История села Мотовилово. Тетрадь № 2. Жизнь своим чередом

– А я, со своей стороны, расшифрую так, – вклинился в размышления молчавший до сего времени Минька Савельев, – Ребята, Смотрите, Фонарь Светит России!

Иногда сверстники-ученики длинными зимними вечерами сходились в доме у Савельевых, учили уроки и состязались в своих познаниях в науках, кто во что горазд. Кто остроумные загадки загадывает, кто задачки в уме быстро решает, а кто режет стихотворение наизусть. В избе от шума и сутолоки стон стоит и суматоха. Кто «про птичку» ликует, кто распевает «Домик над рекою», кто про «мужичка с ноготок» декламирует, а кто нараспев дует «Жгуч мороз трескучий…»

Минька нежным баском, заглушая всех, резвисто режет «Как ныне сбирается вещий Олег…», а мать просит:

– Ты, Миньк, лучше бы прочитал какую-нибудь книжку вслух, а мы послушаем. Может быть, чего дельного в книжках-то пишут! Ты прочитай-ка про Тараса Бульбу.

Вообще, хозяйка Любовь Михайловна любит послушать чтение, особенно ей нравилось слушать про Тараса. Она восхищалась его непомерной силой, осуждала его за то, что он при встрече с сыновьями Остапом и Андреем, пробуя силу и ловкость, затевал с ними драку и стравлял их между собой. Сочувственно относилась к жене Тараса, которая, жалея своих сыновей, переживала и страдала за них. Любовь Михайловна себя ставила на место той матери и сравнивала себя с ней, ведь и у нее растут старших два сына, Михаил и Александр. Она, переживая, болела душой за всех своих детей и грудила их около себя, как наседка цыплят. Она сердобольно и приветливо относилась и к чужим детям. Так беспризорный Колька Аринушкин с железнодорожной казармы заимел в доме Савельевых приют и пристанище не хуже, чем в родном доме.

Колька был сверстником с Минькой, они вместе учились в одном классе. Во время зимы, когда была пора учебы в школе, Колька все время обитал в семье Савельевых и живмя-жил иногда и в летнее время. Его отец, Петр Иванович, рано овдовевши, женился на другой, у которой был также сын Васька. Колька и моложе его годами с рябым лицом Васька, оказавшись сведенцами, часто враждуя меж собой, дрались. Мачеха сразу же невзлюбила Кольку, взыскивала на нем из-за Васьки заслуженно и напрасно, всячески старалась укорить его за детскую шалость и за кусок.

Отец Кольки, будучи слабохарактерным человеком, не обращал внимания на семейные раздряги, старался не замечать скандалов, чтоб не досаждать новой молодой жене. Он весь предался работе, целиком отдался своему участку железной дороги, где он служил мастером.

Колька, затаив обиду на Ваську, накапливал в себе злобу для мщения, и такие моменты подвёртывались. Дело в том, что мать и Ваську не совсем долюбливала за его непоседливость и озорство. Однажды, забавляясь игрой во дворе, Васька нечаянно палкой подшиб курицу. Курица потрепыхалась-потрепыхалась, дух отдала и издохла. Мать, из окна наблюдавшая, что будет с курицей, ястребом выскочила из дома, с руганью набросилась на Ваську:

– Ах, ты, корявый дьявол! Ты зачем курицу убил! – и начала кликать Кольку, – Колька! Куда ты запропастился, лукавый, ну-ка, вложи ему, корявому бесу! Всыпь как следует!

Васька, видя, дело приобретает плохой оборот, сорвался с места, как шестоломный, бросился бежать к дубраве прятаться, только пятки засверкали. Целая ватага бросилась в погоню за Васькой. Впереди во весь опор бежал Колька, окрылённый случаем подубасить Васька. За ним Савельевы: Минька, Санька, Ванька, а сзади всех с угрозами и криками бегла мать. Васька все же успел спрятаться в зарослях дубравы, и ватага долго не могла его обнаружить. Оглядывая каждый куст, Колька случайно взглянул на развесистую крону одного здоровенного дуба. Стоя на сучке и прижавшись к стволу, там стоял злоумышленник Васька:

– А-а-а! Вон куда сатана-то залезла! А ну-ка, робяты, кидайте в него, супостата! – скомандовала мать. Набрав палок и камней, все принялись бросать в Ваську. Особенно усердствовал Колька. Он мстительно камень за камнем бросал вверх, стараясь попасть в ненавистного для него врага. А Васька, увертливо избегая попадания камней и палок, прячась, взбирался все выше и выше. По-кошачьи цепляясь за сучки дуба, он с злорадством растравляя мать, нараспев с высоты кричал в ее адрес:

– Эх, язва! Язва! Язва!

Мать от этого еще больше ерепенилась и просила ребят поддать. Один камень, брошенный Колькой, все же угодил Ваське прямо в брюхо. От боли он поморщился и полез еще выше, встал на тонкие, еще не окрепшие сучки. Один сучок под его ногами, не выдержав, сломался, Васька, не удержавшись, сорвался и упал на землю, ахнулся головой о корень дуба. Долго он лежал, не ворочавшись! Удар головой о корень отшиб у него память. Мать в растерянности не проявила к нему ни малейшей жалости, а наоборот, облегченно вздохнув, проговорила:

– Слава богу! Может, избавлюсь от неспособного детища! Вот чадо, накачался на мою шею! Кесь и не смотаешь тирана! – полусожалея, добавила она.

От побоев, Васька этим избавился, преследователи, видя, что Васька ушибся изрядно, от него отступили и победоносно возвращались на казарму. А он, отлежавшись через некоторое время, прихрамывая на одну ногу, приковылял к переезду и долго смотрел в след уходящему вдаль поезду.

Но занятие Кольки и Васька заключалось не только в потасовках и драке. На их обязанности лежала работа по пастьбе своего скота: коровы, теленка, двух овец и вонючего козла. В пастьбе скота по линии иногда принимали участие и Савельевы: Минька, Санька, Ванька. Скот угонялся по направлению к Ломовке, километра за три от казармы. Пастьба не проходила тихо и спокойно. Она часто наводнялась происшествиями и забавными приключениями.

Распустив скотину по выемке, Колька с Васькой только и думали, чембы заняться забавным для себя. Имея от природы пристрастие к озорству и приключениям, они что-нибудь да сбедокурят. Любимым делом их было подкладывать под проходивший мимо поезд разнообразные железяки: болты, гайки, камни, а потом с интересом разглядывать «работу» колёс, как они расплющивали в лепешку эти предметы. То они возьмутся со всем азартом, настойчиво в поте лица своем, разбивать бетонные столбы, на которых укреплены железнодорожные указатели, с целью добыть железные прутья для изготовления клюшек. Самым забавным занятием было то, что, набрав на насыпи камешков и голышков, вся ватага принималась бросать в телефонные провода, извлекая из них мелодичные, приятные на слух, музыкальные звуки. А если в это время проходил товарный поезд, то камешки по команде Кольки летели уже в вагоны и кондукторов, находящихся на тормозных площадках. А после, когда поезд, удаляясь, покажет зад последнего вагона, происходит жаркий обмен впечатлениями и успехами в меткости попадания – тут восторгу нет конца.

Больше всех торжествовал Колька:

– Я какому-то мордвину прямо в пузо попал! – захлёбываясь, хвалился он.

Однажды догнав скотину до болота, которое находилось напротив села Ломовки, скотина разбрелась по нему, блаженно принялась поедать траву, а Колька с Васькой уже нашли для себя новое «дело». Подойдя к одному из телеграфных столбов, наверху которого на железном кронштейне были установлены два зеленых стеклянных изолятора, они-то и привлекли внимание братьев-забавников:

– Васьк, полезай и отвинти эти две красивые штучки! – скомандовал Колька.

Васька, ни минуты не раздумывая, ловко по-обезьяньи, вскарабкался по подпорке, добрался до изоляторов. Отвернув, бросил их на землю, а сам, спрыгнув, принялся за обработку этих стаканчиков. Перво-наперво, Колька с Васькой очистили изоляторы от намазанной мазутом пакли, которая была затиснута внутрь. Потом вся ватага побежала к болоту, в середине которого был вырыт колодец. Вымыв стаканчики, поочередно все их них напились, и Колька опустил их в воду на дно колодца до следующего раза.

Не успела ватага дойти до полотна дороги, как со стороны села Кокоревки подскакали два верховых всадника и давай гоняться за Колькой и Васькой, норовя ударить их плётками. Васька, струсив, стремглав подался по линии к казарме, Колька поспешно взобрался на пакет уложенных щитов и во все горло заорал спасительно:

– Па-а-па!!! Корявый, беги скорее за папой! – вдогонку орал он.

А Минька, Санька и Ванька, не поняв в чем дело, растерянно и недоуменно стояли посреди полотна дороги, не зная, что предпринять. Сделав короткий налёт, всадники ускакали, не сделав особенного вреда ребятам.

По возвращении на казарму, Колька доложил отцу о нападении всадников и не забыл оповестить его об изоляторах:

– Пап, а почему там на одном столбе двух стаканчиков нет? – с напускной серьёзностью спросил он отца.

– Кто-нибудь их снял, схулиганил, – спокойно и невозмутимо ответил он. Слушавшие это ребята чуть не рассмеялись, услышав такой вздор.

К вечеру Савельевы ребята возвращались в свое село, прихватя с собой Кольку и Ваську «отгащивать».

Любили Колька с Васькой делать набеги на чужие сады. Так и в этот раз, они забрались в соседский сад за яблоками. В этот раз их постигла неудача. Васька безжалостно начал рвать яблоки, ломая кусты, издавая шумную трескотню, которая разбудила дедушку, дремавшего в пологу. Дедушка спросонья, выскочив через задние ворота в зад, обнаружил жуликов и закричал:

– Ах вы, Ахиллы, ах вы, басурманы!

Колька с Васькой сломя голову бросились бежку. У Васьки второпях, зацепившись за сучок тына, трынькнув, разорвались штаны, что мешало бегу. Колька с Васькой впопыхах успели упрятаться во дворе Савельевых, им по пятам в больших сапогах, с дегтярной мазилкой в руках, трюпал дедушка Крестьянинов:

– Догоню! Перемажу! – в злопыхательстве злобно кричал он.

Но где старику догнать молодых ребят! Где их ему найти, когда они попрятались во дворе по укромным местам! Их искать все равно, что искать иголку в сене.

Дед, успокоившись, но бурча про себя, возвращался к себе в полог и приступая к охране своего сада, приготовил для воров вилы. Но Колька с Васькой, мстя за неудачи, принимались из-за Савельевого дома бросать камнями в железную крышу дома Крестьяниновых, создавая звуковой эффект и новую вспышку ругательств и угроз от дедушки.

Детство. Приключения

В жизни почти каждого человека в детстве происходят какие-либо забавные и курьезные приключения или каверзные случаи. В детстве Ваньки Савельева также имели место они. По рассказам, старшие братья как няньки, оставили Ванька в зыбке спящим, и когда они, играя на улице, вспомнив о нем, торопливо вбежали в избу, Ванька сидел уже на полу и забавлялся игрушками. «Няньки» долго размышляли и кумекали, как это он очутился на полу. Если бы он выпал из зыбки, то не обошлось бы без крика и плача. Уж не по веревочке ли (за которую качают зыбку) он умудрился спуститься на пол.

В те года, когда Ванька был еще совсем мал, в народе, особенно в деревенском быту, свирепствовали разнообразные детские болезни, так что частенько относили мертвых младенцев на кладбища. Ванька тоже сильно болел какой-то нераспознанной болезнью. Однажды около его постельки, на которой он тяжело и учащенно дышал, собрались мать с отцом, старшие братишки и сестрёнка, чтобы проследить его последние вздохи. Вдруг с ним произошло что-то совсем невероятное. Он внезапно потянулся рукой к пустому флакончику из-под духов, стоявшему на окне. В его болезни в этот момент произошёл крутой переворот, ему стало сразу же лучше. Затруднительное дыхание сменилось уравновешенным, болезнь пошла на убыль, словно его исцеление находилось в этом флакончике. Семейные родные сильно удивились от этого случая.

Ваньке было не более двух лет, и ходил он в длинной рубахе и без порток. Однажды летом он потянулся за матерью на озеро, куда мать пошла на касаткины мостки с ведрами за водой. За ними также увязалась, и его сестрёнка Маша. Мать пошла по длинным мосткам, чтоб в прорезе тростниковой трясины зачерпнуть воды, Маша занялась чем-то, а Ванька, завидев белую цветущую лилию на поверхности касаткина пруда, решил завладеть цветком. Он, не долго раздумывая, смело шагнул на воду. Берег здесь оказался крутым, и Ванька, слегка вскрикнув от испуга, стал тонуть. Сестрёнка, видя, что Ванька тонет, закричала:

– Мама! Ваня утонул!

Мать в испуге, на полпути бросила загремевшие ведра и с криком в ужасе бросилась спасать, а Ванька уже только изредка показывался на поверхности воды и захлёбываясь, пускал пузыри. Мать, подбежав, быстро схватила Ваньку за рубаху и вытащила его на берег, заплакав от радости, что успела спасти сына. Она с горечью на сердце наблюдала, как из Ваньки выходила нахлёбанная им вода.

Однажды Ванька с его другом детства Панькой залезли на черемуху, росшую под окном соседей, рвали спелые кисти ягод и, наслаждаясь, хвалились друг перед дружкой, кто найдёт большую кисть черемухи. Ванька забывчиво потянулся рукой за пленившей его воображение большой кистью, ноги сорвались с сучка, и он, не удержавшись, полетел вниз. Сильно ударился головой о полено, и мгновенно отшибло память. От боли тошнило. Брат Минька, подобрав Ваньку. На руках отнёс его к фельдшеру, жившему на квартире у Гавриловых.

Дед Михаил (отец матери), живший на улице Моторе, любил Ваньку за его кудрявую голову, которую, частенько припадая, целовал. Он всячески его баловал и давал ему во всем поблажку. У деда был небольшой сад и ульи с пчелами. Дед часто угощал Ваньку сотовым медом и брал его с собой в сад с предупредительным наказом не подходить к ульям близко, а то пчелы могут ужалить. Однажды дед занялся поправкой изгороди сада, а Ванька, забыв о наказе, заинтересованно и с любопытством подошёл к улью и стал любоваться, как забавно копошатся пчелы около летка. Вдруг, откуда ни возьмись, одна пчела безотвязно начала летать около носа Ваньки. Она настойчиво и грозно жужжала, нахально задевала своими крылышками нос. Ванька вынужденно отмахнулся рукой и бегом подался к дому, но пчела-нахалка, догнав Ваньку, больно долбанула его в бровь. Ванька взревел от боли и испуга, а сзади слышались назидательные выкрики деда:

– Не бегай! Не маши руками!

Но было поздно. Ванька, корчась от боли, кубарем катался по траве. Дед, подбежав, схватил Ваньку в охапку и отнёс в дом. Бабушка Василиса, дядья и тетки были всполошены Ванькиным криком и с болью наблюдали, как набухает его бровь, закрывая глаз. За обедом дядя Горбатый Никифор шутливо посмеялся над напухшим глазом, за что получил сильный удар ложкой по лбу, так что и у него появилась на лбу шишка величиной с большую пуговицу.

Как-то однажды дед Михаил подарил Ваньке маленький топорик для забавы, и рубил этим топориком Ванька, что ни попади на глаза. Это была его злоумышленная «работа» по подрубке молоденькой берёзки под окном около мазанки, от чего эта берёзка в скорости засохла и погибла.

А однажды Ванька со своими товарищами Панькой и Санькой, вдоволь наигравшись у Савельевых во дворе, принялись за лихое дело. Сначала они увлечённо занимались постройкой дворца и крепостей в куче песка, привезённой отцом Ваньки для детских игр и забав. Потом они старательно сцепляли друг с другом покрышки вагонных букс, составляли «поезда» и увлечённо возили этот поезд по двору. Потом они подвешивали стальные подрельсовые подкладки и, бив о них железяками, звонили и трезвонили, подражая звонарю на колокольне Трынку.

А после всего этого бесштанная команда попеременно принялась злополучным топориком подрубать подгнивший у земли столб, поддерживающий систему перекрытия двора. К счастью, ребятишки вскоре устали от злонамеренной работы. Доконать столб они решили отложить на завтра, и их «работу» своевременно заметил хозяин Василий Ефимович. Отругав ребят, по неведению надавал подзатыльников старшим братьям. Этим самым спас, возможно, жизни ребят-малышей, которые обещались «работу» закончить, а от этого мог рухнуть весь двор и придавить незадачливых тружеников.

Привелось как-то зимой Ваньке мыться в бане с дедом Михаилом. После того, как дед вымыл Ваньку, стал его одевать. Надев на него портки, не мог по-ванькиному приспособить мышку (которая служила, чтоб портки не спадали). Дед, ее приспосабливая, клал то на правое, то на левое плечо Ваньки, а ему все казалось так и не так. Разозлившись и разгневавшись на Ваньку, дед досадливо закричал:

– Возьми свою мышку в зубы, да убирайся отсюда к черту!

Выругался он, а потом, спохватившись, раскаянно проговорил:

– Прости меня, Господи, за прегрешение!

Кое-как натянув на Ваньку остальную одежду, дед вытолкнул его из бани. Вскоре после этого случая дед заболел и умер. На похоронах его, учительница Надежда Васильевна, имея знакомство с семьей Савельевых, идя за гробом деда Михаила, несла на руках Ваньку. Ванька вместе с братом Санькой иногда посещал в качестве наблюдателя школу. Он смиренно сидел за партой рядом с братом, заинтересованно наблюдал и слушал объяснения учительницы Надежды Васильевны, которая не только не хотела выгонять с уроков Ваньку, а наоборот, приветливо и любезно относилась к нему.

Однажды во время стрижки машинкой учеников Надежда Васильевна предложила:

– Давай, Ваня, и тебя подстригу.

Ванька не отказался: густо отросшие кудрявые волосы ему были впомеху. Он не жалел их, потому то из-за них его дразнили «кудрявым тараканом». Сожалея о кудрях, учительница остригла Ваньку наголо, проговорила:

– Вот, ты какой стал, как голыш. Ну да ничего, кудри у тебя скоро опять вырастут.

Ванька от братов-учеников выучил некоторые стихотворения и нёмо лепетал, читая их наизусть. Взрослые, забавляясь лепетом, частенько заставляли Ваньку сказать стишок, и он начинал на своем языке:

– Тити-липати, и тита липата!

Все дружно и весело смеялись, а он сконфуженно умолкал.

Санька с Минькой часто нараспев читали в книге «Мир божий» стихотворение Никитина «Жена ямщика», и как только доходили до места «мальчуган кудрявый в старом зипуне», Ванька задавал рёвку. Ему казалось, что это поется про него. Ему думалось, что слова «мальчуган кудрявый» ругательные, и относятся именно к нему.

Однажды с Ванькой произошёл курьёзный случай. Мать, из полученного отцом на железной дороге по карточке, песка сварила самодельный сахар. Слив его в посуды с подложенной на дно бумагой, чтобы не пристало ко дну. Кусочек сахара с прилипшей бумагой мать дала Ваньке для лакомства. Ванька не смог дочиста ободрать прилипшую бумагу к сахару, так и съел с бумажкой, а потом ему показалось, что он допустил большую оплошность. Опечаленно раздумывая, что бумага в животе может закупорить все проходы и выходы, он с озабоченным лицом подошёл к матери и жалобно проговорил:

– Мам, а я сахар съел совсем с бумагой. Что теперь будет?

Случайно находившийся в это время у Савельевых Николай Смирнов, быстро подхватив озабоченность Ваньки, обычной скороговоркой сказал:

– А получится то, что будешь ср…ть газетами!

Все дружно рассмеялись, а Ванька, обидясь и застеснявшись, забился в угол и там смиренно пришипился, его пугала неизвестность последствий от съеденной бумажки.

– Ишь, пострелёнок, сразу же и обиделся, – весело хохоча, заметил Николай. – Ну, ну, не унывай, ничего не случится, а случится, так до свадьбы все заживёт! – усмехаясь, успокаивал Николай Федорович, – хотя в правду сказать, и газеты-то не впомеху, – балагурил он.

Детство. Похождение на чугунку

Вздумалось же бесенятам, Саньке Федотову и Ваньке Савельеву, по примеру старших, пойти на станцию работать на чугунку, а им всего по пяти лет. А это все Санька, взманил Ванька, пойдём да пойдём на чугунку. Собрались и пошли, а сами даже и не знают, где находится эта заманчиво-соблазнительная чугунка. Взрослые не придали значения их сборам.

Выйдя на задворки около овинов, они остановились в размышлении, в какую сторону податься. Ванька предлагал идти влево, так как он с отцом на станцию Серёжу ездил именно в ту сторону. А Санька, имея представление, что станция находится в правой стороне, указывал пальцем на село Вторусское. Но спорить с Санькой все равно, что просить посторониться столб. Имея болтливый язык и развязанное упрямство, он так и пересилил Ваньку. И они пошли по ложному пути, поднимая босыми ногами густую июньскую дорожную пыль.

Пройдя в полпути, Ванька вынул из кармана взятый из дома пирог, начинённый картошкой, хотел поесть, но, разморенный зноем, укусив два раза, бросил пирог в придорожную пыль. Подойдя к Вторусскому и осознав, что там нет никакой станции и чугунки, они поняли, что заблудились. Они устало побрели к сараям, около них оказались такие же ростом, как и они, чужие ребятишки, которые играли, упражняясь с кнутом. Недолго думая, эти ребятишки стали агрессивно нападать на путешественников, и дело окончилось тем, что, хлеща кнутом обоих «героев» захлестнули Ваньке глаз. От испуга, обиды и страха они задали такую рёвку, что на их вой прибежала одна тётенька, и взяв под защиту горе-работничков, осведомилась, откуда они. Они только и могли вымолвить сквозь горькие всхлипывания – «из Мотовилова!»

Тётенька эта наказала в Мотовилово о двух присталых заблудившихся отроках. Вскоре за ними прибежали за Санькой его брат Панька, а за Ванькой его брат Минька.

Горе-труженники были водворены домой и долгое время были причиной и предметом забавных расспросов и неудержимого шутливого смеха над неудавшимся похождением малышей.

Дружба между Ванькой и Санькой временно была прервана. Ванька долго не мог простить Саньке за его упрямый язык и неосведомленность, принёсшие им столько неприятностей…