликал мобильник.

– Слушаю! – ответил Климов.

– Доброе утро, это Таисия, – сказала трубка. – Я жду вас на железнодорожной станции.

Климов слегка опешил:

– В синем сарафане у таблички – это вы?

– Я, – в свою очередь удивилась Таисия. – Где вы? Вы меня видите?

– Конечно, – ответил Климов и помахал женщине рукой. – Мы с приятелем смотрим прямо на вас.

– Вы… С приятелем? – несколько растерянно переспросила Таисия. – Я думала, вы будете один.

– Друг любезно согласился составить мне компанию, – ответил Климов, подмигивая Толстому.

– А-а-а, – протянула Таисия. На мгновение повисла пауза, а потом она быстро сказала:

– Вы не могли бы подойти ко мне? Только без друга? Мне нужно кое-что вам сообщить с глазу на глаз.

– Если это необходимо – да, – ответил Климов. – Сейчас буду.

– Чего говорит? – поинтересовался Толстый.

– Хочет, чтоб я к ней один подошел, – сказал Климов. – Странная она какая-то.

– Да уж, – почесал бороду Толстый. – Ты смотри, аккуратнее там, вдруг она тебя ножиком пырнет.

– При свидетелях вряд ли, – улыбнулся Климов. – Кроме того, не такой уж я дохляк, чтоб с женщиной не справиться.

– Кричи, если что, – сказал Толстый и хлопнул друга по плечу.

– Разберемся, – ответил Климов и направился к Таисии.

Когда он подошел, Таисия спросила:

– Зачем вы притащили сюда своего приятеля?

Климов растерялся.

– Даже не знаю, что вам сказать, – произнес он, смущенно потирая лоб. – Когда он узнал, что я еду в Череповец, предложил меня довезти, вот и все.

– Надеюсь, вы ничего ему не рассказывали о цели вашей поездки? – внимательно посмотрела на него Таисия.

– Ннет, – чуть помедлив, сказал Климов. – Ничего. А что?

– Хорошо, – кивнула Таисия. В ее голосе послышалось заметное облегчение. – В Ковалевку мы пойдем одни, а вашему другу лучше вернуться в город. Я подожду вас здесь, передайте ему мою просьбу и возвращайтесь. Времени у нас не так много.

– То есть ему нельзя подождать меня на станции? – спросил Климов. – Что за секретность такая?

– Лучше пусть едет в город, – повторила Таисия и вдруг заговорила злым, срывающимся шепотом, приблизив лицо к лицу Климова почти вплотную. – Вы что, не понимаете, насколько все серьезно? Если вам не жаль своей жизни, то мне моя очень дорога. Вы думаете, Ведьма будет с нами шутки шутить? Притащили сюда своего приятеля, тянете время за бесполезными разговорами… Делайте, как я говорю!

– Ладно, – сказал Климов, отодвигаясь. – Я сейчас его предупрежу и вернусь.

Он перебежал через железнодорожное полотно к Толстому.

– Она говорит, что на болото должны идти только я и она, а тебе велела отправляться в город, – передал Климов.

– В город? – спросил Толстый. – Зачем так далеко? Здесь нельзя подождать?

– Она сказала нельзя, – сказал Климов. – Что будем делать?

– Делаем так: я отъеду, как будто в город возвращаюсь, ты иди с ней, – сказал Толстый. – А я через пару минут вернусь, машину оставлю и подстрахую тебя.

– Нормально, – кивнул Климов. – Я пошел.

Толстый сел за руль, завел мотор и поехал прочь от станции. Климову на миг стало тоскливо и жутко, будто он только что потерял последний шанс на спасение. «Толстый своих не бросит», – подумал он и немного приободрился.

– Пойдемте скорее, опаздывать недопустимо, – заторопила его Таисия, когда Климов подошел. Приподняв подол своего странного одеяния, она проворно зашагала в направлении Ковалевки.

– Давайте, я понесу вашу сумку, – предложил Климов, когда они немного отошли от станции и свернули в лес. – Наверное, вам несподручно.

Таисия обернулась, внимательно посмотрела на Климова, потом протянула ему сумку. Климов взял и охнул от неожиданности: сумка оказалась довольно тяжелой даже для него, взрослого сильного мужика.

– Как вы таскаете такую тяжесть? – кряхтя, спросил Климов, пока забрасывал ношу на спину, как мешок.

– Привыкла, – пожала плечами Таисия. – Мне часто приходится таскать тяжести.

– По работе? – осведомился Климов.

– По жизни, – коротко ответила Таисия.

Некоторое время они шли молча. Потом Климов нарушил молчание:

– Можно задать вам пару вопросов? – спросил он.

– Задавайте, – не глядя на Климова, ответила Таисия.

– Что за обряд мы должны провести?

– Как вам сказать… – Таисия задумалась. – Я не знаю, как поточнее объяснить… В общем, если без лишних подробностей, то обряд этот должен задобрить Ведьму и остановить убийства невиновных людей, а если все сложится удачно – помочь ей вновь обрести возлюбленного.

– Всего один обряд – и все проблемы решены? Одним махом? – усмехнулся Климов.

– Ну да, – сказала Таисия. – По крайней мере, я очень на это рассчитываю.

– Ага, – произнес Климов и перекинул сумку в другую руку, попутно разминая затекшее плечо. – А почему именно мы должны проводить этот обряд? Вы и я? Со мной, допустим, более-менее понятно: на меня указала Ведьма. Хотя я никак в толк не возьму, по каким признакам она меня выбрала. Ну а вы-то здесь вообще при чем?

– Почему она выбрала вас, я не знаю. Что касается меня, то я – внучка того самого священника, что служил сорокоуст в Ковалевке, – сказала Таисия, глядя под ноги. – Дед погиб, а его потомки прокляты. У деда с бабушкой было пятеро детей, внучка – я одна. Больше никого не осталось.

– Все погибли? – спросил Климов.

– Да, так или иначе, – ответила Таисия. – Кто-то заболел и умер, как мои родители, кто-то спился, кого-то убили, кто-то пропал на болоте…

–И вы надеетесь заслужить прощение? – произнес Климов.

– Надеюсь,– сказала Таисия. – Это мой единственный шанс.

Они шли по лесной дороге в окружении высокого смешанного леса, ярко-зеленого и светлого по-весеннему. Над распустившимися лесными цветами гудели шмели и пчелы, густо пахло черемуховым цветом. Яркое солнце пробивало листву, пуская в лицо Климову теплых солнечных зайчиков.

– Погода сегодня – как на заказ, – сказал он, довольно щурясь.

– Да, с погодой нам повезло, – подтвердила Таисия. – Редкая весна у нас такая погожая.

– Наверное, неудобно в таком балахоне идти по лесу, – произнес с сочувствием Климов, глядя, как Таисия поминутно приподнимает подол сарафана, чтоб не запутаться в траве.

– Не очень, вы правы, – отозвалась она. – Но этого требует обряд.

– Я так и подумал, – сказал Климов. – Вряд ли нормальному человеку в здравом уме придет в голову так одеваться ежедневно.

– Мы почти пришли, – не расслышав или делая вид что не слышала, сказала Таисия.

Лес расступился, и Климов увидел останки деревни. Заросшие буйной зеленью, они теперь не показались ему такими жуткими, как в прошлый раз. Обыкновенное брошенное село, каких сейчас тысячи.

– Я не была здесь с того самого дня, когда мы приезжали в экспедицию с Ваней, – сказала Таисия. – Поселок ничуть не изменился. Шестьдесят лет прошло, как здесь больше никто не живет, а дома не разрушаются. Странно, правда?

– Я бы не сказал, что они совсем не разрушаются, – возразил Климов.

– За такой промежуток времени,да еще и на болоте и покрепче постройки в пыль превращаются, – сказала Таисия. –Место здесь такое. Особенное. Вот посмотрите, этот дом, например. Хоть сейчас заходи и живи.

Они приблизились к знакомому Климову дому, где полгода назад он видел призрак Ивана.

– Вы городской житель, – с некоторым сожалением в голосе сказала Таисия. – Наверняка не знаете, что любой деревенский дом, который без хозяев перезимовал две-три зимы, для дальнейшего житья непригоден. И разрушится за десяток лет до фундамента.

– Так быстро? – без особого любопытства спросил Климов.

– Да, – ответила Таисия. – А этот дом новехонек шестьдесят лет без хозяев. Я думаю, это оттого, что он все таки обитаем…

– Вы сказали, ваш дед жил в Ковалевке, – вдруг сказал Климов. – Может быть, вам известно, чей это дом?

– Конечно, – кивнула Таисия и странно посмотрела на него. – Это дом моего деда.

– И именно здесь вы видели Ведьму, – сказал Климов.

– Здесь, – подтвердила Таисия. – Она, судя по всему, часто бывает в этом доме.

– Почему? – спросил Климов

– Не знаю, – пожала плечами Таисия. – Может быть, потому, что дом стоит ближе всего к болоту. А может быть, отсюда ушла от нее душа того, кто был ей дорог…

– Понятно, – сказал Климов, рассматривая дом. Он и правда выглядел вполне жилым: почерневший от времени сруб с абсолютно целыми, без единой трещинки, оконными стеклами, белыми занавесочками, с довольно хорошо сохранившейся краской на наличниках и двери, прочным деревянным крыльцом, даже трава от калитки до крыльца как будто примята… Или ее случайно порывом ветра так причудливо пригнуло к земле?

– Пойдемте, нам нужно пройти чуть дальше, время поджимает, – озабоченно поглядев на часы, заторопила его Таисия.

Они обогнули ограду священникова сруба и пошли к болоту. Почва под ногами стала еще более влажной, податливой. Вода, проступившая в следах путников, не уходила обратно в землю, оставалась на поверхности маленькими, ярко-синими от майского неба, колеблющимися лужицами. Таисия шла все дальше и Климову начало казаться, что твердая земля под ними закончилась, сменилась на ненадежную болотную зыбь.

– Долго еще идти? – опасливо спросил он.

– Нет, мы пришли, – отозвалась Таисия. – Можно немного передохнуть.

Климов огляделся. Они остановились у края небольшого озерца, с берегов подернутого зеленой ряской. Вокруг стояли и тянули к небу растопыренные корявые ветки, похожие на старушечьи пальцы, редкие черные высохшие стволы берез. За озерцом, сколько хватало глаз, рос густой зеленый кустарник, перемежающийся островками жавшихся друг к другу, едва распустивших листья деревьев. Что-то необъяснимо странное было в этом месте.

– Здесь всегда так, – будто бы угадывая его мысли, сказала Таисия. – Тишина. Ни людей, ни зверей, ни птиц. Ее место. Мертвое.

Она чуть притоптала траву вокруг себя и сказала Климову, указывая на кромку берега у края озерца:

– Когда я буду проводить обряд, вы должны стоять спокойно вот здесь, рядом, спиной ко мне.

– Мне нужно будет что-то делать? – спросил Климов.

– Нет, ничего, – покачала головой Таисия. – Я все сделаю сама. Просто стойте и не оборачивайтесь.

Она достала из сумки маленький холщовый мешочек и смотанную тонкую красную веревку. Веревкой она обмоталась трижды вокруг талии, что-то шепча себе под нос. Как ни вслушивался Климов, ничего, кроме «ясен месяц», услышать не смог. Затем Таисия высыпала из мешочка маковые зерна вокруг себя, оказавшись посередине сделанного ею круга. И снова что-то неразборчиво шептала. Климов подождал, пока она закончит, чтобы спросить, что все это значит, и только открыл рот, как Таисия властно и громко перебила его:

–Станьте в то место, куда я вам указала. Не двигайтесь, смотрите вперед, что бы ни случилось, и молчите. От этого зависит ваша жизнь. Я начинаю.

Климов испуганно отвернулся. «Вот как, значит, чувствовал себя Брут у Гоголя!» – подумал он, унимая дрожь в коленях.

– Болотная Хозяйка, призываю тебя: появись! Приди для исполнения предсказанного! – раздался сзади глубокий, совсем не похожий на ее обычный, голос Таисии.

Климову показалось, что вокруг потемнело, хотя на небе по-прежнему не было ни облачка. Подул ветер, зашевелилась, зашепталась вокруг болотная трава. Таисия повторила свой призыв еще раз, и прямо на середине озерца, над водой, воздух помутнел, начал густеть и через несколько секунд собрался в облачко, которое быстро растаяло. Все стихло. Таисия молчала. Больше ничего не происходило, и Климов подумал, что обряд закончен.

– Уже все? – спросил он.

– Нет, – отрезала Таисия почему-то шепотом. – Стойте, как стоите.

Вдруг боковым зрением Климов увидел, как слева от него кто-то движется. Он повернул голову и увидел женщину, одетую в темную длинную широкую юбку с подоткнутым подолом, очевидно, чтоб не намочить ткань, белую блузу и белую косынку на голове, похожую на ту, что надела Таисия, но повязанную по-другому, узлом на темени, на южнорусский манер. Женщина шла по болоту босиком и несла на сгибе правой руки пустую плетеную корзину. За ней семенила маленькая девочка в длинной белой рубашечке. Светлые волосы ее были заплетены в тугую косу, спускавшуюся ниже талии.

– Вот, по ягоды пошли, – улыбаясь, произнесла женщина, поравнявшись с Климовым. – А ягод-то нет. Где ж ягоды?

Девочка выглянула из-за спины женщины и посмотрела на Климова серьезным немигающим, совсем не детским взглядом.

– Как всякая трава в свой срок поспевает, так и всякое обещанное в срок исполняется. Иную ягоду по лету берут, иную ягоду по осени берут, а ты бери сейчас, коли срок пришел, что тебе причитается! – Таисия начала свой заговор тихим голосом, почти шепотом, произнося каждое следующее слово все громче, а последнее слово взвизгнула высоким фальцетом. Потом случилось странное: Климов ощутил довольно сильный толчок в спину, не удержался на ногах и ничком повалился в озерцо.

– Эй, ты чего? – заорал он, барахтаясь в ледяной воде и пытаясь развернуться лицом к берегу. Озерцо оказалось довольно глубоким: несмотря на то, что Климов упал совсем недалеко от берега, дна под ногами он не чувствовал. Вместо дна под ним шевелилась густая жижа, которая затягивала его вниз тем сильнее, чем яростнее он пытался выплыть из этого адского места. «Тону!» – с отчаянием подумал он.

Когда Климов оказался в воде, Таисия тоже заметила девочку за спиной подошедшей женщины, и это ошеломило ее. Она смотрела расширившимися глазами на ребенка и только и смогла прошептать: «Ира…» Девочка посмотрела ей в глаза и тихо сказала: «Что ты наделала!» Потом начала задумчиво расплетать косу, раскачиваясь взад-вперед, словно маятник, одновременно напевая незамысловатую коротенькую мелодию, уперев невидящий взгляд вдаль, поверх барахтающегося Климова, за озерцо, кустарник и редкие деревья… «Ира, Ира!» – позвала ее срывающимся голосом Таисия, протягивая руки. Девочка расплела косу и, не переставая петь, развернулась и пошла в сторону деревни. Таисия хотела броситься за ней, но почему-то споткнулась, упала на колени, закрыла лицо руками и завыла тоненько, страшно, как по покойнику.

Когда Климову удалось развернуться лицом к берегу, странная женщина с корзинкой теперь стояла не на берегу, а совсем рядом с ним, на поверхности воды, едва касаясь ее голыми ступнями. Она внимательно посмотрела на Климова, потом сняла косынку и по плечам, спине и груди ее рассыпались густые черные волосы, глаза засветились бледно-зеленым болотным фосфором, а зрачки исчезли. Она оглянулась на берег, потом наклонилась к Климову и протянула ему обе руки. Климов попробовал вытащить из ледяной грязи хотя бы одну руку, но у него ничего не вышло: барахтаясь, он успел уйти под воду по самый подбородок и основательно замерзнуть. Ни рук, ни ног он уже почти не чувствовал. Ведьма выпрямилась, оглянулась на Таисию, и из ее мертвого рта донесся то ли стон, то ли крик. Поднялся ветер, по озерцу пошла сильная рябь и Климову плеснуло волной в лицо. Он закашлялся, захлебнулся, дернулся и провалился еще глубже, так, что вместо воздуха в нос попала гнилая вода. Угасающим взглядом он увидел, как к болоту бежит Толстый, толкает в сторону Таисию, которая все пыталась встать, чтобы догнать девочку, ломает какую-то сухую березу и сует палку в воду, туда, где плетями висели его закоченевшие руки.

– Хватай, Андрюха! Хватай! – с отчаянием закричал Толстый.

Климов с усилием разжал заледеневшие пальцы и мертвой хваткой вцепился в палку.

– Ыааааа! – зарычал Толстый и рванул палку на себя, упираясь ногами в мягкую болотную землю, скользя и проваливаясь почти по колено. Климов почувствовал, как топь, чавкая, нехотя отпускает его, уступая медвежьей силе Толстого. Когда он вылез из воды по пояс, Толстый бросил палку, схватил Климова за шиворот и выволок на берег. Климов лежал на траве, лицом вниз, вдыхая запах сырой почвы и вдруг беззвучно заплакал, вздрагивая чужим, закоченевшим телом. Рядом сидел и шумно дышал верный друг.

– Успел, мать твою! – все еще переводя дыхание, сказал Толстый. – Успел.

Пока Климов приходил в себя на берегу после купания в ледяной воде, Таисия сидела на земле и плакала, всхлипывая, размазывая по лицу грязь с рук, и не отрываясь, глядела вслед загадочной девочке. Толстый подхватил ее под мышку, как мешок, потащил к воде и плеснул в лицо. Брызги попали в нос, Таисия закашлялась и пришла в себя.

– Спасибо, отпустите, пожалуйста, – почти спокойным голосом сказала она.

– Нормально? – на всякий случай спросил Толстый, опустил ее на землю и наклонился, заглядывая ей в лицо. – Теперь пошла вперед, кукла ряженая. Андрюх, ты как, идти можешь? Тебе переодеться надо, и валим отсюда.

Через полчаса все трое тряслись по проселочной дороге, ведущей к трассе на Череповец, во внедорожнике Толстого. Толстый следил за дорогой, время от времени сверяясь с навигатором, Климов все никак не мог согреться в огромных висящих мешком брюках, рубашке и куртке, выданных Толстым, а Таисия угрюмо молчала на заднем сиденье и смотрела в окно. Наконец автомобиль выехал на шоссе. Климов повернулся к Таисии и спросил, все еще время от времени поеживаясь:

– Скажите, зачем вам понадобилось утопить меня?

Таисия не ответила. Климов продолжал, чуть повышая голос:

– Нет, вы объясните! Мне просто интересно. Я никак не могу придумать мотив для убийства. Вы хотели ограбить меня? Тогда зачем так сложно? Чтоб следов не нашли, а? А что вы хотели у меня взять? Телефон? Планшет? Чего ты молчишь, крыса?! – почти заорал он на сжавшуюся на сиденье Таисию.

– Не распаляйся, Андрюх, – сказал Толстый. – Сдадим ее в полицию, пусть там объясняется. Поможем следакам сделать план по посадкам.

– Я… я не хотела вас убивать, – глотая слезы, шепотом произнесла Таисия. – Так вышло. Я, видимо, ошиблась…

– Вот-вот, – подтвердил Толстый. – Полицейские страсть как любят ковыряться в чужих ошибках.

– Нет, вы не понимаете! – взвизгнула было Таисия, потом погасла и снова сжалась в комок. – Я могу все объяснить. Не надо полицию.

– А что надо? – издевательски спросил Толстый. – Тортик тебе купить?

– Поедемте ко мне, – тихо сказала Таисия. – Я все расскажу. А вы решите, что делать дальше.

Друзья переглянулись: для потенциальной убийцы она вела себя слишком нелогично. Да и события на болоте давали повод думать, что все пошло совсем не по плану, намеченному Таисией.

– Что скажешь, Андрюха? – спросил Толстый.

Климов обернулся и внимательно посмотрел на виновницу своего купания в ледяном болоте. Она ответила ему жалобным взглядом затравленного зверька: страх, просьба о пощаде, усталость, и что-то еще, невысказанное, но очень-очень болезненное и горькое было в ее глазах. Климов немного смягчился.

– Надо ехать, – задумчиво сказал он, поворачиваясь обратно. – Она имеет право хотя бы попытаться оправдаться.

– Диктуй адрес, колдунья чертова, – пробурчал Толстый.

Машина въехала в маленький зеленый дворик, окруженный кирпичными типовыми пятиэтажками. На детской площадке играли дети, две старухи сидели на лавочке у подъезда и неспешно беседовали о своих бесконечных болячках.

– Вон туда, к дальнему дому, крайний подъезд, – показала рукой Таисия.

Толстый остановил машину и все трое, хлопая дверями, вылезли наружу. В воздухе стоял густой, сладкий запах цветущих диких яблок, чирикали воробьи, бледные после зимы малыши долбили совочками по песку, мамаши тихо беседовали в сторонке, время от времени утихомиривая кого-то, не в меру разбушевавшегося. Климов поежился, подумав внезапно, что, если б не Толстый, он не смог бы сейчас радоваться погожему майскому деньку, а лежал и околевал в холодной воде череповецкого болота… Он с ненавистью посмотрел на Таисию и понял, что не хочет слушать ее оправданий, но передумывать было поздно: он сам принимал решение выслушать ее.

– Пойдемте, нам сюда, – сказала Таисия и шагнула в темную прохладу подъезда. Друзья вошли за ней, и сразу же запах яблоневого цвета сменился на затхлый, сырой запах стоячей воды из подвала. Когда глаза немного привыкли к сумеречному свету помещения, взору предстали довольно чистые, но давно не ремонтированные стены с облупившейся штукатуркой на потолке и стенах. Кое-где проглядывала темно-кирпичная кладка. Пол на площадках был выложен старой квадратной, советского еще производства, желтовато-серой, кое-где отсутствующей плиткой, которая от многолетнего хождения по ней стала матово-светлой и гладкой. На третьем этаже Таисия остановилась, вынула из огромной сумки ключи и открыла тонюсенькую, обитую дерматином дверь.

– Заходите, я сейчас, – посторонилась она, впуская гостей.

– Э, не, – нехорошо заулыбался Климов. – Ты сбежать, что ли, хочешь? Давай, вперед!