скачать книгу бесплатно
Только перед этим визитом я узнал твоё отчество, и мне показалось, что сейчас я говорю о каком-то другом человеке. Для меня ты всегда была только Тоней.
Разблокировал телефон.
После первого же гудка ты ответила. Передав трубку врачу, я достал блокнот и приготовился записывать её рекомендации.
– Здравствуйте, Антонина Николаевна. Что у вас случилось?
Я следил за выражением лица заведующей, слышал твои плохо разбираемые слова и по её движению головой в ответ на обстоятельный рассказ о самочувствии пробовал понять – есть надежда или нет?
– Так. Понятно, – терпеливо дослушав до конца, как бы поставила точку врач. – Скажите, какой у вас рост и вес.
Повторила за тобой и записала на листочке. Я напрягся. Я не верил тому, что услышал. Мы с тобой одного роста? Врач продолжала о чём-то спрашивать, ты ей что-то объясняла, называла какие-то показатели, лекарства. Я записывал, но моя мысль замерла, будто кто-то нажал на кнопку «пауза».
Мы одного роста?!
Тебя консультировали сорок минут, а затем ещё двадцать минут заведующая отделением терпеливо надиктовывала мне, что тебе нужно сейчас сделать и какие лекарства купить, чтобы нормализовать состояние. Я добросовестно всё записывал и даже что-то уточнял, просил разъяснить. При этом чувствовал себя так, будто меня стало двое.
Один сейчас с серьёзным видом взрослого человека конспектирует рекомендации врача, а второй… Он превратился в мальчишку и уже радостно бежит, нет, не бежит, а летит над землёй. Будто его долго держали в заточении, а теперь выпустили на волю. Будто ему разрешили то, что всю жизнь запрещали. Скорей, скорей за ним!
Но я совладал с собой и всё-таки услышал то, что хотел услышать – чем тебе можно сейчас помочь.
При сахарном диабете рекомендуют ставить для забора крови двухтоннельный катетер с антибактериальной манжетой. Что это такое, я не знал, и вообще впервые слышал, но заведующая достала из огромной стопки бумаг на столе буклет с разновидностями таких катетеров, отыскала нужный, вложила между страниц визитку поставщика и протянула мне.
– Позвоните. Скажите, вам нужен катетер на яремную вену.
Я записал. Попрощался и, изображая из себя серьёзного представительного человека, пошёл к выходу, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не побежать.
Неужели мы одного роста?
Во дворе больницы не удержался и снова набрал твой номер.
– Тоня, тебе всё удалось спросить?
– Да. Очень хороший врач. Спасибо тебе, Рома.
– Тонечка, всё у тебя будет хорошо, – переполненный радостными чувствами, твердил я.
– Очень хочется, Рома. Очень хочется! – говорила ты голосом человека, которого обнадёжили, но он боится до конца в это поверить.
– Врач сказала, тебя не нужно мучить операциями, нужно поставить какой-то двухтоннельный катетер, – старался я поддержать твои ожившие надежды. – Они всем больным диабетом такие ставят.
– Я знаю, что это такое. Такой катетер стоит у мужчины здесь на диализе. Рома, это невозможно. Это очень дорогая вещь.
– Тонечка, не думай об этом. Если это нужно тебе, значит, это возможно. Я всё узнаю. Не волнуйся. Не думай ни о чём, кроме своего здоровья.
Я ждал, что ты меня остановишь и снова скажешь что-нибудь про свою семью, у которой нет денег. Но ты ничего подобного не сказала, чем ещё больше воодушевила меня.
Неужели мы одного роста?
Я не мог в это поверить. Я сорок лет жил с мыслью…
Словом можно отравить. А снова вылечить?
Весь следующий день я занимался поиском, оформлением и оплатой катетера. Перевёл тебе деньги на лекарства, которые порекомендовала врач. И весь день со мной происходило что-то странное. Моё письмо, цветы, неожиданная операция, твоя трудная судьба, новость, что мы одного роста, спасительный катетер, твоё отчаяние, консультация врача, мои надежды… Всё это перемешивалось во мне, превращаясь в гремучую смесь, которая чем дальше, тем становилась всё более гремучей.
Когда до конца рабочего дня оставалось два часа, я понял, что не могу больше находиться в редакции. Нервы сдают. Надо отправляться домой.
Но до дома я не доехал.
Может, события последних дней что-то изменили во мне, а может, это было следствием тех отношений, которые между нами установились… Не знаю, как это объяснить, но я проехал мимо своего дома, свернул в переулок и остановил машину, почувствовав, что не могу сейчас вернуться домой, пока не услышу твой голос. Я собирался позвонить тебе позже, но меня будто требовательно взяли за руку: звони!
Достал телефон и, повинуясь неожиданному порыву, набрал твой номер. То, что я услышал, подействовало на меня ошеломляюще.
Ты сказала удивлённым радостным голосом:
– Рома, я только что подумала о тебе. Мне захотелось, чтобы ты позвонил. И ты позвонил… Это удивительно!
Я поплыл. Измучившись от свалившегося на меня напряжения после твоей неожиданной операции, от того, что я узнал о твоей прошлой жизни, от усилий, которые я предпринимал, чтобы помочь тебе, я уже не мог сдерживаться и стал сбивчиво рассказывать, как мне было плохо последние несколько дней. Меня трясло, и я не мог ничего с собой поделать. Я был как больной. Кажется, я здесь, за полторы тысячи километров, чувствовал, что с тобой происходит, чувствовал, что тебе сейчас плохо.
– Мне и правда было очень плохо, – подтвердила ты, и тебя это не удивило.
Я нервно засмеялся.
– У меня с тобой внебрачная энергетическая связь, – пошутил я.
Ты развеселилась и, пропустив мой осторожный намёк, в тон мне ответила:
– Вот это-то меня и пугает. Ты не болей. А то это плохо, когда нас вместе будет трясти. Я не хочу, чтобы моё плохое состояние передавалось тебе.
Я был растроган твоей заботой. На всякий случай ещё переспросил:
– Тебе правда лучше?
– Да, лучше. Остановись. Расслабься. Мне правда уже лучше.
Твой голос звучал так нежно.
– Да, я это чувствую, – прислушавшись к себе, сказал я, не зная, что ещё сказать такого, чтобы продолжить разговор. – Наверное, я и правда могу расслабиться. По твоему голосу чувствую, что можно…
Ты засмеялась:
– Можно, можно.
– Ну, тогда… пока… Выздоравливай… Не теряй оптимизма… Всё у тебя в жизни ещё будет хорошо…
И тут я будто ещё на одну ступеньку стал ближе к тебе. Ты сказала слова, которых ещё не говорила:
– Спасибо, мой родной. И тебе всего хорошего. Отдыхай. Я тебя целую…
Целую… Мне это сейчас сказала та самая Тоня Иванченко.
Я будто почувствовал на щеке прикосновение твоих губ и невольно провёл пальцами по этому месту.
Всё напряжение последних дней растворилось в твоих словах, в твоём нежном голосе, будто и не было ничего. Даже новость, что мы с тобой одного роста, померкла, превратившись в обычную информацию. Меня отпустило.
Зажав телефон в руке, я смотрел невидящим взглядом перед собой и улыбался.
Батюшка Серафим, неужели ты услышал меня?
Из дома я отправил эсэмэску:
«Хотелось бы сидеть у тебя возле кровати и кормить с ложечки. Поправить подушку, рассказать смешную историю, а потом просто смотреть, как ты спишь и улыбаешься во сне».
Ну почему люди не летают? Как бы я хотел сейчас улететь к тебе!
Глава восьмая. Уходи к ней
Этого следовало ожидать. Мне давно уже подавались знаки, но ослеплённый чувствами к тебе, я не обращал на них внимания. Наверное, поэтому всё произошло для меня неожиданно.
В тот день мы собрались с Леной на фитнес. Я пришёл с работы пораньше и увидел её чем-то подавленной. Высокая стройная Лена будто ссутулилась. Глаза у неё были красные и припухшие. Было видно, что она плакала.
– Пойдём на фитнес? – спросил я, насторожившись.
– Я не пойду, – ответила Лена.
Мне подумалось, что она поссорилась с дочерью. У Лизы ещё не закончился переходной возраст, и она частенько нам дерзила. Но Лиза весело бегала из комнаты в комнату. Значит, не Лиза. Тогда в чём дело?
– Что-то случилось?
– Нет, – ответила Лена, пряча глаза. – Просто плохое настроение.
Я не стал допытываться, но тут же прошёл в кабинет, открыл ящик стола и просмотрел свои бумаги, которые касались тебя. Всё в порядке. Бросился к компьютеру. Так и есть! Нет пароля. Память мобильника была переполнена эсэмэсками к тебе, и я два дня назад перенёс их в компьютер.
Пожурив себя за легкомысленность, я поставил пароль. У меня даже мысли не возникло, что Лена может без разрешения прочитать то, что ей не предназначается. Но всё-таки появилось нехорошее чувство.
Ладно. Я ведь не делаю ничего дурного.
На фитнес я ушёл один. Вернулся поздно. С дороги позвонил тебе. Мы хорошо поговорили, и дома я сразу же сел записывать для тебя на новенький плейер песни советских ВИА, которые звучали в пору нашей юности.
Где-то в двенадцатом часу ночи ко мне в кабинет заглянула Лена. В белой короткой ночнушке, лицо серьёзное и расстроенное.
– Ты не мог бы перебраться спать в кабинет? – спросила она, глядя куда-то в сторону.
– Почему?
– Ты сам знаешь почему.
Я насторожился.
– Не знаю. Зайди. Давай поговорим…
Лена прошла в кабинет и села на диван.
– Что случилось?
– Ты нашёл свою первую любовь. Ты давно её искал. Теперь, я думаю, ты должен изменить свою жизнь и совершить мужской поступок…
– Какой поступок?
– Уйти к ней. Взять на себя заботу о ней. Ты ведь и сам этого хочешь?
Так вот в чём дело…
– Ты понимаешь, что твои сообщения к ней – это провокация? – уверенно сказала Лена, расценив заминку с моей стороны как признание вины.
– Почему провокация?
– Ты пишешь ей такие слова… Ты понимаешь, что можешь разбить ей жизнь?
Сомнений больше не было: Лена прочитала мои эсэмэски.
Лена нервно помолчала, а потом воскликнула:
– Неужели она стала тебе нужнее, чем я? Это ведь просто первая любовь. Это было и прошло. Давным-давно. Ты себе всё выдумал, а теперь мучаешь меня и себя. Да и Тоню тоже.
– Что тебе не нравится? – спросил я, всё ещё не придя в себя.
– Что не нравится? – переспросила Лена с угрожающим недоумением. – А что мне здесь должно нравиться? Тебе было бы приятно узнать, что я влюбилась в своего бывшего одноклассника и тайком переписываюсь с ним?
– Но этого нет.
– А ты представь.
– Я не хочу думать о том, чего нет.
Маленькая заминка, и Лена снова пошла на приступ.
– Я позвоню твоей Иванченко и скажу, что жена всё знает, и чтобы она отстала от тебя.
Нет, не действует… Лена попыталась сменить тактику.
– Ты представляешь, что произойдёт, если её муж прочитает твои эсэмэски? Ты что, хочешь разрушить их семью? Ты вообще видел, как она сейчас выглядит?
Да, я видел в «Одноклассниках» твою фотографию с сыном на даче у родителей. Ты заметно повзрослела. Но всё такая же красивая. Та самая Тоня, которую я любил. Я видел и другие твои фотографии. На них ты не так хорошо выглядишь, и я уже понимал – почему. Но для меня это не важно. Я ведь помню, какой ты была. И я не хочу разбивать твою семью. Я хочу любить тебя. Просто любить. Хочу заботиться о тебе, поддерживать тебя, разговаривать с тобой. Разве это предосудительно? Как это объяснить? Да ещё своей жене…
А Лена всё говорила и говорила, подстёгиваемая моим молчанием.
Я почувствовал себя мальчишкой, которого мама уличила в неблаговидном поступке и теперь проводит с ним воспитательную беседу. Но меня не просто воспитывали. Ко мне забрались в голову и там порылись, будто в кармане пиджака. Достали то, что я так бережно хранил втайне от посторонних глаз и продемонстрировали мне как свидетельство моей испорченности. Как унизительно!
