скачать книгу бесплатно
В полумраке палаты горным снегом забелели бинты.
Единственным своим глазом граф фон Штауфенберг разглядел голубоватое свечение вокруг своей обезглавленной руки и принял это сияние за преломление света в набежавшей слезе.
Гитлер привлек его внимание к лазоревому ореолу, и Штауфенберг… увидел! Над забинтованной культей сияло бледно-голубое пламя аристократической, с длинными музыкальными пальцами кисти, принадлежащей вечному, неуничтожимому телу графа Клауса Шенка Мария Филиппа фон Штауфенберга.
Мягко и невесомо тронули прозрачные пальцы живую, из плоти и крови, кисть фюрера. Две руки – призрачная и телесная – слились. Рука Гитлера пылала, словно облитая спиртом и подожженная.
Силы вливались в раненого с каждой секундой длящегося рукопожатия простого смертного и Демиурга Метаистории. Уцелевший глаз раненого залился слезами возвышенной скорби и всечеловеческого сострадания. Обретя ту же «медузную» консистенцию, что и горящая вечным огнем кисть правой руки, фантомный глаз графа обрел способность видеть истинную реальность. Сквозь заскорузлые от крови бинты, закрывающие простреленную глазницу, Штауфенберг пронзительно ясно увидел то, что повергло его в мистический экстаз.
Вскрылись облачные поля над ночным глобусом, далеко внизу показались океаны и континенты. Ужас и мрак распростерли крыла над землей. Рвались снаряды, стенали на полях сражений миллионы раненых, выли по мертвым собаки на пепелищах городов и сел, душераздирающе визжали пикирующие бомбардировщики, ревели стада эвакуированного скота, артиллерийская канонада прокатывалась по горизонтам. Над миром гремела Великая симфония Страшного суда.
Маршевые роты, батальоны, полки, дивизии, армии и фронты пешком, на автомобилях, мотоциклах, танках, самолетах и поездах с ожесточенными боями продвигались в одном направлении. Штауфенберг глянул туда и похолодел.
Облитый фиолетовый мантией, с Копьем в руке гигантский Судия возвышался на черном престоле, утвержденном на ледниках высочайших горных вершин. Копье Судьбы в его руке было увеличено до планетарных масштабов. Колоссальные, ветвящиеся разряды молний с грохотом били с наконечника и освещали сполохами серебряное лицо под черной косой челкой. Штауфенбергу показалось, что на лице фюрера нет глаз и усов, а есть черные дыры, сквозь которые сквозит космос.
Над престолом с гулом вращалось дымно-косматое торнадо вовлеченного в страшный судебный процесс человечества. Осью его вращения было Копье Судьбы. Бьющие с наконечника молнии являлись мерцающими «спицами» Колеса Сансары.
– Друг мой, – циклопический Фюрер постарался смягчить громыхание голоса, – вы тоже подсудимый, раз родились в эпоху Страшного суда. Вы готовы принять свой приговор?
– Да! – прокричал отважный копьеносец.
В ту же секунду граф Штауфенберг увидел с высоты летящего «Физелер-Шторха» белые горы зимнего Крыма.
Огнеметные струи бьют по партизанскому лагерю.
Бежит по снегу горящий человек.
В каменном гробу под скалой молодой партизан душит свою невесту.
Этот же партизан поедает обугленный труп товарища.
Его напарник отрезает голову комиссару партизанского отряда, сдается немцам и взрывается на заминированной гондоле.
Ситуации прегрешений и наказаний создавались молниями, бьющими из раскаленного наконечника, воздетого над Землей исполинским Судией. Приговоры представляли собой мириады искрящихся молний, источаемых Копьем. Каждая молния достигала именно «своего» приговоренного и осуществляла его судьбу.
Одна из молний ударила в застывшего от ужаса немецкого полковника.
Взрыв личной судьбы графа фон Штауфенберга произошел по земному времени 3 марта 1942 г. в 13 часов 04 минуты в районе Голого шпиля.
Он увидел себя в заснеженном лесу.
Его, немецкого аристократа, одетого в шинель с меховым воротником, тащили вглубь чащобы заросшие бородами люди в драных одеждах, страшные и вонючие, как бесы преисподней.
ПРОРЫВ ОБЛАВЫ
Крым. Наши дни (продолжение)
Сергей спустил с плеча двустволку, поднял руки. Даша последовала его примеру.
Из зарослей с ружьями наизготовку вышли трое: фурункулезный амбал с переразвитой нижней челюстью Вакула, двухметровый верзила «Сергач», работающий вышибалой в баре «Спорт» на стадионе «Авангард», и Леонид Каретников, морпех и ветеран горячих точек.
– Мордой в землю, – скомандовал Сергач.
Черный копатель и девушка легли на траву.
Сергея прощупали по карманам, сняли рюкзак, сорвали с пояса охотничий нож.
Главарь накинул на плечо ремень винчестера, по рации доложил о поимке беглецов, вышел на поляну, чтобы просигналить вертолету дымовой шашкой. За ним увязался Каретников, выспрашивая, сколько им отвалят за «этих хорьков».
Сергей сказал углом рта.
– Слышь, Вакула, мы в раскопе нашли золото. Я его спрятал в дупле. Тут недалеко. Если отпустишь, золото твое.
– Че-че? – поморщился фурункулезный увалень.
– Соображай быстрее. Сможешь купить себе квартиру, завести ребенка, вы же с Галкой об этом мечтаете.
Было слышно, как Вакула сглотнул.
– Золото откуда?
– Немецкое, времен войны.
– Врешь…
– Правду говорю.
– Ладно, пошли, покажешь свое дупло.
Сергей встал.
– Какие мои гарантии?
Вместо ответа амбал ударил его прикладом в пах.
Скворцов скрючился, пошел гусиным шагом.
– Идем, – сказал Вакула, беря его за плечо, – покажешь, какое вы там золотишко надыбали.
– Не покажу, – проскрипел Скворцов.
– Че так?
– Смысл? – выдохнул Сергей, потихоньку распрямляясь. – Все равно убьете.
– Убьем, а как же, только быстро и не больно. Ты нам золото, а мы тебя братве не сдадим. Они тебя до-о-олго мучить будут, а мы быстро кончим, обещаю. При попытке к бегству. Устраивает тебя такая пропозиция?
– Не-а, – сказал Скворцов, – не устраивает.
Приступ ярости после удара в самое болезненное для мужчины место изменил «кислотно-щелочной баланс» в организме – черный копатель распрямился уже другим человеком. В мышцы хлынул адреналин, тело налилось силой и обрело горделивую осанку, глаза, сплющенные гематомами, сузились в корейские щелки.
– Лады, братан, – прогнусавил он, – потопали к братве, посмотрим, кого они дольше мучить будет, тебя или меня. Я все им расскажу! И как вы крысятничали на белогорских заправках, и про торговые точки в Малореченске.
Интонации погибшего на Голом шпиле Андрюхи Чана послышались Вакуле в голосе черного археолога. Бандит даже огляделся по сторонам, будто Чан мог незаметно подкрасться и заговорить из кустов. А копатель продолжал все тем же до странности знакомым голосом.
– Я вижу, ты обрадовался, брателла, что «Чайника» завалили. Думаешь, в одиночку «белогорских» доить? Чан перед смертью велел тебе передать, «ты – шкуроход, сдернул с махалова, бросил дружбана умирать…» – и тут тертый жизнью Рома Вакуленко в натуре покрылся мурашками, ибо мертвый друг – прищуром и оскалом – проступил сквозь побитый облик лесного бродяги и в ощеренные зубы прошипел: «Долю мою засылай маме моей, Элеоноре Леонидовне, до скончания ее дней, понял меня? Если нет, я с того свету приду, за зябок тебе кадык вырву и схавать заставлю!»
Фурункулезное лицо вытянулось. Знать о левых точках и крысятничестве мог только Чан, но Чана увезла труповозка, Чан дохлый, нет больше Чана!
– Ты че несешь, психарь обдолбаный? – Вакула сделал шаг назад и передернул затвор карабина. – Беги, сука, Чану привет на тот свет передашь.
– Э, нет, стой! За меня награда объявлена, пять косарей…
– Насрать мне на косари!
– А на золото тебе тоже насрать? Посмотреть не хочешь?
Черный археолог присел возле рюкзака, расшнуровал горловину, запустил руку, укололся о шипы строгого ошейника, вдел кисть в кожаную петлю на конце цепи.
– Отойди, – мотнул Вакула карабином.
Это был бросок ниндзя – резкий, кистевой, – цепь выскользнула из рюкзака и шипастой булавой ударила бандита в глаз. Отшатнувшись, Вакула инстинктивно нажал на курок, грохнул выстрел, но черного копателя на месте уже не было, в кувырке он сократил дистанцию, подхватил снизу ствол винтовки, локтем врезался в пах Вакулы.
В тело Сергея Скворцова впрягся Андрей Пакович Чан, 31 год, «черный пояс» карате.
Сергач с Каретниковым оглянулись на выстрел.
Черный археолог добивал Вакулу ударами колена в голову.
Сергач начал снимать с плеча винчестер.
Черный археолог в два прыжка сократил расстояние, взмахнул цепью, как хлыстом, – стальная «змея» блеснула на солнце и со свистом рубанула Сергача гроздью железных шипов по обритой башке, – кожа на темени лопнула, ноги подкосились, – оглушенный здоровяк пошел боком, но все же смог вскинуть винчестер и нажать на курок. Сила отдачи свалила его с ног.
Леня Каретников успел снять с плеча карабин «Сайга 12С», успел выстрелить.
Скворцова поразила странная тишина замершего пейзажа. Деревья не качались, облака застыли, голоса замерли. Стрелок стал плоской размытой фотографией – встречный залп повис в воздухе размазанным пучком картечин, Сергей же легко уклонился с траектории выстрела, прыгнул ногами вперед в длинном подкате.
И вдруг статичность обстановки оборвалась, обрушилась шумом листвы и ветра, запахами пороха и пота. Сергей подхватил и вскинул кверху дуло карабина, ударом уракэн (кулак-молот) через камуфлированные штаны расплющил пещеристое тело вражеского члена (при этом сотня-другая «пещер» были потеряны безвозвратно) и в прыжке коленом в челюсть завершил бой нокаутом.
Наступила звенящая тишина.
«Локаторы» улавливали лишь шелест листьев, да далекий стрекот вертолета.
Трое боевиков камуфлированными холмиками лежали на поляне.
В небе кучились облака – сверху белые, в подбрюшье свинцовые, в лицо дышал холодный ветер…
Мелко дрожали ноги, ныли растянутые связки в паху, горела ладонь, обожженная о горячее дуло карабина…
Скворцов приходил в себя после острейшего стресса огнестрельной схватки.
Кто-то тренированный и сильный вделся в его тело, провел стремительный бой, и отхлынул, вернув Сергея самому себе.
Схватка произошла так быстро, что Даша не успела поднять головы – слышала только выстрелы и глухие удары.
ДАША ЖУКОВА
Прямая речь
Облаву мы прорвали, самое время было поджигать лес. И тут выяснилось, что у нас нет спичек. Мы вывернули рюкзаки. Ни спичек, ни зажигалок.
– Давай деда спросим, – предложил Скворцов, – как они без спичек обходились?
Я вытащила мобильный, позвонила в Москву.
– Дед, у нас нет спичек!
– Ищи кресало. У меня напильник был и кремень.
– У нас нет напильника…
– Любую железяку! Альпеншток, молоток, что есть. И кремень нужен…
– Тут гранита навалом…
– Пойдет и гранит. Бей железом по граниту, подложи мох сухой, траву, веточки. Сначала маленькие, чтоб занялись, помнишь, как я тебя в парке учил?
Мы нашли несколько подходящих камней, но сколько Скворцов ни чиркал, мох не загорался, хотя паленым и попахивало. Его вдруг осенило, он достал из рюкзака копье, шваркнул по камню, брызнули искры. Мы обрадовались, да только рано. Искры не хотели заниматься на мху.
Я снова набрала деда. Старик рассердился.
– Руки у вас из жопы растут! Ладно, есть старый партизанский способ. Кому-то из вас перднуть надо.
Мне показалось, что я ослышалась.
– Чего надо?
– Перднуть кто-то должен на мох, а другой пусть искру высекает. Наш способ, партизанский. Газ воспламенится, вот вам и огонь.
– Чего он говорит? – спросил Скворцов, зализывая содранную на пальце кожу.
– Говорит, надо пукнуть на искру, газ вспыхнет и трава загорится. Сереж, ты чего так смотришь? Нет! Я сказала нет, даже не думай!
ПАРТИЗАНСКИЙ СПОСОБ ДОБЫВАНИЯ ОГНЯ
Мы нашли затишек в расселине между каменными валунами, я легла, стянула джинсы. Сергей подгреб мне под зад колючий ворох сухой травы и мха. Я стащила на щиколотки джинсы с трусиками, подтянула колени к груди и принялась тужиться. Скворцов с невменяемым лицом водил глазами по сторонам.
– Не смотри, – гыркнула я.
