Кавказский роман. Часть II. Восхождение

– Разрешите идти?

– Да, забыл представить, – спохватился командир, – мой водитель Гейдар.

– Вы с Кавказа? – любезно поинтересовалась его жена.

– Так точно, – отчеканил Гейдар, заметив, как дочка скользнула по нему равнодушным взглядом.

– То-то, я смотрю – усы, – сказала мать без всякого выражения и тут же, отвернувшись от Гейдара, заговорила о другом.

– Иди, Гейдар. Проверь ещё раз машину. Завтра утром едем в город, – отпустил солдата командир.

Весь остаток дня Гейдар пребывал в каком-то томительном ожидании. Непрерывно поглядывая из открытых ворот гаража на дом, в котором жил командир, он хотел опять увидеть эту беленькую, так поразившую его девушку. «Это, наверное, потому, что у нас на Кавказе таких нет, вот и хочется ещё раз взглянуть», – успокаивал он себя. Однако ни во дворе, ни в окнах командирской квартиры Марина так и не показалась. Вечером на обычный вопрос соседей, скучавших за забором части, был ли он в городе, Гейдар неожиданно для себя ответил:

– Был, встречал семью командира.

– Говорят, у него дочка есть? – оживился Генка.

– Есть, да не про нашу честь, – отозвался со своего места Игорь. – Они перед самым летом из Венгрии приехали и сразу укатили на юг. Я её пару раз видел. Соплячка ещё, а уже с гонором, хотя и ничего особенного.

– Что, правда? – повернул к Гейдару конопатое лицо Генка.

– Нормальная девчонка, – ответил Гейдар и вдруг понял, что покраснел. – В десятый класс пойдёт, командир говорил.

– Белобрысая и на отца похожая. Мне такие не нравятся, – настаивал Игорь. – Женщина должна быть яркой и весёлой.

– Как жена лейтенанта Сомова, – раздался голос писаря Борьки.

– А хотя бы такая, – ответил с вызовом завклубом, – что, жаба давит?

– Да нет, просто думаю, что тебе неймётся? Хочешь, чтобы назад в Сибирь сослали?

– Не суй свой нос в чужой вопрос, – ответил Игорь с кровати и сердито отвернулся к стене.

Гейдар, никогда не прислушивавшийся к болтовне соседей, понял, однако, о чём идёт речь, так как сам был свидетелем тёплых отношений Игоря с красивой, яркой женой лейтенанта Сомова. Однажды ему пришлось возить Игоря в город за новым кинофильмом для солдатского клуба. С ними напросилась офицерская жена, которой тоже надо было в город. Всю дорогу в город они болтали как равные, и из этой болтовни Гейдар узнал, что Игорь учился в театральном училище и уже играл эпизодические роли на местной сцене.

– Так ведь у вас была бронь до окончания учёбы? – удивлялась Мила (так звали попутчицу).

– Была, но ничто не вечно под луной, – загадочно отвечал Игорь бархатным голосом.

– Что, провинились? – не унималась Мила.

– Да. На какие жертвы не пойдёшь ради прекрасных дам? – кокетничал Игорь, подогревая интерес соседки.

– Ой, как интересно, расскажите, очень люблю романтические истории.

– Увы! Это не только моя тайна, а чужие секреты я не выдаю, – томно отвечал Игорь, после чего их беседа перешла на обсуждение последних кинофильмов.

Когда приехали в город, Игорь, воспользовавшись отсутствием Милы, которая забегала в магазин за какой-то мелочью, попросил Гейдара:

– Слышь, друг, одолжи десятку до зарплаты и подожди нас вон у того кафе. – Увидев удивлённый взгляд Гейдара, добавил: – Надо к даме внимание проявить, настроение поднять. А хорошее настроение жены – это хорошее настроение командира, правильно я говорю?

– Но ведь нам надо в часть возвращаться, – вместо ответа сказал Гейдар.

– Рядовой Уламов, выполнять приказания старшего по званию, – весело ответил завклубом. – Не жмись, давай десятку. В части скажем, что фильм долго не давали, да и много ли на две наши десятки насидишь в кафе? – сказал он, уже слезая с подножки машины.

Однако они с Милой пробыли в кафе не меньше часа. Пришли к машине какие-то притихшие и, забравшись на заднее сиденье, разговаривали мало и едва слышно. Уже на подъезде к части Гейдар в зеркало заднего вида заметил, как рука ефрейтора гладит голое колено соседки. «Сашка номер два, только зачем чужих жён трогает?» – подумал Гейдар, но болтать об увиденном не стал. Видимо, отношения Игоря с Милой получили развитие, раз об этом уже заговорили вслух. Закрыв глаза, Гейдар вдруг подумал о том, что неужели и он мог бы вот так же, сидя в машине, погладить колено Марины? От этой мысли его тело вдруг налилось какой-то ранее неизведанной истомой и желание наполнило его так, что он едва не застонал. Когда малышом, лёжа в кровати, он стал замечать, что его хвостик вдруг надувается и встаёт, он с гордостью говорил матери:

– Смотри какой!

– Не смей трогать, – отвечала мать строго, отчего хвостик тут же опускался.

Теперь он стоял, мешая спать. Нет, конечно, Гейдар уже знал, что с ним происходит. Живя в селе, он не раз видел, как совокупляются животные. Как-то раз, когда они с отцом стали свидетелями, как их кобель обхаживал соседскую сучку, отец сказал:

– Не торопись с этим делом. Встал – встань и ты и бегом вокруг школы или дрова поруби, всё и пройдёт.

Гейдар покраснел и сразу понял, о чём идёт речь, и с тех пор всегда так делал, но там, дома, всё это происходило самопроизвольно и в основном со сна. Теперь желание возникло от одной только мысли о девчонке. Это было странно и неожиданно. «И куда было бежать здесь, в части? Побегу вокруг казармы – меня примут за шпиона и пристрелят», – подумал Гейдар и, улыбнувшись этой дурацкой мысли, успокоился и уснул. Наутро, после зарядки и пробежки, которую хозрота выполняла вместе со взводом, к которому они были приписаны, Гейдар со рвением принялся в очередной раз чистить машину, ругая себя в душе за вчерашнюю слабость. «Она девчонка совсем, а мне такие глупости в голову лезут. Наслушался в казарме, вот и разбирает», – ругал он себя. К десяти часам, как и было договорено с командиром, он подал машину к подъезду его дома.

Офицерский дом стоял на небольшом пригорке, отчего площадка подъезда выглядела как сцена с небольшой лесенкой. Гейдар старался не глядеть в сторону подъезда, и скорее почувствовал, чем увидел, что на крыльцо выпорхнуло какое-то необыкновенное создание, отчего сердце, которое он никогда раньше не чувствовал, кольнуло в груди и укатилось куда-то вниз. На крыльце стояла Марина, которую трудно было узнать после того дорожного наряда, в который она была одета вчера. Гейдар, как и большинство мужчин, вряд ли мог бы описать её наряд, но понял, что выглядит она совершенно необыкновенно. Белая кофточка с маленькими рукавчиками ловко обхватывала её узкие плечики и торчащие вперёд острые грудки. Какая-то необыкновенно широкая, стоящая колоколом юбка была подпоясана широким чёрным лаковым ремнём, который подчерчивал узкую девичью талию. Длинные волосы были забраны в высоко завязанный хвост, отчего в глаза бросалась высокая шейка, державшая на себе аккуратную гордую головку с низкой, нависающей на глаза чёлкой. «Даже в Москве такие девчонки редкость», – подумал Гейдар, но не подал виду, что увидел командирскую дочку, надеясь, что и она не видит его через стёкла машины. Маринка действительно вела себя так, как будто никого вокруг не было: поправляла юбку и застёжку на ремешке, поглядывала на своё отражение в стеклянную входную дверь. А Гейдар всё смотрел и смотрел на неё не отрываясь. «Что ты, девчонок не видел?» – укорял он себя. Ведь в Москве вились вокруг стаями, и не замечал. В школе часто ловил на себе взгляды одноклассниц – и ничего, а тут просто дух перехватывало от одного вида этой молоденькой девчонки, которая, похоже, в упор его не замечала. Вскоре на крыльцо выкатилась круглая фигура командирской жены, которая заторопилась к машине, что-то выговаривая дочери.

– Не крутись, кругом солдаты, которые давно девушек не видели, – донеслись до Гейдара слова матери.

– Ну и что, – ответила та, уже садясь в машину. – Съедят, что ли?

– Съесть не съедят, а вот не сдержаться могут. Я давно по гарнизонам живу, всякое случалось, – ворчала она, забираясь по ступенькам машины.

– А у меня охранник есть, – задорно отпарировала Марина.

– Какой ещё охранник? – удивилась мать.

– Самый настоящий, джигит, как у царевен в старые времена. Я читала, что царская охрана чаще всего состояла из черкесов и осетин – воинов смелых, сильных и преданных.

– Что ты мелешь? Какой джигит? – удивилась мать, усаживаясь рядом с Гейдаром на переднее сиденье. – Я впереди сяду, меня укачивает сзади. – И вдруг, как будто прозрев, повернулась к Гейдару: – Похоже, это она вас в охранники записала.

– Да, его. А вы что, не согласны, Гейдар?

– Почему не согласен, – выдавил из себя Гейдар, поражённый тем, что девчонка его не только заметила, но и запомнила его имя.

– Вот и хорошо, а теперь поехали, – сказала юная шутница.

– А товарищ командир не едет?

– Нет, он приказал одним отправляться под вашей охраной, – твёрдо сказала Маринка.

– По уставу команды выполняются только отданные лично командиром или старшим по званию, – ответил ей Гейдар, не трогая ключ зажигания.

– Правильно, солдат. Это она вас на пушку берёт. Выросла в гарнизоне, устав знает, – усмехнулась мать. – Не пойму, что это на тебя сегодня нашло? – повернула она к дочери широкое лицо с накрашенными губами.

В это время на крыльце появился командир и, подойдя к кабине, отдал Гейдару приказ – отправляться в город без него и присматривать за вверенным ему личным составом.

– Ну вот, а вы мне не поверили, – засмеялась Маринка, когда машина тронулась. – Получается, я и есть старший по званию.

Гейдар настроился на весёлую дорогу, но после этих слов Маринка замолчала, а всю дорогу говорила мать, обсуждая с дочерью, какую школу надо выбрать: ту, которая на въезде в город в рабочем районе, или ту, которая в центре. Последнюю нахваливал бывший командир части, у которого в Горьком учился сын. Решили осмотреть обе и выбрать лучшую, поговорив с директором или завучем. В результате объехали несколько школ, и каждый раз, когда мать с дочкой выходили из машины и направлялись к дверям школы, Гейдар как зачарованный смотрел им вслед, любуясь лёгкой походкой Марины, её стройными ножками под колоколом юбки. «Интересно, мог бы я обхватить её талию пальцами рук?» – подумал он, и от этой мысли голова просто закружилась, и опять подступило желание, которое пришлось успокаивать пробежкой по школьному двору. «По-моему, я начинаю сходить с ума. И все эти дурацкие разговоры ребят», – злился Гейдар. Действительно, в последнее время разговоры о женщинах вытеснили из их комнаты все остальные. Те, кто постарше и посмелее рассказывали о своих победах, иногда даже с подробностями, которые болезненно волновали и от которых хотелось бежать. Молодые и неопытные тоже старались не отстать, рассказывая небылицы о своих похождениях. Молчали только Игорь и Гейдар.

Вечером, когда они вернулись из города, выбрав наконец-то подходящую школу, в комнате опять завели обычный разговор о женщинах.

– Товарищ ефрейтор, что же ты не поделишься опытом с народом? Тебе ведь есть что рассказать? – задирал Генка Игоря.

– У меня всё в порядке. Это у вас сперма скоро из ушей польётся.

– Что, с Милочкой потешился? – не отставал Рыжий.

– Даже если бы и потешился, трепаться бы не стал.

– Нет, ты всё же скажи, у этой Милочки и на этом месте волосы рыжие?

– Ты чего, себе родню ищешь? – огрызался Игорь. – Возьми, да и поинтересуйся.

– Как же поинтересуешься – вмиг на губу улетишь.

– Слушай, Рыжий, а чего ты свои интересы с официантками из столовой не справляешь? Это мы женщин не видим, а ты всё время с ними, – встрял в разговор связист.

– Да они ему просто не дают, он вокруг них, как кот вокруг сала, вьётся, а они его гонят, – рассмеялся старший повар Вася.

– Даже Катька? – удивился Борис.

– Катька в последнее время влюблена и никого, кроме нашего джигита, не хочет, – сердито сказал Генка. – Слышь, Гейдар? Наша Катька от тебя без ума и всё просит познакомить с нею.

– Какая Катька? – удивился Гейдар.

– Да знаешь, такая крашеная, сиськи – во! – широко развёл руками Генка. – Говорят, раньше только ленивый с нею не был, а теперь никого к себе не подпускает. Всё ко мне пристаёт: познакомь да познакомь.

Гейдар, как ни силился, не мог вспомнить ни одну официантку из тех, которые обслуживали их в столовой.

– Зачем ему Катька, когда у него теперь такая краля есть, – неожиданно встрял в разговор завклубом. – Я её сегодня из окна клуба разглядел. Вертелась на крыльце. Совсем за лето из соплячки в красотку превратилась. Вот что такое южное солнце.

Услыхав эти слова, Гейдар даже сжался – так точно попал в цель Игорь.

– Одета, как эта аргентинская актриса из фильма «Моё любимое танго». Видели? Нет? Надо будет ленту привезти. Юбка колокол, талия рюмочкой, конский хвост и чёлка как у скаковой кобылы. Видимо, в Венгрии шмотки подцепила, они там несколько лет прожили. Так что, джигит, не теряйся.

Гейдар буркнул что-то невнятное и вышел из комнаты, чтобы скрыть заалевшие скулы. В последние три дня перед школой он Марину не видел и даже немного успокоился. Первого сентября, увидев её на крыльце в школьной форме и белом фартуке, с косами, завязанными в корзинку, он удивился, так не похожа была эта школьница на ту красотку, которую он возил по городу три дня назад.

Вышедший за нею следом командир приказал доставить дочь и ещё трёх школьников в школу, предварительно заехав на базар за цветами.

– Супруга поехать не может, так как больше места в машине нет. Так что уж вы там сами купите всем по букету. Вот деньги. Маринка, сможешь купить всем ребятам цветы? – обратился он к дочери.

– Почему я? У нас Гейдар есть. Пусть он покупает. Это его дело – девушкам цветы дарить.

– Не волнуйтесь, товарищ командир, купим, – заверил Гейдар, подумав про себя, что покупать цветы раньше ему не приходилось.

В их селе цветов было не купить. Нет на Кавказе такого обычая выращивать цветы у себя под окном. Для огорода хорошей земли не хватает, не до цветов. Однако на базаре, оставив ребят в машине, он ходил по цветочным рядам с видом знатока. Марина молчком бродила за ним. Выбрал он каждому по букету гладиолусов, но, узнав, сколько они стоят, он ужаснулся. Денег, данных командиром и родителями остальных школьников, явно не хватало. И тут Гейдар вспомнил, что у него в кармане лежат деньги, выданные ему ребятами для покупок курева и другой мелочи, а также своё последнее жалование. Ни минуты не колеблясь, он вытащил из кармана эти деньги и расплатился за цветы, поймав на себе удивлённый взгляд Марины.

– Вот это джигит! – усмехнулась она.

– Джигиты девушкам цветов не дарят, – буркнул Гейдар.

– Почему?

– Потому что культа поклонения женщинам у мусульман нет.

– Вот как? Зачем же ты потратил свои деньги на цветы? – ещё больше удивилась Марина.

– Джигит не может себе позволить выглядеть в глазах женщины нищим.

– Надо же, как всё сложно, – сказала она и, забрав свой букет, пошла к машине.

«Да уж, не просто, – двигаясь следом за нею, думал Гейдар, – в должниках джигиту тоже быть нельзя». Возвращаясь в часть, он размышлял, где брать деньги. Решение этой проблемы пришло само. На выезде из города всегда стоял не успевший на пригородный автобус народ.

– По три рубля с каждого до Благодатного, – предложил им Гейдар и, набив машину народом, поехал к селу, которое было расположено между городом и их военным городком.

Хоть и замирала душа всю дорогу при встрече с каждой попутной машиной (вдруг военный патруль проверит), но деньги, которые он задолжал друзьям, были найдены.

– Будешь возить Маринку в школу, когда не будет ничего срочного, – дал распоряжение командир. – В остальные дни она и другие дети будут добираться до городка на автобусе. Здесь в гарнизоне есть только начальная школа.

Потянулись однообразные дни с разъездами по всему округу. Съездить в школу за первую неделю сентября не пришлось ни разу. Даже мельком он ни разу не видел Маринку и отчаянно скучал. И вот в субботу Воронов приказал ехать в город.

– У Марины дополнительные занятия для поступающих в вузы. Ты встреть её, так как в автобусах сейчас давка. Все едут за город, – приказал ему полковник.

Маринка вышла из школы вялая и не в настроении. Это было сразу видно по её унылому лицу и по опущенным плечам. Забравшись на сиденье, она коротко бросила:

– Привет.

Ехали молча. Перед перекрёстком, который вёл в центральную часть города, она приказным голосом сказала:

– Сворачивай в город. – Увидев удивлённый взгляд, добавила: – Хочу по городу побродить. Отцу скажу, что занятия затянулись. Ты что, против?

– Да нет, – пожал плечами Гейдар и повернул руль. – Только бы на патруль не нарваться. У меня увольнительной нет.

– Не волнуйся, я с тобой, – бросила она через плечо и пошла в сторону набережной.

Выйдя на набережную, он сразу забыл и про увольнительную, и про оставленную на улице машину, так прекрасен был открывшийся перед ними вид. Две великие русские реки Волга и Ока сливались у Горького в один поток, открывая неохватный водный простор. Стоя на набережной, расположенной на высоком берегу, казалось, что ты паришь над этим простором и откуда-то с неба любуешься речными просторами.

– Ух ты, здорово! – выдохнула Маринка и заметно повеселела. – Так бы подхватиться и полететь.

– В форме не стоит, лучше в той пышной юбке, она будет как парус, – неожиданно пошутил Гейдар.

– А ты, оказывается, шутник, – бросив на него удивлённый взгляд, сказала Маринка. – Тебе что, моя юбка не нравится?

– Почему, нравится, – улыбнулся Гейдар, впервые взглянув в глаза девушки.

Встретившись с ним взглядом, она, похоже, смутилась и сказала первое, что пришло в голову:

– Почему у тебя такие синие глаза?

Здесь уже смутился Гейдар и, чтобы скрыть этот факт, сказал, показывая вниз:

– Ребята говорят, что где-то тут внизу была ночлежка, о которой писал Горький в пьесе «На дне», в другую сторону дом, в котором он жил с дедом. Теперь там музей.

– Вот уж не думала, что горцы Горьким интересуются, – дерзко сказала Маринка, видимо желая подсолить вырвавшуюся у неё фразу про синие глаза.

– А что, нам положено только Лермонтова читать?

– Да нет, на конях скакать. Как-то странно звучит – «джигит-читатель».

После этой фразы настроение у Гейдара испортилось, и всё остальное время прогулки он молчал, думая о том, что его, похоже, считают за дикаря. Вскоре тронулись в обратный путь. Через несколько минут езды Маринка, сидевшая на переднем сиденье, спросила:

– Чего ты молчишь? Обиделся?

– Нет, на женщин у нас не принято обижаться, – дёрнул изогнутой бровью Гейдар.

– Понятно, обиделся. А зря, у тебя такой колоритный вид, что действительно кажется, что живёте вы, кавказцы, совсем не так, как мы.

– Вообще-то я десять классов окончил, а программа у всех в Союзе одна. У меня по русской литературе пятёрка была. Мать у меня горянка и в школе не училась, но и сама читать любит и меня приучила. Отец был директором школы…

– Понятно, – оборвала его Маринка, – это всё из-за усов так кажется. Отец сказал, что только кавказцам разрешают в армии усы носить…

– А в помещении ходить в головном уборе, – закончил за неё Гейдар, – таковы наши обычаи. Мы действительно немного другие.

– Ладно, не обижайся, я просто в плохом настроении. Надоело школы менять. Вот выпускной класс, а я опять в другой школе. Учителя проверяют, знаю ли чего? Девчонки косятся, ребята делают вид, что меня вообще на свете нет. В гарнизоне одни дети, не с кем поговорить. Противно.

Слова «Поговори со мной» так и рвались с губ Гейдара, но он сдержался и вслух сказал:

– Привыкнешь. Я уже привык.

– Хорошо тебе. Ладно, до встречи, – сказала она, выпрыгивая из машины у своего подъезда.

«Странно, – думал Гейдар, глядя ей вслед. – Ну что мне она? Капризная, избалованная полковничья дочка. Девчонка ещё, вон какие ножки тоненькие, но, если бы она сейчас оглянулась и помахала мне рукой, я бы, наверное, сошёл с ума от счастья». Как будто подслушав его мысли, Маринка, буквально на мгновение, повернулась и махнула ему рукой. Нажав на кнопку клаксона, Гейдар рванул с места, переполненный каким-то совершенно необыкновенным чувством.

– Ты чего сияешь, как начищенный пятак? – спросил его Генка, стоило ему только переступить порог комнаты. – Отпуск дали или в генералы представили?

– Зачем ему орден? Маленькая командирша, наверное, поцеловала, – зло заметил Игорь. – Он её из города привёз, я видел.

– Всё-то ты видишь, ефрейтор. Как целовала – тоже видел?

– Нет, этого не видел, но долго ли умеючи?

– Так вот, раз не видел, то и нечего болтать. Ты же мужчина, а не женщина, – жёстко заметил Гейдар и всем своим видом дал понять, что разговоров о себе и Маринке не потерпит. Эта неприятность не смогла потушить радости в душе от общения с Маринкой, от её прощального взмаха руки.

Умывшись перед сном, он лёг и практически мгновенно погрузился в сладкий сон, где была Марина в своей белой кофточке и с пучком высоко завязанных волос. Она наклонилась над ним, потянулась к нему губами, кончик свесившегося белого хвостика коснулся его губ. Он тоже потянулся к ней, прошептав: «Марина», и заулыбался. В тот же миг головка Марины превратилась в лошадиную морду, которая противно заржала и разбудила его. Первое, что он увидел, открыв глаза, была рыжая конопатая морда Генки, зашедшаяся в хохоте:

– Ой, не могу! Я ему кисточкой для бритья по губам вожу, а он шепчет «Марина» и улыбается! Точно втюрился!

– Шакал ты, Генка, такой сон испортил, – проворчал беззлобно Гейдар и, перевернувшись на другой бок, уснул уже без сновидений.

Полетели дни, наполненные службой и ожиданием встречи с Маринкой. Виделись они довольно часто, но всё время в компании. То Маринина мама, то жёны других офицеров находили какие-то дела в городе, но чаще всего они ездили в шумной компании других школьников, учившихся в Горьком: тринадцатилетнего мальчишки по имени Мишка, и двух девочек-близняшек двенадцати лет. Маринка садилась впереди, за нею усаживался Мишка и всю дорогу задирал её. Он был весёлый парень и большой выдумщик. Его живая симпатичная мордашка всегда была готова на какую-нибудь проказу: то банты в Маринкиных косах расплетёт, то тихонько привяжет её за косы к железным поручням сиденья, то начнёт щекотать её, водя соломинкой по щекам. Маринка, не оборачиваясь, колотила Мишку захваченной из дома свёрнутой газетой, грозилась пожаловаться на него своему отцу, чтобы он посадил его папашу – капитана Филиппова – на губу, но чаще всего просила защиты у Гейдара.

– Гейдар, ну скажи ему, пусть отстанет, – жеманно говорила она.

– Он не пристаёт, а заигрывает с тобой, – улыбался Гейдар.

– Что за дурацкие заигрывания? – злилась Мариша.

– Он по-другому не умеет, маленький ещё, – снисходительно говорил Гейдар.

– Сам ты маленький, а мне скоро четырнадцать, как раз возраст, когда Гайдар полком командовал, – отвечал юный эрудит.

– Вот и командуй, чего ко мне пристаёшь? – сердилась Маринка.

– Пристаёт, потому что в тебя влюбился, – пищала одна из близняшек.

– Сама ты влюбилась, – злился Мишка, и сзади начинались возня и сопение, сквозь которые раздавались придушенные возгласы:

– Ой, дурак, больно!

Или наоборот:

– Ну а мне не больно, курица довольна!

После этой возни ребята выходили в школу взъерошенные, с расстёгнутыми полами пальто, из-под которых торчали сбившиеся на сторону пионерские галстуки.

– Эй, петухи, приведите себя в порядок, – кричала им вслед Маринка, – не позорьте нашу часть!

Её школа была чуть дальше, и пять минут они ехали одни.

– Зачем он меня мучает? – удивлялась она.

– Девчонки же тебе сказали, влюбился, – улыбаясь, отвечал Гейдар.

– Он же маленький! Я же его на три года старше, – возмущалась Марина.

– Пушкин говорил, что любви все возрасты покорны.

– Ну вот ещё, – надувала Маринка свои и без того пухлые губы, хотя было видно, что эта возня с Мишкой её забавляет.

Ещё была у Мишки любимая дразнилка. Показав на какую-нибудь избушку, которые во множестве встречались по дороге, он спрашивал:

– Мариша, а вот согласилась бы ты жить всю жизнь в такой избушке, если бы рядом с тобой жил, например, Иван-царевич?

– Какой ещё Иван-царевич?

– Ну, богатый такой, в камзоле с шитьём и красивый, как Гейдар, только русский, – отвечал он, невинно глядя на Маришу.

– А что, Гейдар красивый? – спрашивала Маринка, краем глаза уловив запылавшие щёки Гейдара.

– Близняшки говорят, что да. Они в него втюрились!

– А вот и нет, а вот и нет, дурак! – кричали девчонки.

И опять за спиной у Гейдара с Маринкой начиналась возня. Когда сопения и писк стихали, Мишка опять спрашивал:

– Ну, согласилась бы или нет?

– Нет, я в Москве жить хочу, – твёрдо отвечала Маринка, глядя прямо перед собой на дорогу.