скачать книгу бесплатно
Им вовсе ни к чему оглобли, сёдла, шпоры,
И не пугает их жестокий вой кнутов.
К полёту степь зовёт и пробуждает горы
Могучий стук копыт, не знающих подков.
Лихие табуны бегут как будто рядом.
Их гордой быстротой душа моя полна.
Я восхищён навек их жизненным укладом,
Где правит вольный дух и рабству – грош цена…
«Мне кажется песней звенящей…»
Мне кажется песней звенящей
Летящая с мёдом пчела.
Мне мнится всё чаще и чаще,
Что юность ещё не ушла.
Я чувствую с чистою высью
Незримую светлую связь.
Свечусь я божественной мыслью,
О счастье Отчизны молясь.
Хоть вижу на тропах скитанья
Следы незадачливых дней,
Я повод ищу для братанья
С грядущей удачей своей.
Хоть корчился в щупальцах боли
На стыке жестоких веков,
Я враг кабалы и неволи,
И лязга их гнусных оков…
Три чувства
В чистом доме своих мыслей на постели белой
Трём своим заветным чувствам я даю ночлег.
Окна сердца открываю я мечтою смелой,
Привечая ароматы сотен тысяч нег.
Чувство первое уснуло, и глаза любимой
Его грёзы освещают, издали блеснув.
И они его уводят по тропе незримой
К роднику былых свиданий – в звёздную весну…
А второе чувство, прежде чем войти в дремоту,
К сердцу матери стремится, чтоб его обнять.
Гордо чтит оно свою сыновнюю заботу,
Зная, как умеет долго ждать и верить мать.
Третье чувство, глядя строго, словно провиденье,
Над моей судьбой тревожной молится давно.
Глаз суровых не смыкая, освящая бденье,
Беспокоясь об Отчизне, мечется оно.
Ложе шёлковых раздумий свято и нетленно.
Чую три великих чувства в тишине ночной.
Первых двух бесценный сон я сторожу бессменно,
Ну а третье моё чувство – вечный часовой…
Родник
Когда сомненья бороздят мой лик,
Я мысленно спешу к тебе, родник.
Есть в наших судьбах общие штрихи:
Ты шепчешь песню, я пишу стихи.
Ты даришь людям серебристый шум,
А я им отдаю планету дум.
По камешкам бежишь ты без затей,
А я иду сквозь тысячи смертей.
Давай составим договор тайком:
Поэтом станешь ты, я – родником.
Ведь лучше течь сквозь пыль родной земли,
Чем л?дить строки от неё вдали…
«Готовы к наступленью холода…»
Готовы к наступленью холода,
Исчезли в тучах солнечные блики.
Чеченских гор зубчатая гряда
В тумане прячет зябнущие пики.
Готовы к наступленью холода,
Приказа им недолго ждать осталось.
Гудят в объятьях ветра провода,
Ползёт к душе холодная усталость.
Готовы к наступленью холода,
Текут в реке стального цвета воды.
Но дум моих горячая орда
Отчизну отобьёт у непогоды…
«Я знаю, грусть, тебя, хоть ты под маскою…»
Я знаю, грусть, тебя, хоть ты под маскою,
Моих скитаний боль – твоё отечество.
Знакомой птицею, но скандинавскою,
Щебечет н? ухо мне одиночество.
Но славлю право я своё законное
На мысль о Нохчийчоь – в стране берёзовой.
И тьмой укрытое стекло оконное
Тепло обнимется с зарёю розовой.
С рассветом встречусь я, с зенита спущенном,
Любуясь памятью, им освещённою.
И вспомнит образ мой в селе разрушенном
Очаг родительский золой священною…
«Жёлтой луны одинокий паром…»
Жёлтой луны одинокий паром
Ночь утащил за собою куда-то.
Изморозь, в землю вцепившись клещом,
Плотную почву сосёт воровато.
Тихим туманом подёрнулась даль,
Улица гулко звенит под шагами.
Стылых небес ледяная эмаль
Тускло блестит над седыми полями.
В утренней мгле дымоходы сельчан
Пишут по воздуху строчки витые.
Тёплыми буквами туч караван
Сушит торжественно слёзы святые.
С холодом скованных круглых камней
Как по команде, синицы взлетают.
Взмахи их крыльев в глухой тишине
Чтят моих вздохов крылатую стаю.
Яблони ветви с мозолями льда
Греют мечтами застывшие соки.
Клёнов ватага, кляня холода,
Кронами нудно скрипит у дороги.
В каждом подворье засовы ворот
Сделал слегка серебристыми иней.
Павшие листья, как стайки сирот,
Ждут появленья зловредности зимней.
Вот он природы двухцветный сезон,
Так же двухцветны и в шахматах доски.
Эти два цвета живут в унисон —
Белый и чёрный, как зебры полоски:
Гор отдалённых белеют штыки,
Ниже – лесные массивы чернеют,
Светится зеркало белой реки,
Мост многотонный чернеет над нею.
Живо двоится и песня моя,
Словно погода отцовского края:
Светится, к свету любовь затая,
Хмурится, мутную тьму воспевая.
Сердце царапая чёрной тоской,
Поздняя осень уходит проворно,
Делая вдруг мимоходом седой
Мысль, что о снеге мечтала упорно…
«И снова я осень встречаю в родной стороне…»
И снова я осень встречаю в родной стороне.
Брожу я по лесу, цветастый ковёр приминая.
Летят перелётные птицы, и кажется мне,
Что с ними несётся и лет моих прожитых стая.
Когда затихает рыдающий хор надо мной,
В своих размышленьях я сразу впадаю в унынье:
Ушедшие птицы обратно вернутся весной,
Но лет моих стая останется там – на чужбине…
Вот также, наверно, и вся моя жизнь пролетит,
И больше она не увидит чеченские кручи.
И в знак подтвержденья туманится неба гранит,
И мучают пленное солнце косматые тучи.
1981г.
«Кладбище чувствует, как одинок…»
Кладбище чувствует, как одинок
Я, посетивший его на закате.
Как же мне трудно причислить к утрате
Холмик могильный, лежащий у ног!
Плачут молитвы во тьме, не таясь,
Тени вечерние жмутся к могилам.
Мнится, что сердцу согреть не по силам
С мертвым покоем незримую связь.
К чуртам* слетаясь одна за одной,
Мысли дрожат, словно мокрые птицы…
Память чадит, как кусок черепицы,
Бомбою сорванной с крыши родной…
Чурт (мн. ч. —чурты) – надмогильный камень, иногда высокий.
«Я ШАГАЮ ПО ШВЕДСКОЙ ЗЕМЛЕ…»
