Венская партия

Клим отложил газету, посмотрел в окно и улыбнулся своим мыслям: «Интересно, какая будет техника через сто лет? Что изобретут люди, чтобы лучше узнать и себя, и планету? С какой скоростью будут двигаться поезда и пароходы? И каким станет кинетограф Эдисона? Неужто он заменит собой театр? Эх, жаль не увижу! Но тут уж ничего не поделаешь. Такова жизнь…»

А жизнь недавнего выпускника факультета восточных языков Императорского университета за последние два года разительно переменилась. Едва он прибыл в Египет на должность переводчика генерального консульства России в Каире, как ему пришлось не только окунуться с головой в поиски опасного преступника, виновного в нескольких смертях, но и отыскать подлинник эскиза Леонардо да Винчи «Мученичество святого Себастьяна»[10]. Затем, выполняя поручение генерального консула, губернский секретарь[11] Ардашев в составе каравана совершил переход длиною восемьсот вёрст через Нубийскую пустыню, чтобы встретиться с правителем Судана Абдаллахом ибн аль-Саидом Мухаммедом, продолжавшим вести джихад. Опасная миссия была выполнена, и Клим вернулся на стезю драгомана, вынужденного переводить купчие, метрические свидетельства и духовные завещания. Но всё изменилось в жаркий полдень одного из майских дней прошлого, 1892 года, когда действительный статский советник[12] Скипетров срочно вызвал молодого помощника в кабинет.

Умудрённый жизнью статский генерал что-то писал, когда появился Ардашев. Указав переводчику на стул, он вздохнул и сказал:

– Тут вот какое дело, Клим Пантелеевич… Забирают вас от меня. Я, как и положено, добросовестно отправлял рапорты на Певческий мост[13] о ваших успехах: будь то расследование убийства иеродиакона, возвращение в Россию творения знаменитого флорентийца или ваша секретная миссия в Хартуме. – Он пожевал губами и добавил: – Но мне было неведомо, что при министерстве создаётся Осведомительный отдел. Эта своего рода небольшая разведочная[14] структура должна будет помогать нашему министерству не только получать закрытые сведения других государств, но и развязывать узлы внешнеполитических проблем, которые обычным дипломатическим путём решить не удаётся. Словом, вы попали в число кандидатов, направляемых в столицу для собеседования. Если вы его пройдёте, то вам предстоит годичное обучение. По его окончании вы получите новое назначение. Но вы вправе остаться здесь, и отказ никак не скажется на вашей дальнейшей карьере. Хотя, должен заметить, служба в Осведомительном отделе существенно увеличит жалованье. И насколько я знаю, по окончании обучения лучшие выпускники перейдут в число чиновников особых поручений министерства. Ну, что скажете?

– Почту за честь, – не раздумывая ответил Ардашев.

– Что ж, тогда я даю вам время до завтрашнего утра на окончание неотложных служебных дел. А в семь можете отправляться в Александрию. Ничего, поспите в дороге. Вы как раз успеете на пароход РОПиТа[15], отплывающий вечером в Одессу. Жаль только, что в Ставрополь заехать не получится. Ведь, как следует из депеши, через две недели – двадцатого мая – вам надлежит прибыть в наше министерство. Наверное, излишне вас предупреждать, что всё сказанное мною – государственная тайна.

– Понимаю.

– Тогда не буду вас задерживать. И не забудьте получить в кассе расчёт и проездные. Я велю бухгалтеру оформить ваш вояж как командировку. Поплывёте первым классом. Отдохнёте недельку. Считайте это моей компенсацией за те испытания, которые выпали на вашу долю во время следования в Хартум по Нубийской пустыне.

– Искренне вас благодарю, Александр Иванович, – поднимаясь, сказал драгоман.

– Успехов вам, дорогой Клим Пантелеевич, – протягивая руку, выговорил статский генерал. – Уж очень я прикипел к вам душой за эти полгода с небольшим. Но ничего не поделаешь. Вы сделали свой выбор. Уверен, впереди у вас долгая жизнь на службе Российской империи. И я не сомневаюсь, что вы достигнете больших высот!

– Честь имею!

– С Богом!

Весь оставшийся год и половину следующего Клим провёл в живописном местечке, расположенном в окрестностях Выборга. Именно там, в хвойном лесу у самого озера Реттиярви, и располагался двухэтажный особняк, бывший когда-то гостиницей «Ряттиля». Правда, теперь вывеску сняли и всю территорию на триста саженей вокруг обнесли деревянным забором. У калитки днём и ночью дежурил привратник. Тридцать пять вчерашних драгоманов, секретарей и помощников из различных дипломатических представительств России целый год постигали способы получения разведочных сведений, основ наблюдения и контрнаблюдения, фотографирования, выявления и изготовления подделок документов, изучали методы вербовки и допроса, криптографию, правила обыска и страноведение. Не забыли и преподавание основ судопроизводства европейских и азиатских государств. Особое внимание уделялось иностранным языкам, давались начальные навыки конной езды и фехтования. Преподавался также краткий курс самообороны. Один раз в месяц устраивались стрельбы из разных видов пистолетов, револьверов и винтовок. Предметы в расписании занятий шли под номерами. Преподаватели жили в небольшом деревянном домике, находящемся рядом с основным зданием. Каждому слушателю курсов отводилась собственная комната. Питание – табльдот[16].

Свежий хвойный воздух и физические упражнения нагуливали аппетит, и, надо признаться, молодые люди часто дополнительно приобретали в лавке продукты. Прежнее жалованье полностью сохранялось и выдавалось ежемесячно. В субботу за ужином дозволялось за свой счёт купить любой алкогольный напиток, но желающих затуманить мозги было немного, и потому злоупотреблений не наблюдалось. По воскресеньям приходил батюшка и служил в тамошней домовой церкви. Посещение Выборга разрешалось один раз в три месяца, да и то на усмотрение куратора. В конце мая 1893 года настала пора экзаменов. Здесь, в отличие от Императорского университета, можно было получить только «весьма удовлетворительно» или «удовлетворительно»[17]. Те же, кто срезался хоть по одной дисциплине, возвращались на прежние места службы. Неудачников оказалось всего трое. Остальные разделились на две группы. Первая, включая Клима, состояла из тех, кто экзаменовался по всем предметам на «весьма удовлетворительно». Таковых было пятеро. Эти счастливчики переходили в штат министерства как чиновники особых поручений, что влекло за собой не только значительное увеличение жалованья, но и быстрый карьерный рост. Другая часть выпускников получала назначения в соответствии с ранее занимаемыми должностями, являющимися теперь, по сути, прикрытием их разведочной деятельности. По замыслу начальника Осведомительного отдела МИД статского советника[18] Клосен-Смита на первых порах их задания должны были быть менее сложными, чем у пятёрки отличников. А значит, и стартовый толчок для забега за чинами у хорошистов был стайерский, а не спринтерский.

Собеседование Ардашев проходил на Певческом мосту. Павел Константинович Клосен-Смит ещё не добрался до возраста полста лет и, несмотря на завитые кверху щегольские нафиксатуаренные усы и острую профессорскую бородку с проседью, был строен и подтянут, точно кавалерийский офицер.

Майский луч проник через приоткрытые занавески и теперь играл со стеклянной пробкой графина с водой, пуская по стене солнечных зайчиков.

Клим только что ответил на все вопросы и смиренно ждал «приговора» на дальнейшую жизнь. Статский советник вынул пачку сигарет, распечатал её и произнёс на немецком языке:

– Угощайтесь.

– Благодарю, ваше высокородие, – ответил Ардашев тоже на немецком. – Мне привычнее свои.

– Я знаю, знаю. Но о них вам придётся теперь забыть. А эти ближе всего к «Скобелевским». Кашля не будет. И портпапирос придётся поменять на заграничный портсигар. Я понимаю, что после папирос вам будет непривычно ощущать во рту табачную крошку и наверняка захочется воспользоваться мундштуком, но этого делать нельзя. Следует избегать любой детали, привлекающей к вам внимание. А мундштук, перстень или золотая булавка в галстуке как раз и являются приметными вещами. Да и ещё: зовите меня по имени-отчеству, договорились?

– Как скажете, Павел Константинович.

Клим кивнул в знак благодарности за предложенную сигарету и закурил. Его примеру последовал и Клосен-Смит.

– Надо отдать должное вашему «немцу», – продолжал статский советник. – Он хорошо с вами поработал. У вас не только исчез русский акцент, но и появился лёгкий австрийский. Вы говорите почти как настоящий житель Вены. Признаться, первоначально мы собирались отправить вас в столицу Пруссии и подготовили для вас вполне сносную легенду и австрийские документы, но ситуация изменилась. – Собеседник протянул Ардашеву «Новую свободную прессу» и сказал: – Вот взгляните. Номер вышел третьего дня. Обратите внимание на нижний столбик в разделе «Происшествия».

Клим прочёл:

– «В воскресенье, согласно сообщению полиции г. Фиуме, в море пропал господин А. Шидловский – второй секретарь русского посольства в Вене. Он отдыхал на местном пляже, уплыл и не вернулся. Местные власти продолжают поиски русского дипломата».

– Да, именно так, – задумчиво проговорил Клосен-Смит. – Утонул ли он или нет – неизвестно. В купальной кабине осталась лишь часть его вещей. Всё остальное пропало. Вероятно, воры постарались. На службу он не вышел и в меблированных комнатах не появился, предсмертной записки не оставил. В Фиуме пока русского консула нет, поэтому туда пришлось посылать секретаря консульства из Триеста. Он пытался хоть что-нибудь выяснить, но всё тщетно. Известно, что дело ведёт тамошний старший инспектор первого полицейского участка Франц Ковач. Настала ваша очередь включиться в поиски дипломата. Вам предстоит разобрать вещи и документы Шидловского, восстановить его связи. Как видите, слишком много тумана в этой истории. Именно поэтому Николай Карлович Гирс[19] принял решение о немедленной отправке представителя министерства в Вену для полноценного расследования. Мы учли вашу склонность к распутыванию уголовных дел, и потому альтернативы вам не нашлось. О цели вашего визита в Австрию осведомлены только посол в Вене и консул в Триесте. Остальные коллеги узнают или догадаются об этом чуть позже. Например, военный агент полковник Воронин очень неглуп, поэтому он сразу свяжется со своими в Генеральном штабе, чтобы максимально о вас выведать. Потому через неделю всем уже будет понятно, кто вы и зачем явились в Вену. Этого, к сожалению, не избежать. А вот от полиции Фиуме скрывать вашу миссию не стоит. – Он воззрился на собеседника и добавил: – Главная задача – распутать клубок событий, предшествовавших исчезновению второго секретаря посольства, и найти его живым или мёртвым.

– Я понял, Павел Константинович. Вопрос позволите?

– Конечно.

– Шидловский был женат?

– Нет, холост.

– Он занимался разведкой?

– Изначально он служил только по дипломатической линии, но потом мы привлекли его к выполнению некоторых поручений осведомительного характера и обучили шифровальному делу. Его последним успехом явилась вербовка австрийского морского лейтенанта Феликса Майера, служащего в канцелярии военно-морского министерства на Шенкенштрассе, 14. Шидловский платил ему пятьсот крон за копию еженедельного стенографического отчёта заседания комиссии морского министерства независимо от содержания документа. Как правило, в среду проводилось совещание, а в субботу Майер уже передавал копию стенографической записи второму секретарю. Тот пересылал её в вализах[20] с дипломатическим курьером нам. МИД, естественно, делился частью сведений с военными. Они до сих пор скрежещут зубами от зависти и мечтают заполучить себе подобный осведомительный источник. Но обойдутся! – ухмыльнулся статский советник и продолжил: – Шидловский давно подыскивал подходящий объект для вербовки на скачках и обратил внимание на молодого человека в штатском, но с военной выправкой, который проигрался на тотализаторе в пух и прах. Видя, что тот расстроен, он пригласил его в биргалле[21]. Пропустив изрядное количество этого пенного напитка, они познакомились. Майер попросил одолжить ему пятьсот крон, и второй секретарь, узнав, где тот служит, согласился. А дальше всё пошло как по маслу: австриец проигрывался и вновь занимал, а потом, когда сумма задолженности значительно выросла, наш надворный советник[22] предложил гасить её частями и еженедельно за счёт копий стенографических записей заседаний военно-морской комиссии. Он посоветовал ему класть копировальную бумагу не только под первый лист, как было положено, но и под второй – тогда третий можно незаметно забрать. Затем, когда он полностью рассчитался, Шидловский продолжал ему платить, а тот, как и раньше, не переставал делиться австрийскими секретами. Так что вам надлежит возобновить связь с Феликсом Майером. В переписке будем именовать его Игроком, а Шидловского – Стрельцом. – Статский советник полистал настольный календарь и сказал: – В Вену вы прибудете в десять утра в субботу по местному времени. Вещи оставьте в камере хранения на Северном вокзале и поезжайте на ипподром, что находится в конце Пратера. Ровно без четверти двенадцать у выхода к паддоку[23] вас будет ждать Майер. Они условились с Шидловским, что в случае его отсутствия на связь с ним выйдет другой куратор. Паролем будет фраза «Простите, вы не желаете сделать совместную ставку на Фауста? Я, к сожалению, располагаю только десятью кронами». Ответ: «Фауст сегодня в забеге не участвует». Запомнили?

– Да, конечно.

– Повторите.

– Пароль: «Простите, вы не желаете сделать совместную ставку на Фауста? Я, к сожалению, располагаю только десятью кронами». Ответ: «Фауст сегодня в забеге не участвует».

– Отлично. Наверняка Майер уже знает об исчезновении второго секретаря посольства. А если нет, то сообщите ему, что теперь связь с ним будете поддерживать вы. Прежде всего его надобно успокоить. Скажите, что ему ничто не угрожает. Поинтересуйтесь, передал ли он Шидловскому стенограмму последнего заседания морской комиссии. Узнайте, чему оно было посвящено. И принёс ли он вам новый материал? Если вдруг он не появится, известите меня шифрованной телеграммой. – Клосен-Смит выдвинул ящик стола и протянул Ардашеву пухлый конверт. – Здесь три тысячи крон. Отдадите ему пятьсот, если он опять принесёт вам стенограмму. Посылайте её через канцелярию, но прежде лично опечатайте конверт, как вас учили, и только потом передавайте на отправку. Вализу забирают по понедельникам. Текст мы прочтём сами. Не тратьте время на разбор стенографических записей. Остальные деньги тоже предназначены для него.

– Господин Шидловский владел немецкой скорописью?

– Да, ему пришлось её освоить.

– Могу ли я взглянуть на его фотографию?

– Конечно. Она должна быть с вами.

Статский советник взял со стола снимок и передал Климу. На Ардашева смотрел средних лет мужчина в очках. Овальное лицо, правильные усы и бородка. На голове виднелась плешь, уже соседствующая со лбом. Несмотря на незавидный облик, одет он был по самой последней моде: стоячий воротник сорочки загнутыми концами упирался в шею. Шёлковый галстух с толстым узлом придавал значимости и свидетельствовал о прекрасном вкусе.

– Шидловский рыжий и слегка лысоват. Такая внешность при первом знакомстве отталкивает. Однако всего через несколько минут общения люди проникаются к нему не только доверием, но и симпатией. Интеллигентный, деликатный, умный и общительный.

– Хорошая характеристика, – согласился Ардашев и, положив карточку во внутренний карман, спросил: – А кто ещё в Вене располагал сведениями о связи Шидловского и Майера?

Клосен-Смит пожал плечами:

– Никто. Во всяком случае никто не должен был знать.

– Понятно.

– По прибытии в Вену официально займёте ту же должность, что и второй секретарь. Однако вам необязательно просиживать за конторкой. Своим временем распоряжайтесь самостоятельно. Посол извещён о вашем прибытии. В этот же день поезжайте последним поездом в Триест, поговорите с нашим секретарём, а уж потом отправляйтесь в Фиуме. В Триесте вы пробудете недолго, потому можете поселиться в отеле, а в Фиуме снимите квартиру. Это лучше, чем отель, потому что на вас будут меньше обращать внимания. Да и все портье – жандармские осведомители. А к русским в Австрии относятся с подозрением. Другое дело – инспектор. С ним лучше придерживаться официальной дипломатической линии. В этом случае есть надежда, что он если и не проникнется к вам уважением, то хотя бы будет меньше врать. В крайнем случае можете пригрозить ему, что пожалуетесь русскому послу. Кстати, и в Вене, и в Триесте наши дипломаты живут на частных квартирах либо в меблированных комнатах. Это удобнее и дешевле. Но вас никто не ограничивает ни деньгами, ни передвижениями.

– Благодарю. У меня ещё вопрос: Шидловский жил недалеко от посольства?

– Да, в меблированных комнатах, вас туда проведут. Как только стало известно о его исчезновении, я тотчас приказал их опечатать и никого туда не пускать до приезда нашего представителя, то есть вас.

– Спасибо!

– Не за что благодарить, – улыбнувшись, проговорил статский советник. – Осмотр, выемка и обыск – вещи хоть и тривиальные, но необходимые не только в сыскном деле, но и в нашем, разведочном. Вам же на курсах всё это преподавали, разве нет?

– Безусловно.

– Постарайтесь до отъезда в Триест хотя бы бегло осмотреть комнаты Шидловского.

– Обязательно.

– Связь со мной будете поддерживать через посольство в Вене или консульство в Триесте. Особенно мудрить не будем: адресат, то есть я, – Зевс, вы, отправитель, – Посейдон. Мне кажется, нам с вами эти боги вполне подходят, – вымолвил статский советник, и лёгкая улыбка пробежала по его лицу. Он взял со стола туристический справочник Бедекера на немецком языке и передал его Ардашеву. – Шифровки пойдут вот по этой книжице. Отсчёт ведём с тридцать первой страницы, с восьмой строки сверху. Клерные[24] телеграммы не посылать. С остальными деталями разберётесь на месте. Не забывайте, что хороший разведчик – это общительный человек, имеющий связи в разных сферах того государства, куда он направлен. Не стесняйтесь посещать любые заведения, где могут находиться люди, представляющие для вас интерес. В Вене среди дипломатов популярен Английский клуб, куда входят политики, военные, репортёры и местные коммерсанты. Откровенно говоря, это своеобразный шпионский серпентарий. Но попасть туда можно только по рекомендации двух действительных членов. Вам их дадут. Его посещают почти все наши посольские и консульские служащие.

– Да, было бы очень неплохо.

– МИД предоставляет вам самые широкие полномочия и новый дипломатический паспорт[25]. Билеты уже куплены. Получите их в бухгалтерии. Я распорядился выдать вам курьерскую дачу[26] по высокому разряду – две тысячи рублей в золотых империалах. На первое время хватит. А дальше будете получать жалованье и средства на расходы от нашего посла.

– Благодарю вас, Павел Константинович. – Ардашев затушил в пепельнице сигарету и спросил: – Определён ли срок, в течение которого я должен выяснить судьбу второго секретаря?

– Нет. Всё будет зависеть от обстоятельств. В любом случае мы всегда в состоянии скорректировать наши действия телеграммами.

– Когда я должен отправляться?

– Курьерский отходит завтра в десять утра с Варшавского вокзала. Поедете первым классом. Пожалуй, на этом всё. Напоследок дам вам главный совет: никогда не торопитесь. Если не знаете, как поступить, – никак и не поступайте. Сделайте паузу. Посмотрите по сторонам. Просчитайте ваши возможные действия и их последствия и только потом принимайте решение. Обычно самыми ошибочными бывают скоропалительные поступки, приходящие на ум в первую минуту. Но и медлить тоже не стоит. Развивайте реакцию и будьте внимательны к мелочам. Они чаще всего помогают отыскать ключ к разгадке любой тайны.

– Спасибо за совет.

– Хороший набор у вас был. Жаль только, что принято решение свернуть деятельность Осведомительного отдела. Генеральный штаб перетянул на себя одеяло. Побоялись господа офицеры лишиться щедрого финансирования. Военному министру удалось убедить государя, что Осведомительный отдел не нужен, поскольку военные агенты вполне справляются с получением разведочных сведений, хотя на самом деле это далеко не так. Максимум, на что они годны, – это держать в курсе Генеральный штаб о вооружённых силах иностранных государств, основывая свои донесения на открытых источниках. Агентурной разведкой они почти не занимаются, а лишь присутствуют на манёврах и смотрах, делают выборки из прессы. Словом, особенно не перерабатывают. Они входят в состав дипломатического корпуса и, как вам известно, после посла занимают второе место по значимости. Дипломатическая неприкосновенность распространяется не только на самих агентов, но даже и на их жён. Словом, статус у них высокий, а пользы меньше, чем хотелось бы. В Генеральном штабе даже шифровальная служба уступает нашей, министерской.

– Как же так? А что теперь будет с другими выпускниками?

– Мы направляем ваших коллег в самые важные посольства и дипломатические миссии. Не волнуйтесь, такими кадрами МИД не разбрасывается.

– Мы неплохо сдружились за это время.

– Я думаю, вам ещё не раз придётся встретить за границей тех, с кем вы прошли обучение… Удачи вам, господин Ардашев.

– Благодарю.

– С Богом!..

– Честь имею!

Глава 4

Вена

Ровно через сорок восемь часов после отправления из Санкт-Петербурга поезд, стуча колёсами и вздрагивая на стрелках, замедлил ход и наконец, выпустив струю белого пара, остановился у дебаркадера вокзала Северной железной дороги Норд-Банхоф. Столица Австрии встречала пассажиров погожим и почти безветренным днём.

Таможенные и пограничные формальности закончились быстро, и вежливые жандармы объяснили русскому дипломату, что, выйдя из вагона, ему следует взять «нумер» у артельщика, стоящего у самого выхода, который займётся багажом и наймом либо одноконной коляски с откидным кожаным пологом, именуемой комфортаблем, либо возьмёт пароконный фиакр. Всё зависит от тугости кошелька. А если нужно оставить чемодан в камере хранения – носильщик и тут незаменим: он всё сделает сам и принесёт номерок.

Выйдя на перрон, Ардашев глянул на станционные часы. Венские петухи, очевидно, просыпались раньше петербургских, и потому пришлось перевести стрелку «Qte Сальтеръ»[27] на пятьдесят шесть минут назад. Щедро наградив носильщика кроной и получив металлический жетон за багаж, Клим забрался в комфортабль и велел кучеру ехать к ипподрому.

Оставив позади Северный вокзал, коляска двинулась по улице Нордбанштрассе, затем повернула налево и мягко покатила по асфальтированной Хаупт-Алле – центральной дороге парка Пратер, расположенного в южной части Леопольдштадта между Дунаем и Донау-каналом, протянувшейся вдоль берега на пять километров. Пратер попал на полосы газет в 1873 году, когда трудолюбивые австрийцы превратили заброшенный пустырь в ухоженное место, весьма подходящее для проведения Всемирной выставки. Чистый воздух, беззаботное пение птиц в кронах дубов, клёнов и вязов, лужайки и стриженные под линейку кустарники вдоль бегущих в разные стороны аллей с лавочками и киосками привлекали не только простых обывателей, но и рабочих, сделавших Пратер любимым местом для празднования 1 Мая.

Парк, как и всё хорошее в жизни, скоро закончился, и сразу замелькали суетливые коляски, пролётки и фиакры. Приближение ипподрома чувствовалось по шуму, знакомому каждому игроку на тотализаторе, и вскоре за деревьями показался купол здания.

Расплатившись с кучером, Клим взял в кассе билет, афишку и, протиснувшись сквозь толпу, щёлкнул крышкой карманных часов: стрелки стояли на половине двенадцатого. До встречи с Феликсом Майером оставалось пятнадцать минут.

Вывод на парадное кольцо[28] уже закончился, и праздно одетая публика ждала главного события – забега лошадей липицианской[29] породы на 2400 метров, запряжённых в качалки, сверкающие спицами и красными ободками колёс. Жокеи умащивались на высоких сиденьях, готовясь ринуться по беговому кругу.

Ардашев подошёл к условленному месту. Часы показывали без четверти двенадцать, но морского лейтенанта не было. Прошло ещё пять минут, он не появился.

Между тем на ипподроме зазвонили. Приготовление к забегу шло полным ходом. Клим не заметил, как по команде стартера ворота паддока отворились и четыре чистокровных жеребца, подгоняемые жокеями, галопом ринулись наперегонки. Первым, через три круга, пришёл вороной под кличкой Ветер. Коня подвели к трибуне. Хозяин спустился к своему питомцу и погладил по морде. Радостная толпа счастливчиков, поставивших на победителя, подбрасывала вверх наездника.

Согласно инструкциям, ждать агента более трёх минут было опасно, и Ардашев, наняв одноконный комфортабль, вернулся на вокзал. Уже знакомая обратная дорога не показалась столь длинной, как первый раз. Получив чемодан, Клим вручил его носильщику и зашагал на биржу извозчиков. Внимание дипломата привлёк совсем новый, сверкающий лаком фиакр, и чиновник особых поручений не стал отказываться от удовольствия нанять столь дорогую карету. Две быстрые лошадки потрусили по Франценбрикенштрассе, пересекли по мосту Дунайский канал и повезли седока параллельно линии соединительной железной дороги.