Солнечный рубеж. Бином

– У тебя мой коммуникатор, – улыбнулась Эллен. – Ты с родными смог связаться?

– Нет, – мотнул он головой.

– Эллен сказала, что тебе в консульстве не помогли. Что они сказали? – поинтересовался Оливер.

– Выслушали, обещали разобраться. Сфотографировали, сняли для меня койку в хостеле и отправили туда.

– Ясно. А здесь что делаешь? Если надеешься пробраться в самолёт незаметно, то сомневаюсь, что тебе это удастся.

– Нашла. Подтвердить заказ? – отрывая взгляд от коммуникатора, спросила у брата Эллен.

– Да, подтверждай.

– Что вы делаете? – вздохнул Турал.

– Покупаем тебе билет домой, – бросил Оливер.

– Вы не обязаны этого делать.

– Я нет. Но если моя сестрёнка чего-то желает, я не могу ей отказать. Я обещал отправить тебя домой – не бросать же дело на полпути. Если билет до консульства тебе не помог, то билет до Штатов точно поможет. Сначала я не поверил в ту историю, которую ты ей вклеил, пока не посмотрел на срок годности твоего скафандра. Там в запасе ещё лет тридцать есть. Он лежит на заднем сиденье, но не думаю, что тебя пустят с ним в самолёт.

– Готово. Регистрация закончится через три с половиной часа, – бросила Эллен.

– Как я улечу без документов? – сомневаясь, спросил Турал.

– Билет куплен на моё имя, – ответил Оливер. – Я бы и сам туда махнул, но, пока вылавливал тебя из воды, у меня родилась дочь. Теперь не до этого. К счастью, виза в штаты австралийцам не нужна. Теперь надо сменить мой паспорт на новый, с твоими биометрическими данными. Нам поможет один влиятельный человек, он уже в курсе и обязан мне жизнью сына: я его нашёл дрейфующим в океане. Надо только подкрасить тебе волосы, чтобы больше смахивал на европейца, – и добавил: – Поспешим, нас уже ждут.

* * *

За несколько часов знакомства Эллен привязалась к нему, даже успела поинтересоваться, женат ли он. И, осознавая, что, возможно, больше его никогда не увидит, в аэропорту обняв его, пустила слезу.

Теперь уже по документам Оливер Миллер поднялся на борту авиалайнера, следующего в город Лос-Анджелес. Летя высоко над океаном на самолёте, движимом сверхзвуковыми прямоточными воздушно-реактивными двигателями, Турал предпринял второй за последние сутки прыжок во времени. И, переносясь из вечера восточного полушария, через три часа должен был приземлиться в утро того же дня в западном полушарии. За бортом вдоль западного горизонта океана проходила бледно-жёлтая полоса заката. По этой полосе уже с этой высоты можно было удостовериться в кривизне земной тверди. Затем наступила короткая пелена ночи, усеянная Плеядами звёзд. Салон самолёта был переполнен людьми. От напора запахов духов и одеколонов, которыми душились пассажиры, у него с непривычки закружилась голова. Всё время полёта он тщетно пытался связаться с родными. Тяжёлым камнем, поселившимся в груди, его одолевала тревога за судьбы Майи, Эмина и остальной команды. Среди контактов он нашёл номер командира и с борта авиалайнера позвонил ему.

На другом конце ответил женский голос.

– Здравствуйте, – сказал Турал. – Мне нужен профессор Хогарт.

– Его нет, – ответила женщина, – его номер временно переадресован к нам. Он в командировке, и с ним трудно связаться.

– Вы его супруга?

– Нет. Она скончалась неделю назад, – опечалено ответила женщина. – Я её сестра. – Затем послышались пронзительные вопли ребёнка. – Не плачь Майя, я иду, – крикнула она и со словами «Извините, мне надо идти» бросила трубку.

Он не стал перезванивать.

Приземлившись в аэропорту LAX, Турал выбрался на парковку и, сев в такси, на бортовом навигаторе отметил пункт назначения. Оплачивая поездку с анонимного крипто кошелька на коммуникаторе, который Оливер предусмотрительно пополнил перед его вылетом, попросил водителя вести машину на ручном управлении и ехать как можно быстрее, пообещав дополнительно отблагодарить.

После стихшего урагана погода в Калифорнии всё ещё оставалась пасмурной. Дорога была мокрой, на обочине автострады тут и там встречались снесённые ветром разбитые автомобили. Такси уже въехало в его городок. Показалась знакомая дорога, перекрёстки, поваленные деревья и затопленные улицы.

Зазвучала мелодия коммуникатора, это была Эллен.

– Турал, как ты? – спросила она.

– Уже доезжаю. Через пару минут буду дома.

– Я узнала. В вашем городе ураган повредил коммуникационное оборудование, и поэтому туда дозвониться невозможно. Но я дозвонилась до полицейского управления в соседнем городке. Они уже связались с вашим шерифом, он обязательно предупредит твоих родителей. Он уже в пути.

– Спасибо большое, – успел он произнести, когда заметил, как из-за угла выворачивает школьный автобус, незадолго до этого высадивший шестилетнего ребёнка.

– Гоните быстрее, – отчаянно крикнул он водителю.

Минуту спустя они остановились перед домом. Выскочив с такси, он забежал на лужайку. Двор его детства выглядел так, каким он его помнил. Одноэтажный дом с серыми окнами и белыми занавесками, серебристый «форд», припаркованный перед гаражом.

Шагая по мокрой траве, он переступил через столб. С торца дома подойдя к лестнице, поднялся на веранду. За спиной, в окне соседнего дома, где находился кабинет деда, зажегся свет. Не заметив на веранде велосипеда, остановился у входной двери, подумав:

Наверное, в гараже.

Повернул ручку двери, она, как обычно, оказалась не заперта, и он вошёл. Изнутри дом показался не таким большим, каким он его помнил, тёмный коридор – не таким уж длинным, а потолок – низким.

Из кухни послышался родной голос:

– Аббас, это ты? Здесь чем-то пахнет, – и через мгновение перед ним предстала она. Вопросительно подняв брови, она растерянно на него глядела.

Не успела произнести и слова, как он, шагнув к ней, крепко её обнял. Вздохнул – неужели успел?

Она не отпрянула и не испугалась, только оцепенела. Разум ей говорил, что перед ней незнакомец, но сердце подсказывало иное. Она в замешательстве, коснувшись ладонью его спины, спросила:

– Извините, вы кто?

Он уже не слышал, с влажными от слёз глазами только успел промолвить:

– Где…

Остаток фразы утонул в грохоте, под ногами содрогнулся пол. Из открытой двери гаража, вырываясь на свободу, полыхнуло оранжевое пламя, обжигая лицо горячим дыханием. Ударной волной их отбросило к стене, градом металла и дерева рухнул потолок. Он держал её за руку, и последнее, что запомнил, – тёплая ладонь.

* * *

Раскачивая фонарные столбы, порывистый ветер неумолимо хлестал зёрнами дождя по оконному стеклу, оставляя на поверхности длинные косые полосы. Облокотившись на подоконник, Турал наблюдал, как капли, стекая по стеклу, друг за другом, повторяли пути своих предшественников. Закрыв глаза, ребёнок лбом прижался к холодному стеклу, произнеся:

– Мой путь будет другим.

– Турал, иди сюда, – позвал его дядя.

Он подошёл, бабушка Амалия, сидевшая рядом с Замилем в коридоре госпиталя, взяла внука за руку и сказала:

– Турал, ты уже взрослый. Мы сейчас зайдём к нему. Если он спросит, ничего ему не говори, просто молчи.

Мальчик, опустив глаза кивнул.

Час назад с ними связались из госпиталя, сказав – Аббас вышел из комы, и состояние его стабильно. После двух суток, показавшихся для них вечностью, они незамедлительно приехали в госпиталь. Они пока не знали, что ему ответить, если он спросит о Марии.

Из реанимационной палаты вышла врач, подойдя к ним, обратилась к Амалии:

– Вы его мама?

– Да, – с волнением ответила она. – Как он?

– Он проснулся. Зовёт вас. Можете пройти.

– Мы можем вместе пройти? – спросил Замиль.

– Да, но ненадолго, он очень слаб. Запомните, кроме тяжёлой черепно-мозговой травмы и ожога лица у него ожог дыхательных путей. Говорить ему трудно и волноваться нельзя.

Он был в палате один. Полулёжа сидел на больничной койке, и был подключён к медицинским аппаратам всевозможными трубками и проводами. Голова забинтована: видны были только похожие на бойницы прорези для глаз и рта.

Бросившись к нему, Амалия взяла его за руку и надрывно всхлипнула:

– Ты звал маму? Я здесь. Сынок, держись, всё будет хорошо.

С трудом разлепив веки, он взглянул на неё сквозь прорези для глаз, затем бросил взгляд на ребёнка за её спиной, у которого была забинтована рука. С недоумением отдёрнул руку, поднёс к лицу и слезящимися глазами всмотрелся в шрам на своей ладони.

Истошно свистя дыханием, с трудом просипел:

– Мария…

Зарыдав в отчаянии, Амалия отступила. К нему, бьющемуся в конвульсиях, склонился Замиль и, хватая его за руку, произнёс:

– Прости, Аббас, но такова воля Всевышнего.

На следующий день его перевели в отделение общей терапии. Ночью того же дня он отправил сообщение Замилю – просил приехать в госпиталь, взяв с собой для него одежду.

Посреди прохладной ночи грузовик Замиля остановился во дворе разрушенного дома.

– Приехали, – убирая руки с руля, произнёс Замиль. Приоткрыв дверь, он хотел сойти.

– Постой, – протянув руку, просипел он. Через прорези в бинтах он смотрел на то, что осталось от дома; руины были окружены ленточным заграждением.

– Ты устал, – сказал Замиль. – К утру, пока тебя не спохватились, ты должен вернуться в госпиталь.

– Я не твой брат, – судорожно простонал он. – Он там, под этими завалами!

– Знаю, – захлопнув дверь, мрачно ответил Замиль. – Эти дни мы были заняты похоронами. Я только вчера из госпиталя забрал одежду, которая на тебе была.

Замиль потянулся к заднему сиденью. Взяв оттуда сумку, положил ему на колени.

Открыв сумку, он увидел на обгоревшей куртке два коммуникатора и паспорт на имя Оливера Миллера, который до этого был спрятан в потайном кармане.

– Сегодня бригада следователей разбирала завалы, – угрюмо продолжил Замиль. – Но раньше них я прошлой ночью нашёл своего брата, – заявил он. – Я никому не сказал, в ту же ночь похоронил его рядом с отцом. Не хотел, чтобы врачи-кяфиры40, вскрывая его тело, надругались над ним. Об этом знает только моя семья и близкий друг. В ту ночь, когда мы были в госпитале рядом с тобою, моя жена осталась с детьми в доме одна. Ночью она проснулась и обнаружила, что племянник выбежал во двор. Вышла его искать и увидела нечто ужасное. Такое, что до сих пор не может прийти в себя. В этих руинах копались и что-то искали. Ребёнка они не тронули, он ничего не помнит. Но они сняли с его ладони повязку. Теперь скажи: какое отношение к нашей семье имеешь ты? На фото в паспорте ты похож на моего брата. Знаю, тебе трудно говорить, но, кто бы ты ни был, тебе придётся объяснить.

Оставшуюся часть ночи они провели в автомобиле. Он с трудом набирал текст на коммуникаторе. Замиль внимательно читал записи, настороженно задавал каверзные вопросы о своей семье, о расположении предметов в доме. На рассвете они уехали на кладбище, затем вернулись в госпиталь.

Его выписали спустя двенадцать дней, и Замиль привёз его домой. У дверей дома протянул ему документы брата, сказав:

– Теперь тебя зовут Аббас, и с этой минуты ты член нашей семьи.

Дети правды не знали, Эмин и Турал встретили его с радостью. Адель покорно приняла решение мужа и относилась к нему с уважением. Амалия, опечаленная потерей сына и невестки, сохраняя траур, промолчала, но его не приняла.

Он почти оправился от травм, говорить ему стало легче, ожоги на лице заживали, щёки покрылись щетиной. Но мрачное состояние не покидало его: прежним он не стал. С именем отца он перенял и его угрюмый характер. Все дни напролёт он проводил с Замилем в автомастерской.

В один из поздних вечеров, когда все легли спать, Замиль у него спросил:

– Ответь мне: ты уверен, что наш мир приближается к неминуемому концу и всем нам уготована гибель? Мне трудно поверить, что судный день наступит так скоро.

– Хотел бы я верить, что ошибаюсь, но это так.

– Я знаю, ты упрекаешь себя в смерти родителей, но все мы гости в этом мире, и только Всевышний решает, когда нас забирать.

– Мне трудно с этой мыслью примириться.

– И что ты намерен предпринять?

– Пока не знаю, я попытаюсь связаться с людьми, которые мне могут помочь.

– А если не помогут, будешь до конца дней своих упиваться безысходностью грядущего, и бичевать себя тем, что не смог спасти родителей? Достаточно смотреть на пустоту своей жизни глазами, полными отчаяния. Судьбе ты должен противостоять, а не плыть по течению. Я уверен, ты здесь не случайно, и найти способ спасти человечество ты можешь. Всевышним тебе даровано откровение времени, и от того, как ты им распорядишься, зависит многое. Ты единственный смертный, в чьих силах повернуть колесо судьбы на верную стезю.

– Думаешь, нам под силу изменить ход истории?

– Тот сценарий, что ты пережил, был написан для другого мира. Но здесь и сейчас, на этой бренной земле, мы с позволения Всевышнего можем изменить судьбы многих. И каким бы ни был твой выбор, знай: я всегда буду рядом и поддержу тебя.

* * *

В один из пасмурных дней старший сотрудник лаборатории реактивного движения Гленн Андерсон принял в своём кабинете гостя. На столе перед ним лежал планшет с открытым на экране письмом, две недели назад присланным сегодняшним гостем.

– Вы говорите, корабль назывался «Тандерболт»? – с сомнением спросил Гленн.

Угрюмый гость молча кивнул.

– Никаких отделяющихся стартовых или разгонных ускорителей, посадочных и взлётных модулей, всё на базе одного многофункционального корабля?

– Да, «Тандерболт» – многоцелевой корабль.

– Вы утверждаете, что попали в наше время из будущего, пройдя через замкнутую подобную времени кривую.

– Знаю, звучит как безумие и противоречит закону энтропии, но, тем не менее, я здесь.

– В письме вы упомянули своё имя – Турал, но фамилии так и не назвали.

– Я смутно помню, что писал, и моя фамилия вам ничего скажет.

– Прочитав письмо, я решил, что это розыгрыш, но несколько дней назад наша научная группа завершила анализ файла, прикреплённого к вашему письму. Предоставленная вами схема магнетрона для электромагнитного двигателя на порядок эффективней, чем разработка, которую мы ещё планируем начать.

– Считайте это подарком, – вздохнул гость.

– На корабле это был маршевый двигатель?

– Маневровый.

– Турал, в той, прежней вашей жизни мы были знакомы?

– В будущем вы будете курировать разработки термоядерных проектов.

– Не думаю, что я сменю специальность, – усмехнулся Гленн.

– Вы были третьим ребёнком в семье, и ваши родители не хотели вашего рождения, – продолжил гость. – Ваша мать запивала вас йодом, надеясь, что ещё в утробе вас умертвит. Но вы Гленн выжили, и спустя двадцать лет, будучи студентом колледжа, собрали прототип ракетного двигателя, работающего на реактивном йоде.

– Историю своего рождения я никому не рассказывал, – повёл бровью Гленн.

– Значит, расскажете тем, кому будете доверять, – вздохнул гость. – Вы один из немногих, к чьим советам я прислушивался.

Обдумывая его слова, Гленн ушёл в себя, затем неожиданно спросил:

– Какая она?

– Кто?

– Планета! То, что мы видим через объективы камер, не передаёт всей полноты картины. Каким Марс выглядит глазами человека?

– Почти таким же, как и Земля, – ответил гость. – Небо всегда тусклое, как на заре, но солнце светит ярче; горы высокие, степи высохшие. И всё покрыто порошком из молотой корицы, очень много корицы.

Гленн задумчиво кивнул.

– Хорошо. Вы писали, что Земля приближается к гибели и будет выведена за грань материального бытия. И единственный способ спасти человечество – это немедленная колонизация Марса с постройкой на её поверхности обитаемых станций.

– Так и есть.

– Я долго думал над вашими словами. Что я могу предпринять, чтобы вам помочь? Буду с вами предельно откровенен. Дело в том, что за последнее годы ситуация в нашей отрасли кардинально изменилась. Как вы знаете, четыре года назад первая миссия на Марс потерпела неудачу, и четверо астронавтов исчезли. Их судьбы до сих пор неизвестны.

– Они не должны были погибнуть! – процедил Аббас. – Спустя годы после завершения миссии меня знакомили с одним из них. То, что произошло с ними, изменило этот мир. Что же там произошло?

– Точного объяснения того, что произошло, нет. Одновременно с их исчезновением вышли из строя командный модуль и несколько спутников. До выяснения обстоятельства исчезновения экипажа правительство прекратило финансирование программы пилотируемых полётов. И международного проекта больше нет. Даже частные компании ушли в тень и туда не суются. Все уверены, что какие-то таинственные силы защищают планету от колонизации людьми. Даже несмотря на технологии, что вы сможете предложить, я не уверен, что в ближайшем будущем ситуация изменится. Ни одно государство не решится строить колонию на планете, куда людей не допускают!

– Я вас хорошо понял, – вставая из-за стола, бросил Аббас. – Спасибо за откровенность, мне лучше уйти.

– Подожди, – заикаясь, остановил его у порога Гленн. Встав и подойдя к нему, нерешительно предостерёг: – Не знаю, что ты задумал, Турал, но то письмо читал не только я. Тобою заинтересовалась служба контрразведки. Зная то, что знаешь ты, ни ты, ни твои близкие, не могут считать себя в безопасности.

– Спасибо, док, – кивнул гость. – Проверьте почту, тема «Резонатор». И главное, берегите сердце, оно у вас слабое!

* * *

Аббас появился дома две недели спустя. Вернувшись, отыскал Замиля в теплице на заднем дворе. Там на высоких грядках тот ухаживал за побегами томатов.

Замиль рассказал ему, что пару дней назад его искали военные:

– Они спрашивали Турала. Я познакомил их со своим племянником. Они спросили Аббаса. Я сказал, что тебя нет, и когда вернёшься – не знаю. А ты где был? Я не мог с тобой связаться.

– В Мексике, – коротко ответил Аббас. – Ты знаком с Мухаммедом, правнуком твоего деда Абдулрахмана?

– Внук Джавида? – задумался Замиль. – Последний раз я видел его в детстве, до переезда в Штаты. Почему ты спрашиваешь?

– Я гостил у него. Он сейчас работает в Мехико заместителем посла. Я передал через него документы с предложением энергетического проекта. Короче, там всё проверили и теперь приглашают на работу.

– Рад за тебя, – хлопая его по плечу, воскликнул Замиль.

– Ты не понял, – вздохнул Аббас, – Нам всем придётся уехать. Туда, на родину предков, в страну огней. Здесь я не смогу добиться желаемого. Возможно, меня обвинят в государственной измене, но альтернативного варианта нет. Оставшись здесь, вы станете заложниками, и мои руки будут связаны.

* * *

Проблески утреннего Солнца периодически пробивались сквозь облака. Затягиваясь в омут, тускнели тени голых деревьев, хранивших безмолвную тишину кладбища. На ограждённом участке земли находились три могильные плиты. Замиль держа в руках раскрытую священную книгу, читал вслух суру Йа-Син. Слова, написанные изящной арабской вязью, срываясь с его уст, рассекали пространство. И, как пронизывающий ветер, разносясь по округе, вгоняли человека в оцепенение. Будничная суета отступала, и пронзительная дрожь, расползаясь по телу муравьями, оковывала человека. Время словно замедляло бег, природа замирала: птицы смолкали, и солнечный диск тускнел за завесой облаков. Осмысляя скоротечность пребывания, разум смиренно принимал неизбежность смерти. И погружаясь в свои мысли, человек осознавал, что каждый из нас в этом мире, всего лишь песчинка в бескрайней пустыне бытия.

Замиль закончил читать молитву, и Турал, стоя перед могилой деда, потянув Аббаса за руку, спросил:

– Отец, Аллах существует? Где он?

Опустившись перед ним на корточки, Аббас ответил:

– Этого вопроса я ждал. Когда я был таким же, как и ты, стоя у могилы своего деда, я то же спросил у своего дяди.

Аббас, перехватив взгляд Замиля, заметил, что тот прислушивается к их разговору, и продолжил:

– Тогда мне дядя говорил: «Всевышний есть, и он вездесущ. Он незримо присутствует везде – в тебе, во мне, в деревьях и камнях, и в капельках росы. Ведь всё, что видишь ты вокруг, творение его». Но от себя тебе скажу: ничьим словам ты не верь. Истину ты должен найти сам!

Выйдя за вороты кладбища, семья попрощалась с Аббасом. Женщины с детьми сели в автомобиль. Аббас, протянув Замилю толстый конверт, сказал:

– Возьми, это понадобится.

– Что это? – задумчиво спросил Замиль.

– Деньги, я обналичил страховку. Границу пересечёте в Эль-Пасо, затем отключишь все коммуникаторы – навсегда. А с него, – он протянул коммуникатор, – он не зарегистрирован – свяжешься с Мухаммедом. Он уже ждёт по ту сторону границы. С ним поедете в Мехико, а я приеду позже. Если через месяц от меня не будет вестей, передашь первую часть файлов с моего коммуникатора Мухаммеду. Это страховка вашей безопасности. Свой коммуникатор я отдал Адель. Вторая часть файлов зашифрована в архиве: я их раскрою после возвращения.

– Куда ты отправляешься?

– Искать истину. В ту ночь после смерти родителей они меня искали. Но кто и зачем – я должен выяснить.

– Рискованную игру ты затеял, нас высылаешь, а сам лезешь в петлю.

– А что мне остаётся? Что бы ты предпринял на моём месте?

– Начнём с того, что на твоём месте я никогда бы не оказался, – усмехнулся Замиль. – В отличие от тебя я не ищу приключений на своё мягкое место. АстагфируЛлах41. Но всё равно поступай, как велит тебе сердце.

Попрощавшись с ним, Замиль сел за руль своего грузовика и уехал с семьёй в направлении мексиканской границы. Задумчиво проводив их взглядом, Аббас направился к серебристому «форду» с твёрдым намерением отыскать истину.

10. Визит в преисподнюю

Двухкорпусная яхта Solar Bunny42, острыми носами рассекая волны океана, отдалялась от побережья. Ночной небосклон за горизонтом озаряли огни Санта-Моники. Над головой мерцали звёзды. Капитан прогулочного судна, пожилой моряк, стоя за штурвалом, рассказывал Аббасу о своей яхте, оборудованной шарнирными приводами, позволяющими как паруса поднимать, разворачивать и наклонять солнечные панели.

Час спустя, взглянув на навигационную панель, капитан, выключив двигатели произнёс:

– Мы прибыли, это здесь.

– Точно здесь? – поинтересовался Аббас.

– Да, – кивнул капитан. – Мой шурин служит в береговой охране. Они в этом квадрате их часто наблюдают. Я сам пару раз видел, но издалека. Именно в этом районе они появляются и исчезают. Говорят, у них здесь есть подводная база. Но не факт, что они появятся именно этой ночью.

– Ничего, будем ждать, – бросил Аббас.

– Деньги ваши, вам решать, – скривил улыбку капитан.

Укутавшись в мембранные костюмы, они вдвоём просидели несколько часов на корме яхты. Опустив ноги к воде, беседовали под шёпот ветра, едва бьющего в лицо. С номера Мухаммеда позвонил Замиль, сообщив, что всё в порядке и их встретили по ту сторону границы.

Аббас расслабился, ящик пива, припрятанный капитаном для особых клиентов, оказался как нельзя кстати. Умиротворённо помигивающие звёзды складывались в панно далёких созвездий. Пожилой моряк говорил о суете жизни, незадолго до рассвета тема беседы незаметно перешла к звёздной навигации. В рубке пищала рация, и звенел коммуникатор, но капитан увлечённо рассказывал, как его предки – голландские мореплаватели в старину искали дорогу домой по звёздным картам. Аббас, внимательно слушая его, думал о своём, и загадочно улыбался.

На юго-западе вспыхнула голубая звезда. Светила она всё ярче, пока не стало ясно, что сверкающая в небе точка приближается к ним. Её очертания с каждой секундой становились всё яснее. Внутри нимба светящейся плазмы прояснились контуры дискообразного объекта.

– Матерь Божья, – встав с места, воскликнул капитан. – Это они, пришельцы! – В ужасе он начал растерянно метаться по палубе.

– Запритесь в кубрике, – без проблеска эмоций произнёс Аббас.

Бросив на него обескураженный взгляд, капитан попятился от него и ринулся прочь. С тихим гудением приблизившись к судну, объект завис в нескольких метрах от кормы, затем испустил шесть реверсивных лазерных лучей, вертикально уходящих вглубь океанского дна. Вода вокруг силовых лучей, вскипая, забурлила. Голубая полупрозрачная сфера, окружавшая двадцатиметровый диск, исчезла, и объект, опираясь на столбы белых колонн, медленно опустился чуть выше уровня судна. Аббас стоял на краю кормы, перед ним раскрылась металлическая дверь и, как пандус, опустилась к его ногам. Всматриваясь в тёмный коридор объекта, он мешкал: внутри проглядывались две фигуры одинакового роста. Глубоко вздохнув, он ступил на пандус, осторожно поднялся на борт, сдаваясь на милость хозяевам неизвестного судна.

Пандус поднялся, и путь назад закрылся, сердце стало биться вскачь. По обе стороны слабо освещённого коридора стояли два человекоподобных существа. Не гуманоиды, но и людьми их назвать было трудно. Черты их лиц были человеческими, но казались странными. Продолговатые головы с худыми непроницаемыми лицами и чёрные крупные зрачки в узких миндалевидных вырезах глаз напоминали затаившихся мумий. Бледная кожа без признаков какой-либо растительности, искусственные, полукругом уши и сплющенный нос. Одетые в серебристые костюмы существа низкого роста и неопределённого пола, как две тарелки походили друг на друга, как будто были отштампованы на одном конвейере.