Бетонная Луна. Вселенная Единения. Том 1

Этим вечером у меня родилась Цель. Да, я вынашивал эти идеи в голове уже много лет. Но именно сейчас своими глазами увидел, как должен быть устроен новый мир – безопасный и справедливый. Я захотел этой Цели добиться. Привести мир в порядок.

Может ли один человек что-то изменить? История знает множество примеров и дает однозначный ответ – может.

С такими мыслями я добрался до противоположного края поселка. Назад возвращался уже по улицам – стемнело, но в домах горел свет, через окна было видно передвигающиеся черные силуэты. Люди. Увлеченные своими проблемами. Своими потребностями. Своим счастьем.

Вдруг что-то заставило меня остановиться возле одного небольшого уютного коттеджа. На почтовом ящике была написана фамилия – «Шефер».

– Белинда? Та журналистка! – вспомнил я.

– Точно! – послышался знакомый голос у меня за спиной. – Герр Хайнеманн, если не ошибаюсь?

Я повернулся. За мной, под уличным фонарем стояла Белинда Шефер – в коротеньких шортиках, белой футболке, держа большой мусорный мешок в руках. Девушка мило улыбалась.

– Может, пройдешь? – она кивнула в сторону дома. – Я приглашаю на чай!

– Спасибо, я не против.

Журналистка быстро бросила мусор в бак и побежала к крыльцу.

Я последовал за ней. Скинув плащ, повесил его в шкаф и попытался осмотреться, но девушка быстро схватила меня за руку и чуть ли не силой потащила в гостиную. Это была просторная комната – в центре стоял диван, рядом – журнальный столик из темного дерева. На стене напротив расположился гигантский телевизор – мой друг Хайнц пришел бы в восторг от такого. В комнате было теплое освещение; синие шторки и искусственная пальма в углу придавали этому месту уют и создавали комфортную атмосферу.

– Присаживайся, – сказала она, указав на диван. – Тебе чай? Или предпочитаешь кофе? А может, чего покрепче?

– Чай, – хоть я и безумно любил кофе, но крепкий сон сейчас был важнее.

Она улыбнулась и убежала на кухню.

– Немного сахара, пожалуйста! – добавил я громче.

– Хорошо! – послышался ее голос из кухни.

Я уселся на мягкий диванчик, чуть не утонув в нем. Белинда вернулась с двумя чашками – в одной был чай для меня, в другой – кофе; я сразу почуял его крепкий бодрящий аромат.

– Спасибо, – поблагодарил я.

– Да не за что! – ответила Белинда.

У девушки был немного писклявый, но красивый голос. Говорила она быстро, как, наверное, и свойственно журналистам, но при этом совершенно четко.

– Клос, расскажи немного о себе. Должна же я знать, кого пустила в дом, вдруг ты маньяк, – она улыбнулась. – Какие у тебя увлечения?

– Помимо работы… – я задумался. – Я давно хотел бы попробовать себя в политике…

– Погоди, погоди! – Белинда прервала меня и сунула руку под подушку. На секунду мне показалось, что она сейчас достанет блокнот с ручкой или включит диктофон и будет фиксировать мою речь. Но она достала бешено вибрирующий телефон и ответила на звонок.

– Да… Что ты сказал?! Да пошел ты в жопу, идиот! – грозно крикнула она в трубку, затем, выключив микрофон, посмотрела на меня и с виноватым видом сказала:

– Клос, извини, пожалуйста! Бывший муж…

Я понимающе улыбнулся и кивнул. Потом сделал глоток чая и чуть не выплюнул его обратно в чашку – ох, ничего себе, какой крепкий!

Белинда за несколько секунд выпалила в трубку все, что думает о собеседнике, не стесняясь моего присутствия, а мой словарный запас пополнился парой неизвестных матерных выражений. Потом девушка сбросила вызов и выключила телефон. Как говорится, эффективность телефонного разговора обратно пропорциональна затраченному на него времени. Посмотрев на меня, она в очередной раз мило улыбнулась.

– Итак, на чем мы остановились?

Она хотела выглядеть спокойной, но я видел, что ее немного потрясывало. Интересно, что между ними произошло?

Мы продолжили наш разговор. Белинда оказалась приятной и умной девушкой. Наш разговор пролетел незаметно – не возникало каких-то пауз или неловких моментов (за исключением звонка от ее бывшего мужа). Кстати, о нем: девушка призналась, что коттедж ей достался после развода в результате долгого и сложного судебного процесса – и это многое объясняло. Дом ее был шикарным! Не встречал журналистов, которые могли бы себе такой позволить.

Я допил чай и направился к выходу. Белинда вышла меня проводить.

– Заходи, Клос! – попрощалась со мной девушка.

Я еще раз поблагодарил ее за вечер и пошел домой.

* * *

Иду по обочине под пение сверчков. А над головой светит луна. В детстве я, как и многие дети, думал, что она сделана из сыра.

Я здесь, а где-то там, за много километров – ты. Словно луна, ты так же прекрасна и так же далека… Словно луна, ты в этот холодный темный день освещаешь жалкий бесполезный мир под названием Земля… Ну, хотя бы его часть.

Луна скрывается за пушистыми облаками, и я ухожу в мысли о Лис… Она такая же единственная, как эта луна. И так же иногда радует своим появлением, а иногда скрывается, словно милый земной спутник за облаками… Светит ночью, даруя людям нежный мягкий свет там, где должна быть только тьма. Не каждый ее ценит… Не каждый замечает.

Лис…

Я смотрю на луну каждый день. Она – наш мост в космос. И она же – мост между двух влюбленных. Луна может связывать двух людей, где бы они ни находились… Где бы ты сейчас ни была, Лис, взгляни на луну. Я тоже на нее смотрю. Я рядом.

Я смотрю на луну сквозь пространство и время, смотрю сквозь свои мысли… И на поверхности ярко-желтого шара вижу милое лицо прекрасной и доброй девушки, которую очень люблю…

Вернувшись домой, я лег в кровать и спокойно уснул.

* * *

Проснувшись, первым делом позвонил Лис – так хотелось поскорее с ней увидеться… Прождав несколько мучительных гудков, я наконец услышал ее голос в трубке:

– Привет, Клос. Как раз собиралась тебе звонить!

– Привет, милая. Чем занимаешься?

– Недавно проснулась, собираюсь на работу. А ты?

– Да ничем особенным. Тоже только проснулся. Увидимся сегодня? – спросил я с надеждой.

– Да, Клос. Я освобожусь примерно в час. Мы с коллегой сдадим один проект и нас отпустят пораньше.

– Это отличные новости! Желаю, чтобы все прошло успешно!

– Так и будет. Ты бы знал, сколько мы сил и времени в это вложили… Ладно, мне пора бежать. Скоро увидимся!

– Жду тебя…

Позавтракав, я зашел в свой кабинет – нужно было закончить пару рабочих отчетов. У меня с моим напарником Хайнцем Циммерманном было не так уж и много нераскрытых убийств относительно других детективов. Но все открытые дела были очень сложны, и к их раскрытию не имелось никаких зацепок.

Я не заметил, как за работой пролетело время. Будильник прозвенел, когда наступило двенадцать часов. Я стал собираться на встречу с Лис. Накинул плащ, натянул черные перчатки – на улице совсем похолодало. Затем отправился в Доннер – в архитектурное бюро, где работала Лис. Когда я приехал, она уже сидела на лавочке возле входа и ждала меня.

– Как я выгляжу? – спросила девушка, кокетливо улыбаясь.

– Лис, ну зачем ты спрашиваешь! Ты всегда прекрасна!

– Клос! – улыбки красивей этой не было. От ее вида тепло сразу разошлось по телу.

– Садись, – я вышел из автомобиля и открыл ей дверь. – Поедем ко мне?

– Поехали, – легко согласилась она.

Я знал, что все невзгоды оставят меня в покое уже сегодня – вся эта накопившаяся за неделю дурная масса из неприятностей и рутины. Проблемы со здоровьем, темные мысли, усталость… Бессонница. Сегодня черный седан мчался по дороге, рассекая воздух, мчался словно бы в какой-то другой реальности. На переднем сидении полулежала изумленная Лис.

Мы быстро добрались до Штерна – лесного поселка на холмах. Остановившись на светофоре, я увидел Белинду. Она шла в сторону своего дома и, разглядев меня, помахала рукой.

– А это кто? – нахмурившись, спросила Лис.

Любимая знала всех моих друзей и знакомых, а Белинду увидела впервые. Ведь мы с ней познакомились только вчера.

– Это Белинда Шефер. Она журналист.

– И что она тут делает? – с легкой ноткой ревности спросила Лис.

– Живет, наверное, – пожал плечами я.

– Почему я о ней первый раз слышу?

– Потому что я с ней недавно познакомился. По работе. Помнишь, я рассказывал тебе про Райнхольда?

– А она красивая…

– О, Лис, перестань! – притормозив, я взял ее за руку. – Самая красивая и самая лучшая – ты!

– Правда? – наигранно хмурясь, сказала Лис.

– Правда, милая, – я улыбнулся. – Самая талантливая, красивая и умная.

Ну вот, наконец и она улыбнулась мне в ответ.

Оставив машину на парковке у въезда в гараж, мы вошли в особняк. Дома было тепло. Лис повесила в шкаф свою тоненькую красную курточку и сразу же направилась в мой кабинет. Там она достала из шкафа полотно и мольберт – я помог ей отнести их на балкон, а она захватила кисти и краски.

На полотне был изображен дневной Розенберг, на заднем фоне – горы, река Эльба, пляж, казино и маленькая серая луна на ярко-голубом небе…

Из особняка действительно был виден весь город!

Вот только был бы этот серый, грязный Розенберг таким же красивым, каким его видит моя Лис…

Выбрав кисть, девушка принялась дописывать картину. Она начала работать над ней еще летом. Сейчас же на дворе стояла осень… Город казался каким-то уставшим, будто больным. А на картине Розенберг остался живым и полным сил. Лис это сохранила навсегда.

Наверное, картина была живой, потому что Лис вдохнула туда свою душу. Из любой вещи моя любимая могла сделать шедевр. Это был ее дар.

Я заварил чай с бергамотом и принес две ароматные чашки на балкон. Мы сели на лавочку, наслаждаясь временем, которое удалось провести вместе.

– Лис, эта картина превосходна!

Девушка положила голову мне на колени и закрыла глазки.

– Ты даже не представляешь, как важны сейчас для меня эти слова.

– Это же всего лишь слова…

– Знаешь, и просто слова часто помогают…

Я обнял ее и поцеловал.

* * *

– Ладно, на сегодня все! – Лис закончила, когда пошел дождь. Мы отнесли картину обратно в комнату.

Свою работу Лис назвала «Бетонная Луна» – по самой мелкой ее детали, но, как она сказала, – самой важной.

– Клос, отвези меня домой, – попросила она.

– Ты ко мне только порисовать, что ли, приехала?

– Писать, Клос. Картины пишут.

На улице шел сильный дождь – капли его громко стучали по крыше автомобиля. Мы сели в машину и поехали в Доннер.

Путь наш прошел в молчании… Хотел бы я знать, о чем она думает: ее губи иногда чуть приоткрывались, словно девушка что-то хотела сказать, но тут же смыкались.

Я остановился возле восьмиэтажного кирпичного здания. Из окна на втором этаже выглядывала Лора Кляйн.

– Счастливо, – нарушил я молчание на фоне стука дождя.

– Пока! – грустно ответила девушка.

Лис вышла из автомобиля и, не оглядываясь, спрятав руки в карманах, медленно пошла в сторону своего подъезда.

Что с ней сегодня?

Она такая странная…

Когда ее силуэт скрылся в темноте подъезда, когда она прошла по лестничной площадке, появившись в окне, размытом от капель дождя – она взглянула на меня. Всего секунду – этот взгляд чуть не разорвал мое сердце на части.

Я коснулся пальцами стекла автомобиля, протянув руку к любимой. Она повернулась и пошла дальше, все такая же печальная и задумчивая…

Тогда я завел двигатель и поехал домой.

* * *

Остаток дня прошел до безумия скучно: вернувшись домой, я прибрался – комнаты в особняке были большими, поэтому уборка заняла почти все оставшееся время до ночи. Иногда я обращался в клининговую компанию, но чаще всего мне нравилось делать уборку самому. Для меня это было своего рода медитацией – временем, чтобы поговорить с собой, привести в порядок внешнее и внутреннее. Переодевшись, я поставил на утро будильник. Потом, сев на подоконник, посмотрел на это черное осеннее небо…

Как интересно смотреть на обезумевший мир, проносящий тебя из одной реальности в другую.

И хочется большего… Вспоминаешь свою жизнь… Казалось, все так просто… И думаешь, что так будет всегда. Что так и должно было быть. Сидишь себе дома у окна и не задумываешься, что пройдут годы и ты, возможно, так же будешь сидеть на этом же самом месте. Только старше. Пространство и время… Не знаешь, каким станешь ты, и каким будет мир вокруг. Не представляешь и не пытаешься.

Пространственно-временные черви наделали здесь столько дыр, что без боли воспоминаний ни на один предмет не посмотришь…

Глоток чая и взгляд в черное ночное небо…

Следишь за звездами, в голову лезут самые разные мысли. О будущем и о прошлом. О бескрайности Вселенной. О Боге. Обо всем, что, казалось бы, рядом, но словно невидимая рука держит человечество на расстоянии. Нечасто посещают такие мысли, но, когда все же посещают, я чувствую себя счастливым. Счастливым и одновременно печальным. Охота добиваться, охота знать. Но кажется, что это недостижимо.

А иногда неохота ничего – когда на небе видно ее лицо. Она всегда рядом. Любимая и дорогая. Единственная неразгаданная загадка. Словно бы кусочек мозаики моей жизни…

Приближался ноябрь.

* * *

Пробуждение наступило чуть раньше, чем зазвенел будильник. Капли дождя ритмично стучали по окну. Этот шум не дал мне возможность доспать. Я открыл глаза, затем встал с кровати и, попросив голосовой помощник включить чайник, вышел на балкон.

– Что за черт! – погода соответствовала настроению. Раньше я очень любил дождь, но с каждым годом замечал, что нет ничего лучше теплого солнечного дня.

Окинул взглядом пробуждающийся город. Маленькие машинки торопливо ехали по дорогам. Изо дня в день: работа, дом, супермаркет по пути – вот и вся наша жизнь…

Как будто ее кто-то поставил на повтор.

Скука.

Время пролетело незаметно. Кажется, только проснулся, а уже скоро на работу. Дождь так и не прекратился.

Вечером раздался звонок. Это был комиссар. Чаще всего его звонок означал, что что-то случилось – я машинально направился в кабинет, чтобы переодеться в костюм.

– Клос! Зайди ко мне домой и попроси у Мелани папку с делом №7147 – там материалы по делу Райнхольда Вульфа. Это срочно. И езжай в участок без промедлений!

– Что случилось?

– Гросса убили, – быстро проговорил Энгель. – Подчищают, твари…

– Что?!

– Что слышал! Давай, пошевеливайся.

Он положил трубку.

Что ж… Кажется, скучный день разбавит свалившееся на голову дело.

Не медля ни минуты, я заехал к Беккерам. Стоило мне нажать на кнопку звонка, как дверь тут же распахнулась и в проеме показалась милашка Мелани в ее любимом домашнем халате.

– Привет! Классное платье!

– Клос! – она обняла меня. – Я так рада тебя видеть!

– И я тебя, Мелани!

– Как у тебя дела?

– Все неплохо! Вчера встречались с Лис, – быстро ответил я. – Я вообще-то по делу, Мел, не могу сейчас болтать. Мне позвонил твой отец, просил забрать кое-что…

– Вот, – улыбнувшись, Мелани взяла с комода папку и протянула ее мне. – Папа предупредил, что ты за ней зайдешь.

– Всегда бы так четко и быстро все делала – цены бы тебе не было!

– Кто бы говорил… Ладно, тебе пора ехать, Клос!

– До встречи! – на ходу ответил я, сел в машину и направился в Даунтаун. Но по дороге в участок мне снова позвонил Энгель.

– Клос, езжай-ка ты лучше сразу на место преступления. Хайнц уже там – тебя ждет, так что, черт возьми, давай побыстрее!

– Да, герр комиссар! Куда ехать?

– Карбон, Вильгельмштрассе, дом 44.

– Понял, скоро буду, – ответил я, резко повернув на перекрестке.

Я чуть не заблудился в поисках дома номер 44. Карбон полон улиц: дороги раскинулись по району словно паутина, везде были улицы и дворики, улицы и дворики – и ничего больше! На маленьких дорогах, забитых припаркованным транспортом, все время были пробки.

Наконец я добрался до места преступления. Возле жилого многоквартирного дома, на асфальте, прямо посреди дороги лежало тело. От многочисленных луж отражались вспышки фотоаппаратов и мигалок спецтранспорта. Кругом царило мрачное напряжение. Тишину разбавляли тихие перешептывания и щелчки фотоаппаратов. Полицейские делали снимки, кто-то записывал показания очевидца в блокнот. Увидев Хайнца в автомобиле – он разговаривал по телефону – я подошел к напарнику. Хайнц, заметив меня, сразу же сбросил вызов и вышел наружу.

– Привет, дружище! – сказал он мне.

– Привет! Ну, рассказывай. Что тут случилось?

– Корбл, – он кивнул на тело, лежащее в луже крови. – Его убили. Тело обнаружили полчаса назад. Вон та девушка возвращалась домой из магазина и увидела силуэт человека, лежащего на асфальте. Он не двигался, она подошла посмотреть, что с ним, но, заметив кровь, тут же позвонила в участок. У Корбла три ножевых ранения, раны глубокие, задеты жизненно важные органы. Он был в розыске, насколько ты помнишь. Кажется, его просто устранили…

Хайнц задумчиво посмотрел куда-то вдаль, затем поднял указательный палец вверх и произнес:

– Улики!

Он вышел из машины и, открыв багажник, достал оттуда окровавленный нож в пакете.

– Нож! – гордо сказал мой друг.

– Нож? – непонимающе переспросил я.

– Нож.

– Они с нами что, играют?

– Не знаю! Осталось снять отпечатки!

– Думаешь, они там будут?

– Конечно, нет, – пожал плечами Хайнц. – Но проверить-то надо.

Дождь усилился. Незнакомые мне районные полицейские разбежались по машинам, а мы с напарником достали зонтики и пошли на место преступления, чтобы осмотреть его внимательно еще раз. Мертвое тело бывшего детектива Корбла лежало на мокром асфальте. Как его убили? Что здесь произошло? Мы принялись составлять картину преступления.

* * *

Корбл возвращался домой. Высокий и худощавый, он был закутан в серый плащ. Лицо почти полностью скрывал шарф; торчал лишь длинный, словно вороний клюв, нос.

Корбл торопился – он почти бежал. Посмотрев по сторонам, остановился, глубоко вдохнул. Подъезд был уже близко… Зловещая тень мелькнула справа, возле машины. Корбл, задыхаясь, со всех ног побежал вперед.

Тень настигла его на половине пути: черноту ночного неба разбавила красная кровь. Несколько ударов ножом пронзили тело продажного полицейского – он даже не успел закричать. Тень бросила нож рядом и скрылась за домом, в то время как Корбл упал на асфальт и вскоре скончался.

* * *

Приехали медики: они погрузили тело на носилки и повезли его в бюро судебно-медицинской экспертизы.

– Ну и работенку нам кто-то подкинул, – вздохнул Хайнц.

– Это точно! Ладно, не впервой…

Мы с напарником сели по своим машинам и направились в участок, где нас уже ждали Мориц и Энгель.

– Давай папку, – с порога сказал комиссар.

Я молча протянул ему документы. Энгель остался у нас в отделе – мужчина сел за стол отсутствующего Ханка и принялся листать дело Райнхольда, что-то бормоча себе под нос. Тем временем я создал на компьютере файл: «Корбл Гросс», а Хайнц пошел в лабораторию, чтобы снять отпечатки с обнаруженного на месте преступления ножа. Его место тут же занял опоздавший Ханк: заметив, что комиссар работает за его столом, ничего не спрашивая, он прошел за компьютер моего напарника и, посмотрев по сторонам, включил «Шахматы». Все это время Мориц с кем-то говорил по телефону.

Помещение затянул дым от сигареты Энгеля.

– Собираемся, Ханк! – сбросив вызов, сказал Мориц. – Выезжаем в доки. Рабочие обнаружили труп женщины. У нее отсечена рука…

Ханк без эмоций закрыл игру и пошел к шкафу с верхней одеждой, куда только что повесил куртку.

– Черт знает что, – сказал я вслед удаляющимся силуэтам Ханка и Морица.

– М-м-м? – промычал Энгель. – Ты почему стал так много ругаться, Клос?

– Сколько можно это терпеть?!

– Я тебя понимаю, Клос! Но ты ничего с этим не поделаешь. Мы уже обсуждали это.

– Эти твари не боятся ни тюрьмы, ни суда, ни полиции, ни самого Дьявола! Для них правосудия как будто бы просто не существует! Нужны иные меры…

– Например? – коротко и с какой-то издевкой произнес комиссар.

– Смертная казнь, – на полном серьезе ответил я.

Энгель пристально на меня посмотрел, затем кивнул и сказал:

– Пошли-ка в мой кабинет.

Захватив папку, Энгель вышел из нашего отдела и, оказавшись в коридоре, скрылся за одной из дверей. Я поспешил за ним.

Кабинет комиссара был немного меньше нашего – в центре стоял огромный дубовый стол, несколько стульев, шкафы и люстра-вентилятор на потолке, гоняющая сигаретный дым по помещению.

Энгель достал из ящика сигару и закурил.

– Ты своими разговорами пробудил во мне кое-какие воспоминания… – загадочно сказал комиссар. – Интересно, к чему твои рассуждения приведут…

Я продолжил:

– Даже Библия упоминает о смертной казни! Она допускает лишение жизни человека через побиение камнями, повешение и сожжение… – на какое-то время я задумался, стоит ли продолжать, но, увидев заинтересованный взгляд комиссара, добавил: – Их всех надо убивать, Энгель! Истреблять, стирать с лица Земли… Это единственный путь к построению счастливого общества. Страх смертной казни может стать сдерживающим фактором. Почему среднестатистический человек не крадет телефон с витрины магазина? Что говорит в нем? Мораль? Воспитание? Кара! Потому что есть камеры, которые следят, и закон, который накажет. Если бы можно было украсть и не получить за это никакого наказания – как много человек сдержалось бы от соблазна? Страх неотвратимости наказания нужен нашему обществу… Без этого мы погрязнем в криминале, что, в общем-то, уже и происходит…

– Клос, а ты знаешь, для чего на самом деле была нужна смертная казнь? – перебил меня Энгель.

– М?

– Еще с древних времен в крови общества играет жажда публичных жертвоприношений. Все эти охоты на ведьм и их сжигание, казни за особо тяжкие преступления, гладиаторские бои… Люди хотят видеть подобные зрелища! Мы получаем определенные биохимические реакции, которые возникают в организме, когда видим какое-то чрезвычайное происшествие, расчлененку и тому подобное – но при этом остаемся в безопасности. Простой пример: хочешь испытать страх – смотришь фильмы ужасов. Получаешь что хотел, и при этом остаешься целым и невредимым. Это как прививка от ужасов действительности – контролируемая ситуация страха.

Комиссар сделал длинную паузу, затем продолжил:

– Идешь по улице и видишь пожар. Наблюдаешь с остальными зеваками, как пожарные забираются в горящее здание, непременно ожидая чьих-нибудь увечий, а то и смерти.

Я хотел было возразить, но комиссар сразу меня перебил:

– Не пытайся убедить в обратном, Клос! Такова наша природа и от этого не уйдешь, как бы сильно мы не старались изображать цивилизацию. Мы хлопаем спасателям-пожарным, а сами в глубине души жалеем, что все успешно закончилось! Каждый человек таков – в глубине своей души! Будь я не прав, подумай: зачем люди ходят на ралли, мотогонки, родео… С замиранием сердца смотрят на опасное шоу, чтобы порадоваться за участников, которые аккуратно, даже вежливо по отношению к соперникам, проехали трассу? Или ликуют, видя, как быка наебали красной тряпкой? Запомни, Клос: зрители, как правило, болеют за быка. «Хлеба и зрелищ!» Так было, есть и будет всегда. Даже если человек никому в этом не признается. Даже если он себе в этом не признается.

– Но…

– Погоди, Клос! Смертные казни – плохое решение! Зрелищ в обществе станет больше, а решит ли это проблемы или породит новые – большой вопрос…

– Герр Беккер…

– Не перебивай! – прикрикнул на меня комиссар. – Дай мне договорить!

Я притих.

– Много лет назад в нашей стране традиционной смертной казнью считалось отсечение головы. Сжигали за поджоги – вот такая ирония. Четвертовали за измену. В конце 1980-х в ГДР отменили смертную казнь. Отменили все виды, даже гильотину и расстрелы. В ФРГ смертная казнь была отменена еще раньше – в 1949 году. Поверь, нашлись основания ее отменить. Ничего в этом мире не происходит просто так. Мы же стараемся уйти от первобытных установок и инстинктов, строим гуманное общество, черт его подери. Смертная казнь никогда не решала тех проблем, о которых ты говоришь.

– Я согласен с этим. В целом. Ведь от казни действительно мало толку, если преступник ее не боится. Страх должен лежать в основе, являясь фундаментом смертной казни.

– Прекрати нести бред! Ты что, хочешь еще больше жестокости? Как в Средневековье? Чтобы не просто казнь, а обязательно с пытками и невообразимыми муками? Во времена Адольфа Гитлера, например, были такие казни. Повешение, гильотина, расстрел, газовые камеры. Этими камерами в концентрационных лагерях массово уничтожали людей! Без суда. Там же казнили и немцев – противников режима. Кто не с нами – те против нас. Я это к тому, что, как только режим введет смертную казнь, сразу начнутся повальные казни неугодных. Мы это уже проходили. И не только в истории нашей страны было подобное. Смекаешь, о чем я? Диктаторы развязывают войны, под это переписываются все законы, пропаганда работает двадцать пять часов в сутки, как и заводы с оружием, вводится военное положение и отменяются даже фальшивые выборы. А затем – смертная казнь, и прощайте все неугодные. Этого ты хочешь? Но даже если общество будет демократическим, насколько вероятно, что в муках умрет невиновный? Или ты веришь, что судебная система идеальна?