Ожидание белого Рождества, или Датская сказка для русских золушек

«Ты что кричишь как сумасшедшая? Ты меня так испугала, – сквозь сон услышала Ива сердитый голос мужа. Она с трудом открыла глаза и разглядела перед собой в сумраке раннего утра злое лицо Константина, склонившегося над ней и трясущего её за плечи. – А ведь мне завтра, нет, уже сегодня, рано вставать. Нельзя же быть такой эгоисткой! Спи!»

* * *

Ива лежала с открытыми глазами, глядя в потолок и пытаясь вспомнить, что она видела во сне и почему кричала. Все её попытки восстановить в памяти события прошедшей ночи не увенчались успехом. Только одно она знала, или скорее чувствовала, что её сон был очень неприятным, тяжёлым и каким-то образом связанным с Константином. Ива потянулась, зевнула и посмотрела на будильник, с разочарованием обнаружив, что через пятнадцать минут ей придётся вставать. Она с великим трудом переключила ход мыслей на настоящее, мысленно пробегая по пунктам своего плана на предстоящий день. Резкий звук будильника заставил её вздрогнуть. «Знала же, что скоро зазвонит, но всё равно испугалась, – мгновенно отключив звуковой сигнал, подумала Ива, с нежностью посмотрев на мужа, сопящего на своей стороне кровати. – Так сладко спит, словно ребёнок. Пусть поспит ещё немного. А я пока пойду и приведу себя в порядок».

Включив в ванной комнате свет и посмотрев на себя в зеркало, Ива расстроилась: «Что-то я не припомню, когда в последний раз я так безобразно выглядела?» Серые круги под опухшими глазами. Бледный цвет лица. Она долго и пристально всматривалась в своё отражение, пока ей не стало казаться, что в зеркале она видит не себя, а какую-то другую женщину. «Неужели это я?! Совсем старуха! Господи, глаза не блестят и уже совсем не голубые, а какие-то серые! Морщины! Цвет лица несвежий! Что же это такое? Когда я успела так постареть? – Иве вдруг стало себя так жалко, что она почти заплакала. Но уже через несколько секунд, сделав несколько глубоких вдохов, ей удалось взять себя в руки. – Хватит себя жалеть! Лучше вспомни, сколько тебе лет. Если забыла, то напомню. Тридцать семь. Что называется, девушка непервой свежести. И это абсолютно естественно, что Константин потерял к тебе интерес! Посмотри, сколько вокруг молодых и красивых! С ними трудно тягаться! Тебе нужно держаться за мужа обеими руками, чтобы не потерять его! Да и где тебе лучше найти?!»

До Ивы долетел звук будильника. Она, осознав, что так и не успела привести себя в надлежащий вид, бросилась на кухню: «Самое главное – успеть сварить овсяную кашу и приготовить кофе для Кости. А себя я приведу в порядок позже, когда он уйдёт. Ничего страшного не произойдёт, если сегодня я немного опоздаю».

– Доброе утро, мой хороший! – Ива поприветствовала входящего на кухню мужа. Она не оставила без внимания его удачный выбор галстука, красиво уложенные волосы и опьяняющий мужской аромат Живанши. Вытянув руки и улыбаясь, она пошла навстречу Константину. – Ты у меня такой красивый и такой вкусный!

– Ой, нет, мне сейчас не до этого. Поверь, совершенно нет времени. Извини, – сморщился Константин, мягко отстранив Иву в сторону. Он бросил взгляд на обеденный стол. Его глаза наполнились удивлением, когда он увидел вдобавок к обычному завтраку торт. – Мой любимый торт?! В честь чего?

– Да так, просто захотелось тебе сделать приятное, – смутилась Ива.

– Странно. Но ты ведь знаешь, что у меня диета. Зачем ты меня так искушаешь?

– Ну, может быть, ничего не случится, если ты съешь один кусочек за моё здоровье.

– О, чёрт! Cовсем забыл! Твой день рождения! Извини меня!

Примерно через десять минут, стоя у порога, он, притянув Иву к себе, поцеловал её в щёку со словами:

– Подарок за мной! Пока! Вечером увидимся!

Входная дверь захлопнулась, а Ива продолжала ещё какое-то время стоять, как вкопанная: «И это всё?! Единственный поцелуй в щёку?!» Тяжело вздохнув, она поплелась на кухню. Вымыв посуду и приведя себя в порядок, она задержалась у зеркала, отметив, что даже хороший макияж не смог скрыть следы бессонной и жуткой ночи. Закрывая дверь квартиры и спускаясь в лифте, Ива, не переставая, думала о реакции мужа на торт и о его поцелуе: «Да-а, даже поцелуй в щёку заряжает положительными эмоциями!» Но через мгновение на смену сарказму пришла тоска: «Но как же хочется опять ощутить на своих губах чувственный поцелуй! Боже мой, как же я устала так жить! Как же я хочу быть любимой и желанной!»

* * *

– Доброе утро, Ива Марковна!

– Доброе утро, Павел, – автоматически отозвалась Ива, садясь, по обыкновению, на заднее сиденье своей служебной старенькой Тойоты Короллы.

– Вы выглядите сильно уставшей. Вчера, наверное, допоздна отмечали ваш день рождения?

– Да, наверное, – последовал резкий ответ.

– Вы меня извините, что лезу не в своё дело, – смешался Павел, посмотрев на директора в зеркало заднего вида и смущённо улыбнувшись.

– Всё нормально. Всё хорошо, – тихо отозвалась Ива, пытаясь проглотить подступивший к горлу комок. – И, знаешь, это ты меня извини, что сегодня тебе так долго пришлось меня дожидаться.

– Да что Вы! Это моя работа! – Павел задержал на ней свой внимательный взгляд, заметив, что её глаза покраснели и стали влажными от слёз. – Ива Марковна, а вы обратили внимание, какое сегодня чудесное утро?! Совсем не зимнее! Правда?!

– Да, совсем незимнее, – Ива пыталась украдкой стереть стекающие по щекам слёзы, опасаясь, что Павел может их увидеть.

Неожиданно автомобиль остановился, и, как сквозь сон, она услышала слова водителя:

– Возьмите, пожалуйста, салфетки, – он протянул ей несколько штук и вышел из машины. Через несколько минут, вернувшись, он предложил Иве бутылку холодной минеральной воды, только что купленную специально для неё в ближайшем магазине. – Я подумал, что это может помочь.

– Да, это кстати! Паша, большое тебе спасибо! – тихо произнесла Ива, которой уже удалось мало-помалу совладать со своими эмоциями. Открыв сумку, достав пудреницу и посмотрев в зеркало, она вздохнула. – Ну и видок! Страх! Как с таким лицом я могу показаться на работе?!

– Не волнуйтесь Вы так! Пока мы доедем, ваши глаза уже высохнут!

– Спасибо ещё раз, – Ива благодарно посмотрела на Павла.

– Не за что.

Поправив макияж, она какое-то время смотрела на проплывающие мимо пейзажи. Затем, осторожно опустив стекло, вдохнула прохладный воздух ноября. «А Павел прав. Утро действительно чудесное!» – блеснула в голове приятная мысль. Снежный покров, прошлой ночью укрывший землю белоснежной периной, под яркими лучами солнца переливался всеми цветами радуги. Ива так долго смотрела на этот сверкающий снежный ковёр, что её глазам стало больно. Она их прикрыла, а под монотонный шум мотора и покачивание машины невольно пришли на память лёгкие и полупрозрачные пушкинские строки:

«Мороз и солнце; день чудесный!

Ещё ты дремлешь, друг прелестный —

Пора, красавица, проснись:

Открой сомкнуты негой взоры

Навстречу северной Авроры,

Звездою севера явись!»

Когда Ива открыла глаза, то увидела, что Павел настороженно смотрит на неё в зеркало заднего вида. Она улыбнулась:

– Паша, не переживай! Со мной всё в полном порядке!

– Ну и слава Богу! А то я и вправду заволновался!

Ива вдохнула полной грудью, расправила плечи, улыбнулась и с чувством стала наизусть читать любимые строки:

«Под голубыми небесами,

Великолепными коврами,

Блестя на солнце, снег лежит;

Прозрачный лес один чернеет,

И ель сквозь иней зеленеет,

И речка подо льдом блестит».

– Прекрасно! Я обожаю Пушкина! – с восторгом продолжила она. – Его произведения – это что-то особенное! В них столько жизненной силы и энергии! Ты чувствуешь это?

– Да, я чувствую, – тихо отозвался Павел, пристально посмотрев в ивины глаза. Его горло неожиданно перехватило от эмоций, ласковая тёплая волна нежно окутала всё его тело с ног до головы, а сердце как-то странно защемило: «Какие же у неё голубые и такие бездонные глаза! Можно сойти с ума!»

* * *

– Ива Марковна, уже пять часов. Я Вам ещё нужна? Или я могу идти домой? – войдя в кабинет директора, неуверенно спросила Катя.

– Конечно, Катюша! Ты уже свободна на сегодня! – бодро ответила Ива, широко улыбнувшись. – Да и я, собственно, тоже. А Галина Васильевна ещё здесь?

– Конечно, Ива Марковна. Здесь. Вы хотите, чтобы я её пригласила?

– Да. Спасибо, Катюша. Будь добра.

Вдруг по ивиному уютному кабинету прокатились раскаты междугороднего звонка. Катя заспешила к телефону, чтобы поднять трубку. Ива жестом остановила её, предполагая, что в это время междугородний звонок может прийти только с одного единственного направления. И будет лучше, если она сама и ответит.

– Это Москва, Катя! – от предельного напряжения ивин голос зазвенел, как туго натянутая струна. Поднимая трубку телефона, неимоверным усилием воли она заставила свой голос звучать спокойно. – Да, это я, Геннадий Георгиевич… Добрый вечер… Домой? Правду сказать, уже собиралась… Галина Васильевна? Она тоже здесь.

В этот момент дверь кабинета распахнулась, и внутрь помещения влетела полная женщина небольшого роста с испуганным лицом. Ива указала рукой на стул рядом со своим столом, и та осторожно села, нахмурив лоб и стараясь улавливать каждое слово, вылетавшее из уст директора.

– Геннадий Георгиевич, а вот и Галина Васильевна подошла, – произнесла Ива, одновременно включая громкую связь. – Вы хотите с ней поговорить?

– Обязательно поговорю! Но не сейчас! – на весь кабинет прорычал низкий резкий голос, заставив главного бухгалтера испуганно заморгать густо накрашенными ресницами, не отрывая при этом глаз от ивиного лица, покрасневшего от внутреннего напряжения. – Сейчас вопрос к тебе, Ива Марковна! Вы что там, к чертям собачьим, творите?! Вы что там, совсем головы потеряли?! Я тут тщательно изучил представленный вами бюджет на следующий год и, охренеть можно, вы просите тридцать два процента! Ты в курсе, что это на семь процентов больше, чем в текущем году?! Я не могу такой ваш бюджет показать ректору! Да он никогда его и не подпишет! Вы что там думаете, мы тут, в Москве, идиоты, что ли? Ну, что молчишь? Отвечай же! Как это так получилось?!

Ива, конечно же, ожидала, что реакция начальства на их бюджет может быть негативной, но что до такой степени – было для неё полной неожиданностью. Эти ругательства, грубое хамство, а также несправедливость по отношению к возглавляемому ею филиалу на какое-то мгновение, что называется, выбили её из кадра. Пауза затянулась. Шок сковал всё тело. Единственное, что она могла сейчас ощущать – это сильные и ритмичные удары сердца, болью отдающиеся в висках. Ива не могла разлепить губы, чтобы сказать хоть что-то в ответ. Но уже через несколько секунд в её груди стала разгораться, мешая дышать, вспышка гнева, постепенно превратившаяся в мощную волну, почти накрывшую её с головой. Сейчас она была готова высказать своему московскому шефу всё, что накопилось в сердце за время их совместной работы. Лишь невероятным усилием воли ей удалось взять себя в руки. «Когда же я, наконец, овладею великим искусством строительства моего счастья из камней, бросаемых в меня?» – промелькнуло в её голове. Ива очень хорошо осознавала, насколько важно для неё самой и для её филиала избежать конфликта, и поэтому тщательно подбирала каждое слово для тактичного и деликатного ответа начальству, принимая во внимание, что все острые углы всё-таки уже не сгладить:

– Геннадий Георгиевич, послушайте, мы же обосновали, для чего нам нужны эти семь процентов в будущем году! Мы же не себе на зарплату это просим. Ведь сколько раз ректор подчёркивал важность повышения качества образовательных услуг, предоставляемых университетом! А наш филиал – это одна из его составных частей. Но как мы можем говорить о повышении качества, если у нас всего один компьютер на весь филиал?! И тот у главного бухгалтера. Геннадий Георгиевич, две тысячи седьмой год на носу, а наш филиал всё живёт, как в каменном веке. А как же студенты? Филиал существует уже не первый год, а у нас до сих пор нет своей библиотеки? Высококвалифицированные преподавательские кадры с учёными степенями и званиями – тоже невозможная роскошь! Как долго школьные учителя будут у нас преподавать?! Честное слово, мне даже стыдно перед нашими студентами. Деньги за своё образование они платят хорошие, а что, в конечном итоге, получают? Пшик да маленько.

– Ну хорошо! Насчёт книг не беспокойтесь. Мы здесь у нас часть библиотечного фонда обновили. Так что наши старые книги мы можем вам переправить. Это не вопрос. А что касается преподавательских кадров, то придёт время, когда и вы заработаете на кандидатов с докторами. А пока довольствуйтесь школьными учителями. Да, и вот ещё что. Деньги на покупку компьютеров ищите сами! Не вы первые, не вы последние. У нас все филиалы так делают! Почему вы должны быть исключением?!

– Извините, Геннадий Георгиевич, а где же их можно найти?! Кто и где их потерял?! – Ива была практически в бешенстве. И скрывать своё недовольство она уже не могла.

– Слушай, Ива Марковна! Ты, во-первых, не повышай на меня голос. Это раз. А, во-вторых, если твой интеллект не может помочь тебе найти деньги для филиала, то спроси тех, кто знает, как это делать.

– То есть Вас, Геннадий Георгиевич?

– А хотя бы и меня. Опыт кое-какой имеется, – московский руководитель тяжело вздохнул и перешёл на снисходительный тон. – Да, Ива, ты, конечно, молодой директор и опыта у тебя маловато. А поэтому послушай убелённого сединами воина образовательного фронта. Ищи хороших спонсоров в городе. Поняла?

– Нет.

– Ну хорошо, поясню. Ищи людей при положении и деньгах, кто заинтересован в получении диплома нашего университета. Ну а дальше уже сама подумай.

– Геннадий Георгиевич, а как же честь и достоинство университета?

– Ты знаешь что, Ива Марковна! Если не хочешь или не можешь работать в соответствии с условиями, диктуемыми временем, то так и скажи. Всегда найдутся те, кто захочет и сможет! Это ты запомни! – сделав небольшую паузу, он продолжил. – Да, и вот ещё что. Сегодня – пятница. В понедельник, часам к десяти утра, вы должны мне отфаксовать новый бюджет на двадцать пять процентов. У меня – всё. Будь здорова! Хороших выходных!

– Вам также всего хорошего, Геннадий Георгиевич, – еле слышно отозвалась Ива. Она просидела в оцепенении несколько минут. Все мысли куда-то исчезли, как будто бесследно провалились в бездонную пропасть. Затем она медленно поднялась со стула и неторопливо прошла к окну, где простояла ещё некоторое время, устремив свой взор куда-то очень далеко в синеву зимнего вечера. «Как же я устала от свинства и беспредела! Как же хочется оказаться в далёкой сказочной стране, где нет несправедливости и боли!» – подумала Ива. Главный бухгалтер с большим вниманием наблюдала за своим руководителем.

– Ну и что же нам делать с несправедливостью, Галина Васильевна? Бороться с ней, бежать от неё или, быть может, продолжать приспосабливаться к ней и дальше? – продолжая смотреть в окно, тихо спросила Ива.

– Ива Марковна, да не переживайте Вы так! – последовал бодрый ответ главного бухгалтера. – Нам ведь не привыкать! Это ещё не проблема – найти спонсоров. А помните, как мы показывали особо интересующимся абитуриентам и их родителям фальшивые лицензию и свидетельство об аккредитации, присланные нам сюда из головного? Вот где страху-то натерпелись, пока, наконец, не получили настоящие?! Помните?

– Конечно, Галина Васильевна! Я всё помню! И очень жалею, что не написала тогда заявление по собственному. И всё бы закончилось одним разом!

– Как знать? А, может случиться, что всё бы только началось? Не забывайте, Ива Марковна, что мы живём и работаем в России. Здесь всё, везде и всегда – через какое-то место! Ах! Что тут говорить! – главный бухгалтер махнула рукой. – А давайте лучше попьём чайку! У нас где-то было овсяное печенье! Пойду посмотрю у Катерины в шкафах.

* * *

Примерно через два часа Ива и Галина Васильевна, закончив свою работу над новым бюджетом, лишающим филиал даже малейшей возможности улучшить своё положение в течение следующего учебного года, молча сидели на заднем сидении служебного автомобиля.

– Ива Марковна, куда мы сейчас? – осторожно спросил Павел.

– Да, я забыла тебе сказать. Сначала завезём Галину Васильевну, ну а потом и меня.

Всю дорогу до дома Ива сидела молча, удручённо глядя в окно. Пошёл снег, мягко ложась на землю и постепенно покрывая её чистым ковром, скрывающим накопившуюся за день чёрную, как уголь, грязь. «Как здорово, что существует снег, способный освежить и обновить всё вокруг. И как жаль, что снег не может освежить мою душу».

Автомобиль, подъехав к девятиэтажному кирпичному дому, остановился. Ива подняла голову и посмотрела на чёрные пугающие глазницы своей квартиры. «Он ещё не пришёл, – тяжело вздохнув, подумала она. – Не хочу туда! Боюсь! Я устала от одиночества!»

– Устали? – вопрос Павла долетел до Ивы откуда-то издалека, как из другого мира.

– Устала, Паша, – ответила она, тут же испугавшись его вопроса и своего ответа. «Как он мог услышать мои мысли?!» – молниеносно пронеслось в её голове.

– Ну ничего, Вы уже дома. Муж, наверное, уже заждался. Чай согрел.

– Не заждался. И не согрел, – тихо выдавила из себя Ива. – А тебя дома кто-нибудь ждёт? Ты меня извини, но я ведь раньше никогда тебя не спрашивала о твоей семье. Я фактически ничего о тебе не знаю. Как такое могло произойти? Ведь мы с тобой работаем вместе уже не первый день.

– Это нормально, Ива Марковна. Вы – очень занятой человек. А я – всего лишь водитель, – скромно ответил Павел, улыбнувшись. В его словах не было и грамма издёвки, а лишь простота и открытость. – Вы меня спросили, кто меня ждёт дома? Никто меня не ждёт. Несколько лет назад я был женат, но жена ушла от меня к другому. Скорее всего, более благополучному, чем я.

– Во-первых, позволь тебе возразить. Ты не просто водитель, а герой. Ты нас тогда от реальной смерти спас! Я всегда буду это помнить. А, во-вторых, что ты скажешь, если я попрошу тебя увезти меня сейчас как можно дальше от дома? Не знаю куда. Да это, собственно, и не важно.

Павел онемел от неожиданности. Придя в себя, он посмотрел на Иву в упор и еле слышно ответил:

– Я скажу, что не верю своим ушам. Сколько раз в своих фантазиях я представлял, как мы едем вместе с Вами не по делам, а так, гонимые желанием быть вместе…

Он остановился, не договорив. Ивины глаза увлажнились от слёз.

– Я прошу тебя, пожалуйста, не говори мне «Вы», – с трудом, глотая слёзы, выдавила из себя Ива.

– А как же мне к Вам обращаться?

– Обращайся ко мне на «ты». Хорошо?

– Хорошо.

По городу они ехали молча. Ива не могла произнести ни слова, охваченная неописуемым страхом, терзавшим её. Мысли метались в голове стаей перепуганных птиц: «Что же я делаю? Я, наверное, сошла с ума! Нужно срочно возвращаться! Может быть, Константин уже пришёл домой!» Когда же машина выехала за пределы города и стала подниматься вверх в гору, Иву захлестнул неописуемый восторг и ощущение полного освобождения:

– Ой, как здорово! Какой чудесный снегопад! А куда мы едем?

– Скоро увидишь. Мы уже почти приехали, – загадочным голосом ответил Павел.

– А мы не застрянем здесь, на горе? Посмотри, какой сильный снегопад!

– Не волнуйтесь. То есть, не волнуйся, не застрянем, – произнёс он. Затем, сделав небольшую паузу, смущённо продолжил. – Хотя я всем сердцем и желал бы обратного.

Он остановил машину на вершине горы и выключил мотор. Наступила пауза. Павел пожалел о последних сказанных словах, предполагая, что мог испугать Иву своей откровенностью.

– Я бы тоже, – тихий, почти еле слышный, ответ прервал затянувшуюся паузу. Павел настолько сильно был поражён такой честностью, что, переполняемый благодарностью и теплотой, он уже не мог более сдерживать свои эмоции, а нежно взял ивину руку и поднёс её к своим губам.

– Я так хочу играть в снежки! С самого детства я не играла в снежки! – аккуратно освободив свою руку, по-детски непосредственно выпалила Ива.

– А почему вы с мужем не играете в снежки? – неожиданно для себя самого спросил Павел и тут же об этом пожалел. Ива вдруг стала грустной и как-то сразу обмякла.

«Какой же я болван и недотёпа! Я должен всё исправить! Сейчас же!» – искра пронеслась по проводам сознания Павла, и он, мгновенно выскочив из машины, подбежал к ивиной двери, распахнул её и за руку выдернул женщину наружу. Затем, быстро слепив большой снежок, бросил его в ивину сторону, промахнувшись. Она, заливисто смеясь, в свою очередь, тоже слепила снежок и, метнув его в сторону Павла, попала в цель. Они без устали смеялись и бегали вокруг машины, пока Павел неожиданно не спросил Иву:

– А хочешь, я покажу тебе моё любимое место? Здесь недалеко!

– Конечно, – бодро отозвалась Ива, охваченная любопытством.

Он осторожно взял её за руку и медленно повёл вперёд, прокладывая дорогу в глубоком снегу. В этот самый момент фантазия Ивы настолько сильно разыгралась, что ей уже стало казаться, что Павел выводит её из ледяных чертогов снежной королевы. «Как же здорово!» – подумала она. И так они шли рука в руке, пока перед ивиными глазами не развернулся весь вечерний город, усыпанный золотистыми и серебристыми бусинами светящихся окон домов и уличных фонарей.

– Ой, какое чудо! – вырвалось из её уст. – Как красиво!

Павел поднёс ивины руки к своему лицу, пытаясь согреть их горячим дыханием:

– Ты совсем замёрзла.

– А вот и нет! – смеясь, выкрикнула Ива. Она отдёрнула руки от его лица и побежала, пытаясь на ходу ухватить снег и слепить из него снежок.